Мы все ушли спать, вернее, Аксал сказала, что утро вечера мудренее, а сейчас мы все слишком устали, несмотря на то, как сильно все мы были теперь встревожены. Ведь выходило, Оля встретила, может быть, ту, которая убила мистера Стампа. И та, которая, может быть, убила мистера Стампа, видела Олю тоже. И меня могла видеть, раз пряталась за шторами в зале — теперь-то не было сомнений, что Лизе это не показалось. Страшно было, что она придёт сюда. А ей это совсем не так трудно…

Я смогла вспомнить, вернее, понять, кто это такая. И про неё, и про её подругу, купленную мистером Стампом. Хотя, это не могло бы сильно помочь: я знала их лишь по здешним выдуманным именам. Бледную, красивую девушку со светлыми волосами, звали здесь сложным именем Ассецнирп, потому что она действительно была похожа на сказочную принцессу: печальную, заточенную, но прекрасную, нежную и хрупкую. А вторую, ту, что была у мистера Стампа, называли Ряцыр. Она мало кому здесь нравилась, хотя я едва ли входила в их число. Мне нравилось и её спокойствие, и её решительность, и её верность. Она всегда была рядом со своей подругой и всегда старалась её защитить. Такие пары, такие истории — одни из моих самых любимых. Жаль, что все кончилось так плохо. Жаль, что разыгрывалось все в стенах нашего ужасного дома.

В нашей с Олей комнате мало места, и почти все его занимает кровать. Кровать мы купили самой первой и едва сюда вместили.

Оля легла, и я, как всегда, тоже. Я всегда настороже, готова спрятаться под кровать, если кто-то чужой войдёт. А теперь нужно быть вдвойне. Ведь если все так и есть, как бы ни было печально, но нужно быть готовыми, что Ряцыр придёт, чтобы не позволить нам выдать её.

Оля невесело вздохнула.

— А знаешь, Яло, я даже не хочу, чтобы её нашли, если это она сделала, — призналась она.

— Почему? — удивилась я, придвигаясь к ней ближе, чтобы согревать. Ночи не очень сейчас тёплые. На самом деле, я понимала Олино чувство, но раз она заговорила, ей, конечно, хотелось рассказать.

— Ведь мистер Стамп забрал её подругу. Представляешь, сколько же лет она искала способа её спасти? И как это страшно, и как это беспомощно. Представляешь, если бы меня или тебя он купил?

Я погладила её по руке. Нет, мне даже не хотелось представлять этот ужас: разлука с Олей, такая долгая и по такой страшной причине.

— Да, Оля. Я понимаю, как это страшно… Но сейчас я боюсь больше, что она придёт к нам. Каким бы ты ни был до того, как убьёшь человека, после ты остаёшься наедине со своим страхом. Завтра… Я обязательно узнаю, кто они были такие.

Оля вздохнула снова и поцеловала меня в лоб.

— Только осторожнее, Яло. Пожалуйста.

***

Утром, когда Оля ещё не проснулась, я выбралась из постели и тихонько оделась. Поцеловала Олю в щеку перед уходом. Пусть она успокоится хотя бы во сне.

По утрам у нас тихо. Зеркала торжественно блестят, и почти на цыпочках их спешно моют и оттирают.

Я бы не смогла влюбиться среди зеркал. Я бы не смогла заниматься любовью среди зеркал. Но, говорят, многие наши клиенты только рады. И сам Ягупоп гордится этой идеей. Сам он может стоять у зеркала часами.

Я постучала в его кабинет.

Смешным и тонким голосом он разрешил:

— Войдите.

В кабинете, как всегда, царил беспорядок, но не потому, что в нем не убирали, а потому, что у Ягупоп слишком много вещей и многие из них — огромные. Блестящие, словно блеска зеркал мало. Ненужные.

— Ах, Оля! Оля, я рад тебя видеть! — как всегда, в хорошем настроении он словно брызгал своим восторгом во все стороны. Радовался как ребёнок. — Но разве ты не должна спать? — кокетливо продолжал он. Я-то знаю, его распирает от желания расспросить меня про вчерашнюю ночь. — Мне уже рассказали про это уж-ж-жасное преступление! Убийство!

— Да, было страшно, — мягко согласилась я. Ничего удивительно, что ему рассказали. Наверняка, Асырк сказала Анидаг, а Андиаг — отцу. А тот… А тот встаёт всегда в пять утра, а ложится не раньше двенадцати ночи! Поэтому он такой злой. — Я поэтому пришла.

— Из-за убийства? Ко мне? — он вдохновленно подпрыгнул. — Мне даже страшно! — ложь, ему весело. Так весело, что даже стыдно должно быть. — Говори, я хочу все знать!

Но у меня все-таки не было причин потакать ему. Я знала, что он достаточно сейчас заинтригован, чтобы слушать все равно.

— Помните, мистер Стамп купил у нас одну девушку? Я хотела узнать её имя.

— Имя? — он весь сморщился, словно от отвращения. — Неужели я должен помнить все эти имена? Это ведь такая скука!

— У вас есть записи, я сама их посмотрю, — решительно ответила я.

— Но зачем? Зачем?!

Я помолчала, чувствуя, как нарастает его нетерпение. Выдавать Ряцыр я не хотела и даже боялась. Ягупоп не очень умен и может проболаться другим. Но вот сказать ему часть правды, может быть, и не так опасно. Я сложила руки за спиной, и опустила глаза, чтобы выглядеть так… Будто я тоже только заинтересованно фантазировала, без всякой причины.

— Ну она ведь была очень красивая. Я подумала… Вдруг кто-то так хотел её, что напал на мистера Стампа? Или приказал его убить?

Ягупоп рассмеялся. Он смеялся очень долго, отирая глаза пальцами.

— Ах, нет, нет, ахахаха, совсем нет, Оля! Это невозможно!

— Почему невозможно?

— Ну он же тоже продал её другому, её там давно нет!

— Нет? — растерялась я.

— Нет-нет! — радостно подтвердил Ягупоп. — Мистер Стамп продал её моему любимому певцу.

Любимые певцы Ягупопа никогда не бывали хорошими. Но я все-таки должны была узнать, о ком речь.

— Какому певцу?

— Ну… Ну, этому! Он был у нас в последний раз, ты должна его помнить!

Я было сказала, что мне незачем помнить таких бездельников, которые и поют-то не сами, и танцуют очень сомнительно. Но я прикусила язык. Нет, вовсе нет, я знала, кто он! И это было ещё хуже. В последний раз у нас, здесь, по самой нелепой причине для праздника, выступал Сергей Павлович Сыроежкин.

Ещё и он!

Я постаралась изобразить скуку и обиду на то, что моя интересная идея оказалась пустой.

— Ну вот, а мне уже стало так интересно! — воскликнула я. Пока Нушрока рядом нет, Ягупоп может потакать и чужим капризам тоже, без причины. Просто так, будто бы у него широкая душа.

— Ну-у, если тебе так сильно интересно, конечно, иди посмотри! — рассмеялся он. — Но это, на самом деле, скучно! А потом приходи непременно и расскажи мне, что было вчера!

На этом и договорились.

***

Ассецнирп я нашла очень быстро. Её настоящее имя оказалось Майя Светлова. Она попала к нам в пятнадцать лет… К сожалению, это не самое ранее, какое бывает здесь. Но пробыла недолго, мистер Стамп выкупил её почти сразу после того, как увидел.

А вот Ряцыр как будто была специально спрятана подальше от дневного света. Странно, её имя было записано только сокращенным: Эля. Эля Громова. Сверстница Майи. Но пришла позднее, чем она, а ушла с ней вместе, только сама. Никто её и не держал, скорее уж, сами хотели выставить. На всякий случай, я записала её номер телефона, хотя не очень верила, что она ответит.

К счастью, там, где была информация о них, была она и о Сыроежкине. Я узнала его адрес и номер тоже.

От Ягупопа после — нужно же было его отвлечь — я вырвалась только к обеду.

В обед, обычно, мы с Олей менялись местами, если работали. Но сегодня-то у неё выходной, поэтому мы могли все обсудить спокойно.

Выслушав меня, Оля нахмурилась.

— Значит, это всё-таки месть. Если это сделала… Ты сказала, Эля? Да, если это она, то месть. Она убила мистера Стампа, да ещё так, что все решат, будто это сделал Сыроежкин.

Я чуть сжалась. Мне было как-то неприятно от этого предположения. Все-таки не по-рыцарски это — подставлять других, даже если таких, как Сергей Павлович.

— Так нельзя… — уронила я.

— А покупать девушек себе домой — можно? — не согласилась Оля.

— Нет, конечно! — поспешно согласилась я. — Но все-таки… С другой стороны, может, она и не знала.

— Может…

— Знаешь, Олечка, я поеду к Сыроежкину. Я хочу узнать больше.

— Думаешь, он тебя пустит?

— Я думаю, его нет дома, а Майя может меня вспомнит, и что-нибудь расскажет.

Оля с беспокойством сжала мою ладонь. Я знала, что ей хочется пойти со мной, но теперь было бы ещё опаснее, чем обычно.

Нам и по одной трудно выбраться на улицу. Прогулки там «просто так» не одобряются, выходить в магазин как будто нет никакой причины — запасы еды, а особенно, напитков, сюда привозят постоянно, а другую цель придумать очень трудно. Чтобы выйти надо проскользнуть незаметно, ведь послушать, как отчитывают после — не так страшно.

А отчитывать будут. Выйти можно лишь по карте-ключу, которая у каждого своя и выдаёт твоё имя.

Вчера Олю, конечно, впустила Аксал. К счастью, дверь в кухне не охраняется слишком строго, а Аксал всегда может твёрдо сказать, что на кухне ей было нечем дышать, вот она и вышла. Ведь здесь даже окна открываются только как щелки, и никак больше…

В тех редких случаях, когда нам нужно выйти вместе, нам приходится идти в кладовку, а там выбирать пустой ящик. Оля садится в него, и я её несу, так, словно ящик пустой.

Но сейчас я шла одна, очень спешно. Тут вечно куча людей, потому что все хотят чем-то поживиться. К обеду их аппетит уже не такой сонный… Зато им и нет дела. Только редким, тем, что служат не клиентам, а начальству.

***

Дом Сергея Павловича был выше, чем дом мистера Стампа. Светлый, даже немного болезненный. И огороженный таким забором, что мне ни за что не удалось бы войти самой.

Но мне не пришлось.

К моему ужасу, к моей радости, к моему полному замешательству, ворота были открыты, и оттуда, втроём, выходили Зои Стамп, Майя и… Та самая Эля. Она шла так спокойно и уверенно, словно вчера с ней ничего и не случалось.

Я поспешила спрятаться за другим домом, но все равно боялась, что она видела.

Они шли втроём. Только вот Майю вели под локти, а она сама выглядела странно. Словно ей все безразлично.

А вот Зои Стамп злилась. И неудивительно.

— Убирайтесь! — ведь ей в спину кричал Сергей Павлович. — Я только рад! Надоела! И она, и ты, Кукушкина, и ты, тварь поганая, и твой брат тоже!

— Давай, Сыроежкин! — я так и не поняла, кого из них троих Сергей Павлович назвал Кукушкиной, но мне показалось, что на словах о брате Эля сдвинула брови ещё плотнее. А повернулась к нему только Зои Стамп. — Давай, кричи, покажи всей улице, какое ты ничтожество! Ты должен быть благодарен, что мы забираем её домой тихо, без полиции!