Первой в поле зрения появилась синяя зажигалка, удерживаемая изящными женскими, слегка подрагивающими пальцами. Карина обернулась, с долей удивления глядя на нарушительницу своего одиночества. Та смотрела на нее сверху-вниз с едва заметной смешинкой в темно-зеленых, как хвойный лес, глазах, выдыхая едкий дым. Уголок губ приподнялся, а растрепанные темные волосы качнулись, щекоча шею слегка закрученными внутрь кончиками, когда она оперлась спиной на перила.

      — Надо? — соседка встряхнула зажигалкой перед лицом девушки, которая, в свою очередь, поспешила выйти из ступора, и едва ли не с жадностью схватила зажигалку, поджигая кончик сигареты.

      — Спасибо, — коротко произнесла Карина после первой затяжки, возвращая вещь хмыкнувшей в ответ владелице. Когда дым обжег горло, самые кончики ее пальцев соприкоснулись с чужими, но обе девушки не придали этому значения.

      Наступила недолгая звенящая тишина, заполняя собой все пространство. Запах ментола смешался с ароматом вишневого парфюма, перебивая табачный. Карина пристроилась рядом со своей случайной спутницей, облокотившись на перила и устремив взгляд на лестничный пролет. Разговор заводить не спешила, впрочем, и не планировала. Поэтому голос подала ее соседка:

      — Тебе лет-то сколько? — вероятно, знать, кому она только что помогла продолжить губить здоровье, было интересно.

      Карина была из тех немногих подростков, которые выглядят на свой возраст. Несмотря на средний рост, фигура ее казалась вытянутой, одежда мешком висела на острых плечах. Из общей картины худобы выбивались щеки, что с ее питанием и бесконечным стрессом должны были стать впалыми, подчеркнув скулы, но уходить никуда не собирались именно в силу юности. К сожалению, это замечали и кассиры в магазинах, что несколько мешало жить с никотиновой зависимостью.

      — Восемнадцать в марте, — ответила девушка, насторожившись. Как правило, заядлые курильщики постарше очень любили давать ей ненужные советы и читать нотации о вреде сигарет, коих она наслушалась в школе.

      — Восемнадцать, — с напускной важностью произнесла собеседница, усмехнувшись. — Весомо.

      — А к тебе типа на «вы» обращаться? — съязвила Карина, раздраженная интонацией девушки.

      — На «Ваше Высочество», но совершеннолетним можно просто «Саша», — тонкие губы изогнулись в снисходительной улыбке, а чуть подрагивающая рука вытянулась вперед для рукопожатия и закрепления знакомства. Младшая на это закатила глаза, игнорируя дружелюбный жест.

      — Сходите нахер, Ваше Высочество.

      — Не в моей юрисдикции, — парировала Саша, коротко посмеявшись, но вернула себе некое подобие серьезности и учтиво поинтересовалась: — А тебя-то как зовут?

      — Тебя ебет? — Карина, глянув на собеседницу из-под полуопущенных век, потушила окурок сигареты и направилась в сторону своей квартиры.

      — Красивое имя. Редкое, наверное? — услышала она вслед перед тем, как закрылась дверь.

      Девушка со смешанными чувствами вернулась в кровать. Закутываясь в одеяло, она почувствовала укол вины за собственную грубость и неблагодарность. Впрочем, это состояние растворилось, так и не проникнув за границу сна.

***

      Пропускать первый урок в пятницу для Саванова было традицией и фундаментом всей жизни, потому монотонную речь историка Карина слушала, сидя, — а точнее почти лежа — за партой в гордом одиночестве. По прихоти учителя кабинет посреди зимы проветривался даже на уроке, и все ученики, включая девушку, напоминали воробьев на проводах.

      За десять минут до звонка на перемену, раздался стук в дверь, а сразу за ним в щель просунулась русоволосая голова с раскрасневшимися на морозе щеками. Денис не стал извиняться или спрашивать разрешение войти, просто обозначил свое появление и двинулся вглубь класса, к последней парте у окна. Приземляясь на стул рядом с подругой, парень небрежно бросил на деревянную поверхность учебник и ручку со следами зубов на колпачке.

      — Рановато ты, — шепотом заметила Карина.

      — Ага, — без эмоций ответил Саванов, шаря рукой на дне рюкзака, после повернулся к девушке с тихим вопросом, который задавал чаще, чем называл ее по имени: — Есть листочек?

      — Ты у меня спрашиваешь? — подруга помахала в воздухе своим чистым листком, на котором было несколько раз обведено число и нарисован человечек в углу. — Да и звонок скоро, что ты писать собрался? Из-за усов его не слышно нихрена.

      — Карыч, ты к жизни не готова вообще, — заявил парень, делая вид, что не видит, как Карина закатывает глаза в качестве реакции на глупое прозвище. — А как же создать видимость работы?

      В ответ послышалось «пф-ф» от вздрогнувшей из-за порыва ветра с улицы девушки.

      — Холодно? — тут же отреагировал Саванов, стянул с себя толстовку, героически оставаясь в тонкой рубашке, и протянул подруге.

      — Самому нормально? — побеспокоилась она, но кофту поспешила надеть, едва в ней не утонув.

      — Свежо, — заверил парень, взглянув на Карину, и поменялся в лице. — А по роже тебе кто прописал?

      — С чего ты взял? — нервозно и быстро, почти не оставив паузы между вопросом и ответом, выпалила она.

      — Смирнов, — утвердительно сказал Денис, кивая собственным мыслям, после чего, уткнувшись в учебник, объяснил: — Ты помаду всю свою съела на морозе.

      Карина провела языком по нижней губе, нащупывая чуть спавшую опухлость, будто это могло помочь ей увидеть, как она выглядит. Во рту появился кислый привкус, будто облизываешь подключенный к розетке зарядник для телефона, а ранку защипало болезненно, но терпимо.

      — Ну, допустим, Смирнов, — согласилась девушка. — Героя строить из себя будешь?

      — Буду.

      — Идиот, — она накинула капюшон толстовки на голову, обозначая окончание разговора.

      Карина хорошо знала Саванова и его взрывной неконтролируемый характер, но всегда отрицала само существование насилия. До вчерашнего вечера. Она почти не пострадала, только разбитая губа, за которую теперь приходилось постоянно оправдываться, неприятно пульсировала от каждой улыбки или случайного прикосновения, и чувство собственного достоинства было задето. Но что происходило с теми, кому везло меньше?

      Казалось, что насилие осталось в далеком беззаконном прошлом, на самом же деле оно лишь спряталось, затаилось в тени, будто хищник, выжидающий удобный момент для нападения. Оно ходило по пятам за каждым, кто столкнулся с ним, пусть даже косвенно. Оно грозило из-за угла тем, кого никогда не касалось. Жестокость никогда не выходила из моды.

***

      Последним уроком должна была быть физкультура, но в том, чтоб на нее не ходить, Карина с Денисом были солидарны. Именно поэтому, пока их одноклассники бежали десятый круг по спортзалу, они вдвоем шагали домой, по дороге скинувшись на пачку сигарет и ванильный глазированный сырок. Сырок поломали пополам, сигареты тоже разделили. Последние Карине досталась вместе с новой пачкой, а Саванов свою часть пытался втиснуть в старую.

      — Какие планы на выходные? — спросил парень, поднимая очередную упавшую сигарету и сдувая с нее снег.

      — Смотря что ты предложить хочешь, — ответила девушка, дожевывая сырок.

      — Напиться, — парень, наконец, закрыл пачку и убрал в карман, обратив взгляд синих глаз к подруге.

      — Тогда планов нет, — сказала Карина, будто до этого у нее на выходных должны были быть великие дела, но ради такого дела их и отложить можно.

      — Правильно. Тогда жди завтра, я напишу.

      Далее темы для разговора сменялись одна за другой, каждая из которых была обыденной и поверхностной. Остановившись недалеко от дома Карины, они немного постояли, чтобы покурить и дообсуждать старого и слегка тронувшегося умом кота, которого лет сто назад вместе подобрали с улицы и оставили жить у Дениса. А потом распрощались, и Саванов пошел дальше — оба жили в одной стороне, но он чуть дальше.

      Девушка докурила в стороне от окон и назойливых соседских глаз, мысленно ругая себя за вчерашнюю опрометчивость. Повезло, что было уже темно, и никто из знакомых не доложил матери о том, как ее дочь смело дымит рядом с подъездом, вся перепачканная кровью.

      Уже подходя к подъезду, она бросила окурок в мусорку и пошарила в кармане рюкзака, в котором обычно лежали ключи, но сейчас обнаружились только две пятирублевые монеты и упаковка от жвачки. Когда в других карманах и отделах ничего не нашлось, Карина вспомнила, что утром она выходила из дома чуть раньше матери, и та попросила дверь не закрывать.

      Мысленно выругавшись и тяжело вздохнув, девушка без всякой надежды набрала на домофоне номер собственной квартиры, но дома или никого не было, или был только отец, ничего не слышащий, поэтому ей никто не ответил и не открыл. С саркастичным «класс» Карина приземлилась на лавочку, ради которой когда-то пожилые соседки чуть ли не на митинги выходили, и откинулась на спинку. Быстро напечатала сообщение матери, объясняя ситуацию, и убрала занемевшие от холода руки в карманы.

      После того, как закончился вчерашний снег, а мороз усилился, не хотелось даже нос на улицу высовывать, что уж говорить о том, чтобы сидеть на холоде несколько часов. Но выбора у Карины не было, только ожидание, что должно тянуться целую вечность.

      За неизвестное количество времени она успела пару раз пройтись, чтобы не примерзнуть к лавочке, покурить, поспорить с компанией подростков помладше, что никто из жильцов дома в подъезд их не пустит, и успешно в этом споре победить, забрав заслуженный приз в виде дольки шоколада. Когда девушка разглядывала большого и шарообразного снегиря на ветке одного из немногих деревьев, на горизонте замаячил высокий силуэт в бесформенной черной куртке. Узнать новую знакомую в зимней одежде было непросто, но, когда та подошла ближе с вопросом «Ты что здесь забыла?» стало понятно, что это Саша.

      — Живу тут, прикинь, — с сарказмом ответила Карина, кивая на здание, после пояснила уже серьезно: — Ключи забыла, в подъезд пустишь?

      — Нет, тут оставлю, мерзни дальше, — столкнувшись с непониманием в голубых глазах, девушка улыбнулась и жестом показала идти за ней.

      Карина спрыгнула с лавочки с мыслью, что наконец окажется в тепле, и двинулась следом.

      От прикосновения магнитного ключа дверь открылась с пронзительным писком, а когда девушки зашли, с грохотом закрылась. Пока они поднимались по лестнице Саша заботливо поинтересовалась:

      — Долго тебе ждать?

      Карина мельком глянула в телефон. Мать уже ответила после нескольких попыток дозвониться до дочери, и была, мягко сказать, крайне недовольна, но пообещала приехать пораньше.

      — Достаточно, — девушка вздохнула, убирая телефон обратно в карман.

      — Голодная? — спросила Саша, когда они остановились на нужном этаже.

      — До вечера доживу, — сказала Карина, но уверена в сказанном не была, учитывая, что ела за сегодня один раз и то половинку сырка.

      — Пойдем, — соседка кивнула в сторону двери своей квартиры. — Хоть чаю налью.

      — Лучше бы ты мне чего покрепче налила, — усмехнулась девушка, пока на нее выжидающе смотрела пара темно-зеленых глаз. За пару секунд она прокрутила в голове с десяток недоверчивых мыслей, и столько же мыслей о еде, которую теоретически ей должны были предложить к чаю, и в итоге сдалась: — Ладно, пойдем.

      Провернув ключ в замке, Саша пропустила гостью вперед в темную прихожую, после зашла сама и щелкнула выключателем. Небольшая лампочка на потолке осветила узкий коридор, зеркало в полный рост, полупустую вешалку, что пополнилась двумя куртками и аккуратно поставленные в углу осенние ботинки. Больше не было ничего. Пусто и безжизненно, хотя назвать собственный коридор жизнерадостным и наполненным Карина тоже не могла. Теперь, посетив квартиру напротив, она ярко представила ее, как ипостась своей. Прямо таки инь и ян. Пустота и хаос.

      Они прошли на кухню, и понять, что она обитаема можно было лишь по торчащей из раковины ручке от сковороды и выступающей в роли сахарницы кружке посреди стола. Карина, делая вид, что не осматривается и совершенно не удивлена, присела на пуфик около стены, опираясь на нее.

      — Шаурму будешь? — предложила Саша, доставая из шкафчика тарелку и разрезая на две части лаваш с завернутой в него курицей с овощами. Младшая, конечно, с радостью согласилась, и обе половины шаурмы отправились в микроволновку.

      — Ты на учебу всегда при параде ходишь? — не выдержала Карина, глядя на отглаженный укороченный пиджак черного цвета на чужих плечах.

      — Нет, только когда на учебу к одиннадцати, — Саша посмеялась и поставила на стол прозрачную кружку, после чего заглянула в холодильник и достала откуда-то издалека стеклянную бутылку. Ударившись о край стола, крышка отскочила и со звоном упала на пол, а девушка наполнила кружку и подвинула ближе к Карине, явно пребывающей в недоумении. — Ты же просила покрепче.

      Микроволновка громко сообщила о выполненной работе. Когда тарелка оказалась на столе, и Карина потянулась к ее содержимому, перед этим сделав глоток из кружки, она подняла взгляд на старшую.

      — Ты же понимаешь, что это все подозрительно?

      — Понимаю, — Саша пожала плечами. — Варианта два: или я добрый самаритянин, или собираюсь тебя убить, — закончив фразу мрачным голосом, она исчезла за спиной Карины.

      Та, в свою очередь, фыркнула, на всякий случай мельком глянув за плечо, и все-таки взяла свой заслуженный кусок шаурмы. Правда, чуть не подавилась капустой, когда на ее плечи резко упали чужие ладони, а когда с возмущенным видом обернулась, увидела сгибающуюся пополам от смеха Сашу.

      — А потом она мне про возраст что-то говорить будет.

      Нарушительница чужого спокойствия, на которой уже не было пиджака, только белая водолазка с подкатанными рукавами, успокоилась и приземлилась на стул напротив Карины, хватая оставшуюся половину лаваша с тарелки и отпивая пиво из бутылки, видимо, с целью запачкать как можно меньше посуды.

      Завязался разговор без малейшего намека на серьезность, в ходе которого из гостьи удалось — даже без клешней — вытянуть ее имя и узнать, что у нее тоже есть чувство юмора, просто более тонкое и менее подкрепленное моралью. Пожалуй, именно такие беседы называют «ни о чем», ибо выявить тему в этом бесконечном потоке взаимных подколов было невозможно.

      Когда пиво было выпито, а от шаурмы осталось только пятно соуса на рукаве рубашки Карины, девушка решила, наконец, проверить уведомления на телефоне. Мать снова пыталась дозвониться, но попытка не удалась за счет беззвучного режима, и тогда она в очередной раз выбрала путь переписки.

      — Мама скоро должна приехать, — сказала Карина с намеком на то, что собирается уходить.

      — Пиздец тебе, — констатировала Саша с бесстрастным выражением лица, после чего медленно поднялась со стула. — Давай провожу, а то заблудишься еще.

      За это время в нее пару раз хотелось швырнуть кружкой или еще чем потяжелее, но пока они швырялись только словами.

      На пороге девушки обменялись донельзя «теплыми» прощаниями, узнали, кому и куда нужно сходить, и оказались по разные стороны тяжелой входной двери. Карина хотела закурить, но мать могла появиться в любой момент, поэтому в ожидании просто облокотилась на перила.

      Ждать ей, впрочем, пришлось недолго, через какое-то время на лестнице показалась с раздраженном видом шагающая по ступенькам женщина. Свою речь она начала сразу, как только краем глаза заметила дочь. Последняя почти не слушала, только на лицо нацепила обиженное выражение для вида.

      Причитания продолжались, пока в замке проворачивался ключ, а пока Карина расстегивала куртку — доносились из кухни. Когда девушка скинула один ботинок и наклонилась ко второму, перед ней приземлился черный мусорный пакет.

      — Мусор вот вынеси, и, — послышался звук открывающегося кошелька. Карина разогнулась, и в легком замешательстве взяла протянутую ей купюру в тысячу рублей, — в магазин сходи за хлебом, и макароны твои любимые закончились. Ключи не забудь.

      Девушка с тяжелым вздохом взглянула на одинокий ботинок на полу и начала одеваться заново. Про ключи она вспомнила, когда одной ногой уже была в подъезде, но все же в последний момент схватила их с тумбочки и сунула в карман.

      По лестнице она сбежала на одном дыхании и, оказавшись на улице, вдохнула морозный воздух. Уже начинало темнеть, и углы, в которые днем-то свет едва попадал, вдруг стали мрачными и излучающими энергию опасности. В голове кадрами кинопленки мелькнули воспоминания — удар, падение, опять удар, но уже о землю. Девушка провела рукавом куртки под носом с тревожной мыслью, что снова пошла кровь. Нижнюю губу защипало от прикосновения кончика языка.

      Карина тряхнула головой, успокаивая себя тем, что магазин совсем недалеко, да и Данил не следит за ней двадцать четыре часа в сутки, и двинулась знакомой пустой дорогой, по пути выбросив пакет с мусором. Людей не было, что совершенно не успокаивало, зато фонарей было почти достаточно. Когда за спиной раздались шаги, девушка напряглась, с надеждой глядя на круг света впереди, будто он мог ей помочь. Но мимо прошел всего лишь хмурого вида мужчина в огромной меховой шапке.

      Карина выдохнула.

      А потом на ее плечо легла тяжелая мужская рука, а от низкого голоса прозвучавшего совсем рядом, мурашки пробежали по коже:

      — Привет, Кариш.