Это было чужое дыхание, он чувствовал, как поднималась и опускалась грудь ровными медленными вздохами, но это не его дыхание. Он зал это, как и то, что не может пошевелиться. Даже глаз раскрыть не может. Почему вокруг тихо? Через несколько минут тягучих рассуждений, он смог вспомнить своё имя. То, как он сам себя называл. Любое воспоминание или осознание давалось с трудом, камнем на душе лежало странное чувство, словно он умер и родился заново. Когда перед глазами появилась картинка, Птица даже порадовался. Всего пару секунд… потом он понял, что совершенно не контролирует этот взгляд. Однако теперь, когда хозяин блуждающего по странному месту взгляда, начал просыпаться, думать стало заметно легче. Он заставил себя сконцентрироваться и понять, где находится. Где он видел это место раньше? Точно. Полицейский участок. Сука, да как?! Нужно выбираться. Разворачиваемся и уходим, пока никого нет. Ну же! Чёрт, ноги не слушаются. Я на этих ногах почти 30 лет ходил, а теперь, скажешь, нельзя? Можно! Ну, вставай, Серый, мать твою, ты…

— Гром! Я ухожу - ты за столом, прихожу - тоже.

После громкого возгласа, Птица видит человека в полицейской форме. Кем бы этот мент не был, он явно счастлив. Почему этот служитель закона так радостно тянет к нему руку? Стоп, что он сказал до этого? Взгляд опускается на крепкое рукопожатие, и Птица замирает в абсолютном шоке, что с ним случается редко. Лучше бы он умер тогда. Ему же не кажется? Управлять ситуацией не получается, но вот получать впечатления очень даже! Если Птица не ошибается, во всей петербургской полиции есть только один сотрудник с такой фамилией. Выходит он… О, да. Если бы улыбка, в которой сейчас расплывается внезапно довольный чумной доктор, отразилась на лице Игоря, собеседник бы передумал с ним разговаривать. Но Игорь спокоен. Он не чувствует ментальных метаний и даже не подозревает, какой паразит поселился в его рассудке. Пока не подозревает. По привычке Птица хотел бросить в ответ шутку, но не получилось. Как скажете! Птиц мысленно кривится, так не удобно, но он справится. Соберёт информацию, разрастётся, проберётся в самые потаённые уголки сознания и сожжёт майора полиции изнутри. Он разрушил его предыдущую жизнь, лишил успешного носителя, растоптал все заслуги и свёл на нет проделанную работу. Но то, что случилось, не иначе как подарок судьбы!

Весь день Птица помалкивает, он смотрит, слушает и пытается нащупать рычаги давления. Через пару часов скука начинает одолевать сильнее, внутреннее раздражение растёт и происходит внезапное чудо. Один из коллег Грома роняет рядом с его столом коробочку с картошкой фри. Куски ещё горячей еды пачкают лежащие на краю стола бумаги маслом, и Игорь раздраженно шипит, посылая сослуживца куда подальше. Только сейчас, как Птице кажется, Игорь понимает, кто виновник всего произошедшего. Взгляд Грома фокусируется на человеке, и мозг словно прошибает током. Птица чувствует чужую эмоцию! Это не его, это Грома! Расширение территории, он начал забывать, как это, отличать себя от носителя. В прошлый раз… Всё время до этого странного события ему не то чтобы было это необходимо. Сострадательный к миру Серёжа внутри кипел ничуть не меньше чумного доктора. Разве что направлял он гнев и обиду в трудолюбие и терпение, чего Птица крайне не понимал. Теперь Гром подарил своему «таракану в голове» дверь, и Птиц немедленно её воспользовался. Пока Игорь обменивался с коллегой саркастичными репликами, Птица шмыгает в его приоткрытый рассудок и медленно осматривается. Чужая душа потёмки, но он-то умеет зажигать факела. Копаться в душе заклятого врага оказалось очень увлекательно! Он чувствовал себя единственным посетителем утерянной библиотеки. Игорь оказался человеком интересным, склонным к самокопанию, но сильно отличающимся от Серёги и от самого Птицы, да вообще… от многих людей, кого пернатому приходилось встречать. Начнём с того, что лежит на поверхности. Сначала в метафоричные когтистые лапы попадалась поверхностная информация. Он внимательно впитывал в себя мнение Грома коллегах, новом начальстве, недавно начатых делах. Словно глянцевый журнал, он просматривал то, что Игорь был готов выдать первому встречному. Например, любимый вкус шавермы, номер автобуса до дома, образ странного покосившегося дерева у чужого подъезда, которое вот-вот рухнет прямо на ступеньки, и много другой чепухи. С не меньшим интересом Птица слушал, как Игорь общается с новой начальницей. Светловолосая женщина, имя которой Птица не посчитал нужным запоминать, вызывала в душе Игоря странное волнение. Похожее на легкое стеснение. Кажется, он впервые выспрашивает разрешение уйти раньше на несколько часов. Официально.

К полудню Птица уже достаточно вольно блуждал по рассудку Игоря и тот медленно начинал ощущать «чужое присутствие» в собственной голове. Птица вскрывал слой за слоем, изучая все проблемные точки. Вот неудачно написанная контрольная в школе и первая драка в тот же день. Вот разочарование в глазах любимого учителя, когда маленький Игорь не захотел признавать вину и извиняться перед пострадавшим в драке одноклассником. Звонкий подзатыльник, прилетевший от отца за первое матерное слово, брошенное в порыве семейной ссоры. Ненавистная чистка картошки в армии в качестве наказания за неповиновение и дальнейшая непереносимость данного продукта на эмоциональном уровне. Птица смаковал каждое плохое воспоминание, вытаскивал на свет Божий те самые неловкие моменты, которые не дают уже взрослому Грому спать по ночам. Первые «нет» от красивой девушки и её звонкий смех, порвавшиеся в автобусе брюки, потерянный во время погони ботинок, неудачная шутка в сторону Димы Дубина, из-за которой они не разговаривали четыре дня. Всё это Птиц злорадно рассматривал и впитывал, как ребёнок впитывает пагубные привычки родителей. Он наслаждался всеми этими моментами, понимая, что, даже не имея власти над телом, может начать загружать Грома морально.

— Ты обедал? — Дима прислонился к стене, рядом с другом, сжимая в руке только что купленный где-то стаканчик с кофе. — Выглядишь очень задумчивым. С Юлей поругались?

— Нет, — Игорь перевёл взгляд на Дубина и на секунду потерялся, на какой вопрос он ответил — Не поругались.

— Ладно, это хорошо… — У Димы очки запотели от пара. — Скажи, если нужен будет совет или что-то в этом духе.

— Сам девушку найди, потом советовать будешь. — Гром улыбается в своей привычной манере, и Птица мысленно хмурится.

И как тебя люди терпят? На секунду ему даже становится жаль, что он не может поучаствовать в разговоре. Теперь твоя репутация — это моя репутация! Ты же понимаешь? Да какой там… ты даже не знаешь, что я здесь. Запах кофе с молочной пенкой бьёт по носу крайне спонтанно, и Птица на секунду исчезает, как ему кажется. Теперь вокруг не только кофе, а целая гамма запахов! Кажется, его развитие в новом теле идёт слишком быстро. У вас окна в пол стены, откройте форточку! Здесь же дышать не чем. Либо кофе, либо сигареты, либо чьи-то дешманские духи. А это вообще что? Собственные воспоминания смешиваются, и Птица отчётливо воспроизводит старого школьного охранника, неприятный старикан, гоняющий его (а точнее Серёгу) по двору за сорванные груши. Они росли прямо у входа, и ученикам строго запрещалось их трогать. Тройной одеколон в двадцать первом веке? Гром, чтоб тебя собаки погрызли, ты в своём уме? От МЕНЯ не должно ТАК пахнуть! Можно же выбрать что-то получше!

— Извини, — Гром толкает Диму в плечо, произнося это тихо. — День странный, не выспался.

— Всё нормально. — Дима мило улыбается, сглаживая не созревший конфликт и, отхлебнув кофе, исчезает между столов.

Гром смотрит, как друг поднимается по лестнице, а потом, вернувшись к столу, собирает все бумаги по стопочкам. Раньше он так не делал, но случившиеся недавно события оставили на нём странный отпечаток. Он начал делать вещи, которые раньше не думал выполнять, например, отпрашиваться с работы пораньше и ехать встречать Юлю. Он крайне редко это делал, не то чтобы он испытывал какую-то вину, сама Юля никогда не обижалась и не высказывала прямых претензий, ему просто хотелось. Птица не упустил возможность. Как только в голове Игоря возник мимолётный образ симпатичной девушки с красными волосами, чумной доктор ухватился за мысль, как за ниточку, и проник ещё глубже. Мысли о чудесной Юлии Гром хранил отдельно от житейских вопросов, трагической смерти отца или ссор с очень дальней роднёй. Я тебя помню, особенное сокровище. Помню твой полный ужаса взгляд, когда ты пряталась за перевёрнутым столом, помню, как ты улыбаясь, фотографируя мой арест. Я так хорошо тебя помню, прямолинейная, сильная, было бы жаль испортить твоё чудное личико в тот ужасный по всем меркам день. У меня могла бы быть такая же чудесная «дама сердца» будь Серый сговорчивее. Я бы мог даже тебя очаровать, блоггер и журналист был бы мне ой как полезен в некоторых моментах. А может быть… Птиц чует запах свежей горячей шавермы, и живот неприятно урчит. Конечно, рабочий день на одной кружке остывшего кофе. Птица мог бы начать возмущаться, он это и делал, но какой толк. Тут скоро будет шоу интереснее. Несёт на свиданку фаст фуд из ларька, хоть бы цветы купил… Боже, что она в тебе нашла? Сельский староста в дедовской кепке. Неужели ты в постели настолько хорош? Иначе не вижу преимуществ. Гром останавливается и оборачивается, глядя на магазин, мимо которого прошел. Птица удивлённо вскидывает абстрактные брови. Ты меня услышал? А, нет. Тряхнув головой, Гром уверенно шагает дальше, и Птица поражается его умению загонять неудобные мысли подальше в угол. Он всего на минуту засомневался, что решение верно и, о чудо, он снова прав! Ведёшь себя, как я, бесишь. Только я действительно был прав, а ты…

— Я думала что опоздаю! — Юля выныривает из-за угла так быстро, что Птица не успевает рассмотреть её чужими глазами, а потом она вдруг приближается и чмокает мужчину в щеку. Что-то случается, яркая эмоция, совсем иная, не такая, как утренний гнев, разливается по душе. Птица медленно впитывает частички эмоций Грома и впервые ловит себя на мысли, что это приятно.

— Это мне? Спасибо. — Она с энтузиазмом выхватывает из рук Игоря один из тёплых свёртков с шавермой и уверенно устремляется вперёд. Гром не спорит, даже ничего не говорит, просто слушает. Он с легкой улыбкой всматривается в черты её лица, пока Юля увлечённо что-то рассказывает. Мысленно согреваясь от того, как двигаются её поблёскивающие на солнце губы, как она быстро моргает чёрными от туши ресницами, и этот носик. Нужно было купить цветы… Как это работает? Он чувствует одно, и я то же самое. В прошлый раз такого не было.

— Игорь? Ты меня слушаешь? — Юля останавливается, вглядываясь в лицо любимого человека.

Скажи что слушал! Скажи «конечно», одно слово, просто скажи «конечно».

— Э, да. Просто. — Игорь теряется, и Птице крайне странно видеть его таким. Человек, который около сотни раз приложил свой кулак к его лицу, просто не может быть таким! — День так себе. Ты ешь, остынет же.

Так вот ты какой, Игорь Гром. Ни одна информация о тебе не стоила так много, как эти четыре слова. Невероятно, как она на тебя смотрит. Какая чудесная женщина и вся твоя! Но теперь не только твоя. Ты же поделишься с новой гранью своей души? Разумеется. Как только я смогу овладеть твоими руками, ногами и мыслями. Возможно, однажды я убью это чудное создание, когда она догадается в чём подвох, но… до этого нужно дожить. Прогулка оказывается недолгой. Распахнув старую дверь, Игорь пропускает Юлю вперёд, и она тут же оборачивается. Цепляется руками за его куртку и тянет на себя. Дверь хлопает, Игорь успевает только шагнуть в прихожую, как женские руки обвивают его шею. Края красных ногтей приятно царапают кожу, пока Юля мягко целует мужчину и запускает пальцы в его волосы. Мурашки пробегают по позвоночнику, по телу расплывается тёплое удовольствие, и Птица становится невольным участником. Ему интересно и неприятно одновременно. Тепло, которое прокатывается по рассудку при каждом прикосновению мягких губ дурманит даже тёмную часть души Грома, часть души, запертую в чужом теле. Птица боится закрыть глаза, как делал раньше, ибо нет гарантии, что он сможет их открыть. Память о хладном прикосновении смерти ещё жива в нём.

Но продолжать ощущать прикосновения к чужому телу, к телу своего заклятого врага, наблюдать, как изящные женские руки стягивают с него одежду, - так же отвратительно. Птица отстраняется, возвращается к самокопанию и выуживает воспоминание, скользнувшее в голове Грома ещё до полудня. Он не может завладеть телом и оттолкнуть Юлю, не может заставить носителя говорить то, что выгодно, но может воздействовать. Он вытряхивает на расслабившийся мозг груду примерзких воспоминаний. Первый увиденный труп, держи. А это что? Массовое убийство с особой жестокостью? Всё для тебя. О-о-о, а вот это и я посмотрю. Ты так хорошо изучил моё дело, Игорь? Приятно. С особым смакованием Птица подбрасывал в мысля мужчины образы первых сожженных жертв, с наслаждением вкушая воспоминание о каждом, словно рассматривал семейный фотоальбом. Видеть себя со стороны было просто чудесно, даже в памяти Игоря Чумной Доктор выглядел величественно. По крайней мере сам Птица так считал. Ровно до момента, пока чёрный костюм не сменился воспоминанием о том разговоре. Светлый офис, голубые глаза, и Птица замирает. Это его лицо. Было… Если чуйка не подводит, он больше никогда не увидит его в зеркале. Что-то неприятно ойкнуло и заставило сознание зашевелиться приступом гнева. Это была и моя жизнь тоже. И я сожгу тебя изнутри. Где педаль газа в этой машине государственного строя? Это. Была. Моя. Жизнь.

— Моя… жизнь. — Сквозь поцелуй шепчет Игорь и Юля на секунду отстраняется. Они стоят в гостиной, замершие на пол пути. В абсолютной неловкой тишине, девушка заглядывает ему в глаза. Ей не показалось?

— Что? — Она переспрашивает не сразу, надеясь, что Игорь просто вычитал где-то пару заезженных комплиментов или типа того.

— Ты чего остановилась? — Подумав, что, возможно, сделал что-то не так, мужчина перестаёт сжимать талию Юли и лишь осторожно придерживает. Птица растекается от восторга. Ещё одна дверь! Он нашел ещё одну дверь. Он чувствует, как из парализованного сгустка гнева вновь обретает человеческие черты, а главное, силу. Прямо сейчас, прямо в эту минуту. Он может говорить! Ухватившись за желанное чувство контроля, он тянет Игоря за язык, как куколку за нитки:

— Ты моя жизнь. Самоё лучшее, что со мной случалось. Не ожидала?

— От тебя? Нет. — Звонко хихикнув, Юля вернулась к поцелую. Если Птица мог, он бы зачитал все выученные стихи и поэмы. Боже, какой восторг! Он сказал это вслух! На всю комнату, а Игорь даже не заметил. У него есть голос! У Чумного Доктора снова есть голос.