«Сбив руки в кровь, я покорю все вершины,
Я хочу оказаться там, куда простирается человеческий взор,
Чтобы научиться прощать себе все грехи,
Ведь порой даже ангелы боятся смерти.»
Måneskin
Жирная муха пролетела совсем рядом, спикировала и едва не нырнула в кофе. В целом, день можно было описать прямо так: ленивый и тягучий, как макиато из кофейного автомата; неуклюжий, подобно этой самой мухе.
Заказов не было. Ещё в первые годы работы Бьянка поняла, что дождаться стоящего нанимателя в охранном агентстве довольно тяжело: конкуренция с более опытными коллегами, ограниченный спрос на услуги частного телохранителя… И, конечно, вопрос пола. Всегда встаёт вопрос пола. Но об этом и думать мерзко.
В коридоре кто-то с силой шарахнул дверью, и этот стук встревожил кофейную гладь в картонном стаканчике. Бьянка, привыкшая к постоянным орам, грохоту и общей нервотрёпке в агентстве, даже не шелохнулась. Взгляд вернулся к кричащему заголовку на экране телефона.
«Конец звёздной пары: бриллиант киноиндустрии Чезаре Сальвиати и знаменитый писатель Лео Биажио расстались.»
«Какая же скука, – мысли текли лениво, как кленовый сироп в том же кофе, – Меня больше волнует, кто там дверью долбанул?»
***
Владелец агентства, Джон Фризер, услышал стук каблуков, грохот входной двери и итальянскую ругань ещё до того, как источник шума влетел в его кабинет. Вместе с атмосферой всепоглощающей ярости он ощутил ещё и дорогой парфюм – странный, но интригующий микс морской соли и горького шоколада.
– Какого чёрта, Джон?! – как бывает на эмоциях, обычно низкий, чуть хрипловатый голос подлетел почти до фальцета, – Это просто выходит за всякие, чтоб их, рамки!
«Источник шума» гневно сверкал янтарными, потемневшими от злости глазами, на которые падал беспорядочный ворох густых чёрных кудрей, бурно жестикулировал и раздражённо пытался сдуть с лица длинную прядь. Это могло бы показаться смешным, вот только злость звёздных клиентов иногда стоила слишком дорого.
– Увидеть тебя в бешенстве – такая редкость, – Джон неспешно поднялся с кожаного кресла и сделал примирительный шаг навстречу, – В чём дело, Чезаре?
Наверное, случилось что-то, как выразился Сальвиати, действительно «выходящее за, чтоб их, рамки». Джон знал его пять лет, и за эти пять лет Чезаре ни разу не поднял голос без повода. А если повод был, тот, как привычно актёру, всегда старался сыграть что-то более подобающее или сгладить ситуацию лёгкой шуткой, флиртом, переключить внимание на что-то более увлекательное.
–Обращаясь в твоё предприятие, – Чезаре сменил тон. Теперь он говорил подчёркнуто официально, колол ледяным взглядом, – я надеялся нанять настоящего специалиста. который не забудет о необходимости профессионализма. И что, – он заговорил вкрадчиво, почти соблазнительно, – я получил вместо этого?
Джон мгновенно подобрался. Да, они с Чезаре – давние хорошие знакомые, но на кону не только репутация агентства и собственное имя, но ещё и весьма прибыльный клиент.
– Насколько всё плохо?
– Понимаешь, если бы я желал интимных связей, я бы пошёл в ночной клуб, а не к тебе.
Джон едва сдержался, чтобы не схватиться за голову или не разбить её же об угол стола. Грубое нарушение профессиональной этики и личных границ клиента, угроза имиджу агентства… И вот это: весьма подавленный Чезаре, который уже не сгорает от злости, а падает в кресло напротив рабочего стола и капризно морщится. Поджимает накрашенные губы цвета тёмного граната — матового, не кричащего, на редкость сдержанного для него.
– Джон, всё, я устал ругаться. Просто налей мне чего-нибудь, — он дёргаными движениями помассировал горбинку на переносице, — и давай решим эту проблему, а?
Уже по отработанной, привычной схеме, Фризер наполнил два стакана виски и с мрачным вздохом сел напротив.
– Сломал бы ему пальцы, но это потом, давай сначала найдём тебе кого-нибудь. Расскажи пока, что случилось? Я должен знать, за что именно мы, — Джон нехорошо усмехнулся, — пальцы ломаем.
– Не надо ничего ломать! Я в ярости, конечно, но насилие никогда не было выходом, – Чезаре нервно повёл астеническим плечом в тонкой кружевной блузе и боязливо вжался в спинку кресла, – А что случилось… Помнишь вечеринку два дня назад?
***
Пьяный смех рвался сам собой. Высокие каблуки совершенно не сочетались с количеством шампанского, которое Чезаре выпил за весь вечер, поэтому он держался лишь благодаря крепкой хватке телохранителя.
– Элиас, золотце, последнее задание на сегодня! – Сальвиати пьяно хихикнул в широкое плечо, на котором буквально повис, – Помоги дойти до спальни. Эти шпильки… Это наказание, а не шпильки!
Чезаре рассмеялся громче, когда телохранитель подхватил его на руки. Абсолютно расслабленный, легкомысленный, игривый.
Уязвимый.
Ощутить мягкость широкой кровати – ожидаемо. Руки Элиаса, поглаживающие бока под тонкой шёлковой рубашкой – не очень.
– Ну всё, всё, хватит, – Чезаре попытался оправить ткань одежды и сесть. Он всё ещё улыбался, посмеиваясь и щурясь лукавыми глазами, – Спокойной ночи, ты свободен. Иди-иди!
Вопреки всему, широкие ладони не исчезли, а коснулись бёдер. Пьяный мозг фиксировал происходящее плохо, перед глазами всё плыло, и вместо знакомого лица Чезаре увидел что-то совершенно другое. Кого-то совсем другого.
Нависающую над ним, огромную, угрожающую фигуру, руки которой слишком настойчиво гладили бёдра и талию. Расслабленность и веселье стремительно утекали прочь, сменяясь ужасом. Казалось, что прикосновения всюду, что грубые пальцы хотят разорвать его на куски, залезть под рёбра и сломать их, содрать кожу… И когда хватка ощутилась на запястьях, Чезаре потерялся в эмоциях окончательно. Страх не дал издать ни звука, и всё тело стало неподвижным камнем, замершим куском гранита. Захотелось закричать, но из горла вырвался только хрип – и через секунду он почувствовал подступающие слёзы.
Элиас, заметив неладное, остановился. Вгляделся в лицо обеспокоенно: ранее расслабленное от алкоголя, теперь оно не выражало ничего, кроме страха. Распахнутые глаза, дрожащие губы, напряжение в каждой мышце словно сведённого судорогой тела. Он убрал руки, но это не помогло – Чезаре всё ещё не мог пошевелиться, не дышал, не говорил.
Просто смотрел, пока от редких слёз блестят в полумраке слишком широкие зрачки.
Беззвучно шевельнулись губы. Элиас, пытаясь не давить и не пугать сильнее, наклонился ближе.
– Что?
Губы шевельнулись снова. На этот раз он расслышал едва различимый, но жёсткий, ледяной шёпот.
– Пошёл вон.
Пересеклись взглядами: недоумевающий и полный ужаса. Голос вернулся, как и способность неуклюже, но двигаться. Чезаре слабо ударил Элиаса в плечо и отшатнулся к стене, притянул к груди дрожащие колени. Сорвался на тихий крик.
– Я сказал: убирайся!
Тихо стукнула дверь спальни. Чезаре забрался с головой под одеяло и сжался в клубок. Всё, как обычно: безопасности нет нигде, ни с кем, никогда.
Всё повторяется. Чёртов цикл.
Он закрыл глаза и обречённо рассмеялся.
***
Пока Чезаре потягивал виски, качая ногой, Джон мысленно перебирал варианты.
О’Коннор? Идиот, который умудрился спалить волосы клиентке, спасая её из-под завала. Как шутка – смешно, как ситуация – страшно. Мысли текли дальше. Бертье уехал чинить свою любовную жизнь. Герой, сука, любовничек. Донован в командировке – конечно, можно попросить Сальвиати подождать полгодика, но клиенты ведь так любят терпеть, пока все самые облизанные агентством мальчики гоняют, чёрт знает, где. Особенно после такого проё… Такой неприятности.
А проёб был значительный.
Джону ужасно захотелось закурить, молчание затягивалось. Он покосился на Чезаре, но тот, кажется, был слишком занят виски, своими мыслями и клацаньем длинными коготками по экрану смартфона. По крайней мере, не пытался разнести кабинет. Легче не становилось, ведь это – всё равно, что после урагана вернуться домой и увидеть только один обгаженный сарай.
Неужели во всём агентстве ни одного нормального идио…
Стоп. Почему именно «идиота»? Рука Джона дёрнулась к ящику письменного стола, зашуршала бумагами. Фамилии, фамилии, фамилии, рож… лица тех, кто ещё не отличился в скандалах, ошибках, проваленных операциях. Вспомнились слова сотрудника из отдела кадров, который уже долгое время пилил ему мозг какой-то бабой. Вроде, успела себя зарекомендовать – по крайней мере, старик из-за неё с ума сходил.
– Я могу предложить тебе женщину.
Клацанье по экрану затихло. Чезаре нервно дёрнул уголком рта. Голос прозвучал мягко, почти ласково, будто он говорил с умалишённым или ребёнком. Или с умалишённым ребёнком.
– Джон, шутки у тебя с каждым годом всё хуже. Давай ещё раз, ладно?
По тяжёлому взгляду стало ясно, что Фризер не шутил. Неловкое веселье сменилось недопониманием.
– Шутишь тут ты, а я более чем серьёзен, – перед Чезаре легла тонкая папка с личным делом, – Посмотри.
На титульном листе личного дела – фотография молодой женщины. Светлые волосы чуть ниже плеч, слишком серьёзные глаза с серо-голубой радужкой, грубоватые черты лица. Из самого примечательного — шрам над левой бровью, под ним — белое пятно на смугловатой коже. Витилиго?
Взгляд сосредоточенно заскользил по строчкам, пару минут было слышно лишь шорох переворачиваемых страниц.
Имя: Бьянка Корги.
Возраст: 27 лет.
Место рождения: Рим, Италия
Образование…. Победы в спортивных соревнованиях… Дополнительные курсы…
Одна из строк привлекла особое внимание.
Принимала участие в эвакуации людей при теракте в ночном клубе «Лагуна» до приезда спецслужб.
Всё это время у Джона от напряжения кололо то ли сердце, то ли задницу – но всё отпустило, стоило клиенту поднять вполне заинтересованный взгляд.
— Может, она подойдёт, — за всё время разговора Чезаре впервые выдал искреннюю и расслабленную улыбку, — Познакомишь? Если всё пройдёт хорошо, заключим контракт… Скажем, на год? — он поспешил исправиться, — Пока на год.
Джону по долгу службы часто приходилось сталкиваться со страхом: он видел дрожащих клиентов, гонял подчинённых, иногда, по делу — запугивал сам. Оттого он чужой страх видел, как ни пытайся скрыть его за ужимками и улыбочками. Пусть Чезаре и держался достойно, слишком часто дёргались и постукивали о поверхность стола унизанные тонкими кольцами пальцы, беспрестанно бегал взгляд. Своим хищным чутьём Джон прекрасно ощущал, насколько его старый приятель затравлен.
Сальвиати боялся слишком сильно, и это наводило на интригующие мысли.
«Ну и в какую задницу ты себя загнал?»
***
— И куда её, сразу в порнуху?
— Они девчонку закопают, жалко. У неё мозгов больше, чем у многих тут, вместе взятых. А это…
— Тц, тише! Услышит же.
Бьянка слышала голоса за дверью — пара коллег нервно переговаривались между собой. Возможно, именно с этими парнями она общалась минимально, потому что голоса узнать не могла. Когда открылась дверь, убедилась: двух бритоголовых амбалов она видела мельком.
— Корги, шеф зовёт.
Почему-то первый пытался не смотреть ей в глаза, а второй, напротив, слишком гаденько ухмылялся. Его взгляд показался до отвращения липким, и Бьянка не стала отвечать: только коротко кивнула и чеканным шагом поспешила в кабинет. Ей не приходилось бывать там: мистер Фризер редко контактировал с подчинёнными напрямую, свалив это на более старших сотрудников и отдел кадров. Значит, произошло что-то нестандартное, но что? Бьянка постаралась унять накатившую нервозность и, замерев перед входом, несколько раз выдохнула. Вошла, тихо прикрыв за собой дверь.
— Вы звали.
Бьянка не спрашивала, а констатировала. Её лицо не выражало эмоций, но от непонимания хотелось вскинуть брови: рядом с Фризером стоял тот самый актёр из новостей. Почему-то Чезаре Сальвиати смотрел на неё с дружелюбным интересом и ненавязчиво, мягко улыбался.
— Добрый день, Бьянка. Мистер Фризер предложил мне вашу кандидатуру, я ознакомился с вашим личным делом, — Чезаре обезоруживающе-тепло улыбнулся и протянул руку в знак приветствия, — И почему-то мне кажется, что найти кого-то лучше очень сложно. Ваши достижения просто впечатляют! И тот случай в «Лагуне», и соревнования по кикбоксингу, образование…
Первое, что поставило Бьянку в тупик — искреннее восхищение в огромных глазах, которое отвергало любые подозрения в фальши сказанных слов. Второе — насколько тонкими чувствовались пальцы Чезаре в её натренированной и жёсткой ладони. Третье — даже на каблуках он был выше её сантиметра на три, не больше.
— Благодарю за высокую оценку, — Бьянка старалась смотреться живее, не представляя собой ходячий автоответчик. Внутренняя скованность мешала говорить непринуждённо, — Вы позволите вопрос?
Джон буравил её угрожающим взглядом, словно обещая убить в случае сорванного контракта. Только выдержка позволила не сглотнуть в опасении за своё здоровье, как минимум. Как максимум — за жизнь, потому что с таким лицом в фильмах обычно к казни приговаривают. Но Чезаре кивнул, и она осмелилась продолжить.
— У меня отсутствует опыт в охране частных лиц, многие из моих коллег более компетентны. Почему вы решили остановить выбор на мне?
Меньше всего Бьянка ждала, что Сальвиати бросит на Джона быстрый извиняющийся взгляд и заговорит на их родном итальянском.
—Мне так спокойнее. С вами безопаснее.
Только сейчас она заметила, что всё ещё держит его за руку. Тонкая ткань слегка задралась, обнажая четыре круглых синяка на смугловатом запястье. Кажется, что сам Чезаре этого не заметил.
«Кого ты так боишься-то, а?»
Подхватив инициативу, Бьянка ответила на родном языке.
— Тогда не будем медлить, синьор Сальвиати.
Долгий взгляд — глаза в глаза, словно безмолвный договор, невысказанное «Мы со всем разберёмся». Облегчение почти осязаемо в воздухе, и радостная, предвкушающая улыбка адресована владельцу агентства.
— Джон, мы готовы!
***
Бьянка не интересовалась кинематографом. Она не смотрела современные ток-шоу, не следила за буднями публичных персон — именно поэтому культ, который возвели вокруг Чезаре Сальвиати, оказался так от неё далёк. И всё равно, он был всюду: мелькал в новостях, на телеканалах, о нём без конца говорили. Чезаре был надоедливой безвкусной песенкой, фоновым шумом, вечной картинкой, которая постоянно маячила перед глазами. О творчестве своего звёздного клиента Бьянка не знала ничего — лишь ловила обрывки нашумевших скандалов с его участием. Переспал с одним, попался на вечеринке с другим, охмурил третью… И всё это — фасад, имидж, оболочка для яркого шоу. Кричащий макияж, сверкающие платья на церемониях награждения, пресс-конференциях и тусовках, каблуки и развязное поведение. Про Сальвиати говорили многое, и многое было Бьянке противно.
Но огромные цифры, стоящие в графе «оклад» на листе договора заставляли её проявлять к Чезаре больше заинтересованности, чем к простой проститутке. Он платил огромные деньги — и она должна была уцепиться за возможность.
Классический «Порше» было легко вести — к тому же, Чезаре запретил брать большой разгон. Под пальцами нагревался руль, и это успокаивало, возвращало чувство контроля, которое стало слишком зыбким.
Она могла отказаться от контракта. Конечно, могла. Только что бы её ждало? Злость начальства, упущенный шанс на карьерный рост, очередная скучная работа в каком-нибудь супермаркете. Упусти она Чезаре — и Джон не спустил бы ей это с рук.
Выбора не было. Пальцы сжали руль до побеления, когда машина свернула направо, в сторону высококлассного квартала с прибрежными виллами.
Бьянка злилась. В большей степени, на себя: всё ведь нормально, ей впервые доверили что-то стоящее, так откуда такое отвращение? Она хотела этого, но капризное и детское «Почему именно так?» не давало покоя.
Зачем ей защищать это? Прежняя зависть к другим коллегам до отвращения крепко засела в голове. Других сотрудников агентства ставили на защиту высокопоставленных политиков, бизнесменов — тех, кто чего-то стоил, менял мир.
Ей достался крашеный фрик, чьё самое большое достижение — количество любовников.
Бьянка не хотела с ним говорить. Сопровождая Сальвиати в сторону дома, она принимала для себя решение соблюдать исключительно профессиональную дистанцию и общаться лишь по тому минимуму, что требует этикет. Так и вышло: она вежливо кивала, когда Чезаре предложил показать её спальню, коротко благодарила за предоставленные удобства, отвечала лаконичным «да, благодарю» на вопрос, нравится ли ей комната…
— Бьянка, я должен вас предупредить, — Чезаре вплёл нервные пальцы в кудрявую копну, — Я часто, почти всегда… кричу по ночам.
— То, как вы проводите свои ночи, синьор Сальвиати — это ваше личное дело, которое меня не касается.
Она смотрела бесстрастно и равнодушно, сцепив руки в замок за прямой спиной. Только, судя по смеху Чезаре, что-то поняла не так. Только что?
Сальвиати помолчал. Затем рассмеялся, взмахнул руками.
— Да нет же, не в этом смысле! Мне снятся кошмары, Бьянка, — Чезаре неловко поёжился и виновато отвёл взгляд в сторону, — Я не хочу вас этим грузить, но как мой телохранитель, вы должны знать, что истошный вопль из моей спальни ночью ничего не значит. И, — уже на пути к двери, Чезаре бросил насмешливый взгляд через плечо, — я редко привожу любовников в дом.
Когда закрылась дверь, Бьянка почему-то подумала, что последняя улыбка была фальшивой. Всё оказалось не совсем так, как она думала.