— Ты думаешь, следующий будет Найтмер? — спросил Инк у Дрима, который только что сказал об этом.
— Наверное... Должно быть... Ну ты посмотри на него! — скзал Дрим и указал на аниматронника у стены.
Инк бросил взгляд на робота перед ними. На нём была порванная одежда, преймущественно в тёмных тонах с бирюзовыми элементами; чёрные волосы, лицом же служила белая маска без рта с прорезями для черных, бездонных глаз.
— Э... Не знаю... Лицо-то у него не чёрное! — сказал Инк.
— Я думаю, Дрим прав, — сказал Эррор, — Вы не заметили закономерность?
— Какую закономерность? — спросил Инк, притворно прищурив глаза.
— Мы все играем важную роль в Мультивселенной? — высказал свое предположение Дрим.
— Верно. Мультивселенная ничто без баланса. Я начал понимать это только сейчас. Жаль, что так поздно... — сказал Эррор, опустив голову, — В общем, мы с тобой, Инк, являемся сторонами одной монеты. А Дрим с Найтмером — стороны другой. Например, если бы во вселенной остался только ты, то миров бы расплодилось очень много.
«Это было бы лучшим исходом» — промелькнула в голове художника циничная мысль. Ухмыльнувшись ей, Инк тут же осёкся и мысленно поругал себя за это. И вновь удивился себе же. С каких пор его волнует циничность и бездушность фраз?
Инк долгое время обходился без души, словно целую вечность. Жизнь без эмоций казалась наказанием. Ему приходилось их копировать. Краска — это лишь внутренние эмоции. Внешнее поведение приходилось подделывать, в том числе и жесты, и мимику, и тон, просто чтобы не выглядеть бесчувственным трупом с разноцветными глазами. Кого-то и вправду может напугать скелет, который совсем не показывает эмоций. И циничные мысли были совсем не редкостью. Сейчас же, когда он наконец имеет неподдельные эмоции, циничные мысли его пугают. Инк путается в своей сути. Он даже не знает, хороший он или плохой, добрый или злой, корыстный или бескорыстный...
— А если бы исчез ты, то я, вероятно, уничтожил бы огромное количество миров, — продолжал свою лекцию Эррор, — Ты, Дрим, тоже хранитель баланса, раз уж вы с Найтмером являетесь грузиками на чашах весов эмоций. Не чувствуешь угрозы со стороны Найтмера?
— Я чувствую ее постоянно. Но я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, — ответил Дрим, — в этом смысле это действительно может стать катастрофой. Он погрузит всю вселенную в Негатив.
— Подожди, но разве нет вселенных, в которых монстры абсолютно счастливы? — встрял Инк, — ну, то есть, он же не может войти в позитивные вселенные.
— Ты, кажется, забыл о Хорроре, Киллере и Дасте, — ответил Дрим, — Они ведь могут пройти в любую вселенную и таймлайн.
— А ОмегаТаймлайн? — спросил Инк. Он изначально имел ввиду это.
— Вероятно, это останется единственым светлым миром, — сказал Дрим, — если Кора будет поддерживать настрой. Найтмер, фактически, может туда попасть, а вот его подчиненные — вряд ли. Найтмер может быть везде, где есть негативные эмоции. Даже Эррор не может туда попасть...
— «Даже Эррор не может туда попасть», — передразнил Эррор, — Это из-за Коры. Весь ОмегаТаймлайн — ошибка, аномалия, еще бо́льшая, чем бесполезные вселенные. А Кора — буквально другого рода аномалия. Не как я, — проговорил Эррор со злостью в голосе.
— В любом случае лучше надеяться, что это Найтмер, — сказал Дрим, посмотрев на аниматронника.
— Да я почти уверен, что это он, — сказал Эррор, — а вообще, он выглядит жутковато. Может, хоррор-аттракцион, наконец, откроют?
— Возможно, — бросил Дрим и отошел от сидящего у стены робота.
***
Он чувствовал, будто тонет. Тонет в черной пустоте. Он не мог увидеть ни своих рук, ни своего тела в целом. Можно было подумать, что он ослеп, не мог ощущать ничего.
Он прекрасно помнил то, как начал рассыпаться в пыль. Это не было болезненно; ты просто вдруг понимаешь, что не можешь чувствовать и управлять конечностью. И почему-то в эту смерть Дасту верилось.
До этого его ранили ножом, он рассыпался в пыль с невыносимой болью, но он каждый раз просыпался вновь.
— Я совершила ошибку, — эхом прозвучал женский голос из ниоткуда.
Открыть глаза оказалось совсем несложной задачей. Похоже, они уже были открыты, но вот заставить их видеть стало испытанием.
Наконец, когда Дасту удалось совладать со зрением, он смог осмотреться. Он находился в каком-то огромном помещении, похожим на кафе. Столы, стулья и диваны подтверждали схожесть.
Спустя время Даст понял, что он просто сидит, а помещение вполне себе нормального размера. Даст взглянул на свои руки и невольно испугался. Пальцы рук выглядели как длинные, тонкие железки. Ладони, да и все тело, как оказалось, было черного цвета. Там, где не было цвета, были металлические детали характерного для них оттенка.
Одежда была порвана, и поэтому Даст мог вполне увидеть все свое тело. Вот только ему стало ужасно некомфортно. Даст коснулся головы и почувствовал волосы. Он вытянул прядь к себе, чтобы посмотреть на них и убедиться в том, что это не галлюцинация. Да, это были реальные волосы черного цвета.
Но капюшона на голове не было. Здесь некомфортно, здесь пыльно... Эти маленькие частички... Они осядут на лицо... Он вновь будет в прахе своих друзей, семьи...
Нет-нет... Ему надо успокоиться.
Даст прикрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок. Все хорошо... Здесь нет никого. Даже того же Папайруса.
Даст вернул взгляд на сцену. Еще при первом осмотре он заметил в помещении три фигуры, — две на сцене и одну у стеклянных дверей. Даст только-только собирался встать, но почти сразу услышал чей-то оживленный диалог.
— Это будет грандиозное событие, всем точно понравится!
— Мистер Афтон, не сочтите за грубость, но то, что произошло в вашей пиццерии...
— Бросьте уже это! Полиция вела расследование, но найти преступника у них не вышло. А это значит, что убийца скрылся. Тем не менее, трупы бедных детей нашли внутри костюмов. Это жестоко.
— И при этом вы хотите использовать части разобранных аниматронников для хоррор-аттракционов?
— Я бизнесмен, мистер Говард. Это моя работа. Моя задача — использоть все средства для продвижения бизнеса, даже если это бесчеловечно. Такова современная жизнь. Либо ты используешь все и выбираешься со дна, либо погибаешь там.
— Да, я понимаю.
В зале появились двое мужчин. Они вышли прямо из прохода, который находился слева от Даста. Мужчины продолжали разговаривать.
— Подростки любят щекотать себе нервишки. Не зря же они верят в паранормальные явления и прочие опасности. Такой аттракцион должен вызвать интерес.
— Мистер Афтон, а вы не думаете, что может произойти несчастный случай? Аниматронники могут оказаться нестабильными, и это может еще больше испортить ситуацию.
— Почему же? Во-первых, новые аниматронники работают нормально, во-вторых, старые разобраны и сломаны, и в-третьих, для меня это не страшно, каждый такой инцидент поднимает мою сеть на первые строки газет. И сколько бы их ни закрывали, я все еще могу выкупать новые пиццерии. В общем, пока это нам только на руку.
— Это прозвучало цинично...
Оба мужчины вышли из пиццерии, продолжая разговаривать, но Даст уже не мог слышать их. Двигаться он пока не решался.
— Вы слышали это? — вдруг сказала одна из фигур на сцене, с коричневыми волосами и довольно знакомым голосом.
— Прекрасно слышали, — ответила вторая, черноволосая фигура.
— А знаешь, что это значит? — спросила первая фигура.
— Что он что-то скрывает, — ответил черноволосый.
— Не-ет, это значит, что у нас будет пополнение! — весело ответил коричневоволосый.
— Ты, кажется, упустил что-то. Они же ясно сказали о том, что некоторые аниматронники разобраны. Эррор прав, он что-то скрывает, — сказала фигура, котороя стояла у входа. Она скрестила руки на груди.
До Даста, пусть и не сразу, дошел смысл сказанного. Это было имя! И это был Эррор. Так, значит, они все-таки не совсем погибли?
Даст начал аккуратно вставать, дабы спросить у них обо всем.
— В каком смысле прав? — взвилась первая фигура.
— Он ведет себя очень странно, — сказал фигура у входа.
— Тем не менее, ты частично прав, у нас пополнение, — Эррор повернул голову к Дасту. На его лице, если это можно так назвать, застыла жуткая улыбка. Фрагменты маски мелко задрожали, а одна, кажется, пыталась покинуть лицо и броситься на самого Даста, — Что думаешь, Найтмер?
Даст подошел ближе к сцене, обращая на себя внимание остальных аниматронников.
— Я не Найтмер, — сказал Даст и подтвердил свою догадку — голос не изменился.
Как и у остальных, голос оставался тем же. Догадаться оказалось не сложно, Даст мог бы притвориться своим боссом и как-нибудь манипулировать, все же Найтмер вызывает страх у того же Эррора. Как выяснилось, и у Инка тоже, что уж говорить о Дриме. Его ещё и уважают. Хотя здесь, скорее, другая закономерность — где страх, там и уважение.
Дрим, как по голосу понял Даст, подошел ближе. Его голос мягкий, приветливый, дружелюбный. Даже в бою его голос звучал мягко и светло. Порой он звучал слишком по-доброму, заставляя Даста, да и других монстров, нервничать.
— Даст? — догадался Дрим. Даст молча кивнул.
— Чтож... наши догадки оказались неверны, — сказал Эррор. Именно его голос Даст бы сразу не узнал.
Он не привык слышать голос Эррора без глюков, заеданий и подобного залагивания. Теперь его голос звучит даже мелодично.
— Ну вот, — с грустью произнес Инк, — а я с вами зачем-то согласился.
Голос Инка тоже никак не поменялся. Он звучал все так же звонко и выразительно.
— И как ты сюда попал? — спросил Эррор, садясь на край сцены.
— А я знаю? — развел руками Даст, — Последнее, что я помню, это то, как я находился в своей комнте, а дальше все, темнота. Там же я услышал чей-то голос.
— И что он сказал? — спросил Дрим, заглядывая Дасту в глаза своими счастливыми, золотистыми зрачками.
— Это был женский голос. Она сказала, что совершила ошибку, — ответил Даст, засунув руки во вполне себе целые карманы.
— Ошибка... ошибка... Что в это могло бы значить? — задумчиво произнес Дрим.
— «Смысл жизни не в том, чтобы ждать, когда закончится гроза, а в том, чтобы учиться танцевать под дождем», — вдруг сказал Эррор.
— Ты чего, философ? — с легкой насмешкой сказал Инк.
— Нет, это просто всплыло у меня в голове, — нахмурившись сказал Эррор, — Будто это связано...