Я закусила губу и перестала смотреть в зал, чтобы не сделать ничего плохого. Хотелось найти глазами Элю. Платье на мне горело, грудь кричала от тесноты, хотелось встать и уйти.

Сначала я слишком глубоко ушла в свою грусть, чтобы это осознать, а теперь вспомнила.

Профессор — Громов. А она — Громова.

Все ещё хуже?.. У неё отняли отца тоже? Тринадцать лет назад.

Это так сходится. Так заметно, так больно сходится. Ведь совсем немного позже она и попала к нам.

Каша в голове. Да и в зале — шум.

Кажется, я и сама не смогла понять, когда за моей спиной встал Гурд.

Зато точно я видела, как Герда уходит. Нет, не только она. Странно: господа Трифат, словно бежали прочь под насмешливым взглядом своего детектива.

Они испугались, правда испугались!

Но испугаются ли у нас?..

Асырк точно уже спешит их предупредить.

А госпожа Сноквин ушла, чтобы лечь, и окружила себя крепкими мужчинами в белом.

Снежинки уставляли стол едой, и все в зале смешались как в огромном салате.

Я взяла Гурда за руку, стараясь собраться с мыслями.

Что-то звенело словно новогодние бубенчики, и скоро я поняла, что это туфли снежинок.

Закрыла глаза. Как бы поймать Элю, как бы поговорить с ней?.. Я не хочу ей вредить, а она боится, что разговор будет во вред нам обеим.

А ещё…

— Я очень хочу знать все про профессора Флейма, Гурд, — шёпотом сказала я.

Гурд стиснул меня.

— Этот детектив все равно тебе правды не скажет. Да, Флейма нашли задушенным, — я знала, что он говорит через силу. Знала, что он хотел бы не говорить ничего. Он берег нас с Олей все это время, но совсем зря. — Не знаю, пропало ли его тело. У нас никто ничего не расследовал: решили, клиент заигрался с ним. И замяли.

Я закусила губу, но крик возмущения, обиды и гнева все равно вырвался. К этому нельзя привыкнуть. С этим нельзя смириться.

Как будто, какой бы дорогой ни был, но все равно, он был только вещью в глазах хозяев Зеркального королевства. И не лишь он, но и все, кто продаётся у нас. Любого может ждать такая судьба. А клиент, может быть, заплатит больше, вот и все.

— А кто… — голос меня подводил, и губы едва слушались. Сегодня случилось слишком много. Но все равно, все равно, все равно… Я буду продолжать! Я должна узнать! — Кто был этот клиент, Гурд?!

— Тише, — он сжал мои плечи и склонился ниже. — Мне жаль, но я не знаю. Именно в тот день все шло не так, все, что могло идти не так. Иллюзии ломались, клиенты истерили. Все шло так неправильно, словно я сам во сне решил поиздеваться над нашими милейшими хозяевами. Я бегал по всему королевству, а профессор Флейм работал в своём собственном образе, без изменений. Так что, я ни на миг не видел его клиента. Записи видеокамер в тот день так же все оказались сломаны. Но самое главное, меня как будто специально тогда задергивали, много дней подряд, а… Ты была ещё совсем маленькая.

— Ты ненамного старше, Гурд, — шёпотом напомнила я. Олечке было только десять, а Гурду — пятнадцать. Но все же, он уже был мастером, какое-то время. — В любом случае, ты ни в чем не виноват, — даже если мне снова хотелось плакать, я знала, что Гурд слишком строг сам к себе, и даже сейчас вздыхает со слишком большим сомнением.

Но он ничего не мог изменить.

Ведь кто-то напал осознанно, кто-то навредил специально. Кто-то настолько важный и сильный, как мистер Стамп. И этот кто-то готов был на все, чтобы уничтожить учёных.

И что, если и правда тот, кто убил мистера Стампа — мстит? Если так, были ли у него все факты? Был ли он уверен, что виноват только Стамп? Но ведь Эля теперь здесь, здесь, здесь! Если это она, то… Нужно остановить её. Остановить. Убедить ничего не делать! Но только тихо, только тихо, отведя за руку ото всех.

Я не думаю, что она не ошиблась в Стампе. Он ведь точно нас всех собрал. Всех. Всех?..

— Гурд… — мне нужно было остановить поток в голове. Хоть ненадолго. Кроме того, если бы назвали Элю, если бы она заговорила, сейчас все было бы не так. Немного, но не так. — Кажется, я пропустила что-то. А профессор Громов… Он тоже был чьим-то другом?

Гурд показался растерянным и даже взволнованным.

— А ты в порядке, Оля?.. Сыроежкина увели из зала, так ему стало плохо, как раз потому, что напомнили о Громове. Это был его дядя. Ещё такой шум поднялся… Ты ничего не слышала?

Я опустила взгляд, качая головой. Но неужели я должна объяснять, почему не слышала? Странно, что всем было заметно то, что случилось с Сыроежкиным, но не то, что случилось со мной. Но… Я бы и сама не хотела уходить отсюда теперь.

Жаль только, что вместо дела, детектив занят разговором с госпожой Сноквин. Может быть, Гурд прав на его счёт? Может быть, он вовсе и не нужен, чтобы все понять?

Я не так уж уверена, что мистер Стамп твердо знал, кто убил учёных. Думаю, тогда он заставил бы своих подчинённых прогонять их, не подпускать. Но он собрал нас всех, чтобы разобраться. Он понимал, что у каждого может быть свой кусочек, вроде того, что Гурд знал о поломках оборудования.

Только вот Олю мистер Стамп спрашивал совершенно не об этом! Не о ночи смерти профессора Флейма!

Нет-нет, слишком рано соглашаться с тем, что он был на стороне добра. Точнее, он совсем не был на ней. Рано думать, что он собрал нас ради расследования. Непоследовательно с его стороны…

Но ведь я ни о чем не решилась спросить Олю. Совсем ни о чем. Трусиха…

Я должна попробовать.

Но тут же перед глазами встаёт Оля, такая заплаканная, замученная, бедная Олечка.

А если её не трогать… Тут же на место её лица встаёт картина, которой я не видела. Которой я боюсь. Страшная-страшная-страшная.

Профессор Флейм с удавкой на шее. И если про мистера Стампа никто и не знает, то он… Наверное, сам на все согласился, а когда понял, что его собрались убить, было поздно.

Я замотала головой, но легче не стало.

И я вскочила с места.

Мутными глазами по залу. Как всех много. Как всех мало. Как будто все разбрелись, кто куда мог, все сбежали от правды, к порогу которой мы надеялись подойти.

К порогу…

— Оля…

— Я ненадолго, Гурд, прости.

Я мягко выскользнула из его рук.

Мне нужно было только несколько минут. Несколько минут там, где никого не будет, просто чтобы очистить голову. Чтобы перевести дух.

И я осторожно прошла к дверям.

Выбралась на улицу, чтобы увидеть яркое солнце и все, что сияло под ним.

Только не прошло даже одной лишней секунды, когда за дверь следом за мной выскочила и Асырк.

Я отшатнулась, понимая, что она снова схватила бы меня. Нет, сегодня я больше никому не дам к себе прикасаться!

— Куда ты собралась, негодяйка?!

— Никуда. Никуда! Вы же знаете, что я никуда бы не ушла! — потому что так только хуже. Потому что все они понимают, что Оля не бросит Гурда. — Я бы не убежала!

— Все, что я знаю, это что господин Ягупоп слишком избаловал тебя. Ты позволяешь себе слишком многое, так что, немедленно вернись в дом!

— Я плохо себя чувствую, — прошептала я, хотя и знала, что её нельзя разжалобить никакими словами. И никакими слезами.

— А кто тебе сказал, что ты должна чувствовать себя хорошо?

Она сделала шаг, и я видела её когти, занесенными, чтобы вцепиться.

Но вдруг там, в зале, поднялся крик и шум. Кто-то бежал, слышался визг.

Асырк меткнулась к двери, и я тоже, но обе мы едва не получили этой самой дверью по носам.

— Кай!

Злой, растрепанный, тёмный Кай выбежал на крыльцо и перескочил через ступени, не оборачиваясь на Герду.

На Герду!

Которая бежала следом, нагая. Это было настолько ненормально, настолько неправильно и страшно, что я закрыла лицо руками.

Я видела обнажённых в Зеркальном Королевстве. И не то, чтобы Герда выглядела плохо, нет, но я все равно чувствовала в этой сцене ужас. И он был точно связан именно с ней, с Гердой.

— Не смей идти за мной! — хотя и Кай кричал так грозно, с такой ненавистью, что впору было дрожать. Но голос Герды, голос той самой жуткой, ледяной Герды сейчас так сорвался, стал таким ужасным…

— Почему?! Я ведь правильная Герда!

Правильная? Как это — правильная? В сравнении с той, второй, неужели? Но ведь слишком жестоко говорить так, если твой близнец болен!

— Ты вообще не Герда! — Кай так кричал, что я снова заставила себя смотреть. Но это было все ещё очень болезненно. — Ты не нужна мне! Ты — кукла, и ты не смеешь за мной гнаться!

Герда… Упала на колени. А он побежал прочь, и за ним гнались, гнались, гнались…

А я не могла сделать и шагу. Только пялилась на Герду, которая кричала, отчаянно, но без слез.

— Кай! Кай! Кай!..

Будто не могла сама идти за ним. Будто была скована по рукам и ногам, все ещё совершенно голая.

Его слова были так жестоки, что могли бы убить.

Я никогда не любила эту Герду. Я всегда боялась её и всегда считала ужасной и холодной. Но все это теперь выглядело, звучало, было настолько душераздирающе, что я сама чуть не заплакала.

Может быть, была причина, почему все это произошло, и, может быть, знай я, в чем дело, понимала бы Кая, но сейчас… Всего лишь на уровне чувств, меня пугало чувство потерянности и беспомощности, исходящее от той, кого я считала непробиваемой.

И я не могла его вынести. И я бросилась к ней, не понимая и не зная, что сделаю. И почти столкнулась лбом с одной из служанок, той, что была в зелёном. Она тихо ойкнула и извинилась, но тут же обняла Герду за плечи, как будто старую подругу.

А сын Давицкого подошёл и снял с себя чёрный пиджак.

— Пусть она укроется.

Служанка в зелёном накрыла плечи Герды. А Герда никак не отреагировала, совсем.

— Герда, послушай, ну он ведь совсем… — мягкий голос служанки прервал вкрадчивый, но все равно не способный скрыть своей тёмной сути, голос Асырк:

— Не сидеть бы тебе на траве, Герда, иначе самое ценное замерзнет, — я скривилась, но Герда не шевельнула и пальцем. — А вы принесите ей платье, бесстыдницы! И скажите госпоже Сноквин, что у меня есть к ней разговор.

Снежинки, кроме той, в зелёном, послушались, ускользнули в дом, и тут, вдруг, как будто только из динамика раздался голос Герды:

— Мне все равно. Я больше не нужна. Я ничего не отморожу, потому что моё тело не зависит от температур, потому что ничего не чувствует, потому что я — робот.

Напуганная служанка застыла, глядя на неё неотрывно, я же отскочила, и тут же почувствовала руки Гурда на своих плечах.

Я бы все равно испугалась, даже если бы сама не была роботом. Или, наоборот… Даже сейчас я испугалась. И не того вовсе, что Асырк догадается о моем существовании, а просто самого факта.

И лишь затем с болью поняла, что мы одинаковые. Только вот ей не повезло. Не повезло, верно?.. Её хозяева не относились к ней так по-доброму, как Оля — ко мне. И теперь я сама не знаю, как на неё смотреть. Мне жалко, но мне все ещё страшно, и я все ещё помню, какая она... И, самое странное, наверное, никого и не удивляет, что она робот. Так она себя вела все время, просто никто не предполагал.

Но пока все были встревоженны и растеряны, Асырк отчего-то стала только ещё более жадной.

— Вот как? Правда? Госпожа Сноквин купила тебя, чтобы ты занимала место безумной дурочки? И дорого ты ей стоила?

— Я ей не принадлежу, — твёрдо сказала Герда.

— О… Ну где же эти негодные девчонки? И разве тебе, — я не сразу, но поняла, что она переключилась на зелёную снежинку, — нужно отдельное приглашение?

— С вашим поручением можно справиться даже и в одиночку, а их и так уже трое, — холодно отозвалась она.

— Ну, с таким подходом, ты долго здесь не проработаешь, — улыбаясь жутко, заметила Асырк.

— Ничего. Я уже все здесь увидела, что могла вынести, мне хватит.

Асырк, казалось, хотела продолжать ругаться с ней, словно она ей очень мешала, но со стороны дома закричали.

Нет-нет-нет! Только не что-то ещё, хватит, хватит, хватит!

Я сжалась, а Гурд вдруг выпустил мои плечи.

— Идём проверим, — и лишь обернувшись к нему, я поняла, что он изо всех сил отводит взгляд от Герды. Но я не подумала ничего такого. Потому что смотреть на неё впрямь было тяжело.

Мы поспешили к дверям, а нам навстречу втроём вышли снежинки, точно и впрямь замороженные.

— Госпожа Сноквин мертва.