К нему тянутся сотни, тысячи рук, и Брендон вскидывает вверх свободную ладонь в ответ, зная, что её одной хватит на все протянутые. Брендон искренне, широко улыбается, слыша весь этот гомон, и его подстёгивает закричать в микрофон, мотнуть взмокшей головой и пуститься бешено отплясывать, ловя новую волну одобрительного гудения. Забитый до отказу зал скачет вместе с ним в одном ритме, и Брендон отпускает тормоза, уже чувствуя себя на вершине триумфа.
Он ощущает себя спасительным светом для мотыльков, маяком на бескрайних водных просторах для заблудших кораблей, единственным ярким фонарём, рассеивающим темноту для редких прохожих. Он — сам Свет, пролившийся на всех этих людей, затопивший их всех в своём мерцании и смысле. Он несёт этот свет и поёт даже те песни, которые осточертели несколько лет назад, но он прекрасно знает, что именно в этот момент они — самые любимые, потому что толпа просто выкрикивает заученные до дыр строки, сама внимая каждому произнесённому им слову, каждому звуку с его стороны, каждому движению. Он уже не просто солист, он — силуэт разрушительной Энергии Музыки, которая идёт от его сердца, касается и находит отклик в биении сердца каждого.
Толпа пропускает сквозь себя каждую ноту и слово, пропускает, а затем цепляется, стараясь вобрать в себя как можно больше. Очень жарко и душно, даже, кажется, тяжело дышать, но люди следуют общему негласному желанию и безудержно танцуют, кричат, срывая голоса, толкают друг друга и находятся так близко друг к другу, что кажется, будто они знакомы сотню лет. Гремит новый хит «Victorious», и народ захлёстывает волна необузданного безумия, от которого сносит крыши напрочь. Срабатывает эффект бесконечности зеркал: музыканты со сцены посылают этот заряд, толпа поглощает и бесится, а группа принимает эмоции своих фанатов и сама ловит необыкновенный кайф.
Брендон запускает руку в сырые волосы и взъерошивает их, отчего причёска остаётся торчать в разные стороны. Звучит проигрыш, и Ури быстро хватает с пола полупустую бутылку. Пока парни играют, он моментально её опустошает, мысленно уже молясь на организаторов за живительную влагу. Пиджак давным-давно валяется где-то на сцене, и в эти короткие секунды покоя Брен ощущает, как ручейками стекает по позвоночнику, вискам, шее, груди — по всем оголённым частям тела — пот. В ушах стучит кровь, и его самого слегка колотит от возбуждения. Брендону даже на секунду кажется, что он может потерять сознание от переизбытка чувств, но он только улыбается, хватается за микрофонную стойку и начинает следующую песню («Time To Dance», одна из тех отголосков прошлого, преследующих его до сих пор), перекидываясь взглядами с Кеннетом.
Фанаты кричат с новой силой, по новой пускаются в веселье… И никто не замечает, что творится совсем рядом, буквально под носом.
Он стоит около стены, достаточно далеко от кричащих фанаток, сложив руки на груди и устремив внимательный, цепляющий взгляд на сцену. Он будто отгораживается ото всех вокруг, закрывается и остаётся один на один с музыкой — возможно, поэтому никто ещё его не узнал и не поднял шумиху. Он — Тень, поблёкший отпечаток прошлого, словно застрявший там годы назад, словно и не место ему здесь, живому напоминанию старого. Эхо, ушедшее в никуда и так и не откликнувшееся. Он ощущает себя брошенным и забытым, хотя такого и не было очень давно. Среди толпы, возможно, есть люди, которые когда-то любили его точно так же, как и Брендона. В любом случае, это звёздный час нынешней Паники, а не его.
Райан Росс тихо стоит в стороне ото всех на концерте Panic! At The Disco, молясь, чтобы никто его не узнал, и одновременно желая, чтобы кто-то его увидел.
За всё время концерта он не произнёс ни слова, даже не двинулся с места. Он только напряжённо наблюдает за всем происходящим, чувствуя разливающуюся внутри горечь. Это не зависть нынешнему успеху бывшего коллеги — это беспросветная тоска по прошлому, от которого остались только тягостные воспоминания, записи концертов и его песни, которые звучат прямо сейчас.
Росс не замечает, как на время погружается в себя, а когда оживает, чувствует на себе чей-то пристальный взгляд. Девушка, стоящая справа, глотает слёзы под «Lying Is The Most Fun» и осторожно рассматривает бывшего гитариста. У неё нет улыбки на лице, а сама она почти рыдает под одну из самых старых песен — явно давняя фанатка, потому что на вид ей чуть больше двадцати. Заметив взгляд Росса, девушка кивает, ободряюще и как-то мягко улыбается и отворачивает голову, будто и не видела его. В последний момент она перехватывает его ответную благодарную улыбку, и у неё теплеет на душе — даже не нужно никакого автографа или фотографии.
Люди постепенно устают и усмиряют пыл, хотя так же продолжают двигаться; кричать у них сил хватит всегда. Наступает короткая пауза между песнями, и фанаты выкладываются на полную: призывно вопят, надсаживаются, ревут, свистят — всячески привлекают внимание кумиров, потому что остаётся последняя песня. На финал остаётся всегда одно и то же, и даже Райан это знает, поэтому он незаметно проталкивается ближе к сцене, всё так же по краю и не привлекая внимания.
Брендон даже ничего не говорит, лишь многозначительно улыбается и обводит зал взглядом. Звучат струнные, а у Росса всё сжимается внутри, потому что от того количества раз, сколько они её отыграли, мотив иногда слышится Райану во сне и наводит на слишком глубокие размышления.
«Oh, Well imagine,
As Iʼm pacing the pews in a church corridor,
And I canʼt help but to hear,
No, I canʼt help but to hear an exchanging of words»
Ури поёт и жестикулирует, разводит руками и буквально играет на публику. Эдакое напоминание настоящим театрам и циркам на сцене. Райану кажется, что у солиста затекли мышцы на лице, да и самому Брендону кажется так же, потому что он не перестаёт улыбаться, хотя и улыбка-то открытая. Он скользит взглядом по многочисленным лицам, обращённым на него, и вновь ощущает ту принадлежность, ту ответственность за донесение его собственного Света — музыки и смысла текстов. Райан, абсолютно невидимый для всех вокруг, останавливается во втором ряду, у самой стены, вновь где-то в Тени, а затем осмеливается тоже поднять голову и лицезреть полуголого музыканта — так близко и одновременно так далеко.
«"What a beautiful wedding! What a beautiful wedding!"
Says a bridesmaid to a waiter,
"And, yes, but what a shame, what a shame
The poor groomʼs bride is a whore"»
Брендон кричит «Да!», вытягивает микрофон в сторону толпы и замолкает, наблюдая за тем, как армия фанатов слаженно проговаривает слова. В это время он успевает скользнуть по рядам взглядом вновь. И пока люди бодро скандируют текст, солист случайно выцепляет в толпе до боли знакомое лицо.
Райан продолжает стоять столбом, даже когда ловит на себе взгляд старого друга, даже когда фанаты замечают неладное, когда Брен смотрит на него одного слишком долго. Райан не двигается даже тогда, когда Брендон горько и печально улыбается. Райан улыбается в ответ лишь в середине припева, когда Брендон сообразил и быстро отвёл глаза обратно на публику. Райан глупо растягивает губы в улыбке, даже когда Брендон уходит в сторону Кенни и не оборачивается.
Внутри у него непонятная путаница из чувств — счастья, обиды, тоски, разочарования. Он не знает, что идёт впереди, поэтому Росс до сих пор ощущает себя так, будто намертво прилепился к полу. В голове всплывает собственная фраза насчёт того, что распад группы был дружественным, и он всё равно считает Спенсера и Брена своими друзьями. Он уже не знает, к кому как относиться, но он в любом случае рад этому придурку, потому что от какой-то глупой злости давно ничего не осталось.
«Well in fact,
Well Iʼll look at it this way,
I mean technically our marriage is saved
Well this calls for a toast
So, pour the champagne»
Ури возвращается на место, всё так же мастерски играет, но уже переводит глаза только на одного человека, обращается только к нему. Росс непонимающе смотрит на него и пытается почесть по глазам, что же он хочет сказать. Брендон как всегда улыбается, но всё же эта улыбка отдаёт болью, будто открылись старые раны. Он шокирован. Мало того, он рад, хотя вдруг впервые действительно чувствует себя идиотом, виноватым во всём произошедшем. Брен слегка качает головой и улыбается по-другому, будто извиняясь, а затем обращается уже к толпе, поёт уже для всех, переводя глаза с одного лица на другое и на время забывая, что в толпе стоит его старый друг, которого он не видел семь лет.
Райан не понимает, что происходит, но осознаёт, что Брендон намеренно больше не замечает его. Вся та чёртова мешанина чувств проваливается куда-то в зияющую пропасть, и впервые бывший гитарист чувствует себя совершенно пусто.
«I chime in with a
"Havenʼt you people ever heard of closing the goddamn door?!"»
Брендон — Свет, пролившийся на всех этих людей, затопивший их всех в своём мерцании и смысле. Райан — Тень, поблёкший отпечаток прошлого, словно застрявший там годы назад, словно и не место ему здесь, живому напоминанию старого. С этой мыслью и стойким ощущением ненужности и покинутости Росс плюёт на всё и прорывается сквозь плотные ряды, наружу, прочь из этого зала, из новых воспоминаний и жизни. Ему уже плевать на его узнавших, на Брендона с его старой улыбкой. Он — непрозвучавшее Эхо прошлого, застрявший в горле крик прежнего, значит, ему нельзя сходить с тех красочных страниц и проникать в нынешнюю жизнь.
Ему просто нужно уйти. И не забыть хлопнуть чёртовой дверью.
«No, itʼs much better to face these kinds of things
With a sense of poise and rationality…»