Острые костяшки врезаются в челюсть. С первого же удара хрупкая невысокая девушка отправляется в нокаут, ударяясь носом о заледеневшую землю. Тонкий слой снега пропитывается кровью, как и кончики светлых волос. Яркая фиолетовая куртка покрывается темными мокрыми пятнами от влаги.

      Слышно, как открывается дверь подъезда, как удивленно и почти одновременно вскрикивают вышедшие покурить и освежиться обжигающе холодным воздухом девушки. За небрежно брошенной фразой: «мы еще поговорим» низким и пугающе спокойным голосом следуют удаляющиеся шаги, сопровождаемые хрустом снега.

      А потом Карину почти без усилий переворачивают на спину. В глазах темнеет, стоит ей попытаться сесть, но в полутьме она узнает лицо одноклассницы. Лена с сочувствием смотрит в голубые глаза, хмурит брови и будто сама едва держится, чтоб не разрыдаться. Каштановые пряди поблескивают в тусклом свете единственного работающего фонаря и медленно покрываются снегом. Она кивает застывшим на месте подругам, мол, справится сама, и те, пожав плечами, уходят обсуждать случившееся и распускать слухи.

      — Пойдем, — говорит дрожащим голосом и указывает подбородком в сторону девятиэтажного здания. — У тебя кровь.

      Карина отрицательно качает головой и, несмотря на головокружение, силится встать сама, но на помощь снова приходит Лена.

      — Я лучше домой, — отвечает девушка осипшим голосом, вытирая, точнее, размазывая кровь рукавом куртки.

      — Саванов с тобой? — с беспокойством интересуется Лена и задумчиво добавляет: — Не видела его сегодня.

      Саванова с Кариной не было редко. Обычно, если кто-то замечал в толпе одну светловолосую макушку, то где-то поблизости неизменно ошивалась другая. Когда искали Дениса, то ориентировались на его подругу, она сама чаще всего мало интересовала его гоповатого вида дружков. Но в этот вечер она была без него, о чем сотню раз пожалела, пока получала по лицу и летела до земли. Несмотря на то, что при его присутствии не пострадала бы даже гордость девушки, ей не хотелось, чтобы увлекательная история о произошедшем дошла до него.

      — Нет, — прочистив горло, Карина снова покачала головой и предупредила: — И не говори ему.

      Тогда одноклассница, решив не спорить с человеком, которому и так досталось, вызвалась проводить одноклассницу. Она накинула капюшон вместо шапки, застегнула сапоги, в общем, позаботилась о тепле в отличие от своей спутницы, которой от адреналина в крови было и без того жарко. Карина решила, что вдвоем, как ни крути, безопаснее, хотя по большей части ей было все равно. Как и многие тревожные люди, беспокоилась она только по пустякам или вообще без причины, а в по-настоящему стрессовой и опасной ситуации эмоции пропадали, будто кто-то потушил свет, нажав на выключатель.

      Девушка сунула руки в карманы, в одном из которых расположилась выжившая после экстренного приземления смятая пачка сигарет.

      — Это же был Данил Смирнов? — с осторожностью спросила Лена, разбавляя тишину, до этого нарушаемую лишь шарканьем ее же джинсов. Получив положительный ответ, она кашлянула и продолжила развивать столь интересующую ее тему, сбиваясь и делая неуверенные паузы между словами: — А почему он… с тобой… вот так?

      Карина с тяжелым вздохом повернула голову. Быстрым движением вытянула из пачки сигарету. В дрожащей от напряжения тишине прозвучал щелчок. В полутьме загорелся огонек, освещая профиль девушки. В голубых глазах отразилась лишь усталость, но на мгновенье сверкнуло и раздражение. Простой и логичный вопрос воспринимался ею, как попытка выведать всю ее биографию.

      — Потому что сволочь он последняя, — сказала она, выпуская изо рта белое облачко дыма.

      «А у меня слишком раздутое самомнение и язык слишком длинный»

      Лена, чуть заметно поморщив нос от табачного запаха, хмыкнула, соглашаясь. Она его совсем не знала, но ситуация, которая их косвенно познакомила, заставляла поверить в такое заявление. Карина же видела изнанку, потому понимала, что и себя назвать несчастной жертвой не может. Кто кому сделал больнее — тот еще вопрос.

      — Когда вы встречались, девочки тебе завидовали, — призналась Лена, но тут же поспешила оправдаться: — Я, конечно, нет, — и это являлось чистой правдой — она сама постоянно находилась в отношениях с седьмого класса, потому чужим не завидовала. К тому же, в отличие от многих своих подружек, предпочитала парней помладше.

      — И правильно. Встречайся лучше со своим скейтером из… девятого?

      Наконец показалась потрепанная жизнью пятиэтажка, которую Карина узнавала из сотни таких же. Девушки распрощались, хотя Лена рвалась помочь однокласснице еще с чем-нибудь, но та была непреклонна и донельзя уверена в собственных силах.

      Пока закрывалась исписанная хорошими и не очень словами дверь подъезда, Карина успела наслушаться советов, которыми обязательно не воспользуется, а после грохота наконец наступила тишина. Девушка с облегчением выдохнула и медленными шагами добралась до третьего этажа.

      Дома, как всегда, было пусто, темно, и пахло мамиными дешевыми духами, которые, казалось, въелись в салатовые старые обои на стенах. Из зала доносился храп отца. Свет Карина решила не включать. Скинула ботинки, небрежно повесила куртку на вешалку и прошмыгнула в ванную.

      Отражение в зеркале выглядело даже лучше, чем она представляла — размазанные, застывшие на морозе, алые дорожки, заканчивающиеся где-то под подбородком, побагровевшие пряди блондинистых волос, опухшая ранка на нижней губе, и покрасневшие от долго сдерживаемых слез глаза.

      Первым делом девушка умылась. Потом нашла в шкафчике с различными лекарствами и гигиеническими принадлежностями столетний кусок ваты, с его помощью остановила уже ослабевшее кровотечение из носа и покинула ванную.

      Миновала зал, мельком глянув в сторону развалившегося на диване отца, и скрылась за хлипкой дверью своей комнаты, едва ею не хлопнув в попытке скрыться от летящей на нее лавины эмоций. Но страху и отвратительному чувству собственной беспомощности не мешают никакие преграды. Она прислонилась к двери слишком резко, ударившись поясницей о ручку и зашипев от резкой боли. К горлу подступил ком, в глазах защипало. Первые соленые капли показались, когда взгляд зацепился за стакан с канцелярией. Точнее за едва выглядывающий из него желтый кончик ножа. Девушка закусила губу, тут же об этом жалея и прижимая ладонь ко рту. Слезы, крупные, будто капли осеннего ливня, горячие, наконец свободные, покатились по щекам единым потоком. Она закрыла лицо руками, оседая на пол, позволяя себе приглушенные всхлипы.

      Уже на грани истерики девушка резко прервалась, услышав, как открывается входная дверь. Из коридора голосом матери прозвучало ее имя, и Карина подскочила, быстро стирая слезы двумя руками. Бросила взгляд в зеркало, с недовольством отметив свой мало изменившийся внешний вид, за который получит миллион вопросов, отвечать на которые честно не станет, а придумывать отмазки совсем не хочется. Она оглянулась, хрустнув каждым пальцем по очереди и всеми сразу, в поисках чего-то, что может ей помочь. Обнаружив на запястье резинку, когда крик из коридора повторился громче и требовательнее, девушка, шипя что-то неразборчивое и нецензурное, собрала волосы, накинула капюшон толстовки и пулей вылетела из комнаты.

      — Опять в наушниках своих, не докричишься, — запричитала мать, протягивая дочери пакеты с продуктами. — С курткой что у тебя, в снегу валялась что ли? — женщина с недовольством потрогала куртку, когда ее руки освободились. Карина напряженно взглянула на карман, в котором лежала причина для очередного скандала.

      — Упала, — ответила она, не двигаясь с места и встречая недоверчивый взгляд, тут же сменившийся на насмешливый.

      — Чего встала-то, где кухня забыла? Конечно, не ешь ничего, скоро ветром унесет, забудешь тут. Куртку твою на батарею закину, а то как в школу пойдешь завтра? — закончив свой монолог, что, видимо, должен был служить поучительным, она подхватила куртку и скрылась в темноте зала. Карина же двинулась на кухню, а за ней — невидимая туча тревожности, гремящая и пускающая молнии в черный капюшон.

      Мать появилась, когда девушка уже разбирала продукты, стараясь унять тремор рук. Вела себя как обычно — значит, сигарет не нашла и скандалу не бывать.

      — Ну-ка, повернись, — попросила женщина приказным тоном. Дочь едва ли не со скрипом разогнулась, даже слегка возвысившись над матерью. — А это ты как умудрилась? — она указала на разбитую губу.

      — Упала, — дежурно ответила Карина. Шестеренки в мозгу шевелились, но, видимо, из-за частых падений, работали из рук вон плохо.

      — Это ты откуда так падала?

      — Ну, прикусила губу просто, — объяснила девушка, стараясь не выдать раздраженных ноток в голосе, и вернулась к опустошению пакета.

      — Смотри мне, — завершила тему женщина, тут же переходя на другую: — Ты готовила что-нибудь?

      — Макароны, — дочь кивнула на плиту со стоящей на ней кастрюлей.

      — Мужа макаронами будешь кормить? — на такой вопрос Карина закатила глаза уже открыто.

      — Мам, у меня ЕГЭ летом, какой муж?

      Мать посмеялась, мол, это сейчас у тебя учеба, а завтра уже брак, семья, дети и борщи, словом, все, от чего тебя тошнит. Она не знала, что Карина смотрит на отца и панически боится оказаться рядом с таким же мужчиной в будущем. Что у нее уже были отношения, в которых она чувствовала себя грязной и эгоистичной, зато любимой, пока не приняла решение уйти от Смирнова. Что к единственному парню, который не вызывает у нее отвращения, она относится исключительно как к другу, и от слухов и вопросов «вы вместе?» у нее холодок бежит по спине. Что однажды она по глупости призналась в любви человеку, к которому действительно испытывала только нежные чувства, — девушке.

      До конца принять любовь к представительницам своего пола Карина так и не смогла. Да, один раз влюбилась, призналась, но сто раз об этом пожалела, когда ей выдали оскорбительное «фу» и распустили сплетни, способные разрушить всю ее и без того несладкую жизнь. Тем не менее, какой бы неправильной она себя не чувствовала, девушка предпочитала не любить никого, нежели любить парней.

      Мать об этом не знала и не должна была.

      Наконец освободившись, девушка направилась к себе, по пути отрицательно отвечая на вопрос о том, будет ли она есть. Вернувшись в комнату, она упала на кровать и принялась гипнотизировать потолок. Плакать уже не хотелось. Только курить. Карина перевернулась на бок, зарываясь лицом в подушку. Сигареты она сможет увидеть только завтра, учитывая, что пачка осталась в кармане, и из дома никуда не деться — у матери будут вопросы.

      Вечер переходил в ночь мучительно медленно, отвлечься от требований зависимости не получалось. Спать тоже было невозможно, поэтому девушка за час успела побывать на разных краях кровати раз десять, а скинуть с себя и вернуть обратно несчастное одеяло — все тридцать. Мысли путались в голове, тревожность вперемешку с множеством различных чувств то окатывала ледяной водой, то закидывала во фритюрницу с кипящим маслом.

      Под утро Карина решительно вскочила с кровати, на минуту потеряв равновесие. В темноте приземлилась на стул, потянула за торчащий из стакана желтый кончик канцелярского ножа, повертела в руках, выдвинув и задвинув поблескивающее лезвие. Белые полосы на запястье освещались проникающими сквозь шторы огнями города. Девушка прикусила изнутри щеку, провела ногтями по оголенному колену. Наконец, пересилила себя, вернула нож на место и, накинув на плечи кардиган, когда-то принадлежавший матери, направилась в сторону двери.

      Отец, по «счастливой» случайности, уже не храпел, и в квартире стояла гробовая тишина, в которой отчетливо слышалось шарканье тапочек. Освещая себе путь экраном телефона, Карина продвигалась к батарее. Куртка протестующе зашуршала, когда в ее карман проникла рука и вытащила оттуда пачку сигарет, поспешно убирая ее в карман домашних шорт.

      Дело оставалась за малым — придумать, где же покурить. Балконная дверь скрипела так, что могла разбудить даже покойника, что уж говорить о живых. Поэтому выход оставался один — лестничная клетка.

      Девушка вышла в коридор, постаралась провернуть замок как можно тише и, чуть не подпрыгнув из-за скрипнувшего в зале дивана, выскочила за пределы квартиры. Закрыла дверь также осторожно, чтобы не шуметь и чтобы не захлопнуть, ибо перспектива ночевать в подъезде не слишком привлекала.

      Уже вытянув из пачки столь желанную сигарету и зажав ее между губами, Карина пошарила по всем карманам, что у нее были, в поисках зажигалки, и раздраженно выдохнула, собираясь начать тихую гневную речь о невезении, забывчивости и несправедливости жизни.

      За спиной раздался щелчок.