Он все предусмотрел, он все знал — на будущее, наперед; знал о каждом сказанном вскоре слове, о каждом сделанном на нервах вдохе. 

И от одного лишь осознания этого внутри что-то глухо щелкнуло — слетело с предохранителя; и Блэйд зашелся смехом — хриплым, обрывистым. 

Он был глупцом, он был таким глупцом. 

И ведь даже сейчас, Блэйд лишь плелся за ним точно живой мертвец: в полумраке спотыкался из раза в раз о собственные ноги, да трясущимися руками все хотел рефлекторно нащупать клинок — должно быть, его забрали, ещё когда он был без сознания. 

Цзин Юань шел не оглядываясь, точно знал и тот факт, что Блэйд будет следовать за ним до последнего — поразительно, он знал и это. 

И Блэйд впился взглядом в его спину — еле заметно напряженную под давлением неведомых задач. 

Ему хотелось знать, что творилось в голове этого безрассудного генерала: быть может, то была самая настоящая дурость или первое проявление зачатков Мары; а быть может, мужчина и сам сходил с ума — по-своему. 

Блэйд фыркнул и отвел взгляд, стараясь сконцентрировать взгляд хоть на чем-то ещё, но перед глазами то и дело маячили лишь незнакомые улицы и переулки: бесконечные повороты, подъемы и спуски — все смешалось в его голове ещё когда они покидали Дом Кандалов; и сейчас картины и образы сливались в один сплошной коридор. 

— И где же твоя охрана, Генерал? — его лицо перекосилось в кривой усмешке, переходящей в волчий оскал, а пальцы затряслись с новой силой, — Я надеялся на встречу с ними..

— Прекрати. 

— Прекратить что? — Блэйд невольно расхохотался громче, — Быть тем самым монстром, которым пугают детей Сяньчжоу? 

Цзин Юань наконец остановился — достаточно резко — и развернулся к нему. 

— Не смей, — он внимательно посмотрел в чужие глаза, а после сделал терпеливый вдох — Не смей так про себя говорить. 

Блэйд лишь покачал головой. 

— Хватит.. хватит, Цзин Юань, — он обреченно и почти вымученно улыбнулся одними уголками губ, — Мы оба знаем — ты ошибаешься. 

Но Цзин Юань лишь раздраженно фыркнул и уверенно схватил его за руку, сжимая ладонь точно так же, как когда-то юным мальчишкой — он хватался за него всегда судорожно, но в то же время осторожно, точно под его силой Блэйд мог рассыпаться хрупкими осколками. 

Как же иронично. 

Этого бы никогда не произошло — он не был хрустальным, наоборот, жизнь закалила его достаточно ещё во времена, когда он был ребёнком. 

Но даже так, ещё юньцом, генерал касался его аккуратнее, чем притрагивался к увесистому и ценному оружию, в частности к глефе Опустошителя — тогда он намертво впился в нее пальцами и отказался отпускать. 

Стоило только вспомнить его воодушевление тогда лицо, и шестерни в голове заскрипели тихо — затрещали углями гаснущего костра. 

И охотник за Стелларонами остолбенел — в его памяти эти воспоминания давно канули в небытие: все они плескались и тонули в океанах пролитой крови — густой и непроглядной, точно самые дорогие чернила — от такой не отмыться, от такой не спрятаться: она под ногтями, смешивается с землей, из которой он выбирался будучи забытым мертвецом; она в крови, бурлящей внутри него неконтролируемой магмой — такой жаркой, что невозможно остудить даже космическим льдом. 

Блэйд постарался выдернуть руку из чужой ладони, но пальцы генерала лишь обхватили его кисть руки. 

Головная боль усиливалась — отдавала в виски и рябила перед глазами серыми всполохами, точно волнами помех. 

Блэйд встряхнул головой и зарычал невнятное себе под нос. 

— Идем, — голос Цзин Юаня на мгновение вывел его из темноты, — Осталось немного, здесь недалеко.. 

Его голос утопал — медленно и безвозвратно исчезал в оглушительной тишине. 

Блэйд почти не слышал его — лишь отдельные слова, звуки; он ощущал его прикосновения: ощущал, как горячая ладонь скользила по собственной, как пальцы судорожно сжимали его; и сам он тянулся ему навстречу — на этот блеклый свет в непроглядном мраке. 

Пока в один момент это прикосновение не исчезло — словно его никогда и не было. 

В эту же секунду нечто было готово поглотить его — сжать шею холодными когтями до милосердного хруста позвонков. 

И оно сделало это — сдавило горло до ещё более темной пелены перед глазами. 

— Куда.. куда ты ведешь меня? 

Он почти не узнал собственный голос — охрипший, почти дикий в своей естественной злобе. 

Цзин Юань не ответил.

Впервые, когда он был так нужен ему — он не ответил; и Блэйд зашелся нервным смехом, царапая ногтями собственную руку до крови, вместе с этим пачкая и без того грязные бинты. 

Ему хотелось взвыть, но сам он мог лишь беспомощно погружаться в пучину хаоса, заходясь в обрывках смеха. 

Крупная дрожь охватывала его тело — заставляла сердце сжиматься и биться со всей силы о стенки грудной клетки — ещё немного, и пробьет ребра; ещё немного, и разорвется на части. 

В подобные моменты рядом с ним всегда была Кафка — лишь с помощью Шепота Духа она могла приглушить бурление Мары в его сознании, но сейчас, сейчас он был совсем один. И оттого его смех стал лишь более истеричным: перед глазами вовсю копошились мерзости изобилия — бесконечным роем изуродованных созданий они медленно вышагивали кругом и завывали свою предсмертную песнь, точно волки, готовые напасть в любой момент. 

И это бесконечное сражение было проиграно им на корню — и если бы только под рукой был его меч, он бы не думая лишил себя жизни. Снова. 

Он был готов к очередной смерти, как никогда — и стоило только осознать это, как нечто бросилось к нему и вцепилось в плечи, да потянуло — вниз, на дно океана и бескрайних пространств; и Блэйд с рычанием дикого зверя постарался извернуться из хватки — такой крепкой, точно сами мертвецы держали его в цепях. 

Ему мерещился голос — далекий и тихий, точно он, подобно легкому дуновению ветра, касался его лица; точно он звал его по имени. 

Блэйд захлёбывался соленной водой — он делал рваные вдохи до тех пор, пока океан бордовых тонов позволял ему; до тех пор, пока океан пускал кислород по его травмированным венам, словно пытался продлить его мучения; он барахтался в нем, точно в густом болоте — таком плотном, точно состоящем из одних сгустков крови. 

— Очнись. 

Его голос — приказ

Нечто позволило ему вынырнуть из воды так же резко, как утянуло на дно — точно его вытащили из нее за волосы — резким отточенным движением. И Блэйд вцепился в чужие плечи до побелевших пальцев. 

Его тело пробила неконтролируемая дрожь, а смех стих — охотник за Стелларонами мог лишь обрывисто дышать, судорожно впиваясь пальцами в плотные одежды генерала. 

Казалось, привкус крови стоял во рту; казалось, он все еще не мог дышать полной грудью. 

— Скажи мне.. — Цзин Юань осторожно сжал его ладонь, лежащую на своем плече, — Чем я могу помочь..? 

Его тихий голос приобретал все больше красок, тонов, и вскоре он эхом зазвучал в сознании Блэйда. 

И он дернулся, стоило звуку заполонить все пространство вокруг — отскочить от невидимых стен, давящих на него. 

Минута показалась им вечностью, и наконец охотник смог посмотреть на него; и взгляд его почти тут же резко переменился — из животного ужаса впал в открытую ненависть. 

Охотник за Стелларонами оскалился и почти зарычал:

— Иди к черту, Цзин Юань. 

Удивление отобразилось в его глазах — искреннее, колющее в груди нечто, что раньше звалось сердцем. Но не прошло и мгновения, как он непринужденно усмехнулся — словно все было в порядке; словно ничего не происходило ни сейчас, ни до этого — и лишь привычная беззаботная маска вернулась на его лицо. 

И Блэйд чудом сдержал желание ударить его — он лишь фыркнул и рывком отпрянул от него, почти отталкивая от себя. 

Мысли судорожно сменяли одну за другой, и лишь одна звучала громче остальных: ему стоило уйти; ему стоило сбежать — скрыться от чужих глаз: раз и навсегда; и более никогда не попадаться прославленному Генералу Лофу. 

Никогда. 

Блэйд усмехнулся: он бы даже позволил себе похвалить их — отдельные мысли — наиболее четкие и громкие среди бесконечного оглушительного потока хаоса. И он похвалил бы: похвалил бы их, себя, снова их, затем — бурлящее в голове подобие его же личности; и после послушно вскрыл бы вены — лишь бы не утонуть в собственной глупости вновь. 

Генерал смотрел на него неотрывно и, судя по его все больше хмурящимся бровям, он по меньшей мере был способен распознать ход чужих мыслей. 

Цзин Юань не был глупцом — отнюдь — Цзин Юань практически Видел, что творилось в его голове. 

— Тебе не сбежать, — он послушно отступил назад, — Во всяком случае, не сейчас. 

Блэйд расплылся в улыбке, и та в полумраке улиц показалась особенно угловатой и колючей. 

— Так, говоришь..

— Блэйд.

— ..ты все предусмотрел. 

— Прекрати. 

— Совершенно все, не так ли? 

И Цзин Юань вздохнул, жмурясь от боли в висках — нечто, напоминающее безумие, и впрямь заражало. 

— Лишь предполагал и действовал по ситуации. 

Он произнёс это почти спокойно, почти беззаботно, и Блэйд захлебнулся воздухом от нарастающего в груди жара — его мигом захлестнуло волной обиды и негодования. 

— Ты.. — это заставило его зашипеть ничуть не хуже, чем обычную змею, и не прошло и мгновения, как он без раздумий рывком настиг мужчину, да схватился за шею обеими руками, — Ты за все заплатишь..

Трясущимися от гнева пальцами Блэйд надавил на бледную кожу — точь в точь, как в темнице, след к следу. И непрошеный ужас утонул собственным отражением в чужих глазах — Цзин Юань смотрел на него через сотни масок: невозмутимых, насмешливых, наигранных. 

Такие сорвать, растоптать и сжечь. 

Блэйд обрывисто вздохнул, чувствуя, как вскипает кровь; и этого было достаточно — Цзин Юань уверенно сжал кисть его руки; и охотник за Стелларонами усмехнулся: 

— Снова ударишь меня током? 

— Если потребуется. 

Блэйд в ответ лишь фыркнул ему в лицо. 

Он хотел было выругаться — из-за странной боли в области давно сожженного сердца; он хотел было выругаться из-за боли, что сковывала его тело ничуть не легче цепей в Доме Кандалов; он до безумия хотел ударить этого мужчину — из отчаяния, что душило его изнутри; из гнева, что бурлил в нем ничуть не меньше; он хотел исчезнуть — потому что он просто нечеловечески Устал. 

Устал открывать глаза после бессонных ночей, устал ощущать давящий ком в горле и желание провести лезвием клинка по нему, устал ждать конца — просто Устал. 

И, наверное, даже привык к этому. 

Он, наверное, уже не чувствовал боли — физической — попросту не мог; он, наверное, уже был не способен ее распознать, ощутить. Разве что легкое покалывание на кончиках пальцев почти забавляло его — должно быть, генерал Лофу все ещё игрался с ним. 

Блэйд вздохнул и отпустил его шею — пальцы все ещё кололо. 

— Хватит, — он даже не узнал свой голос: тихий и ровный, — Цзин Юань, пожалуйста, хватит. 

Охотник за Стелларонами практически отшатнулся от него. 

— Никто из нас не остался прежним. Дай мне уйти. 

Цзин Юань немедля оборвал его одним коротким словом: 

— Нет. 

Блэйд бросил на него взгляд, а после еле слышно хмыкнул: 

— Твоя упрямость.. совсем, как раньше..

На мгновение ему захотелось вспомнить чужой образ целиком: юный, слишком яркий для него самого — такой въедается в память навсегда — своей игривостью и упрямством; своей самоуверенностью и жизнью; на мгновение ему захотелось вспомнить — лишь на мгновение — и так же быстро забыть. 

— Не говори мне, что прошел весь этот путь со мной, чтобы сбежать сейчас. 

Цзин Юань не был глупцом — никогда им не был — Блэйд осознавал это в очередной раз за ночь. 

Он не держал его — физически; не обвязывал путами, но он был прав, как никто другой. 

И это злило. 

Блэйд тяжело вздохнул. 

— Что тебе от меня нужно? — он проглотил характерное и без слов понятное «ещё», да недовольно уставился на чужое лицо. 

— Сейчас улицы патрулируют в особом режиме. Тебе не уйти.. 

На его вопрос мужчина так и не ответил, и Блэйд почти закатил глаза — он ничуть не изменился. 

— Я мог бы попытаться.

— Упрямый старик, — под удивленный взгляд, Цзин Юань схватил его за руку и крепко сжал ладонь, — Обезоруженный, ты даже не успеешь найти себе укрытия, как тебя вновь доставят в Дом Кандалов. 

— Ты все тот же юный нахал. 

Цзин Юань вздохнул устало — они наконец говорили на одном языке. 

— Просто останься. 

Блэйд замер на мгновение — все силился найти смысл в этих словах, но блеск Его глаз почти ослеплял — так нежным теплом само Солнце облизывает кожу. 

И мужчина встряхнул головой. 

Не дожидаясь ответа, Цзин Юань живо свернул за угол высокого забора, должно быть, из белого камня — даже при блеклом свете декоративных ламп Блэйд мог четко различить цвет стен — и потянул его за собой. 

Под ногами глухо зашелестели опавшие листья и мелкие камни. 

— Вряд ли ты сможешь найти безопаснее место, чем это. 

Блэйд нахмурился — место казалось ему смутно знакомым — точно присыпанным слоем пыли в воспоминаниях. 

Должно быть, показалось. 

— И ты не нашел ничего лучше, как привести меня к себе. 

Слова слетели с его губ прежде, чем он смог их осознать, и Блэйд нахмурился: Кафка пыталась заглушить его мысли каждый раз, стоило лишь на секунду Маре взять над ним контроль. Но даже так он помни: помнил ихвстречи, помнил их радости и боли — обрывками да лоскутками исписанных свитков; и привкус горечи тут же осел на языке. 

— Зачем ты.. 

— Думаешь, моим людям будет удобно обыскивать своего же Генерала? 

Перед глазами вновь зарябило и Блэйд усмехнулся:

— В этом есть смысл. 

Цзин Юань усмехнулся — наверняка привычно заулыбался уголками губ.

Мелкий камень под ногами медленно сменился на дорожку — все ещё покрытую местами, должно быть, почти золотыми листьями — совсем сухими и ломающимися под подошвой ботинок так легко и просто, точно то были хрупкие кости. Блэйд же поморщился, смотря лишь себе под ноги, и предпочитая не оглядываться да не чувствовать давящий на плечи мрак бездонной пустоты неба и звезд. 

Цзин Юань вздохнул — наверное, спиной почувствовал с какой неохотой преступник шагал за ним. 

Вскоре он распахнул тяжелую дверь собственного дома и, перешагнув порог, остановился. 

— Блэйд, — мужчина обратился к нему, а затем слабо сжал чужую ладонь несколько раз, привлекая к себе внимание, — Тебе нужно сменить бинты. 

— Нет. 

Блэйд все ещё смотрел куда-то вниз, в ноги, точно искал себе место под землей. 

— Ты и сам знаешь.. 

— Знаю что? — он оборвал его на полуслове, — Это вызовет заражение? — Блэйд чуть вскинул брови и отдернул израненную руку, точно упрямый ребенок.

Цзин Юань терпеливо и глубоко вздохнул, да осторожно вытянул ладонь ему навстречу, но на сей раз так и не коснулся ею чужой; и охотник за Стелларонами недоверчиво покосился на нее. 

— Что это за жест? 

— Приглашаю тебя войти. 

Блэйд не шелохнулся — лишь продолжил стоять ровно — кажется, он совсем не дышал. 

— Уже поздний час..

Цзин Юань не унимался — он настаивал на своем совсем, как в юности. 

Блэйд встряхнул головой. 

Время.. Верно, время. 

С ним оно давно кануло в небытие — рухнуло в пучину мыслей и бескрайних пространств вселенной — в такое же пустое и холодное, как его прогнившее сердце. 

Он закрыл глаза — в голове все ещё бушевали обрывки хаоса: безликие, рваные, истерзанные им же самим; они бились и ударялись об острые камни, да спадали каплями отравленной крови — его собственной — в бездонные морские глубины.

— Блэйд, — он позвал его совсем тихо, точно мог спугнуть прочь накатывающие волны безумия, словно ему было это по силам; и преступник поднял на него отрешенный взгляд, — Просто возьми меня за руку. 

Блэйд замер на мгновение, а после хмыкнул себе под нос — генерал Лофу, по меньшей мере, являлся воплощением терпения всего живого, не иначе.

Не прерывая зрительного контакта, Цзин Юань коснулся его руки — почти невесомо — провел пальцами по загрубевшей ткани одежд, где высохшая кровь неприятно саднила кожу, затем — медленно сместился к бинтам на ладони, да осторожно сжал его пальцы своими — точно пытался удержать внимание на себе. 

И ему это удалось — Блэйд нехотя нахмурился, рассматривая их переплетенные пальцы: такие идеально аккуратные, мягкие, живые; и его — бледные да всюду покрытые мелкими шрамами. 

Хотелось откровенно блевать. 

— О чем ты думаешь? 

Вопрос Цзин Юаня заставил его вынырнуть из-под толстой корки льда: колючей и жгучей холодом кости. И Блэйд встряхнул головой, да недовольно уставился на него — никому не следовало знать ход его мыслей. 

Он же слабо хмурился — почти взволнованно, почти так, словно от одного взгляды на чужие раны ему самому становилось больно. 

Какая дурость, какая наивность. 

Блэйд был уверен — ему это лишь чудилось.

И он зарычал почти не своим голосом: 

— Отпусти. 

Но он и не держал его — он не смел — и Блэйд знал это. Цзин Юань касался его мягко и осторожно; и все гладил подушечками пальцев избитые костяшки, скрывающиеся под окровавленными бинтами.

— Пойдём домой. 

Не дожидаясь ответа, Цзин Юань медленно потянул его за собой — в дом — совсем слабо, еле ощутимо; и Блэйд поддался ему — сделал неуверенный шаг навстречу, затем — ещё один; и вскоре с ужасом осознал лишь одно: он совершенно не заметил — попросту не смог — как оказался в одной из комнат этого дома; и по грудной клетке немедля расползся неконтролируемый жар. 

С каждым шагом внутренности сводило спазмом все больше, и сам он растворялся в золоте чужих глаз, смотрящих на него с такой лаской и теплом, что хотелось взвыть израненным зверем. 

Блэйд судорожно окинул взглядом пространство и покачал головой — нечто продолжало нашептывать ему о побеге, и сам он был согласен с этим — ему следовало уйти, он должен был, он попросту должен был..

— Я не отпущу тебя, — от чужих слов Блэйд дернулся — это было слишком громким заявлением, — Не сейчас. 

Цзин Юань сильнее сжал его пальцы своими, точно мог прочесть за раз остатки здравого смысла в его голове. 

— Мне не нужна твоя помощь. 

Блэйд фыркнул, все силясь оттолкнуть его от себя: не то действиями, не то словами. Но генерал так и не ответил ему; и лишь его ладонь уверенно легла на плечо мужчины, чуть сжала, да после медленно спустилась вниз, подушечками пальцев нащупывая рваные части ткани на руке — шелковые узоры и бинты были пропитаны высохшей, а местами и совсем свежей кровью. 

Блэйд почти не дышал — все пристально следил за чужими действиями: за тем, как чуть подрагивали пальцы генерала от плохо скрываемого волнения; за тем, как он силился осторожно распутать да снять прилипшие бинты с травмированной руки; и за тем, как его дыхание мигом утяжелилось, стоило только увидеть кожу — бледную, покрытую высохшей кровью на костяшках, да испещренную ссадинами и шрамами. Цзин Юань замер — и Блэйд с трудом сдержал порыв отвращения — не к нему — к себе; да вместе с этим желание провалиться сквозь землю в эту же секунду. 

Взгляд генерала вмиг стал совсем не читаемым — почти режущим что-то внутри на части — и он заметно нахмурился, да подушечкой большого пальца провел по одному из небольших рубцов, тянущемуся вдоль бледных вен — осторожно и почти невесомо. 

Блэйд даже не почувствовал — кажется, его кожа совсем огрубела — и лишь поджал губы. 

— Кто сделал это? 

Его вопрос звучал совершенно спокойно, точно в его глазах не разворачивалась самая настоящая буря. 

Блэйд вздохнул обрывисто и расплылся в искривленной улыбке — холодной и колючей. 

— Я сам. 

Цзин Юань замер, точно его самого поразило током; точно его самого ранили в самое сердце. Он не шевелился, и, казалось, не дышал долгую минуту, почти мучительную для него самого, и лишь неотрывно смотрел на грубые шрамы — рваные и ровные — полученные в сражениях и оставленные наедине с самим собой. 

И накрепко осевшая на потрескавшихся губах охотника улыбка заметно дрогнула. 

— Удивлен? — Блэйд усмехнулся, ощущая призрачный привкус горечи на кончике языка. 

Но Цзин Юань так и не ответил ему — его плечи напряглись и сам генерал лишь зажмурился на секунду, точно испытал приступ фантомной боли, полоснувший по сердцу, по меньшей мере, тяжелым оружием. Под удивленный взгляд, он медленно сомкнул пальцы вокруг кисти чужой руки, все продолжая успокаивающе поглаживать большим пальцем одну из мелких царапин, кажется, совсем свежую — выступившие капли крови только успели засохнуть, образуя еле заметный слой корки. 

— Зачем.. — зашептал Цзин Юань, да прижался губами к немного прохладной коже у старого ранения, — Зачем..

Блэйд на это лишь фыркнул — ему до безумия хотелось рассмеяться ему в лицо. 

— Я должен был попробовать. 

Он произнёс это так ровно, так спокойно и вместе с этим смело, словно гордился собой; словно это не имело никакого значения — ни для него, ни для его окружения. 

И Цзин Юань замер, судорожно вглядываясь в черты его лица, но Блэйд лишь улыбался — изломанно и вместе с тем наигранно — так, точно упивался болью — своей и чужой. Ему казалось, это мгновение длилось вечность, прежде чем он позволил себе рассмеяться — хрипло и отчаянно: 

— Ты такой глупец, Цзин Юань. 

Должно быть, он все ещё хотел оттолкнуть его себя — своим безумием, своим почти завывающим смехом, но мужчина лишь увереннее сжал его руку, да переплел пальцы; и Блэйд сделал это в ответ с явной неохотой — почти инстинктивно. 

Не говоря и слова, Цзин Юань слабо потянул его за собой — куда-то вглубь полумрака комнаты, и довел его до дивана, все ещё не отпуская руки. 

— Подожди меня. 

Генерал осторожно расцепил их пальцы — слегка дрожащие да почти побелевшие от напряжения — и подошел к невысокому шкафу из темного дерева. 

Под прикосновением дверца заскрипела совсем тихо и почти жалобно, и Цзин Юань чуть поёжился, рассматривая содержимое одной из полок — он все ещё ощущал пристальный взгляд преступника — не то буравящий его спину, не то мечущий в него сотню гигантских игл. 

Наконец Блэйд прервал напряженную тишину:

— С каких пор ты хранишь все это? 

Цзин Юань глухо рассмеялся — кажется, охотник за Стелларонами и правда следил за всеми его действиями, за каждым предметом, который оказывался в его руках. 

— Яньцин, — односложно ответил генерал и, стоило лишь выцепить взглядом нужную лекарственную мазь, как он потянулся за ней, а следом и за медицинским бинтом — белоснежным, совсем новым.

Блэйд смолк — должно быть, обдумывал чужие слова, и лишь после подал голос. 

— Твой мальчишка..

— Верно, — мужчина развернулся к нему и сделал шаг в его направлении, — Присядь. 

И, на удивление, охотник за Стелларонам послушно сел с краю широкого дивана; и еле различимый испуг в его глазах утонул в ярко выраженном напряжении — точно дикий зверь, он был готов сорваться с цепи и броситься прочь — Цзин Юань знал и это. 

Тихой поступью генерал приблизился к нему — боясь спугнуть, он почти не дышал; и Блэйд неохотно поднял на него бурлящий недовольством взгляд. 

— Позволишь? 

Ответом ему послужила тишина — по меньшей мере мучительная, да накрывающая тяжелыми волнами с головой; и Цзин Юань тяжело вздохнул: 

— Сочту твое молчание за согласие. 

Он медленно опустился перед ним на колено — так было куда проще видеть его лицо: совершенно отрешенное, практически Пустое; и осторожно прикоснулся к израненной руке: невесомо провел кончиками пальцев по чувствительному участку — настолько бледному, что выступающие местами вены просвечивались под кожей. 

И не прошло и секунды, прежде чем Блэйд схватил его за руку, судорожно сжимая кисть. 

— Что тебе нужно? 

Он произнёс это несколько отрешенно, точно был давно потерян в другом мире. 

— Блэйд.. — Цзин Юань мягко улыбнулся — совсем тепло и, должно быть, почти что искренне, — Я хочу помочь..

— Хватит, — уверенно произнёс мужчина, но генерал лишь вновь прикоснулся губами к одному из шрамов; и собственный голос почти что надломился на очередном вдохе, — Мне не нужна ни твоя жалость, ни твоя помощь, — Блэйд уставился в пустоту, точно мог разглядеть в ней хоть что-то — все еще безуспешно, — Я давно умер, Цзин Юань. 

Блэйд улыбался — уголками губ, еле заметно, точно находил свои слова никому ненужным откровением — мучительно жестоким, но правдивым. И Цзин Юань замер, точно его самого пронзили мечом насквозь — на короткое мгновение он захлебнулся воздухом от сковывающего сердце ужаса; и лишь после позволил себе обрывисто выдохнуть горячий воздух в чужую ладонь. 

— Блэйд.. — генерал позвал его совсем тихо, совсем слабо, словно сам рассыпался на осколки и песчинки, — Ты здесь, ты со мной, — он оставил несколько жгучих кожу поцелуев на тыльной стороне ладони, будто бы это могло вернуть его в реальность, — Пожалуйста, будь здесь, со мной. 

Цзин Юань не видел его лица, не видел бушующих внутри него эмоций, но мог поклясться — улыбка с лица преступника исчезла окончательно; и он поднял взгляд на мужчину — Блэйд смотрел куда-то вдаль — точно хотел скрыться, хотел исчезнуть, только чтобы не слышать его. 

— Посмотри на меня, — генерал попытался улыбнуться, но даже так собственная улыбка показалась ему слишком вымученной, — Пожалуйста.. 

Блэйд не шелохнулся — лишь поджал губы; и Цзин Юань терпеливо вздохнул — по крайней мере охотник за Стелларонами не стремился вырваться из его хватки. 

Генерал прижался губами к свежим царапинам, оставил мягкий поцелуй на бледной коже, и, осторожно обхватив пальцами кисть руки, принялся за обработку ран — мелких, плавно переходящих в более заметные, покрытых кровавой коркой; другие — и вовсе скрывающихся за длинными шрамами. Цзин Юань не спешил — он медленно и почти невесомо скользил смоченной в лечебном растворе тканью по руке — обеззараживал кожу. Когда грязь и остатки высохшей крови были смыты, мужчина принялся щедро наносить лечебную мазь — душистую, из масел и трав. 

Блэйд хмыкнул, да прикрыл глаза: 

— У тебя хорошо получается. 

Цзин Юань мягко улыбнулся и отложил баночку с мазью в сторону. Он взялся за бинт — достаточно плотный, но почти неощутимый в собственных руках — и, зафиксировав его на чужой руке, принялся оборачивать в несколько слоев вокруг ладони, затем — поднялся выше, покрывая нанесенное ранее лекарство вплоть до локтя. 

Закрепив бинт, генерал поднял на него взгляд — с закрытыми глазами Блэйд выглядел куда менее напряженным: его грудь вздымалась еле заметно, плечи расслабились, а ладонь, лежащая на колене, лишь изредка подрагивала, пальцами сжимая ткань брюк. Должно быть, сейчас он чувствовал себя хоть немного в безопасности — во всяком случае, Цзин Юань хотел в это верить. 

Рассматривая его почти умиротворенное лицо, генерал протянул к нему руку и коснулся щеки — гладкой, чуть прохладной, точно охотник за Стелларонами был выточенной из камня скульптурой; и Блэйд впервые не дернулся от него — наоборот, он лишь с неподдельным интересом приоткрыл глаза. 

Подушечками пальцев Цзин Юань провел по его скуле, затем — мягким прикосновением сместился к подбородку, да слабо сжал его — так рассмотреть чужое лицо было куда проще. Беглым взглядом он изучал каждый сантиметр кожи: его еле заметные темные круги под глазами — наверняка вызванные недосыпом; его мелкие морщинки, залегшие меж бровей — вблизи такие забавные и почти родные — Блэйд хмурился с каждой секундой все больше.

Цзин Юань улыбнулся ему — как можно мягче и осторожнее, точно мог спугнуть.

— Ты и правда ничего не понимаешь..

Блэйд хотел было усмехнуться; хотел было дернуться диким зверем — необузданным, не привыкшем к людской ласке — но его сил хватило лишь на вздох — тяжкий и обрывистый:

— Прекрати, — собственный голос напоминал ему жалкую мольбу, — Хватит. 

Не прошло и мгновения, прежде чем он ощутил горячее прикосновение чужих губ на своих — столь пылающее, что собственное тело предало его вновь: сердце зашлось в ускоренном ритме, а пальцы рук настигла дрожь — он жаждал этого прикосновения, он жаждал этих диких и несвойственных ему чувств. 

И Цзин Юань точно услышал его — не разрывая поцелуя, он приподнялся с колен и оперся ладонью о спинку дивана; и Блэйд тут же откинулся назад, позволяя нависнуть над собой. Мужчина и не думал уступать ему — он все обласкивал его губы: целовал с неподдельной жаждой, да втягивал их в рот, судорожно зализывая старые укусы. 

Из груди преступника невольно вырвался сдавленный стон — неимоверно сладкий для чужих ушей; и генерал оторвался от него, тяжело выдыхая горячий воздух в губы: 

— Тебе нужно отдохнуть. 

Тихий шепот зазвучал эхом в голове, точно отразился от далеких стен, и разлился по крови приятным теплом — их дыхание все ещё было сбитым и рваным; и Блэйд с ужасом поймал себя на мысли — ему хотелось ещё. 

Он облизнул и без того влажные после поцелуя губы, да неохотно поднял рассеянный взгляд — Цзин Юань не спешил отстраняться от него. Вместо этого он лишь улыбнулся еле заметно, уткнулся носом в его чуть прохладную щеку и облегченно выдохнул:

— Постарайся уснуть..

Блэйд хотел было возразить, но усталость навалилась на него так резко и неумолимо, словно сотней падальщиков накинулась на истерзанное временем тело — лучше бы они действительно обглодали его, не оставив и ошметка мяса на хрупких костях. 

Охотник за Стелларонами нашел в себе силы усмехнулся — измучено и устало. 

— Лучше бы ты отрубил мне голову.

Цзин Юань замер — на мгновение он даже перестал дышать, и лишь после позволил себе зажмуриться, проглатывая горечь чужих слов. 

— Ты просто устал, — генерал изломанно улыбнулся, зная наверняка — Блэйд не распознает его эмоций, не увидит его дрогнувших губ. 

Он обнял его за плечи, точно хотел уберечь от всего мира, точно был готов укрыть собственным телом от всех бед; и Блэйд хмыкнул тихо — он мог справиться и сам. 

— Спи..

Его голос прозвучал у самого уха, и Блэйд вздохнул — возможно, Цзин Юань был прав; возможно, ему и правда стоило попробовать. И он закрыл глаза — зажмурился изо всех сил — так провалиться в бездонную темноту было куда проще. 

В конце концов, сейчас ему до безумия хотелось раствориться в чужих руках.