— Не пять? — поползла моя бровь вверх, когда лидер вернулся из бара и опустил в центр стола четыре пива в темном стекле.

— Разве тебя родители не пасут? — прозвучало из его уст, как насмешка. Он взял одну откупоренную бутыль и жадно приложился к ней губами.

Я глубоко вздохнул, медленно выдохнул.

— Колу мне можно.

— Ну иди и возьми. У меня только две руки, — уткнулся носом в телефон, не удостоив меня даже взгляда, и я психанул: схватил одну тару и вытряс ее содержимое над головой этого барана… Правда, только в своих мечтах. Если бы не присутствие рядом парней и мое нежелание выглядеть в их глазах последней истеричкой, я бы устроил этому придурку такую головомойку, что он бы точно вспоминал ее каждый свой прием душа. Чувство несправедливости разрывало меня изнутри до тряски в руках, а скрип зубов, кажется, все же дошел до чужих ушей. Жаль, не до лидерских.

— Пожалуй, тоже колу возьму, — засуетился Катсу. — В последний раз, когда пил, творил какую-то дичь, — вытолкнул меня собой из-за круглого стола и направил в сторону барной стойки, придерживая за плечи, кажется, реально опасаясь за жизнь этого козла.

— Ведет себя, как последнее мудло! — прорычал я сквозь зубы, сжав кулаки, и взглянул на Катсу, всем своим видом говоря, если он попытается это оспорить, то головомойку я устрою ему.

Не пришлось.

— Согласен, — кивнул друг, сделав серьезное лицо, и адресовал бармену: — Две колы, плиз.

— Будто я не семь потов пролил, пока на сцене пыжился, как проклятый, а пролежал на ней мертвым грузом! Еще и закурил, с-собака!

— Ты его не переделаешь. Он не бросит, пока сам не посчитает это нужным. Забей.

— Дело не в том, что он начал! А в том, что он сделал это демонстративно! Как будто мне назло… Что не так-то? До выступления все же отлично было, — перешел я на скулеж, вспомнив улыбку, руки на поясе, сладкое «удачи», и чуть не зарыдал.

— Приревновал, может? — пожал Катсу плечами, и меня бросило в жар.

— Кого? — Я представил лицо лидера в дверях клубного туалета, а после картину вцелом. Меня, что, любили?..

— Публику, — сказал Танака, и мои сказочные предположения лопнули, как стеклянная полка холодильника под дном горячей сковороды. — Раньше нас так не провожали. Но с появлением тебя… Разница просто жесть как очевидна! Вот он к тебе и ревнует. Вот и говно наружу полезло. Теперь уколоть тебя пытается. Хотя… — нахмурился Катсу и отхлебнул газировки из возникшего перед ним высокого стакана. Протолкнул пенный глоток с силой, договорив: — Не, бред. Он такой херней точно не будет страдать. Может, произошло чего?

— Например?

— Не знаю. Ты же его так и не нашел. Мало ли где он был и кого видел.

— Черт… — снова вспомнил я поцелуй, мучаясь совестью, но нарисовавшееся счастливое лицо Масы рядом и его заявление слегка меня оживили.

— Меня тоже послали, — объявил он как ни в чем не бывало и кинул бармену: — Два мохито и два лонг айленда, будьте так любезны, сударь!

— За выпивкой? — уточнил я саркастично.

— Не, всего лишь в пешее эротическое. За выпивкой — я сам. У нас пополнение, — указал взглядом на наш стол, где разворачивалось шоу: четыре сомнительной привлекательности дамочки, оккупировав наши диваны, вовсю строили глазки лидеру, и, судя по его позе, он был только «за» — телефон лежал в стороне, одной из мочалок он что-то любезно впаривал. — Не грузись, друг. До завтра, по крайней мере. Ща выцепит девчонку, снимет сексуальное напряжение и угомонится.

— «Девчонку»? — завяло у меня все внутри, и чувство злости сменила горькая обида.

— Ты удивлен? — уставился Катсу на меня с таким выражением, будто на подобную реакцию у меня нет права.

— «Напряжение»? — посмотрел я на колу с желанием ею захлебнуться.

— А ты думаешь, по какой причине в гараже такой диван затертый? — стала улыбка Масы шире, и я почти предложил ему присоединиться к своему самоубийству. — Наш Тосиро тот еще кобель. У него девчонок было… — стал загибать красноголовый пальцы, пытаясь сделать подсчет в уме, а когда согнул все, разгибать. После чего пошел по второму кругу. — Короче, почти как у меня, — махнул рукой на вычисления.

Я не стал уточнять цифры, поняв, что правда меня прикончит, и перевел взгляд на единственного понимающего меня в этом жестоком мире человека:

— Мне обязательно на это смотреть?

— Думаю, тебе не помешает, — сунул мне Танака в руки наполненный шипучкой бокал и, возложив ладонь на мое плечо, словно соболезнуя, направил обратно к столику.

***

В клубе долбил транс, чужой кадык ритмично двигался под кожей на шее лидера в такт действующей на нервы музыки. Я наблюдал за происходящим с дичайшим чувством угнетения и молился о том, чтобы время пошло чуточку быстрее. Возвращаться домой раньше комендантского часа и выглядеть в глазах лидера совсем жалким не хотелось, но то, что творилось напротив, раскатывало мою душу асфальтоукладчиком в тонкий полупрозрачный блин. Като целовал девчонку.

До моих душевных стенаний никому дела, разумеется, не было. Тору слюнявым лобызаниям предпочел дружеские беседы с собратьями по сцене, ребятами повзрослее и посерьезнее, и практически сразу пересел за их стол. Маса решил уединиться с самой распущенной на вид мочалкой и взял направление в чилаут. А Танака предпринимал жалкие попытки охомутать похожую на лошадь, подсевшую к нему в центр дивана, девицу и страшно потел. Я же страдал, наблюдая, как в один «прекрасный» момент Като шепнул что-то на ухо самой симпатичной, она сладко заулыбалась и уже в следующую секунду засовывала в него свой язык. Катсу прав, мне надо было это увидеть, не ради интереса, естественно, а чтобы вдолбить себе в голову, что Като не моя вторая половинка, а обычный с паршивым характером гетеросексуал; что его улыбка вовсе не знак ко мне внимания, а просто улыбка; что его прикосновения и нужные слова в волнительную минуту — удачный способ меня поддержать, а вовсе не возможность сказать мне о своих якобы чувствах. Поэтому я пялился на парочку, продолжая заниматься мазохизмом, растирая свой душевный блин в муку.

Лидерская пассия старательно вжимала в его грудь свои пышные формы, выглядывающие из ее похожего на лоскуток ткани топика, и разрешала себя оглаживать со всех удобных ему сторон. Он не стеснялся и стискивал ее бедро с профессиональной чуткостью, перемещая ладонь по телу плавными зигзагами: с ноги на ягодицу, с ягодицы на талию, с талии чуть выше, ненавязчиво обводя большим пальцем район соска. На прикосновение девушка реагировала аналогичными приемчиками. Правда, ее конечность держала курс сверху вниз, и, что творила в районе лидерских бедер, мне оставалось только догадываться, ибо от лицезрения фееричного мастер-класса меня спасало оголенное девичье колено.

Чувствуя, что наблюдать за происходящим становится тяжело чуть ли не физически, я, с желанием покинуть треклятый клуб, обернулся на его выход.

— Господи, — наткнулся я на лицо своей «судьбы», о которой вообще забыл.

Огромные глаза, натуральный цвет которых она прятала за фиолетовыми линзами, уловили мой взгляд и сделали взмах нарощенными ресницами.

— А ты милый. Как тебя зовут? — уголки ее губ изогнулись скобочками. Розовый блеск засверкал в свете софитов серебристой крошкой.

— Юске, — буркнул я скромно и быстро переключился на напиток, забрав в руку свой бокал.

— Чем займемся, Юске?

Я, делая глоток, невольно поперхнулся от поступившего вопроса, а в следующую секунду подпрыгнул на месте, когда понял, где находится ее рука. Находилась шаловливая конечность примерно там же, где уже побывала сегодня рука Сеито, только вот ощущения от этих прикосновений значительно разнились. Сеито вогнал меня в краску наглостью, смелостью и несвоевременностью своих желаний, а от девчачьих мацаний мне стало просто не по себе. Если с блондином развитие событий я мог нарисовать в голове довольно красочно, то мысль о девчонке даже впускать в нее не хотел. В итоге мой бокал с колой подпрыгнул вместе со мной, и часть напитка выскочила на лакированное темное дерево столешницы. К сожалению, моя бурная реакция на нежеланный подкат незамеченной не осталась.

— Кажется, кое-кто тут еще девственник, — произнесла кукла Като, обратив на меня всеобщее внимание, и мой затылок вспыхнул адским пламенем. Стыдоба…

Взгляд мой упал в лужу на столе, на лидера смотреть я просто не решался, и так отлично представляя, сколько насмешки увижу в его глазах.

— Привет, Катенок. Ты ведь не против, если я присоединюсь? — раздался спасительный голос свыше, и я затаил дыхание.

Не дожидаясь чужого разрешения, Сеито плюхнулся на диван рядом с моей «подружкой» и вальяжно откинулся на мягкую спинку, забросив одну длинную ногу на другую. Спаситель!

— Разве у тебя не отдельный ВИП-столик? — произнес Като, обведя блондина взглядом похлеще, чем когда-либо меня.

— Сегодня я снизошел до эконом-класса, и все ради того, чтобы выпить за ваш успех вместе со старыми и новыми друзьями! Выступление — огонь! — не смущаясь подмигнул парень именно мне.

Я с трудом не ответил, скромно отведя от него глаза, в душе злорадствуя, ибо блондин просто превосходно делал то, что так херово получалось у меня — унижал лидерское достоинство. А самое восхитительное, что для этого ему хватало одного лишь эффектного здесь появления.

— Выпить что? Молочный коктейль? — взглянул Като на розовое пойло в руке Сеито и попытался состроить саркастическую гримасу.

— Я за рулем. Ты ведь не хочешь, чтобы я попал в аварию? — отлип Сеито от спинки дивана и, опустив локти на стол, уставился на Като пристально. После чего погрузил соломинку, торчащую из коктейля, в рот, и всосал в себя жидкий сахар с видом поинтереснее, чем когда это делала лидерская пассия.

— Тогда заправляйся резче. А после проваливай. Ты здесь лишний, Сеито.

Голос подала сидящая рядом со мной:

— Сеито?! — вылупилась на парня во все глаза и, кажется, не веря им, накрыла рот ковшиком из ладоней. — О божечки!

— Видимо, ваши симпатичные спутницы так не считают, — откинулся блондин обратно жутко довольный и, обратив внимание на фанатку, подмигнул уже ей.

— Я обожаю твои песни! Они такие красивые!

— С тобой не сравнить, — внаглую приобнял парень ее за плечи, и та потекла окончательно. — Я могу угостить тебя «Сексом на пляже», котенок?

— О боже! Конечно! — кажется, с трудом верила девица во все происходящее.

— Может, тогда не будем мешать нашим несовершеннолетним друзьям? — добил блондин лидера и, забрав руку девчонки в свою так, словно они обручены, утянул ее в пьяную публику.

Я проводил парня полным признательности и восхищения взглядом и, мысленно ехидничая, осмотрел остальных.

Девчонка Като пялилась на него так, будто ее только что развели на миллион йен. Он же сохранял олимпийское спокойствие.

— Могу удостоверение показать, — заявил лидер высокомерно, пока его спутница определялась верить ему или рвать когти.

— Мне сколько и Като, — жалобно хлопнул Танака глазами на даму своего сердца, указав пальцем на самоуверенного дружка, и на их совместную беду добавил: — Мы в одном классе учимся.

Я, поджав губы, чтобы не разразиться дьявольским смехом, мысленно послал другу лучи любви за его очередной перл, надеясь, что на сегодняшний вечер моих ему будет достаточно, забил на то, что обо мне подумают, и, забрав скрипку, вышел из-за стола:

— Я домой. Увидимся в школе, Ка-те-нок.

***

Все еще чувствуя какую-то пустоту внутри, я постарался не загонять себя в состояние близкое к депрессивному, убеждая, что все могло быть гораздо хуже, если бы мои трепыхания растянулись, к примеру, на месяца. Прекратив питать глупые надежды в отношении Като уже сейчас, я мог трезво взглянуть на свое присутствие в группе с точки зрения самой идеи заниматься музыкой дальше, а не потому что мне нравится мальчик, с которым мне не светит ни шиша. Да, мне по-прежнему была дорога дружба с Катсу, но мое будущее волновало меня куда сильнее всяких там долгов. И связывать его со скрипкой я пока, честно, не намеревался.

Направив свои мысли в нужное русло и всячески пытаясь их там удержать, я, собираясь перейти дорогу, в испуге отшагнул назад, когда ко мне мягко подкатил черный кроссовер. Тонированное стекло с тихим шорохом опустилось наполовину, из салона на меня смотрели улыбчивые глаза:

— Все еще будешь отрицать очевидное?

Я с облегчением выдохнул и, вдруг увидев в лице Сеито второго в этом мире человека, который точно меня поймет, попросил:

— Только никому не говори.

— Не скажу, еще не понял? Садись, Рыженький, подброшу, — щелкнул он замком, и я без раздумий потянул на себя дверцу.

— Спасибо, — на автомате поблагодарил парня за все, когда машина тронулась с места, а после вспомнил о возможных последствиях. — В смысле нет! Я шучу! Ты ничего не сделал! Только никаких должков! Пожалуйста…

Сеито просто хохотнул и не стал комментировать мои истерики, и я снова его поблагодарил, естественно, молча.

— Ну и… как тебе с этим живется? — осмелился я на личный вопрос, чувствуя себя в компании парня так непринужденно, будто он мой вернувшийся из долгого путешествия любимый брат.

— «С этим»?.. Детка, не воспринимай это как болезнь, и все будет превосходно.

— Я и не воспринимаю, но другие…

— Это уже их проблемы. — Понравились мне твердость в его голосе и наплевательское отношение на душевную организацию «массовки».

— Наверное, у тебя много таких друзей. Поэтому у тебя все так просто.

— Я с геями не дружу. Как-то не складывается. Я их трахаю, — заключил совершенно серьезным тоном, и я слегка подвис.

Пикантное словцо покоробило мой нежный слух, и я скромно уточнил:

— А я тебе зачем?

Сеито сделал паузу, потомил мое ожидание и, пошловато ухмыльнувшись, ответил:

— Подружиться хочу.

— Очень смешно, — помотал я на парня головой, почувствовав, как кровь прилила к щекам. — А с Като у вас что? Тоже… дружба несостоявшаяся?

— Сцена, — отрезал парень, не мешкаясь.

— Он знает что ты… гей? — распирало меня любопытство.

— Знает.

У меня подпрыгнуло в груди.

— И поэтому тебя не выносит?

— Можно сказать… — вывернул руль вправо на развороте до упора, — что и так…

И я окончательно сник. Это был он. Като точно нас видел. И его психоз — реакция на просмотр этого не для слабонервных шоу. А пассивная агрессия вызвана растерянностью и незнанием того, что делать дальше. С одной стороны группа, с другой — моя, выходящая за рамки всего (в его понимании) нормального, личная жизнь. Сейчас мне честно казалось, что получить посыл сразу, а не терпеть эти не обоснованные им выпады весь отмеренный мне в группе срок, было бы куда легче.

— Может, о приятном поговорим? — вклинился в мое сознание голос Сеито, отвлекая меня от гнетущих мыслей.

— Например?

— О поцелуе.

Я замялся.

— С чего ты взял, что мне понравилось?

— С того что ты мне отвечал.

— Боюсь, ты неправильно понял. Я всего лишь пытался тебя выплюнуть.

— А руками ты в это время что делал? Дрочил? — покосился Сеито липким взглядом в зеркало заднего вида, явно пытаясь меня смутить.

Я собрался:

— Держал себя в них, чтобы тебя не убить, — кажется, я вошел во вкус, начиная отвечать парню так, как надо. И вроде бы ответ его удовлетворил.

— Это был твой первый?..

— Да конечно, мечтай, — произнес я тоном мастера в этом деле.

— А как насчет секса?

— В смысле?

— Хочешь сказать, я и тут опаздал? — сделал меня на раз-два, и я растерялся.

— Слушай, я знаю тебя в общей сложности минут десять, а ты уже мне в штаны лезешь.

— Окей, давай еще десять подождем, — произнес с выражением скуки.

— Сеито, — снова помотал я на это чудо головой.

С такими неординарными личностями жизнь меня еще не сталкивала, и сказать, что этот опыт стал бы для меня лишним, было бы враньем. Сеито мне нравился. Очень. Но степень этой симпатии я пока определять не решался.

— Куда едем? Может, на пляж?

— Пикапер из тебя такой себе, — попытался я принизить чужое остроумие. — Домой.

— И тем не менее мы уже едем к тебе домой.

Я усмехнулся.

— Может, музычку? — потянулся парень к аудиосистеме и, коснувшись сенсорной панели, включил радио.

В динамиках любимый голос исполнял любимую песню, и я от неожиданности округлил глаза. Это была «Face».

— Боже, как ты это делаешь?! — не смог я скрыть восторга.

— Мда-а, я популярен, — промурлыкал блондин, как ласковый кот.

— Это так странно. Меня везет домой сам Сеито.

— Тебе приятно, зайка?

— Мм, — кивнул я не в силах это отрицать.

— Наслаждайся, солнце. Я люблю делать людей счастливыми.

— У тебя хорошо получается. Полчаса назад я хотел покончить с собой.

— Ох, зря, — исчезла из голоса блондина смешинка. Теперь он говорил очень серьезно, словно давал наставление: — Пока можно что-то делать, надо делать и не пускать подобных мыслей в свою голову. Хотя бы ради людей, которым ты дорог. Если тебе кажется, что их нет, то тебе только это кажется. Тебе просто надо найти этому подтверждение. Это, кстати, тоже довольно увлекательный процесс.

Я посмотрел на парня взглядом полным обожания за его неравнодушие и вместо очередной благодарности сделал комплимент:

— Классная песня.

Симпатичное лицо будто озарилось светом, он глубоко кивнул:

— Знаю. Лучшая на свете!

Через двадцать минут непринужденной болтовни, от которой на душе знатно полегчало, я узнал проплывающие за окном пейзажи.

— Можешь здесь остановить? — не дотянули мы до дома метров сто.

— Как скажешь, солнце.

— Черт… — обернулся я на заднее сиденье, вспомнив, что со мной моя предательница. Скрипку я планировал слить Като по окончании вечера и прийти домой не с концерта, в котором участвовал, а с концерта, который посетил, для себя твердо решив, пока мне удается вешать родителям лапшу на уши и избегать лишних проблем, — а узнай предки, что все мое свободное время занимают репетиции, они бы меня, как минимум, убили, — я буду продолжать строить из себя прилежного идиота. — Можно я заберу скрипку после?

— Телефончик, что ли, стрельнуть хочешь? — не упустил Сеито возможности меня подколоть. — Я бы и так тебе его дал, Рыженький мой.

— Просто родители не знают про группу. Долгая история, в общем.

— Оставляй. Сразу рассчитаешься? — засмеялась с лукавого лица пара хитрых глаз.

Я крутанул своими:

— И за это тоже?

— Вот такая я вот тварь меркантильная. — Радости полные штаны.

Я посмотрел на эти забавные губы с усмешкой, вспомнил впечатления от засоса в клубе и в благодарность за то, что последние двадцать минут вообще не вспоминал Като, потянулся за поцелуем сам. Прижавшись ко рту Сеито своим, я без лишних сантиментов нащупал языком кончик чужого, проведя по нему парой ненавязчивых касаний и, не рассчитывая на большее, скоропостижно подался назад. Меня остановили. Сеито во встречном движении углубил поцелуй, и уже через секунду мои губы жадно заглатывал горячий рот. Я не сопротивлялся. Наоборот, почувствовав, как нарастает желание, захотел большего и под давлением чужой руки, запутавшей пальцы в моих волосах на затылке, откинул голову, подставляя под настойчивые губы обнаженную шею. От холодка чужого дыхания по коже забегали мурашки и я, опустив ресницы, позволил себе томное тихое постанывание, чувствуя внизу живота будто натяжение тонких струн. А в следующую секунду пуговицу на моих джинсах выдернули из петли. Я в волнении распахнул глаза. Дико довольный своими достижениями Сеито пялился на меня, растягивая рот в похотливой улыбке, и держал зубами край нижней губы. Глаза-вишни, горящие бесстыдством, вгоняли грязные желания в мои потекшие от происходящего мозги и, я вместо того, чтобы срочно мотать удочки, увлек его в очередной полномасштабный засос, позволяя парню делать с собой, что его бессовестной душе угодно. А позволял он себе многое. Пока чужой язык сплетался с моим в медленном танце, мое достоинство высвобождали из жесткой ткани брюк. От прикосновения нежных пальцев к члену я не сдержал очередного стона прямо в чужой рот, а когда поцелуй разорвали, чуть не сошел с ума. Милое лицо исчезло из поля моего зрения, руку сменило кольцо влажных губ. Плотное и горячее, оно мягко опустилось почти до основания, а после ритмично задвигалось вдоль члена, пока под моими ребрами били фейерверки. Я пялился перед собой ничего невидящим взглядом и чувствовал ускоряющийся сердечный ритм. Остреющее с каждой секундой удовольствие сплеталось внизу живота натянутыми струнами в тугой канат. Все обиды и неоправданные надежды вмиг стали для меня пустыми переживаниями. И теперь я думал лишь о том, чего хочу сейчас. А хотел я, чтобы Сеито делал это быстрее. И он, будто прочитав мои мысли, активнее задвигал головой. Не видя в происходящем грязи, я перестал стесняться окончательно. Запустил пальцы в тонкие нежные волосы и, сжав их в кулак, невольно надавил на чужой затылок, желая чтобы меня взяли глубже. Кольцо губ сузилось и опустилось до самого основания, заставив меня хохотнуть в потолок, не веря, что мои желания могут сбываться так быстро. Я почувствовал, как упираюсь в его горло, и от, ощущения приближающегося финала, звучно задышал, не зная, куда себя деть. Одной ладонью я уперся в темное сбоку стекло, а второй, закинув ее за голову, схватился за спинку своего кресла. Кончая в горячий рот, я в голос продолжительно простонал. И с мыслью о том, что кажется влюблен, обессиленно откинул голову на подголовник. Мягкие губы коснулись кожи под уголком моей челюсти, я обернулся на Сеито и по своему собственному желанию чувственно его поцеловал.

***

Пройдя на кухню, не включая свет, Тосиро обессиленно упал на стул и опустил из-за, нагоняющего сон, градуса веки. Весь обласканный какой-то девчонкой, к которой испытывал разве что благодарность за то, что рядом посидела; прокуренный — по дороге домой он прикончил еще парочку сигарет; слегка захмелевший, после трех бутылок пива; и сломленный очередной встречей с Сеитоши Дайски. Блондин всегда появлялся в тот момент, когда жизнь Тосиро начинала меняться, и возвращал все на круги своя.

Като увидел полное гнева выражение лица Сеито, как только покинул сцену, и понял, что разговора не избежать. Тяжелого разговора. Он вынужденно пошел за ним, словно провинившийся ученик за разъяренным учителем, оказался в уборной и принялся выслушивать чужие претензии, каких не было еще никогда.

— Ты издеваешься?! — грубо схватили его за плечо, заставляя не трусливо отворачиваться, а объясняться, смотря прямо в глаза.

Като вырвался.

— Пусти.

— Ты, блять, надо мной издеваешься, сука?! — снова властное прикосновение.

— Пусти, сказал! Псих.

— Только попробуй… — ограничился Сеито зрительным контактом, но таким, что повеситься хочется.

— Да о чем ты?..

— Ты знаешь о чем! Не прикидывайся идиотом! Даже не смотри в сторону Рыжего! Даже не пытайся!

— Да ты не в себе.

— Хочешь сказать, что не куришь по собственному желанию?.. Ну-ну… А волосы? Год заливался химией, действовал мне на нервы, а теперь вдруг перекрасился, лишь бы другому угодить?.. Пха! Ты не читал мое последнее сообщение! Просто закрыл его… А если бы читал, ты бы пришел на мой концерт. Потому что должен мне, Като. Потому что ты проиграл.

Като не выдержал, ибо этот контроль был уже невыносим, и, не собираясь оправдываться, зарычал сам:

— Хватит мной командовать! Хватит лезть в мою жизнь! Хватит преследовать! Ты у меня уже во где! — приложил ладонь ребром к горлу.

— Хватит лезть в его жизнь, Като, — стал голос блондина тише, но токсичным до тошноты.

— Иначе что? С крыши сиганешь? Вперед! Ты взрослая состоявшаяся личность. Имеешь право выбора. Плевать уже.

— Его сброшу. Ты, видимо, до сих пор не понял, на что я способен, Като Тосиро. Ну так уж и быть. Я тебе покажу, — дождался Сеито паники во взгляде напротив и мерзко приподнял уголок губ.

— Не трогай его, ненормальный. Это наши с тобой терки. Его они касаться вообще не должны.

— Тосиро! Солнышко! Милый! — подступил блондин вплотную и обхватил любимое лицо ладонями.

Като отмахнулся:

— Да отвали ты.

Сеито не сдавался. Приблизился снова и положив руку на затылок Тосиро, потянулся к его губам своими. Ему не дались.

— Свали! — отпихнул Като парня от себя толчком в грудь и поспешно закрылся в кабинке, чтобы не пустить в ход кулаки. Потому что те просто смерть как чесались.

— Ты! Ты не трогай его! — выпалил блондин в закрытую дверь, звучно выдохнул и, сделав паузу, с несвоевременной улыбкой в голосе договорил: — И тогда все будет замечательно!

— «Замечательно»? Ты хотел сказать «как обычно»… — пробурчал Тосиро то, что не смог произнести, когда в помещение вошел Хаяма, и, опустив раскалывающуюся голову в ладонь, снова прокрутил в мыслях поцелуй.

Он допустил ошибку, а, может, сделал ее специально, ради интереса, решив за ними понаблюдать. Заткнулся и забрался на фаянс, подтянув колени к груди, в надежде, что Хаяма его точно не разочарует и пошлет блондина ко всем хуям. Но Сеито так беспрепятственно залез в чужой рот языком, что Като даже посмеялся над своей наивностью. Он сам когда-то был таким. Тоже открыл рот и не смог сопротивляться, а после открывал снова и снова. Он был мелким, и, все что ему предлагали, было для него в диковинку. Диковинка оказалась до невозможности приятной, и чувства Хаямы он вполне себе понимал.

Комната озарилась светом, Като поднял усталый взгляд. Родительница стояла в проеме в махровом халате, со взъерошенными длиной до плеч завитками, напоминающими его, разве что чуть мельче, и зевала, похожая на младшую сестру куда больше, чем на маму. Она не была сильно ниже сына, но из-за своей хрупкости казалась Тосиро Дюймовочкой. Он чувствовал себя буквально гигантом рядом с ней, и это были непередаваемо приятные ощущения. Ведь от того же блондина он отставал уже на целую треть головы.

— Как прошло? — обхватила она себя руками, съежившись.

— Нормально, — попытался сделать Тосиро беззаботное лицо.

Но ей было достаточно тона, чтобы понять, когда сын врет.

— Хочешь поговорить? — прошла она к столу, забралась на соседний стул с ногами, обняв себя за колени. На них положила щеку и заглянула в его лицо.

— О выступлении? Мы им понравились. Вроде, все.

— Значит, о том что произошло после?

— Нет, мам. Все, правда, хорошо.

— Врешь так же плохо, как и твой непутевый родственник. Это не выход, милый, — легко прочитала она его переживания.

— И что ты предлагаешь?

— А давай соберем чемоданы и уедем туда, где нас никто не найдет, — заулыбалась как девчонка, верящая в чудеса.

— То есть сделаем так, как сделал он?.. От проблем не убежишь, мам. Их решать надо.

— Молча?

— Со своими я и сам как-нибудь разберусь. Это точно не твоя забота. Все, — появились в голосе сына твердость и уверенность, свойственные его отцу.

«Знать бы только как», — подумал Тосиро на самом деле, не видя для себя вообще никакого выхода. Он сидел в клетке, в которой забыли сделать дверцу. И просто мирился со своим существованием, упорно изображая, что ему и так хорошо. Благо, родительница была умной, рассудительной женщиной и все, естественно, понимала, но никогда не лезла туда, куда ее лезть не просили. Тосиро не желал втягивать ее в эти разборки и настраивать против других. А принижать в ее глазах того, кого она любила как второго ребенка, тем более. Женщина опустила ноги на пол и, встав, прильнула к нему со спины, обняв за плечи.

— Моя стена и здравый смысл. И что бы я без тебя делала?

«Была бы вполне себе счастлива в браке, что…» — снова он скупо промолчал.

— Мм, опять за старое? — обнаружила мать спрятанную за ухом сына свежую сигарету. — Две недели коту под хвост, — прошла к чайнику явно разочарованная и щелкнула выключателем.

— Да уж.

— А как же ваш с новеньким уговор?

— Кажется, я не умею их соблюдать, — подумал Като о Юске, о сигаретах, о Сеито, о выступлении, о себе и том, какой же он все-таки мудак.

— Попробуй снова. Каждый имеет право на второй шанс.

И Тосиро задумался. Нет, Хаяма точно не достоин такого к себе отношения, даже ради его же собственного блага. Вынужденная агрессия не вариант. Так его до ручки доведет сам лидер, а без Юске группа точно долго не просуществует. Как же Тосиро будет писать?.. Делать, что хочется, тоже провальная идея. Сеитоши никогда не бросал своих слов на ветер. А значит, с крыши точно кто-нибудь улетит, пусть даже фигурально выражаясь. Оставался единственный выход — не нервировать лишний раз блондина, вести себя по-человечески и элементарно не проявлять симпатию к скрипачу, ту самую, обычную, появившуюся у Като в глубинах сознания, а не по внушению какого-то вечно таскающегося за ним невменько; симпатию, напоминающую о чувствах, по которым он так соскучился и не испытывал ни к одной из девчонок, побывавшей на его затертом телами диване в гараже. Ему так хотелось попробовать себя именно в таких отношениях, без вечного контроля, манипуляций и угроз. Без Дайски Сеитоши в них. Пусть даже из этого ни черта не выйдет. Он просто хотел знать наверняка…

— А перекусить есть чего-нибудь? — вскинул Тосиро взгляд на мать, решив воспользоваться своим на второй шанс правом. Желание курить приходилось зажевывать. Еда помогала куда лучше всяких там пластырей.

— Только то, что было на обед. И еще остатки вчерашнего. Прости, я смотрела фильм и пила вино. Немного расслабилась, — сморщила нос, сделав милое лицо, и накрутила на палец свою кучеряшку. Это всегда работало с отцом — он таял. С сыном тоже — он любил ее за двоих.

— Доставай все, мам. Я буду пробовать снова.