— Элу, ты нарываешься, — сообщил мне Айре.

— Спасибо, Капитан Очевидность! — и ничего я не делаю, а взгляд… ну что взгляд, в нём почти нет магии, не считается.

Я как всегда устроился на полу, облокотился о диван, совсем близко от колена Айре.

— Скажи, ты сам отдаешь отчет в своих действиях?

— Вот еще, перед собой отчитываться не хватало! Тем более, ты мне всегда укажешь, где я не прав, иногда словом, чаще делом, — я помолчал, обдумывая очередной ход. Как бы я не дразнил Айре любителем решать все проблемы мечом, это явный поклёп, он неоднократно демонстрировал гибкость мышления, да и ненасильственные методы применяет чаще, чем большинство наших… теперь уже только его, коллег. — Если обещаешь не перебивать, пока не заткнусь, попытаюсь объяснить моё поведение. Хотя при такой разнице мировосприятия трудно добиться понимания.

— Попробуй, — благосклонно согласился Айре. — Говорить можешь всё, а вот за действия схлопочешь по шее.

Говорить можно всё? Ну, я сейчас выскажусь…

— Айре, ты когда-нибудь любил? Мне можешь не отвечать, только себе. Так, чтоб мозг отключался напрочь. Жить одним мгновением, здесь и сейчас, делать по велению души, даже если рассудок пытается возражать. Вижу, что не любил, но поверь, так бывает. — Как бы яснее донести мои чувства? Пожалуй, упёртым эгоистом правильнее назвать меня, потому что именно Айре подстраивается под мои заскоки. Ну и пусть! Меня поздно переделывать, а ему идёт. — А теперь другой вариант, ближе к тебе. Есть ты, есть цель, есть твое желание этой цели достичь. Любой ценой, неважно, кто будет расплачиваться, ты или окружающие. Думаю, именно так ты добивался отклика Истинного Тайне, именно так кроил из своей личности идеального главу. А теперь совмести эти два варианта в одном флаконе и получишь моё поведение, когда какой-нибудь таракан голове поднялся на трибуну и завопил в усилитель: «Товарищи тараканы, у меня безумная идея! Давайте её воплотим!». И весь террариум поднимается в едином порыве, вижу цель, не вижу препятствий. А самый мудрый таракан, который видит всю глубину безумия, не пытается остановить лавину, это бесполезно, но корректирует поток, чтоб сородичи не расшиблись.

Айре, я подстраиваюсь. Если ситуация того потребует, буду жестоким, надо будет – смету любую преграду, не ухмыляйся. Да, ситуация должна быть исключительной, требующей мгновенных действий, здесь главное – не успеть подумать, мозг, мой во всяком случае, не способен к поиску оптимального решения. Ты жесткий, властный, для тебя я становлюсь жертвой. Можешь не морщиться, становлюсь. Искренне, это не имитация. Жертвой обстоятельств, чтоб ты мог меня спасать. Я серьезно, никогда ещё не влипал в неприятности так часто, сам себе поражаюсь. Жертвой, которая провоцирует на насилие самим своим существованием. Я могу сколько угодно бояться боли, ненавидеть насилие, но, когда ты рядом, у меня крышу срывает от твоей хищности, когда прижимаешь к постели, не позволяя дернуться, я вырываюсь и больше всего боюсь, что отпустишь. Ты меня бьешь и кусаешь, я ловлю от боли неистовый фан. Понимаешь, все твои действия одобрены просто потому, что я тебя люблю. Даже когда ты меня выставляешь за дверь, ведь тогда у меня есть возможность устроиться под ней и петь серенады. Ага, ужасаешься… Пока удавалось сдержаться, я просто напиваюсь в одиночку или жалуюсь твоему тёзке, он не выдаст. А теперь вспомни, что ты чувствовал, когда я проецировал на тебя свои эмоции и немного усиль, до тебя не могло дойти в полном объеме, мы не близнецы. Вот поэтому я раз за разом буду нарываться.

Я, наконец, заткнулся, Айре надолго задумался. Остановившийся взгляд, брови чуть-чуть сходятся. Ещё год назад я бы не заметил, Айре не из тех, кто крупными буквами дублирует на лице все процессы мышления. Левая рука на подлокотнике, указательный палец постукивает по обивке, ритм напоминает медленное биение сердца: тук-тук, пауза, тук-тук, пауза. Знаю, изучил. Айре старается так не делать, но, видно, привычка кажется ему не настолько дурной, чтоб всерьёз избавляться.

Вторая рука на спинке дивана, расслаблена. Это хорошо, наверное. Когда Айре собирается действовать быстро и жёстко, правая напрягается, за мгновение до удара расслабляется, но в момент удара уже снова тверда. Даже если бьёт не кулаком, а словом. Тянусь к его руке. Приятно его касаться, да и перемены настроения удобнее отследить. Наверное, правильнее не «перемена настроения», а «перемена тактики». «Глава принял решение выгнать нарушителя спокойствия» или «сегодня мы придерживаемся стратегии глухой обороны».

Айре настроен добродушно, руку не отнимает, позволяет полностью раскрыть ладонь, изучать линии. Одна моя девушка, из людей, рассказывала про линии ладоней, правда, по моим рукам она отделалась общими фразами в рамках рассказанной ей легенды. Рисунок ладоней тайне не совсем такой, как у людей, но если напрячь воображение… Ведущая рука – то, что есть, другая – то, что хотелось бы.

Айре правша. Вот эту линию, наверное, можно считать линией жизни. Она длинная, четкая. Да, такая линия жизни мне нравится. И эта тоже… У него все линии чёткие, длинные. Какая разница, какая из них что показывает? Основание мизинца, сердечные привязанности. Две длинные, одна короткая? Пять коротких? Это отдельные или они переплелись? Дела сердечные: всё сложно.

Ладонь пересекает несколько тонюсеньких белёсых полос. У меня были похожие порезы, когда учился метать ножи. Как я резался – сам до сих пор не понимаю, для меня, ещё мелкого, ножи сделали с тупыми лезвиями. Ладонь загрубевшая, след рукояти меча. На среднем пальце метка от пера, писанине Айре тоже уделяет много времени, положение главы обязывает.

— Один вопрос, двойной. Сколько раз ты влюблялся и чем это заканчивалось? — Айре наверняка уже наметил варианты, собирает новую информацию.

Теперь задумался уже я.

Терайя. Я не помню лица, только щенячий восторг при её появлении. Мой дядя умудрился поссориться с её кланом, соответственно, визиты стали невозможны.

Эсти, взрослая, сказочно красивая, я так донимал её домогательствами, что она решила, дешевле отдаться. Не учла, что одного раза мне не хватит, более того, первый опыт так вдохновит, что буду отпугивать поклонников. Свита из влюбленного малолетки бесила её до ужаса, на свидания она собиралась, соблюдая все мыслимые меры предосторожности, куда шпионам до неё… И куда до неё мне, Эсти вышла замуж в клан Грей, ныне Чииль и упорхнула из нашего клана.

Морион. Как с ним нехорошо получилось… И, вроде, у него всё сложилось, а чувство неправильности осталось. И самое противное, уверен, это чувство у нас обоих. Наверное, надо съездить к нему, объясниться, но не знаю, стоит ли ворошить прошлое, очень давно это было.

Лая, тихая, скромная девушка из клана Ирдий. Но кто отдаст дочь в нищий, едва-едва начавший оправляться после войны, клан? Пусть даже и за главу, тем более что репутацию я уже успел себе заработать.

Мигель, не знаю, считать ли его, наши отношения закончились, не успев начаться…

Сколько вас ещё было? Много-много, я прожил уже порядочно. Кто был перед Айре? Тамара. Я еще не перестал винить себя в её гибели, но уже смирился. У нас всё равно не было будущего, у тайне и людей разная скорость старения, каково женщине рядом с вечно молодым любовником? Даже с учётом того, что молодым я тогда уже не был…

Айре задал вопрос. Что ответить ему? Люди и тайне в чём-то похожи, с годами наращивают броню циничности и равнодушия, разочарования переживаются не так остро… Один я как всегда выделяюсь.

— Каждый раз – первый и единственный, — медленно ответил я. — И каждый раз разбиваюсь. Потом – по обстоятельствам. В последний раз влез в слишком рискованное дело, чудом выжил. Сбрасывал кожу. Знаешь, как линяют змеи? Я менял привычки, место жительства, заводил новые знакомства, учил новые языки, вливался в чуждый быт. Но вообще-то я стараюсь держаться легких, ничем не обязывающих связей, повстречались-переспали-разошлись. Дианору буду беречь по возможности, но она и сама понимает, что я чучело. Шеал вот чуть не угробил своим отречением, а она мне ближе матери. Давай замнем эту тему?

— Давай, она мне тоже надоела, — легко согласился Айре. — Можешь рассказать, чему ты учишь ребят, даже разрешаю лечь мне на колени.

С удовольствием откликаюсь на его предложение, жмурюсь, когда он гладит меня по волосам.

— Гитаре и испанскому, это один из человеческих языков. Собственно, учу Дина, остальные с ним за компанию. Когда-нибудь буду учить его открывать телепорты, покажу мир людей. Ты не радуйся раньше времени, Дин очень плохой ученик, у него нет самого главного – веры в себя, но других не возьму, даже не спрашивай почему, не смогу объяснить. Кстати, о Дине. Почему он такой… правильный и безвольный?

— Не знаю.

— Ага. Но всему клану придётся сделать так, чтоб Дину здесь было очень хорошо, чтоб не ушел в другой клан, когда вырастет. Уйти он может по двум причинам: его избранница попросит или прикажет, смотря какую выберет; главное то, что Дин подчинится ей. Или избранница сможет дать ему уверенность в себе, и он будет слушать только её, о клане и не вспомнит, тайне ищут, где лучше и Дин не исключение. Ты, конечно, в праве ему запретить, напомнить о долге перед кланом… Только это плохо работает. Но если Дин приведет в клан избранницу, то будет прочно привязан. Даже если она сбежит через луну, он будет знать, что тут его одобряют в любом случае.

Я замолчал. Хватит, сколько можно болтать? Надо наслаждаться редким счастьем, добрым Айре. Ласковым. Его пальцы перебирают волосы, едва касаются кожи за ухом, и по телу бежит стая резвых мурашей. Вряд ли он сам осознает, что делает, так что нечего меня дразнить бездумным. Молчу, боюсь вспугнуть, словом ли, дыханием; притворяюсь задумавшимся. Кто ведет в наших отношениях? Я. Я пристаю, провоцирую, прошу, требую. Айре обороняется, выгоняет меня, иногда я ломаю его магией. Каково проигрывать тому, кто привык побеждать? Но он не выгоняет меня из клана… Правильно, в такую погоду он не может этого сделать. Получается, я его связал, ему остается либо капитулировать и спать со мной, либо сопротивляться, но с тем же результатом. Можно попытаться заставить меня поклясться, что магию применять не буду, но это сложно: заставить можно, но где гарантия, что я не найду лазейки? Ведь мозг запудрю, составляя клятву, потом реальность так перекрою, что не придерешься. Ну и вроде бы убедил Айре, что я стихийный маг, не контролирующий себя… Можно ещё придумывать тысячи уловок, убегая от меня, но и это унизительно. Если б я оказался на его месте, как бы я себя вел? Вариант «наслаждался халявным счастьем» не рассматривать.

Оправдания «у меня не было выбора, это всё магия» Айре не приемлет, он хочет контролировать ситуацию всегда и во всём. Не можешь запретить? Возглавь! Иногда полезно проиграть битву, чтобы выиграть войну. Видимо, Айре пришел к такому же выводу, причем раньше, зря я усомнился, что Айре осознает свои действия. Осознает. Небось ждет, когда до меня, жирафа, гордости зоопарка, дойдет. Пальцы легонько касаются лица; поднимаю глаза, встречаю его взгляд, вроде ласково-задумчивый, но усмешка какая-то нехорошая… Перелом в войне. Или поворот. Смотрим друг другу в глаза, он понял, что я понял, связь наша действительно крепка, крепче, при такой разнице мировосприятия, не бывает.

Он едва шевелится, и я послушно поднимаю голову, встаю вслед за ним, идем в спальню. Из ведущего я превратился в ведомого и не могу сказать, что огорчен переменой.

Никогда бы не подумал, что Айре может быть так нежен и внимателен, никогда бы не подумал, что он может целовать неторопливо и невинно, не поцелуи, лёгкие прикосновения в щёку, уголок губ. Запускаю руки в его дивные волосы, жесткие как проволока, но текущие сквозь пальцы.

— Покажи мне, что ты чувствуешь, — просит Айре.

Скорее всего, спать со мной без магии мешают внутренние барьеры, а может, Айре действительно важно знать, как он сводит меня с ума одним своим присутствием. Кастую эмпатию. Даже если ему хочется всего лишь погладить своё самомнение, мне не жалко, пусть чувствует, как у меня захватывает дух в почти благоговейном восхищении, когда я смотрю на него, такого красивого, такого идеального. Пусть видит всю спутанную и сбивчивую скороговорку из восторга, желания быть рядом, близко-близко, страха быть отвергнутым, безудержного счастья, переходящего в эйфорию. Если этот миг собрать в фиал, получится напиток бессмертия, ведь невозможно умереть, когда есть такой коктейль.

Мы продолжаем целоваться, но теперь вокруг нас закручивается зеркальная спираль эмоций, отражающая саму себя и на саму себя замкнутая. Ему нравится, что мне нравится, каждое его действие добавляет восторга, за сомкнутыми веками мне почти виден вихрь вокруг нас, от него кружится голова.

Айре прижимает меня к стене, руки уже блуждают по всему телу, помогаем друг другу раздеться, падаем на постель. Я перехватываю инициативу, целую его шею, грудь, спускаюсь к животу и ниже, давно мечтал его ласкать, тот, прошлый раз, не в счет, он выпал из памяти, я слишком много кастовал. Жаль, не умею кастануть обратную связь, хочется и его эмоций тоже. Айре хрипло стонет, и меня захлестывает волна безумия. Нет, не хочу срываться, хочу помнить все. Слегка отстраняюсь, перевожу дыхание; Айре хватает меня за волосы и меня все-таки уносит. На миг возвращаюсь в реальность, когда Айре меня отталкивает, хочу воспротивиться, но в следующее мгновение оказываюсь лежащим на спине, Айре нависает сверху, проводит пальцами по губам; ловлю их, облизываю, наколдовывая смазку – и снова провал. Краткая вспышка боли на миг возвращает в реальность, Айре всё же слишком поспешен, но успокаивающий шепот расплавляет, уносит, Айре, любимый, нельзя быть таким идеальным, это невозможно, так не бывает!

Эмпатия позволяет не подстраиваться под партнера, нас накрыло одновременно.

Айре попробовал было упасть рядом, но я не дал, притянул на себя.

— Не раздавишь.

Айре послушно лег, отголоски заклинания еще действуют, он чувствует моё блаженство. Тяжелый он, подстраиваюсь под его ритм дыхания, прижимаю его к себе еще крепче. Хорошо-то как…

Перед рассветом я кое-как поднялся, ушел к себе, Айре столько раз грозился убить, если проснется в моем обществе, можно хоть раз уступить.