Я не спешила праздновать. Зоя же уже явно была на грани обморока.

И все же, мы обе поспешили в машину.

Я оставалась в грязной одежде, но разве это имело значение? Если только Майя пришла в себя, если с ней все в порядке!.. Нет, не все, ясно, что не все. Но если хотя бы на эту несчастную каплю, если она зовёт нас…

Из машины мы почти выбежали, и тут же взялись колотить в ворота. Ведь Майя написала нам так давно. Мы опоздали. Так сильно опоздали…

Что не могли ждать, и кричали, и били по воротам, с готовностью разбить о них руки.

— Что?! — Сыроежкин открыл нам и вид у него был такой же скверный, как и у нас. Явно не успел лечь: интересно, чем он был занят все это время? Казалось бы, у него не было причин бодрствовать. — Чего раскричались, стервятницы?!

— От кого мы это слышим, Сыроежкин?! — последний Зоин удар чуть не пришелся по его груди. И голос её выдавал все, что накопилось за ночь. — Мы приехали к Майе. Она мне написала, она хочет, чтобы мы её забрали.

— Чего? — Сыроежкин вдруг стал совершенно отвратительным. Элек никогда не умел так скривлять лицо, никогда. Так мерзко, и особенно потому, что эта мерзость призвана заявить о твёрдом знании, что Майя никак не могла ничего написать, потому что она не в себе.

Если подумать чуть дольше, это мог за неё сделать и Элек, если только он хотел позвать на помощь хоть кого-нибудь. Если он поверил, что Сыроежкин убийца, представляю, насколько противнее ему стало находиться в его доме.

Но я не выдам этой мысли. Не выдам сомнений ни в каком виде. Сейчас у меня нет шанса добраться до Элека, но есть шанс добраться до Майи. Все нужно делать постепенно, чтобы удалось.

— Ты, Кукушкина, совсем кукушкой пое…

— Дай нам её увидеть, — я угрожающе шагнула к нему. — Сейчас же, немедленно.

— С какой это стати, а? Хочешь, напомню?.. — он тоже постарался быть угрожающим, но сейчас я не боялась его. В данный момент правда об Элеке опаснее для него, чем для меня, потому что Зоя мой друг и не может быть хуже, чем сам Сыроежкин!

— Давай, напомни! — крикнула я. — Напомни, пожалуйста, Сыроежкин, посмотрим, чем это кончится для тебя!

Мы долго смотрели друг другу в глаза, хотя это было противно. Глаза у него тошнотворные. Как будто два болота.

Мы оба знаем, что делим тайну, которую нельзя выдавать.

— Мне вызвать полицию? — наконец, не вынес он.

— Вызови, Сыроежкин, она тебя увезет первым, — огрызнулась Зоя.

— Конечно, — но он, морща нос, сделал шаг назад. — Ну ладно. Раз так свербит, проходите, посмотрите на неё. Кто-то, — он бросил взгляд на меня. Он тоже подумал про Элека, — разыграл вас, а вы и рады подпрыгивать.

И он впустил нас.

Спотыкаясь и почти падая, мы вбежали в дом, и до комнаты Майи не останавливались ни на миг.

А Майя… Майя была все той же.

Она лежала в постели и бессмысленно смотрела вверх, на потолок.

— Майя!

— Майя… — и у меня не получалось кричать. Усталость словно бы накопилась и стала тяжелее, чем была.

Майя не реагировала. Майя не шевелилась. Майя была не с нами, хотя лежала именно в этой комнате.

— Ты и её убил, Сыроежкин?! — выкрикнула Зоя.

Но я знала, что Майя жива. Дышит.

И судя по её виду, все-таки, это было не её сообщение.

Я обернулась на самодовольного Сыроежкина. Как будто ему доставляло удовольствие Майино состояние. То, что она не может достаться никому, потому что и себе не принадлежит вовсе.

— Я же говорил, это кто-то пошутил. Она жива, только толку от этого?

— Заткнись, — Зоя готова была накинуться на него, и я — тоже.

Но все же, Майя была важнее. Я проглотила злость и проглотила разочарование, и села рядом с Майей на постель. Пускай даже она такая, зато я больше не отделена от неё стенами.

Я погладила её по волосам. Плохие на ощупь, совсем нездоровые. Как и все в ней сейчас.

Мне хотелось её поцеловать. Не так, не от страсти, а от боли и жалости. Столько лет, столько лет она здесь одна, без самой себя.

Заперта прямо в своём теле.

Ужасно. Немыслимо.

— Поцелуй любви не сработает, — хмыкнул Сыроежкин.

— Заткнись, — куда тише шикнула Зоя. — Иначе полиция узнает, чем ты её поил.

— А может и то, кто мне выдавал это, а? А, ну да, они же и так знают, что твой папочка это покрывал!

Зоя скрипнула зубами. Сыроежкин явно не в себе, слишком смелый. Конечно, с нами он такой. Если бы правда явилась полиция, он был бы другим.

Но полиция нам самим не на руку.

Все вчетвером мы молчали. Я смотрела на Майю и не видела в ней и отблеска света. Но я знала, он внутри. Он в ней. А даже если нет, все равно, пусть даже и её темнота жжёт нас рядом, а не в этом доме.

И для этого нужно только упорство.

Я обняла её и заставила сесть. Майя не упала, как сонный человек. Она села послушно. Как кукла.

— Ну и зачем это? — настороженно спросил Сыроежкин.

— Майя уедет с нами, — твёрдо сказала я. — Она уйдёт отсюда сейчас, сегодня. Это не розыгрыш, даже если проблеск в сознании был таким коротким.

— Вообще-то, она моя жена!

— К которой ты не ведёшь врача, при явных проблемах!

— Тебя спросить забыл!.. Положи на место!

Но я помогла Майе встать.

Она даже не была в пижаме. Видно ела и пила, и спала, и ходила все в одном. Правда по-кукольному.

Больше так не будет. Я повела не прочь, кажется, вызвав у Сыроежкина некоторый сбой системы.

Людей ведь не уводят просто так. Просто так ведь не берут и не ведут.

Зоя тоже надолго зависла, но опомнилась первая.

— Милка!.. — и кинулась за мной, и обняла Майю с другой стороны.

Тут в себя пришёл и Сыроежкин.

— Эй! — он кинулся за нами, но теперь я уже не собиралась отпускать.

— Открой, Зоя, — раз есть шанс, нужно уводить Майю.

Шаг — и больше никакого магнитного поля, чтобы мне помешать.

Мы вышли на тропинку к воротам, а Сыроежкин остался в доме, словно был вампиром и опасался лучей солнца.

Но недолго, и все же кинулся за нами, видимо потому, что нашёл слова:

— Убирайтесь! Я только рад! — или, хотя бы, пытался найти, чтобы не чувствовать себя настолько проигравшим. — Надоела! И она, и ты, Кукушкина, и ты, тварь поганая, и твой брат тоже! — скотина! Все-таки упомянул Элека! И самое главное, то, что он сказал. Что Элек ему надоел! Элек ему! Так отпустил бы его, а не держал, как и Майю!

— Давай, Сыроежкин! — Зоя повернулась к нему, а я заметила, что на нас смотрят откуда-то из кустов. И поняла, что это глаза Оли или Яло. Только этого и не хватало… Если она стает меня искать, то быстро заметит, что я и Эля, и Мила. А ей легче догадаться, в чем тут трюк. Нужно отвадить её непременно. — Давай, кричи, покажи всей улице, какое ты ничтожество! Ты должен быть благодарен, что мы забираем её домой тихо, без полиции!

Сыроежкин, кажется, прикусил язык, а я ускорила шаг.

Мы забрались в машину очень быстро, но мне все равно нетерпелось убраться подальше.

Благо, Зоя, хотя и то и дело оборачивалась на Сыроежкина, меня в этом понимала, и завела машину раньше, чем начала говорить.

Только когда тронулись, она спросила:

— А у тебя что, есть брат, Мила?

Майя сидела бессмысленно и тихо, а я сжимала её руку.

Зоя сейчас не могла бы видеть моего лица, и это было к лучшему.

— Есть, — коротко подтвердила я. — Есть. Но я очень мало о нем знаю. Нас… Наш отец умер. Нас отдали в разные семьи, и мы росли отдельно. Не знаю, чем он разозлил Сыроежкина.

— Ой, Сыроежкина разозлить — достаточно быть нормальным человеком! А ты не хочешь?..

— Нет, не хочу, — думаю, она хотела сказать о встрече с Элеком. Это было бы логично. — Нужно отвезти Майю домой, и тебе нужно отдохнуть.

— Это точно. Я, наверное, не проснусь ближайшие дни! Ну ничего. Главное, Майя теперь с нами. Она… — она помедлила. — Она обязательно придёт в себя.

***

Майя могла идти, но я все же взяла её на руки, прижала к себе, и совсем не хотела выпускать. Мы ехали в дом к Зое, даже не обсуждая этого, потому что у неё Сыроежкину будет нас не достать.

В доме уже ждал такой же сонный и усталый Володя Корольков, в объятия которого Зоя тут же и рухнула, потеряв по дороге каблуки — иначе она была бы намного выше, хотя и без того, он мог лишь выглядывать из-за середины её плеча.

— Ещё что-то случилось? — принимая её, уточнил он.

— Слишком много, слишком много! — прокричала она. — Пойдём, ляжем хотя бы на минуточку, это просто кошмар… Мила… На втором этаже есть одна гостевая комната, рядом с моей, идём…

Мы пробежали вверх по лестнице, и я внесла Майю в светлую, хотя и не очень большую комнату.

Уложила в постель. Нужно было, конечно, переодеться и переодеть её, но для этого следовало сначала достать одежду на смену. За своей я легко могла сбегать в комнату, которую снимала с тех пор, как жила сама по себе, а вот для Майи что-то выбрать было сложнее. Фигуры у нас с ней очень разные, мои вещи будут ей велики, а Зоины, вероятно, немного малы. Нужно было идти в магазин, выбрать что-нибудь хотя бы на первое время…

Но пока что мне не хотелось двигаться с места. Только осторожно сидеть рядом и видеть, что она рядом, и слышать, что она дышит. Наконец-то со мной рядом. Наконец-то, без всяких препятствий. И неважно, какой ценой это было достигнуто.

— Майя, ты на меня злишься? — пусть даже злится. Пусть только не остаётся такой безразличной.

— Нет.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Не знаю, — вяло ответила она.

— Хочешь чего-нибудь?

— Ничего…

Нет, говорить ещё рано. Лучше всего вызвать врача. Даже если депрессант искусственный, лечить его последствия, наверное, придётся.

Я протянула руку и очень осторожно коснулась Майиной руки. Такая холодная…

Наверное, в этой осторожной, полузастывшей тишине мы провели бы много часов, если бы совсем усталая Зоя вдруг не появилась на пороге.

— Мила… Мила, знаешь… — у неё голос был даже виноватый, хотя в чем она могла быть виновата? — Я позвонила госпоже Сноквин, потому что… Ну, раз от неё сбежали, она ведь точно ищет девочек сейчас!.. И она сказала, чтобы ты приезжала немедленно. Через полчаса…