— Внимание, — Зои Стамп поднялась на несколько ступеней по лестнице и громко хлопнула в ладоши. — Пока мы ждём полицию, вы можете поговорить с детективом. Если вы сомневаетесь в чем-то или ещё не выстроили в своей голове событий, это отличный случай, чтобы подготовиться, так что я очень надеюсь, что вы им воспользуетесь. Для этого подойдите сюда, к дивану, который, конечно, сейчас освободится.

Мне показалось, что Ярослав не очень ей благодарен. Его тёмные глаза колюче блестели, а яркие губы чуть заметно кривились.

Я хотела помочь расследованию, хотела, чтобы убившего мистера Стампа нашли, но совсем-совсем не хотела говорить с этим детективом. Он отталкивал меня. Выглядел как опасный чужак, который хочет только впиться зубами в любого, кто случайно попадётся.

Я бросила взгляд на Гурда. Он настороженно хмурился.

— Ты не ходи, Оля, — сказал он мне, наконец. — Этот детектив наверняка чей-то. Подлая шавка, которая вертит хвостом, как ей скажут. Может, он ищет правду, а может заметает следы хозяев. Лучше не рискуй. Если в чем сомневаешься, спроси меня.

Я кивала и была с ним согласна, но не очень внимательна к словам: я смотрела, как Сергея Павловича пытались согнать с дивана. А он почему-то не слушался.

Его поведение настолько было непонятным, что, пытаясь его прогнать, все забыли о других в зале, и поэтому все очень удивились, когда рядом с ними оказалась Нина Леонидовна. Да и я сама тоже не заметила, как она подошла.

— Зоя.

— Соболезнования не принимаю, — конечно, грубость Сергея Павловича привела к тому, что Зои Стамп разозлилась и на неё, хотя совершенно зря.

— Я не хочу приносить соболезнования, — голос Нины Леонидовны не дрожал и совсем не выдавал недавних слез.

— Поздравления — тоже.

Я невольно сжалась от этих слов. Поздравления. Поздравления.

Хуже всего было то, что я, кажется, могла это понять. Разве я не поздравила бы Гурда и Олю, если бы?..

Но поздравить с таким дочь… Даже и неродную, но так явно расстроенную — жестоко.

— Я не считаю, что вас есть с чем поздравлять, — тут же возразила Нина Леонидовна.

— А что тебе надо?!

— Я говорила с вашим отцом недавно. И он говорил о смерти. О такой же, какая ждала его самого, — пояснила она. Я ведь знала, что на неё не за что злиться! Она подошла не просто так, она вовсе не такая, как Сергей Павлович.

И теперь Зои Стамп и все вместе с ней поняли это тоже.

— Что он говорил?! — тревожно и жадно спросила Зои Стамп.

— О человеке, которого убили так же. И о том, что при таком убийстве много шансов, что на самом деле человек жив.

— Но шеф-то мертвее мёртвого, — не успели ещё слова Нины Леонидовны стать надеждой, как мистер Урри все разрушил. Такой, как он наверняка знает, как выглядит смерть.

— А как звали того, убитого? — вдруг очень резко уточнил Ярослав. Как будто это сейчас имело значение. Как будто это могло что-нибудь исправить.

— Даров Алексей Петрович, — ровно и четко ответила Нина Леонидовна.

— Какая разница?! — не выдержала Зои Стамп. — Урри, если ты участвовал в идиотском розыгрыше, я сама убью вас обоих! Я иду наверх!

Мне не верилось в то, что она сказала. В розыгрыше? Ну разве можно так жестоко разыгрывать тех, кто тебя любит? И даже тех, кто не любит… Бывают семьи без тепла, но такое просто немыслимо.

— А ты останешься здесь. И не смеешь подниматься, пока я не скажу! — Зои Стамп уже была на первой ступеньке лестницы и кричала Урри.

С ней собирались другие, и я, вдруг поняла, что буду одной из них. Я побежала к ним.

— Оля!.. — и Гурд не успел меня остановить.

— Я должна! Я должна!.. — я должна убедиться, что с Олей все хорошо!

Я бежала наверх и почти не понимала, кто идёт рядом. Кажется, тут был Ярослав, и Нина Леонидовна, и Герда… И Ярослав заставлял что-то говорить Нину, и она сказала ему печально, что Даров был её другом.

Но у меня в голове так стучало, я так переживала, что не могла слушать и даже жалеть. Я вдруг подумала, что будет, если вдруг нас с Олей увидят там вдвоём?..

И испугавшись этой мысли, я не заметила, что лестница закончилась и чуть не упала носом вперёд. Но устояла. И тихонько поспешила к туалету. Я слышала, как открылась дверь. И слышала, как Зои Стамп вскрикнула.

Я поняла, что Стамп на самом деле мёртв. Но я не могла об этом думать. Дрожа от беспокойства, я дёрнула ручку двери. Никого.

Никого.

От облегчения я чуть не рассмеялась. Как гадко это было бы здесь, сейчас!

И потому я сама зашла внутрь и закрыла дверь, чтобы успокоиться, унять радость.

Достала телефон, так, без цели, но тут же заметила, что он мигает.

И открыла поспешно. Сообщение.

«Я на улице. Иду домой. Какую газировку тебе взять?»

Оля. Оля-Оля-Оля.

Я чуть не запищала от удовольствия, и с силой прикусила губу.

«Вишневую», — написала ей в ответ. Это было неважно. Важно, что у Оли все хорошо. Она не здесь. И, может быть, даже не знает, что случилось.

***

Я вернулась ко всем уже тогда, когда они шли обратно, вниз. Судя по всему, никто из них не был доволен. И мне было ужасно неловко среди них. Неловко, что Сергей Павлович почему-то остался стоять в коридоре вдвоём с охранником, тем, который Олег.

Но я ничего не могла с собой сделать.

Поэтому и вниз сбежала как можно скорее и спряталась в объятиях Гурда.

— Ее там нет, — шепнула я спешно. И вовремя! Через миг я ощутила, как Гурд тревожно сжимает мои плечи. И услышала, как он кричит:

— Не приближался к нам! Мы не отвечаем на вопросы поганых предателей.

— Гурд?.. — я подняла глаза на него, но он не смотрел на меня. Только на Ярослава, улыбающегося так недобро совсем рядом с нами. Правда теперь, когда он был рядом, я с удивлением видела, какой же он маленький. Ниже нас с Олей. Но… С чего Гурд взял, что он предатель? Это очень странно.

— Его хозяева хвастались другим только что. Гордятся этим, как ничем другим! — выплюнул Гурд. Значит, он теперь знает, кто хозяева Ярослава. И Асырк, наверное, знает. Разозлится ли она на Гурда за такое?..

— Что ж, это, конечно, умно, — недовольно протянул Ярослав. Его улыбка, злая и наглая, не скрывала пламенно-злых глаз. — Ваше дело, заставить не могу. Но один вопрос все-таки задам, — я слышала, как Гурд сжал зубы. Ему нельзя драться. Нельзя. Нельзя быть слишком грубым. — Живи ты в маленьком королевстве, захваченном тираном, и узнай в один день, что этот тиран заточил твоего отца за то, что тот смел говорить правду, ты бы отца бросил?

— Нет, — отрезал Гурд, но больше сказать ничего не успел. Улыбка Ярослава стала совсем ужасной.

— Вот как. Но если бы ты стал служить тирану, чтобы украсть у него ключ и узнать, где держат отца, а затем, освободив отца, сбежал, кем бы тебя объявил тиран? Героем? Или, все же, предателем?

Гурд молчал. И я тоже не знала, что тут можно сказать. Можно ли в эту историю верить? Следует ли её воспринять всерьёз? Странно…

— Ты служишь свиньям! — наконец, зло выкрикнул Гурд. Нет! Нет!..

Всё-таки, этот разговор вывел его из себя. А что будет дома, что его ждет за такие слова в сторону почти наверняка важных людей города?

— А кому ты служишь? — издевательски ответил Ярослав и ускользнул. Ускользнул, но не как убегающий, а как гадкий кот, не считающий себя виноватым в том, что разбил вазу.

Мне хотелось утешить Гурда, успокоить его, но я не могла подобрать слов, и только осторожно гладила его по рукам. Он мрачно молчал, наверное, переживая и осознавая свою ошибку. Хорошо, что Асырк все ещё была с господами Трифат и госпожой Сноквин. Неудивительно, что они все подружились…

Неизбежно, я слышала, как теперь Ярослав приставал к бедной Лизе. Как выпытвал у неё, знает ли она хоть что-нибудь.

Я была уверена, что ничего особенного она не знает, когда услышала:

— Тут, за шторой, была девушка! Она исчезла, когда все стали танцевать. Ей бы как раз хватило времени…

— Как она выглядела?

— У неё… Были синие глаза.

Больше Лиза ничего не могла вспомнить, а я осталась в полной растерянности. Ещё одна гостья? Кто-то прятался за шторами? Кто? Зачем? Неужели и правда это была убийца?

***

Полиции я постаралась рассказать все, что можно, но так, чтобы не разозлить Асырк и не выдать Олю.

Кажется, им мой рассказ не очень понравился. Как не понравилось и то, что Ярослав в этой истории взялся из ниоткуда. А ведь и правда — откуда он взялся?..

После допроса я почувствовала себя совсем уставшей, и пока нас, наконец, не отпустили, сидела с Гурдом, устроив голову на его груди.

Путь до дома был мучителен. Мы все молчали. Мы все как будто задыхались, даже водитель.

Ужасны были ямки, светофоры, чужие машины.

Невыносима была парковка.

И ещё хуже — ожидание, пока Асырк кивнет нам на прощание и юркнет в свою нору, а мы сможем бежать в свою милую, узкую кухонку.

Я обогнала Гурда и вошла первая, чтобы тут же увидеть Олю.

Вся бледная, заплаканная, она прижималась к Аксал всем телом и дрожала.

— Оля… Олечка… — чувствуя ужасную слабость от этого печального вида, я почти на негнущихся ногах подошла ближе.

И тут же обняла её изо всех сил.

Она всхлипнула и вжалась в меня.

Гурд глухо спросил:

— Что это? Из-за Стампа?

— Ясное дело, из-за Стампа, — тут же отозвалась Аксал, и в том, насколько сварливо прозвучал её голос, я видела след того, насколько она возмущена и обеспокоена. Как будто случилось что-то ещё. — Старый мрзавц, уж конечно, не мог предложить помощь из доброты душевной! Налетел на неё, как коршун, не в нашем доме будь сказано! И предлагает то, что говорить стыдно! Уже почти волос на голове нет, а все туда же!

Оля всхлипнула, сжалась, а я поспешно поцеловала её в макушку. Бедная, бедная Олечка! И теперь я даже уже не могу… Совсем не могу жалеть…

— Насилу она вырвалась. Но уж теперь, ясно, помощи от него не будет. Как бы ещё не навредил, — Аксал озабоченно сдвинула брови.

— Не навредит, — мрачно сказал Гурд. — Больше он никому не навредит.

Оля подняла голову и Аксал совсем затихла. А я вдруг куда острее поняла, что Гурд прав. Больше уже никому. Уже никогда.

— Стампа убили.

Оля издала тихий, тонкий, испуганный звук, а Аксал вскочила на ноги. Потом села снова. Громко охнула.

— Это что же теперь в городе настанет?.. — проговорила она.

Я гладила Олю по волосам и не могла слишком серьёзно думать про город. Но, кажется, Гурд понимал, о чем речь и только мрачнел ещё больше. Аксал продолжила свою мысль:

— Разборки, перестрелки, дележка. И наши, конечно, туда кинутся. Ой, дети-дети, бежать бы вам сейчас отсюда, пока это не началось…

Никто из нас ей не ответил. Если бы мы могли так просто сбежать, не понадобилось бы и Оле идти к Стампу. Но Гурда держат так крепко, что он редко может выходить на улицу, даже в сад. Его возят и показывают, и, на вид, он свободен. Но в любой миг, при любом неосторожном движении, в его плечи снова вцепятся когти и снова он не сможет видеть солнца. Этого допустить нельзя.

Нельзя бросить все так просто. Даже если станет страшно.

Аксал тяжело вздохнула.

Потом снова встала и разлила по красивым бокалам газировку. Она всегда говорила, что что-нибудь вкусное очень полезно для успокоения.

— Ну вот что. Может, оно не так уж плохо, что так вышло. Здесь станет сновать полиция и задавать вопросы. Там уж, глядишь, один-другой, что не были давно проплачены попадутся. Ведь для нас только лучше, если все это прижгут со стороны закона, а не такого мерзавца, как Стамп.

Хотя, когда мы к нему собирались, она говорила другое. Что нет никакой надежды на полицию и власти Теймера. Но сейчас Аксал говорила так горячо, что мне было легко ей верить.

— Но, птички мои, надо быть осторожными. Никак нельзя, чтобы узнали, что вас у меня две. Иначе они все быстро обрадуются. Сами, уж конечно, только и ждали, чтобы Стампа не стало, но, так и знайте, того, кого объявят виноватым, в несчастную тряпочку закатают, чтобы все чистенько снаружи было!

Мы обе серьёзно кивнули, а потом Оля тихо охнула.

— Что такое, Оля?..

— А ведь… Меня видели, — виновато призналась она. — Видели, когда я спускалась от него!

Повисла тяжёлая тишина, но я, пересилив ужас, спросила мягко:

— Кто тебя видел, Оля? Охранник?

— Нет, — покачала головой она. — Охранника там не было.

— Интересно, где же он шлялся, — недовольно вздохнул Гурд. И был прав. Охранника долго не было. Так долго, что Оля успела выбраться. Нам повезло.

— Не знаю… Но когда я спускалась вниз, откуда-то, как будто из стены, вышла девушка. Мы её знаем. Только я никак не могу вспомнить, как же её зовут. Она… Андидаг ещё все время ворчала на нее: не очень красивая, как бревно себя ведёт, молчит. А ещё и злая. Как-то с клиентом поругалась, из-за другой. Она с ней всегда ходила. Такая: глаза огромные, голубые, а волосы почти белые и вьются. Красавица…

— Ты подожди, Оля, — вмешался Гурд. — Красавицей у нас, тут, сама знаешь, быть совсем незачем. Да и внешность такая многим подойдёт, хватало. А уж если это был зеркальный образ, тут концов не найдёшь. Вот с клиентами ссориться далеко не все горазды. Это один раз было?

— Вроде… Но, Гурд, я уверена, что это был не зеркальный образ. Она сама была такая. Они обе, хотя ту, которую я видела, пытались заставить, но не смогли. А вот красивую… У нас потом купил Стамп.

— Так, — Гурд стал ещё строже и серьёзнее. — Надо пойти к Ягупопу и выяснить. Если правда так, это будет легко.

— А как, все же, она выглядела, та, вторая? — робко спросила я.

— Ну… У неё пухлые щеки. Длинные темно-коричневые волосы. И очень синие глаза.