На этот раз образ Юэ Цинъюаня потемнел и отдалился без каких-либо комментариев со стороны Системы. Не предложив повторить попытку (как будто все не шло отлично ровно до последнего момента!), она сразу завертела всех имеющихся претендентов вокруг замершего Шэнь Цинцю.

Два года. С лишним. И все это было ради подобного смятого финала? Изначально предположивший во вторженце Юэ Цинъюаня, теперь Шэнь Цинцю сомневался. Такой добрый и заботливый прежде Юэ Цинъюань… неужели он был способен на убийство? Хотя, быть может, причина была в самом Шэнь Цинцю: напугав мягкосердечного Ци-гэ пытками и изуверствами Ло Бин-гэ, он мог просто не оставить ему выбора в критический момент. Все же быстрая и безболезненная смерть была всяко лучше гниения в Водной Тюрьме. И тогда для хорошей концовки надо вернуться и вытравить из мозга Юэ Цинъюаня мысли о подобном самосуде?

А если все же это был не он? Быть может, сунувшиеся в Цанцюн ищейки пронюхали шар, и в сумятице Ло Бинхэ поспешил за расправой. Из-за «карусели» в глазах и так двоилось, однако в ответ на собственные догадки Шэнь Цинцю замотал головой. Узнать о шаре за неполные сутки? Со слезами на глазах разбить его, даже не посмотрев на муки своего истязателя? Нет, нет и еще раз нет! Идея с майндбрейком Юэ Цинъюаня была куда правдоподобнее.

Движение вокруг него наконец-то прекратилось, и Шэнь Цинцю обреченно посмотрел на проталкиваемого ему Системой претендента. Конечно! Перед ним вновь возвышался Ло Бинхэ во всей своей блистательной красоте! На этот раз Шэнь Цинцю не нашел слов, чтобы выплеснуть в них свое возмущение.

Однако, он уже давно решил, кого выберет на этот раз. И, рывком отвернувшись от Ло Бинхэ, без промедления ткнул пальцем в грудь Лю Цингэ. Не успев различить изменения в выражении лица модельки (но Лю Цингэ как будто стал еще строже!), Шэнь Цинцю зажмурился из-за яркой вспышки.

Простояв в таком положении несколько фэней, сквозь темноту в глазах он услышал… тихую поступь чужих шагов. Разомкнув веки, Шэнь Цинцю обнаружил себя в хорошо знакомой комнате в гостинице Цзиньланя. А запомнилась она ему от того, что…

Благозвучный, почти что нежный стук в дверь. Будто Ло Бинхэ стучал не костяшками пальцев, а палочками барабана тангу.

Шэнь Цинцю рефлекторно схватился за ножны, сосредотачивая в пальцах жар ци… чтобы осознать, что ее циркуляция в меридианах уже давно угасла.

Точно! Неисцелимый!

От ужаса в голове образовалась кромешная пустота, но возникшее окно Системы услужливо предоставило Шэнь Цинцю паузу на поразмышлять над выбором.

[Пожалуйста, выберите ответ из следующих опций. Опция A как уже выбранная ранее была помечена серым.]

У Шэнь Цинцю начал дергаться глаз.

[A: Шиди Лю? Я думал, ты вернешься не раньше полуночи! Заходи!

B: Шиди Лю? Ты так рано… этот мастер еще не оделся. Стой, не заходи!

C: (выяснить причину стука, открыв дверь)]

Какая подлость! В каждой опции явно либо косвенно предполагается взаимодействие с Лю Цингэ, но Шэнь Цинцю ведь знает, что за дверью не он!

Если выбор претендента автоматически обозначает начало романтического (в этом Шэнь Цинцю окончательно убедился благодаря жанрам, проставленным Системой в прошлом прохождении) рута с этим конкретным персонажем, так какого черта Шэнь Цинцю вынуждают в руте Лю Цингэ выяснять отношения с Ло Бинхэ? Достаточно, ученик! Вам уже было выделено время, пересдача по этому предмету не предусмотрена!

Стук повторился — теперь он стал настойчивей.

«Подлый главный герой! Обычно, когда стучат, представляются! Думаешь удивить меня, чтобы затем погнаться как кошка за мышью? Не в этот раз!»

И Шэнь Цинцю широким шагом пересек комнату и распахнул дверь, очевидно выбирая опцию С.

Кажется, Ло Бинхэ в самом деле ожидал не этого, ведь, когда обе створки распахнулись, ученик отступил во мрак, поблескивая белками настороженных глаз. Лишь оценив быстрым взглядом, что за спиной Шэнь Цинцю в углах комнат не прячется засада из праведных заклинателей, Ло Бинхэ сделал шаг навстречу, подставив лицо отсвету зажженной свечи.

Ло Бинхэ молчал, но, встретив в лице Шэнь Цинцю вопрос (и отрешенную холодность, которая теперь удавалась заклинателю особенно хорошо), растянул углы губ в полуулыбке, чтобы объясниться:

— Этот ученик брел по улицам города в поисках облегчения после пламени охоты и увидел в окнах свет… Быть может, учитель смилостивится и приютит этого ученика, пока стылый ветер над Цзиньланем не стихнет?

«Система! Где твой малый двигатель рута Лю Цингэ! Почему на мою зажженную свечу вновь просится протагонист!» — но все эти вопли остались без ответа.

— На моей памяти, ночь должна быть теплой, — усомнившись в неприкрытом вранье Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю все же отступил. — Ло Бинхэ может.

В зрачках Ло Бинхэ мигнули высеченные пламенем свечи искры. Но затем, опустив взгляд в пол, так что длинные ресницы уронили на щеки тени, Ло Бинхэ шепнул самому себе:

— Учитель все же помнит имя этого…

И, никак не развернув туманную мысль, Ло Бинхэ проследовал внутрь.

В этой скудно обставленной комнатушке на втором этаже оружейной лавки была лишь скромная постель, пошатывающийся стол и расставленные вдоль стен скамьи. Боковая дверь уходила на такую же полупустую кухню.

Пусть подобная расстановка мебели была несколько неудобной для приема гостей, Ло Бинхэ послушно сел на скамью, не стремясь (пока) сильно притеснять учителя своим присутствием. Шэнь Цинцю встал у окна, заняв стратегически выгодное положение.

— Шишу Му, — подал голос Ло Бинхэ, — найдет противоядие?

При этом он коснулся разорванного рукава (видимо, шов на испорченных одеждах значительно снизил бы драматичность облика Главного Героя), невзначай напоминая своему учителю об оставленной сеятелем сыпи. Памятуя о том, каким методом была излечена его собственная сыпь в прошлый раз, Шэнь Цинцю поспешил спрятать ладони в рукава и плотно сомкнуть губы.

Му Цинфан и Лю Цингэ обещали вернуться до полуночи. В первом «прохождении» Шэнь Цинцю не застал их, так как лишился чувств на руках Ло Бинхэ где-то на полпути до оружейной. Быть может, из-за обилия наводнивших Цзиньлань сеятелей его собратья вернутся лишь к утру, а значит — всю эту долгую ночь Ло Бинхэ ничего не помешает в воплощении собственной мести… Но в любом случае Шэнь Цинцю не оставалось ничего, кроме как тянуть время до своего спасения.

— Оно будет готово к утру. Хоть Ло Бинхэ более не желает связывать свою жизнь с сектой Цанцюн, он также может воспользоваться им по готовности.

Ло Бинхэ вскинул голову, обращая к Шэнь Цинцю изумленно распахнутые глаза. На переносице появилась складка, когда он нерешительно выговорил:

— Днем этот ученик горячо приветствовал учителя, пусть так и не получил ответа. Понадеявшись, что туманность вечера смягчит твои мысли, я пришел поговорить с тобой по душам… Я и не думал, что уже успел расстроить учителя выбором тех, среди кого теперь живу, — Ло Бинхэ поджал губу. — Твои слова несправедливы. Учитель должен знать, что, будь его воля, этот ученик никогда бы не оставил секту Цанцюн.

«Когда мы с тобой успели на "ты" перейти?!»

Угадывая в чужом тоне разговора стремление сократить дистанцию, Шэнь Цинцю наложил на свое лицо маску непоколебимого спокойствия.

— Однако этот ученик не спешил в нее вернуться, — не слишком запальчиво и не слишком холодно. Прохладно, в общем. Быть может, даже с некоторым сожалением, но не с обидой. — Мне сказал Гунъи Сяо, что ты уже давний гость в Хуаньхуа. И я собственными глазами увидел, что ты нашел достойных друзей, способных защитить тебя и прийти на помощь. Этот мастер не смеет винить своего бывшего ученика: за все несчастья, пережитые им по вине этого учителя, Ло Бинхэ воистину достоин места в могущественном ордене, безусловного признания и любви.

«Видишь?! Я не оправдываюсь и не сержусь! Отпускаю тебя на все четыре стороны! И ты уходи! Давай, давай! Это не твой рут!»

— Если этот ученик заслуживает всего того, о чем сказал учитель, — задыхаясь от сдерживаемой в груди ярости, прошептал Ло Бинхэ. — Отчего же годы назад его меч, направленный к груди этого ученика, рассек надвое сердце, полнившееся благодарности и преданности учителю?

Ло Бинхэ потряхивало, а в зрачках, отражавших пламя свечи, разлился кровавый отблеск. Слова раскаяния злили его, раздразнивая въевшуюся в сердце подозрительность. Была ли то Водная Тюрьма либо оружейная лавка в Цзиньлане — Ло Бинхэ требовались ответы. Причины. Причем уже не просто «почему предал», но и «почему раскаялся».

Не стесняясь собственного бессилия, Шэнь Цинцю медленно опустился на ближайшую скамью, закрывая лицо ладонью.

«Бестолку! Все бестолку! Система, у меня нет желания наступать на один и тот же капкан в третий раз!»

По результатам предыдущей попытки интерпретировать собственные мотивы в сянься-сеттинге, Шэнь Цинцю лишь раздраконил Ло Бинхэ до попытки убийства. Конечно, можно было в очередной раз кинуть Ключевой артефакт в лицо протагонисту, только Шэнь Цинцю не был уверен, что и это действие чем-то поможет. Да даже сюжетно оно выглядело бы глупо!

На фоне закипающего от ярости Ло Бинхэ, в голове Шэнь Цинцю родилась совершенно неуместная сценка:

Ученик: «Учитель, объяснитесь! Зачем вы пытались убить меня?!»

Учитель, выбрасывая из рукава потерянную в детстве подвеску Гуаньинь: «Хэй! Это я у тебя ее стащил! Не благодари, но более не зевай, сопляк!»

— Не можешь дать ответ… да, учитель?

Увлекшийся собственными размышлениями, Шэнь Цинцю обнаружил, что безнадежно задолжал Ло Бинхэ реплику. Но, в принципе, да. Он не мог дать ответ!

Скрипнули половицы, одежды Ло Бинхэ зашелестели, волочась по полу, когда он сел перед Шэнь Цинцю на колени. Ло Бинхэ ловил взгляд Шэнь Цинцю, и такой своей позой он в самом деле застиг учителя врасплох. Шэнь Цинцю попытался вдавиться спиной в стену, но более без ущерба видимому спокойствию никак отодвинуться не смог бы.

— Учитель… ты помнишь, что сказал мне тогда?

Шэнь Цинцю нахмурился. Три да два… Пять лет жизни порознь едва ли помогут Шэнь Цинцю вспомнить, о каком их общем прошлом решил поговорить с ним ученик.

— «Тебе не место в Царстве людей», — Ло Бинхэ выдержал паузу, пристально всматриваясь в глаза Шэнь Цинцю. — Ты ошибался, учитель?

Шэнь Цинцю вновь заслонил лицо ладонью, в стократый раз жалея, что оставил веер на кровати. Но закрыться от чужих внимательных глаз казалось невозможным. Другой вопрос: какого хрена Система позволяет подобное в руте Лю Цингэ!

Соглашаться со сказанными на краю Бесконечной Бездны словами было нельзя — вздорный демон размажет его по скамье, а затем накормит своей кровью. Оставалось лишь раскаяться. Но как? Из неудачного опыта рута Ло Бинхэ Шэнь Цинцю вынес следующее: чем меньше говоришь, тем лучше. И потому с тихим вздохом Шэнь Цинцю ответил:

— Да.

Ло Бинхэ кивнул в такт словам Шэнь Цинцю, будто «дожимая» из учителя верную опцию. Он бесстыже продолжил:

— Цанцюн ведь достаточно могущественный орден, чтобы этот ученик избрал его своим приютом на пути самосовершенствования? И доктрина пика Цинцзин заслуживает того, чтобы этот ученик посвятил ей свое сердце?

«Что?»

Руки Шэнь Цинцю опустились на колени, будто ветви ивы, отяжеленные дождем. Глаза остановились на лице Ло Бинхэ, в своих неподвижных зрачках сосредотачивая игру тени и света горящей рядом свечи.

«Протагонист предлагает… просто вернуть все, как было?»

Все его тело вмиг стало тяжелым и в то же время невесомым: будто Шэнь Цинцю вновь стал младенцем, неспособным держать голову и доверчиво отдавшимся власти материнских рук.

Заваливаясь на бок, а потом и вовсе падая в чужие объятия, Шэнь Цинцю недоумевал, почему это рут Лю Цингэ, а не Ло Бинхэ.

— Что это…

«…значит?» Хотел бы Шэнь Цинцю знать! Только был ли это Неисцелимый либо яд сеятеля — Шэнь Цинцю утратил над собой контроль и, ткнувшись лицом в сгиб шеи ученика, лишь продолжил сползать на него со скамьи. Прежде чем Шэнь Цинцю согнулся втрое, провалившись меж ног Ло Бинхэ, ученик таки догадался подхватить его тело, и Шэнь Цинцю, с усилием разомкнув веки, в итоге обнаружил свою голову покоящейся на чужом плече.

Классическая сцена: обессилевшая дева, жизнь в которой едва теплится подобно огоньку свечи на ветру, и протагонист, чьи решимость и уровень вожделения к деве решат, останется ли несчастная в живых или пойдет на растрату во имя личностного роста героя.

Искренне удивившись падению учителя, Ло Бинхэ склонился, настойчиво заглядывая в глаза Шэнь Цинцю. Видимо, чтобы определить его вменяемость! Убедившись, что Шэнь Цинцю в сознании, Ло Бинхэ начал быстро задавать вопросы:

— Неисцелимый? — в горле встал ком, потому Шэнь Цинцю смог лишь плавно сомкнуть веки, отвечая утвердительно. — Тогда нужно…

Ло Бинхэ осекся, и взгляд его ушел внутрь, как при раздумье.

— Так что? — чувствуя недомогание, Шэнь Цинцю ответил измученным взором. — Учитель примет меня обратно на свой пик?

Шэнь Цинцю смежил веки и выдавил слабый стон, в котором угадывалось:

— Да…

[Система напоминает Пользователю, что во время прохождения рута Лю Цингэ сближение с персонажем, не являющимся избранным, приведет к плохой концовке.]

«Да пошла ты к черту, Система! К черту! К черту! Почему твой малый двигатель сюжета вообще сработал на Ло Бинхэ?!»

Нет, это было куда более мучительно, чем в руте Юэ Цинъюаня. После слабого стона Шэнь Цинцю едва закрыл рот! Однако изображение Ло Бинхэ, нависшего над ним, подобно коршуну, и внимающего каждый его вздох, было на редкость четким!

«Лучше бы я отключился…»

— …тогда нужно передать учителю немного светлой ци, чтобы вновь напитать пересохшие меридианы и указать ци самого учителя, в каком направлении циркулировать, — самонадеянно продолжил прошлую мысль Ло Бинхэ, перекладывая Шэнь Цинцю со своих колен на пол.

Хотя пол в этой комнате едва ли подметали с начала трагедии в Цзиньлане, Шэнь Цинцю был все же благодарен Ло Бинхэ за то, что тот не оставил почтенного мастера на собственных коленях и — к счастью! — не догадался переложить на кровать.

Ло Бинхэ в самом деле… переоценил свои силы. У него было ровно ноль опыта в подобных исцеляющих практиках, да и даже по сюжету Пути гордого и бессмертного оказываемое Ло Бинхэ лечение ограничивалось сочетанием крови священного демона и протагонистского па-па-па!

Почти сразу после того, как Ло Бинхэ приложил ладони к солнечному сплетению учителя, тот испытал сильное жжение. Если быть кратким… Ло Бинхэ не знал меры. Когда лицо Шэнь Цинцю исказила мука, Ло Бинхэ отдернул руки, точно обожженный, и его бледное лицо покраснело пятнами.

Вспомнив кое-что из совместных занятий с шишу Му, Ло Бинхэ взял ладони Шэнь Цинцю, собираясь направить ци через наиболее восприимчивые к энергии области… как вдруг рукав Шэнь Цинцю соскользнул, обнажив на запястье разросшуюся сыпь.

— Сеятель? — шепнул Ло Бинхэ, легко, будто порхание бабочки, проходясь подушечками пальцев по четко очерченным пятнам. — Эта рука учителя воистину злосчастна.

В голове Шэнь Цинцю щелкнуло. Вот руты и сошлись.

Собрав все оставшиеся силы Шэнь Цинцю стиснул челюсти настолько, насколько мог — так, что дышать стало трудно! Сквозь смеженные ресницы он наблюдал за Ло Бинхэ, подобно мухе, парализованной ядом паука, но все еще способной к осознанию близости смерти.

«Шиди Лю! Когда ты уже спасешь меня! Не время отсиживаться. В конце концов, это твой рут!»

Правда, был ли то просчет в составленном искусственным интеллектом сценарии или же Система, спасая рут Лю Цингэ, запустила запасной малый двигатель сюжета, но Ло Бинхэ не сумел влить кровь в рот Шэнь Цинцю… потому что на нем не было раны.

Ло Бинхэ распахнул на Шэнь Цинцю полы верхнего ханьфу и вцепился в пояс, чтобы открепить от него Сюя и, вероятно, собственноручно окропить свои пальцы кровью при помощи меча учителя. Раздавшийся на лестнице скрип заставил замереть их обоих. Но столь робким был лишь первый шаг — пока шедший нащупывал во мраке дорогу. После стук сапог усилился и стал чаще, пролетая по две ступени за раз, и времени на размышления не осталось.

Когда двойные двери распахнулись, их створки отскочили почти что к самым стенам, но Ло Бинхэ, спрятавшийся за одной из них, не издал ни звука.

— Шэнь Цинцю? — потрясенно замер Лю Цингэ, увидев своего шисюна растянувшимся на полу.

Тот мог лишь смотреть на него глазами, полными неоставшего страха и ужаса.

«Шиди Лю! Он за твоей спиной! Будь осторожнее, ты моя последняя надежда!»

[200 очков Девы в беде!]

Но не в пример своему конскому счетчику жалости к объекту воздыхания, Лю Цингэ сжал кулаки и ринулся на Шэнь Цинцю, будто готовый не лечить, а добивать!

— Ты даже шичэня без меня не можешь высидеть без происшествий! О каких прогулках под луной вообще могла быть речь!

Перевернув Шэнь Цинцю на живот, он с усилием вдавил его тело в пол, меж тем вливая непрерывный поток ци. Подрагивая от жжения в оцепеневних мередианах, Шэнь Цинцю мог лишь смотреть на лицо едва выглядываюшего из-за дверной створки Ло Бинхэ. Уголки губ его бывшего ученика были ревносто сжаты и опущены вниз, а в глазах мерцало пламя преисподней каждый раз, когда корпус тела Лю Цингэ наклонялся к спине Шэнь Цинцю ниже дозволенного.

Как только лицевые мышцы перестал сковывать паралич, Шэнь Цинцю шумно задышал, сглатывая скопившуюся во рту слюну. Лю Цингэ удовлетворенно хмыкнул, но лишь продолжил свою работу до тех пор, пока Шэнь Цинцю не смог снова двигать всеми конечностями. Он поспешил вскочить на ноги, но Лю Цингэ почти что рывком удержал его на месте, схватившись за запястье.

— Ты куда?! Ложись на кровать!

— Шиди Лю, если ты уже закончил с сеятелями, позволь мне переночевать у тебя.

Лицо Лю Цингэ сковала гипсовая маска неподвижности, а затем высокие скулы начали расцветать нежным румянцем рассветного солнца.

— А то мне вновь может стать плохо в кровати! И я даже доползти до двери не смогу!

[250 очков Девы в беде!]

Кажется, Лю Цингэ наконец-то смог представить сценарий произошедшего и теперь серьезно задумался над чужой просьбой. Однако при очередном взгляде на Шэнь Цинцю, должно быть, он учуял зловоние чужого страха.

— Ты говорил, что боишься визита Ло Бинхэ… Он не заходил?

— Нет, Лю-шиди, этот мастер все время спал… — поспешно ответил Шэнь Цинцю, чувствуя между лопаток стекающую каплю ледяного пота.

[Система напоминает Пользователю, что во время прохождение рута Лю Цингэ…]

«Да иначе он нас обоих сожрет! Что за дурацкий рут, Система! Я после двух лет возлежания на кровати явно не к триллеру был готов!»

[В жанры текущего прохождения действительно входит триллер, а также следующие метки: Экшн, Погони/Преследования, Любовный многоугольник, От коллег к возлюбленным.]

Не поверив, Лю Цингэ шагнул к окну и, распахнув створки, принялся высматривать таящегося ученика на карнизе. Ло Бинхэ тем временем медленно выступил из-за двери. Пока Лю Цингэ был увлечен поисками, а Ло Бинхэ сверлил учителя взглядом, поблескивающим опасным пламенем, Шэнь Цинцю не знал, чего бояться больше: что Лю Цингэ обернется и вступит с демоном в открытое противоборство, либо что Ло Бинхэ, выбросив своего шишу в окно, придушит Шэнь Цинцю на том же месте, где прежде пытался вылечить.

Однако, даже когда Лю Цингэ высунулся из окна на половину, чтобы рассмотреть конек крыши, Ло Бинхэ не стал подкрадываться со спины и толкать его. Ло Бинхэ развернулся и, бросив Шэнь Цинцю прощальный взгляд — горячо заверяющий о скорейшей встрече, — упорхнул на лестницу. Лю Цингэ обернулся на скрип ступеней, но Шэнь Цинцю, все еще пребывавший в напряжении, резко приподнялся на ладонях и упал обратно, имитируя неудачную попытку сесть.

Лю Цингэ скривился, изобразив на лице смесь жалости сострадательной и брезгливой.

— Я буду сторожить в оружейной лавке на первом этаже, и ты мне там совершенно не нужен, — против воли Шэнь Цинцю услышал, как его подсознание передразнивает странную манеру шиди. Какой-то архетип это ему напоминает… — Я носился по улицам Цзиньланя более двух страж, и за каждый шичэнь нашел лишь по одному сеятелю… Итого двух, — досада Лю Цингэ была так велика, что он едва не скрежетал зубами. — Прознав об охоте, они попрятались, точно тараканы на свету… Но стоит городу уснуть, и они повыползают из своих нор, чтобы проникнуть в человеческие спальни. Тебе будет небезопасно со мной.

Пытаться принудить Лю Цингэ сидеть с ним всю ночь было уже необязательно: несмотря на жуткое выражение прощального взгляда Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю понимал, что тот пошел готовиться… к завтрашнему суду? Похищению? И если даже он просто хочет увязаться с ним в Цанцюн… это противоречило чертовым правилам Системы!

Тут же поднявшись, Шэнь Цинцю развернулся к Лю Цингэ, вкладывая в свой взгляд всю оставшуюся уверенность:

— Лю-шиди. Уйдем завтра на рассвете?

Лю Цингэ ответил ему долгим, внимательным взглядом.

Утопая в растопленном жире, огонек свечи брызгал искрами, ронял свирепые отсветы на тонкое и задумчивое лицо воинственного заклинателя и наполнял душу тревожным предчувствием. Наконец в горле Лю Цингэ родился короткий призвук — как хмыканье либо смешок, но горький, предельно серьезный.

— Собираешься податься в бега, будучи зараженным двумя ядами одновременно?

Шэнь Цинцю не удивило, что Лю Цингэ заметил, однако тот на редкость долго умалчивал о своем наблюдении. Шэнь Цинцю стало неловко, ведь в голосе Лю Цингэ он услышал поучительные нотки.

— Пока Му Цинфан сделает противоядие, уже пятая стража минет. Не поторапливай его сверх меры, он трудится побольше нас с тобой, — еще ложка упрека. — Когда примешь лекарство, останься досыпать: так и быть, можешь не идти с нами утром на открытие врат города.

И затем Лю Цингэ в некотором смущении добавил:

— Кроме того, разве мы можем оставить того ребенка… что ты мне навязал.

Шэнь Цинцю понадобился несколько фэней, чтобы вспомнить, о ком говорит Лю Цингэ. Точно, Ян Исюань.

«Теперь даже лорд пика Байчжань боится бросать учеников на произвол судьбы. Конечно, ведь нет никакой страховки, что затаив обиду, лет так через десять он не полезет на него посреди ночи!»

— Я понял, Лю-шиди. Хочу только предупредить… завтра утром орден Хуаньхуа попытается очернить мою репутацию. Пожалуйста…

— Думаешь, я не предоставлю тебе права объясниться?

Нежное смущение сошло с лица Лю Цингэ. Он смотрел на Шэнь Цинцю спокойно и уверенно, своим взглядом почти что введя самого Шэнь Цинцю в состояние смятения.

— Я все еще не отблагодарил тебя за прошлое. Так что ты по-прежнему можешь полагаться на мою справедливую защиту. Спокойной ночи.

Произнеся последние слова, он почти что сразу отвернулся от Шэнь Цинцю и покинул комнату.

Получив отвод от посещения утреннего собрания, на котором его должны были обвинить во всех смертных грехах, Шэнь Цинцю спокойно проспал время завтрака. Он спал бы до самого прихода Лю Цингэ, если бы сквозь дрему не почувствовал в ногах нечто холодное, ползущее… стесняющее его щиколотки.

Сон как рукой сняло, и Шэнь Цинцю рывком снял с себя одеяло, другой рукой хватая Сюя, в последнее время ставшего таким бесполезным.

Если бы это были руки, Шэнь Цинцю отсек бы их у плеч. Если бы это был… допустим, язык, то он бы отрубил чудовищу голову. Однако против десятка тонких змей, обвивших его голени и забирающихся под ткань штанов, почтенный мастер смог лишь в немом восклицании ужаса и отвращения тряхнуть стопами, сбрасывая тварей на матрас. Лишь когда опасность повредить собственные ноги миновала, Шэнь Цинцю взрезал мечом простынь — но сумел разрубить лишь одну не особо поворотливую толстенькую змейку, в то время как прочие провалились в дыры в каркасе кровати и избежали расплаты.

— Мастер Шэнь, эти создания не причинят вам вреда. В отличие от тех монстров, что собрались на площади.

В незнакомом голосе прозвучала неуместная обида. Шэнь Цинцю повернул голову, чтобы увидеть в проеме двери, ведущей на кухню, привалившуюся спиной к косяку фигуру.

Она была облачена в темный плащ, скрывающий за тенью капюшона лицо, однако Шэнь Цинцю таки удалось выцепить из бесформенного облика выдающуюся деталь: выпавшую из капюшона косицу, что теперь поблескивала на груди вплетенными в волосы кольцами.

— Они уже ищут крайнего. И даже братья по секте не смогут спасти мастера Шэня, когда праведная верхушка, подмяв глупцов и трусов, объявит на вас охоту.

Наконец-то! Система явила одного из двух ранее неизвестных претендентов! Однако Шэнь Цинцю уже становилось жаль рут Лю Цингэ — отчего-то именно на него посягает уже двое представителей конкурирующих фракций. Но если с Ло Бинхэ он был довольно мил из соображений безопасности, то по поводу этого вторженца Система едва ли сможет упрекнуть его в измене Лю Цингэ. Перед змеиным манипулятором он не испытывал ни страха, ни сантиментов.

— Назови свое имя и имя хозяина, которому ты служишь.

Шэнь Цинцю был крайне доволен постановкой своего вопроса — так одной стрелой он убивал двух ястребовкитайская идиома..

— Имя этого ничтожного не стоит внимания мастера Шэня, потому сперва я назову имя моего господина. Тяньлан-цзюнь.

Шэнь Цинцю бросило в жар, и на миг его разум просто отказался принимать услышанное за действительность. Чем этот почтенный, но скромный мастер мог привлечь внимание столь легендарной персоны? Однако не успел Шэнь Цинцю до конца осознать личность персонажа, пополнившего его картотеку, как вдруг на лестнице раздался топот торопливых ног, а затем в спальню ворвался Лю Цингэ.

Шэнь Цинцю спешно взмахнул мечом, указывая на проем в кухню.

— Лю-шиди, там!

Лю Цингэ с поразительной бездумностью тут же завернул вбок, но, крутя головой в поисках врага, он уже упустил цель: за мгновение до того, как воинственный заклинатель успел отреагировать, плащ опал и сложился на полу, а Лю Цингэ лишь придавил его подошвой сапога. Когда все же намотавшаяся на стопу ткань дала о себе знать, Лю Цингэ отступил, вытряхивая ногу из мягкого капкана, и обернулся к Шэнь Цинцю.

— Ты прав: нам нужно уходить. Хуаньхуа как взбеленились, ищут тебя. Еще и твой потерянный ученик, Ло Бинхэ, заявил, что направится в Цанцюн с нами.

Пока Шэнь Цинцю размышлял, насколько уместно будет рассказать, что технически этот почтенный мастер сам дозволил Ло Бинхэ сопровождать их по дороге в школу, Лю Цингэ продолжил:

— Из-за того, что тебя цапанул сеятель, обратно лететь на мечах опасно. Мы сольемся со второй группой, что ждет нас у врат города, возьмем у них лошадей, ты — сядешь в повозку. Хуаньхуа потащатся за нами — ну и пускай. Но, если начнут в пути строить козни, нам придется оставить Му Цинфана с мальчишкой на вторую группу, а самим отправиться в Цанцюн на Чэнлуане.

«Да, да, братец Лю! Это именно та решимость, которую этот Шэнь в беде от тебя ждал! Отрабатывай все очки!»

Однако ликование Шэнь Цинцю быстро сменилось сомнением. Едва ли он успел очнуться ото сна, как уже чувствовал жжение в пораженной сеятелем руке — плохой атрибут для рута с меткой «Погони/Преследования»! Необходимо было избавиться от сыпи, и ведь в прошлый раз на момент утра противоядие уже было готово. Прежде чем пуститься в бега, Шэнь Цинцю обязан использовать его, иначе он даст Системе полный карт-бланш на манипуляции над своим телом.

Будто внемлив его тревогам, в дверях тут же показался Му Цинфан. В руках лекаря — маленький мешочек с горстью пилюль, оставшихся после раздачи другим пострадавшим; в глазах — едва сдерживаемая тревога.

— Я поеду!.. — на выдохе произнес он, отвечая последней реплике Лю Цингэ. — Насколько хватит сил, я буду следовать за вами. Чистку меридианов проведем в пути.

Что бы ни произошло на собрании, если даже Му Цинфан боялся последствий, значит в действительности следовало поторопиться.

Из оружейной лавки Лю Цингэ буквально вынес Шэнь Цинцю на руках (ему показалось, что тот слишком медленно спускается по лестнице). Му Цинфан взял роль кучера, а Лю Цингэ, водрузив своего шисюна на устланную пледом скамью повозки, вскочил на отдельную лошадь.

У ворот города выпрыгнувший из переулка мальчонка подтащил свое тело на козлы повозки и уселся подле Му Цинфана. То был Ян Исюань. Теперь, когда вся процессия была в сборе, Му Цинфан направил повозку мимо лагеря, что разбила вторая группа адептов из Цанцюн. Всадники, поднимаясь на лошадей, увязывались за ними следом, частично скрывая своими телами тайком утаскиваемую повозку.

Шэнь Цинцю осторожно заглянул в окна, чтобы убедиться, что их никто не преследует, однако тут же заметил чуть поодаль золотистые шатры лагеря Хуаньхуа, перед которыми собралась группа людей в пестрых одеждах. Среди них были Лао Гунчжу (воспоминания о предшествовавших рутах всполошили на спине ворох мурашек), настоятели храма Чжаохуа… и Юэ Цинъюань.

Глава школы едва повернул голову в сторону повозки, и в его темных усталых глазах Шэнь Цинцю ощутил проблеск робкого тепла.

Стоп, а что он тут делает?

Нет, Шэнь Цинцю почти тут же вспомнил, что в «нулевом» руте отсутствовавшие до сих пор главы орденов слетелись аккурат к открытию врат Цзиньланя, чтобы поучаствовать в площадном порицании Шэнь Цинцю. Но сейчас, силясь вырулить на приемлемую концовку в руте Лю Цингэ, Шэнь Цинцю опасался как огня всегда отзывчивого к его невзгодам Юэ Цинъюаня!

Ло Бинхэ, приспешник Тяньлан-цзюня, теперь еще глава… Система решила собрать в этом руте всех претендентов, чтобы на корню заруинить Шэнь Цинцю прохождение?! Однако, видимо, Юэ Цинъюань не собирался последовать за их процессией.

— Юэ Цинъюань предложил главам других орденов отправиться в храм Чжаохуа, чтобы помочь пострадавшим настоятелям и продолжить обсуждение возможного виновника трагедии в Цзиньлане, — поравнявшись с окном повозки Шэнь Цинцю, вполголоса пояснил Лю Цингэ. — Он выигрывает для нас время, чтобы мы успели добраться до Цанцюн.

Шэнь Цинцю обратил взгляд на величественно возвышающегося над ним Лю Цингэ. Вот он — настоящий претендент на счастливую концовку! В кои-то веки разбирается с конкурентами по руту самостоятельно. Даже если оттесненный Лю Цингэ противник — единственный, кого тот мог бы назвать своим другом!

Сидевший на козлах Ян Исюань в эту их встречу вел себя посмирнее — видимо, Лю Цингэ, предупредивший его явиться на отъезд в должное время, успел частично надрессировать мальчонку, потому он, как и прочие, не создавал шума и не учинял проблем. Однако он первым, заслышав отдаленный топот пустившихся вскачь лошадей, осторожно выглянул за угол повозки, привлекая всеобщее внимание к оставляемой позади дороге.

Из-за поворота тропы, рожденного лесистым рельефом, показалась группа всадников.

— Это адепты чего-то там Хуа! — возвестил об очевидном взволнованный Ян Исюань.

Хотя Лю Цингэ почти что слышимо для Шэнь Цинцю скрипнул зубами, Му Цинфан напротив, даже немного сбавил скорость лошадей.

Ло Бинхэ подъехал к повозке со стороны, противоположной местоположению Лю Цингэ.

— Спасибо, что подождали, шишу Му! — беспечно воскликнул Ло Бинхэ. — Глава Хуаньхуа приказал нам сопроводить вас до Цанцюн. Надеюсь, в обмен на уход за ранеными, что еще не совсем оправились от яда, вы примете нашу помощь в защите повозки.

На последних словах Ло Бинхэ замедлил шаг лошади и пригнул голову, чтобы заглянуть в окно повозки. От лучей белого утреннего солнца и любопытных глаз пассажира огораживала полупрозрачная газовая ткань, и Ло Бинхэ, протянув руку, попытался отодвинуть ее, чтобы рассмотреть в сумраке повозки лицо Шэнь Цинцю.

[280 очков Девы в беде!]

Лю Цингэ, ранее уведший свою лошадь в зад процессии, чтобы оттеснить напиравших адептов Хуаньхуа, неожиданно вырвался вперед, вклинившись между повозкой и Ло Бинхэ. Лошади испуганно зафыркали, встретившись боками, однако Ло Бинхэ хватило благоразумия, чтобы отъехать от воинственно настроенного заклинателя на полчжана.

— И шишу Лю здесь, — с мрачным изумлением отметил Ло Бинхэ. — А в повозке… неужели учитель? Шишу Му, неужто Неисцелимый снова зверствует? Поэтому вы направились в родную школу прежде других орденов?

Му Цинфан, к которому и был обращен первоначальный вопрос, принялся объяснять Ло Бинхэ положение дел, будто тот до сих пор был незрелым подростком:

— Да, Ло Бинхэ. Этой ночью лорд Шэнь пережил сильнейший кризис за все время своей болезни. Потому было принято решение…

Однако на полуслове его грубо прервал Лю Цингэ:

— Перешедший на сторону Хуаньхуа адепт не имеет права называть нас шишу, а Шэнь Цинцю — учителем.

Для того, кто при составлении плана охарактеризовал враждующую сторону как склонную «строить козни», Лю Цингэ вел себя изрядно вызывающе. Ло Бинхэ сомкнул губы в тонкую полоску, проглатывая возможный гнев, однако сопровождавшие его адепты Хуаньхуа, что, вклинившись в ряды учеников Цанцюн, с самого начала подслушивали разговор старших, тут же забурлили возмущением, вырвавшимся парой резких выкриков:

— Разве посмел бы старейшина Лю так презрительно отзываться о дворце Хуаньхуа, будь с нами сам великий мастер?

— И это после того, как шисюн Ло стал героем Цзиньланя! Надо еще посмотреть: кто, кого и как теперь смеет называть, а кому следует закрыть свой рот!

— Что шисюн, что шиди — гнусные завистники!

— У этого ученика взаправду были разногласия с учителем, — когда Ло Бинхэ заговорил, голоса позади повозки смолкли. — Но клятвы, что я однажды принес, до сих пор несут силу. Учитель, как и доктрина пика Цинцзин, до сих пор являются главными ориентирами в моей жизни.

У Шэнь Цинцю от такой наглости во рту пересохло. Каким невинным прикинулся этот демоненок, еще этой ночью мешавший рассуждения о самосовершенствовании с бесстыжим шепотом! Однако, в то время как адепты Хуаньхуа притихли, очарованные жертвенной отрешенностью протагониста, Лю Цингэ лишь угрюмо хмыкнул, продолжив путешествие (вернее, возвращение из него) в молчании.

Несмотря на повисшее в воздухе напряжение, чувство переполненности чередой промелькнувших событий, ворох знакомых лиц и мерное постукивание колес повозки увлекли мысли Шэнь Цинцю в сад воспоминаний о днях давно минувших… когда Шэнь Цинцю, восседая в повозке рядом со своей шимэй Ци Цинци, украдкой любовался гарцующими друг подле друга Ло Бинхэ и Лю Минъянь.

Теперь свою сестру подле повозки заменял Лю Цингэ.

Это внезапное осознание парализовало Шэнь Цинцю таким необъяснимым страхом, что, чтобы отогнать безумные опасения, ему пришлось через силу тряхнуть головой в такт толчку наскочившей на кочку повозки.

— Шишу Лю.

Мелкая испарина облепила лопатки. Шэнь Цинцю медленно перевел взгляд со своих коленей на затянутое завесой окно. Лю Цингэ не ответил, хмурясь в непонимании, а Ло Бинхэ пригнул голову, чтобы заглянуть в лицо своему шишу.

— Не правда ли, этот горный пейзаж на редкость прекрасенТакой вопрос Ло Бинхэ задает Лю Минъянь в дунхуа адаптации новеллы во время их поездки к месту проведения собрания Союза бессмертных (8 эпизод 1 сезона).?

Только не это! Вся эта куча претендентов в одном руте была нужна затем… чтобы теперь Ло Бинхэ подбивал клинья к Лю Цингэ?!

Из наклонного положения тела взгляд Ло Бинхэ скользнул сквозь газовую завесу, обжигая Шэнь Цинцю искрами озорства. Нет, Ло Бинхэ прекрасно помнил тот день — быть может, даже лучше своего учителя. Он откровенно насмехался над ними обоими: над Лю Цингэ, что стал невольной жертвой «отработанного» пикап-приема, и над Шэнь Цинцю, которого данное представление бросило и в жар стыда, и в холод ужаса одновременно.

В действительности ему стало плохо от увиденного или же то был очередной малый двигатель сюжета, но Шэнь Цинцю почувствовал, как его пораженная рука вновь начинает медленно неметь, начиная с кончиков пальцев.

— Шиди Му! Лекарство!

Но Система оказалась быстрее:

[Пожалуйста, выберите ответ из следующих опций:

A: (протягивая руку из окна) Может ли дорогой брат Лю разогреть мои заиндевевшие меридианы?

B: (выглядывая из-за шторки) Лю-шиди, оно снова. Можем ли мы ненадолго остановиться?

C: (болезненно застонать)]

Нет, останавливаться нельзя!

[А, А, А! А!]

На своем пятом опциональном выборе, Шэнь Цинцю уже не заботили правила приличия — только выживание. Потому как остановиться сейчас значило бы увязнуть в желтой массе одежд адептов Хуаньхуа.

— Вот лекарство. Глотай.

Сдвигая шторку, Лю Цингэ протягивает ему две пилюли. Шэнь Цинцю принимает их, бросает в рот и немедля ловит чужое запястье.

— Может ли дорогой брат Лю разогреть мои заиндевевшие меридианы?

Пусть Му Цинфан не сказал ни слова, чтобы выразить свое мнение по поводу сложившейся ситуации, тем не менее повозка с Шэнь Цинцю незаметно притиснулась к краю дороги, вытеснив тех любопытных, что попытались бы заглянуть внутрь через другое окно. По этой причине Ло Бинхэ был вынужден все так же тащиться в стороне, отделенный от Шэнь Цинцю лошадью Лю Цингэ.

Его лицо, прежде подсвеченное румянцем озорства, теперь поблекло и хмурилось от нездоровья. Лю Цингэ молча выполнил просьбу Шэнь Цинцю, и их сплетенные руки — пальцы шиди, чуть задрав струящийся рукав, мягко обхватывали запястье шисюна — ныне оказались центром всеобщего внимания. Газовая ткань, волнуемая ветром, изредка вздувалась вкруг просунутой в окно руки, и, когда внутрь повозки просачивался луч света, Шэнь Цинцю украдкой бросал взгляд вовне — чтобы увидеть растекшуюся в уголках глаз Ло Бинхэ киноварь. То был вострый взгляд, пропитанный ревностью и жаждой реванша.

Вблизи сумерек повозке таки пришлось остановиться. Шэнь Цинцю еще горячо извинялся перед Му Цинфаном за то, что тому вопреки своему обыкновенному ремеслу весь день пришлось сидеть на козлах.

— Вам не за что извиняться, шисюн Шэнь, — улыбнулся Му Цинфан, подбрасывая в костер отломившуюся хвойную веточку. — К счастью, в отличие от нашего шиди Шана мне приходится брать в руки вожжи три, а то и всего два раза за год, но это не значит, что мои ладони огрубеют и покроются мозолями всего за одно прикосновение к бечеве. Адептам пика Цяньцао частенько приходится проводить годы обучения не сидя на школьной скамье, а продираясь сквозь топь болот, карабкаясь на скалы и нагружая повозки мешками с травами и кореньями.

— Этот ученик помнит, как выжидал в лесу третью стражу, чтобы собрать к занятию шишу Му бутоны распустившейся в день летнего солнцестояния смолевки, — неожиданно заговорил выступивший из тени кустов Ло Бинхэ, мягким шагом приближаясь к разведенному наставниками костру.

Лю Цингэ предостерегающе коснулся пальцами лежавшего у его бедра Чэнлуаня, но Ло Бинхэ не обратил на него внимания.

— Это была чудная ночь, и даже солнце никак не хотело садиться, — улыбнулся Ло Бинхэ, опускаясь на колени между своим учителем и Му Цинфаном.

Его взгляд скользнул по лицу съежившегося в его присутствии Шэнь Цинцю, хотя последовавшие слова были обращены к другому:

— Шишу Му, этот ученик набрал грибов. Если вместе с подземной влагой они впитали в себя циркулирующую в корнях деревьях ци, приготовленный на них настой смог бы укрепить наших ослабших товарищей. Прошу, шишу Му, посмотрите. Может, собранные мною трутовики даже облегчат боль, причиняемую учителю Неисцелимым…

Негласным правилом рута Лю Цингэ должно было быть ни в коем случае не брать ничего из рук протагониста. Но естественно Му Цинфан не собирался подыгрывать Шэнь Цинцю.

— Давай этот мастер посмотрит, Ло Бинхэ, — и едва ли приняв из чужих рук поясную сумку, Му Цинфан тут же похвалил протагониста: — но даже сквозь ткань мешковины я чувствую, что твоя находка может быть весьма полезна здоровью лорда Шэня.

Когда Му Цинфан удалился для поиска способа применения грибов Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю неосознанно покосился на Лю Цингэ. Брови того были сведены, а вострый взгляд был направлен на занявшего место Му Цинфана Ло Бинхэ.

В отблесках костра бледность лица Ло Бинхэ выжглась огненным румянцем, и от теней, рождаемых тревожными всполохами, даже спокойная улыбка засияла самоуверенностью. Шэнь Цинцю знал, что, как бы Ло Бинхэ ни злился, в присутствии посторонних он будет молчать. Мрачные взгляды могут пугать, требуя исполнения обещания, но Ло Бинхэ не напомнит о нем вслух, пока Лю Цингэ будет слушать рядом. Ведь Ло Бинхэ не напал тогда, сам же спрятался…

— Шишу Лю выжигает меня взглядом, точно этот ученик незваный гость либо вор, — стоило шагам Му Цинфана стихнуть, как Ло Бинхэ сделал выпад. У Шэнь Цинцю стеснило грудь. — Однако этот ученик не приносил клятв главе Хуаньхуа, потому, пока учитель не откажется от меня, я вправе считать пик Цинцзин своим приютом и крепостью — потому я не вор. А что до незваного гостя… этот ученик теперь следует за адептами Цанцюн лишь потому, что учитель сам пригласил меня вернуться.

Черт! К такому Шэнь Цинцю был совсем не готов!

Лю Цингэ не собирался отвечать на такую очевидную провокацию, однако, насупив брови, он украдкой бросил взгляд на Шэнь Цинцю — в поисках разъяснения.

— Хотя учителю нездоровилось с самого утра, — продолжил Ло Бинхэ и, прежде чем закончить фразу, насмешливо сощурился, — мы успели договориться о моем возвращении еще прошлым вечером. Учитель встретил этого ученика с охоты на сеятелей. Пока шишу Лю рыскал по всему городу, пытаясь найти хотя бы парочку демонов, этот ученик предавался воспоминаниям вместе с учителем.

Черт, черт, черт! Все это принимает скверный оборот!

«Соперник», чью роль в этом руте играл Ло Бинхэ, из ложного любовного интереса трансформировался в разрушителя истинной пары, чьи провокации призваны проверить их любовь на прочность! И вот Ло Бинхэ нанес свой первый удар — уличил Шэнь Цинцю во лжи! Однако Лю Цингэ, предпочитающий словам действия, отложил вопрос доверия на потом — а сейчас он вскочил на ноги, перехватывая в ладони меч.

— Это из-за тебя действие яда обострилось? — выкрикнул Лю Цингэ, но шага навстречу не сделал: во всем лагере стало необычайно тихо, и под десятками взглядов, наблюдающими за развернувшейся ссорой, не следовало поступать опрометчиво. — Что ты с ним сделал?

Несмотря на заносчивое поведение до этих пор, стоило Лю Цингэ поднять голос, и Ло Бинхэ стал чрезвычайно спокоен. Он медленно ответил, смакуя каждое слово:

— То, чего не сделал ты… оказался рядом«Что ты с ней сделал?» — «То, чего не сделал ты… Оказался рядом». Цитата из фильма «Человек-паук 3: Враг в отражении»..

«Браво, Система! Ну просто "Человек-палка 3"! "Враг в отражении"? Нет, в системном окне!»

— Мастер Шэнь, попробуйте.

Возникший из ниоткуда Му Цинфан буквально вложил в ладони Шэнь Цинцю глиняную чашку со снадобьем. Шэнь Цинцю с готовностью отхлебнул, рассчитывая, что разлившаяся во рту горечь устранит не только его телесную слабость, но и сидящего подле Ло Бинхэ. И действительно, с приходом Му Цинфана Ло Бинхэ поднялся, будто уступая место и отступил во тьму.

Лю Цингэ намеревался сторожить сон своего болезного шисюна всю ночь. Конечно, он объяснил это иначе, однако наличие сменных постовых вовсе не убавило в нем тревоги, и в своем решении лорд пика Байчжань был непреклонен. Потому Шэнь Цинцю не оставалось ничего, кроме как лечь на подушки, принесенные из повозки, и попытаться заснуть, меж тем наблюдая спину Лю Цингэ в отблесках костра.

И когда сон уже начал наклевываться, а веки Шэнь Цинцю — смыкаться, Лю Цингэ, все время чувствующий на себе чужой взгляд, решил нарушить молчание:

— Он был там?

Шэнь Цинцю проморгался. Сел. Встретился со взглядом Лю Цингэ, который, впрочем, тут же потупился.

— Да.

Чужое лицо помрачнело, а меж черных бровей пролегла складка.

— Он был и тогда, когда ты пришел.

Лю Цингэ скрипнул зубами. На четко очерченных скулах заиграли желваки.

— Я решил не давать ему повода для громкой ссоры. Но уйти тихо все же не удалось.

— И это стратегия лорда пика Цинцзин?

Шэнь Цинцю примирительно вздохнул:

— Да.

— Значит в следующий раз уйдем громко.

Шэнь Цинцю поднял взгляд и встретился с отблеском костра на дне чужих зрачков. Все еще не отошедший от приступа глухой ярости, Лю Цингэ неподвижно смотрел на него, наполненный ожесточенной решимостью.

— Спи.

И Шэнь Цинцю в действительности лег и почти что сразу уснул. Ведь с хозяином рута не поспоришь.

Хотя до полуночи оставалась едва ли четверть шичэня, позднее, когда на рассвете их всех разбудили крики дозорных, Шэнь Цинцю был благодарен Лю Цингэ за то, что тот принуждением выкрал для шисюна еще пару фэней сна. Даже под звуки все приближающегося к костру шума разлепить свинцовые веки было крайне трудно.

— Шибо Му, шибо Му! — раздались испуганные голоса заклинательниц Сяньшу. — Всех лошадей! Всех лошадей перетравило! Проверьте повозку, шибо Му!

Вторую группу (часть из которой теперь сопровождала повозку) в основном составляли заклинательницы Ци Цинци и ученики с Цюндина. Оставшись без покровительства своих прямых наставников, адепты безошибочно определили, кого из ласкового, больного и дикого избрать своим временным лидером.

Перетравило? Шэнь Цинцю рывком сел, усиленно протирая глаза от сна.

Му Цинфан встал на колени перед припавшей на живот кобылой. Та тяжело дышала, смотря перед собой мутными от боли и ужаса глазами. Му Цинфан ласково огладил ее ухо, наклонил голову, чтобы оттянуть губу и проверить цвет посиневших десен, а после, сосредоточив в ладонях жар ци, начал плавно ощупывать шею, плечи лошади, чтобы затем перейти к туловищу и ногам.

Осмотр был долгим и тщательным, потому столпившиеся у повозки ученики и ученицы Цанцюн наблюдали за наставником молча и со всей почтительной сосредоточенностью. Лю Цингэ тоже встал и, остановив попытку Шэнь Цинцю последовать его примеру, ушел вглубь лагеря, чтобы затем, обойдя его полностью, вернуться мрачным и полным холодной решимости. Он опустился подле Шэнь Цинцю и, взяв его руку, чтобы якобы проверить состояние меридианов, бесшумно нашептал ему на ухо:

— В лагере все лошади такие. Живые, но словно парализованные. Хуаньхуа тоже не могут двигаться верхом. И у них тоже поклажа, как у нас.

— Нашел, — мягко объявил Му Цинфан. Казалось, он один во всей этой ситуации не потерял рассудительность. — Два отверстия с игольное ушко, отстают друг от друга на длину ногтя. Укус в путо, прошло уже около шичэня. Слюна хищника также содержала анальгетик, поэтому в предрассветном сумраке никто из дозорных не заметил, что лошадям стало плохо.

Речь Му Цинфана свободно текла, точно он читал лекцию ученикам других пиков, посетившим его занятия. Адепты Хуаньхуа, что также подступили к повозке, принялись испуганно перешептываться:

— И что… нам делать? Повернуть обратно или лететь в Цанцюн?

— Как мы бросим все наши вещи? Да и с приема противоядия шисюном Ло прошло меньше суток, ему будет опасно лететь…

— Нам придется звать подмогу? Лететь в Цзиньлань и просить лошадей? Но на дорогу туда-обратно уйдет полдня, а затем еще столько же, чтобы все погрузить и направиться в Цанцюн. За это время старейшина Шэнь уже точно…

На этот голос десяток голосов ответили шиканием. Один из учеников Цюндина задал Му Цинфану витавший в воздухе вопрос:

— Шишу Му, они все… умрут?

— Нет, — решительно ответил Му Цинфан. — У нас предостаточно времени, чтобы остановить распространение яда, а ци этих лесов, что обнаружил в здешних грибах ученик Ло, поможет нам в кратчайшие сроки поставить наших лошадей на ноги. Но нужно поторопиться, если мы хотим успеть вернуться в школу к возвращению главы. Мне понадобится помощь каждого заклинателя нашей процессии.

И Му Цинфан, поднявшись, протянул руку к стоявшему в отдалении Ло Бинхэ.

— Ученик Ло, вы можете показать нам местоположение найденных вами грибниц?

Шэнь Цинцю все еще сидел подле Лю Цингэ, задумчиво смотря на отравленную лошадь, когда Ло Бинхэ, многозначительно сверкнув глазами, повел Му Цинфана за собой вглубь леса.

— Нам надо бежать. Сейчас же.

Лю Цингэ требовательно дышал ему в ухо.

— Я не думаю, что это был Ло Бинхэ.

[Система напоминает Пользователю, что во время прохождения рута Лю Цингэ сближение с персонажем, не являющимся избранным, приведет к плохой концовке.]

— Да что ты! — из-за того что губы были почти что притиснуты к уху Шэнь Цинцю, Лю Цингэ возмущался довольно неразборчиво. — Ты только подумай, кому это надо! Кому это выгодно! Я дежурил всю ночь и видел, что он также не спал! То подолгу смотрел на тебя со своего места, то уходил в лес. Ты ведь понимаешь, кому выгодно сейчас тянуть время?

«Нет, Лю-шиди… — мысленно покачал головой Шэнь Цинцю. — Совершенно точно все это — проделки генерала Чжучжи-лана».

Теперь он вспомнил это затерявшееся на страницах имя. Чжучжи-лан действовал совершенно неизящно и, быть может, вовсе самостоятельно перекусал всех лошадей. Ведь змеиный демон знал — бедный Лю Цингэ вряд ли ведает о подобном неожиданном конкуренте на своего шисюна.

Однако, кем Шэнь Цинцю был, чтобы идти против воли хозяина рута, подкрепляемой угрозами Системы?

— Ладно… Только этот мастер сомневается, что сможет удовлетворить Лю-шиди своей скоростью полета.

— Не бойся. Полетим на моем.

Отойдя недалеко в подлесок, выхватив Чэнлуань и вскочив на него вместе с Шэнь Цинцю, Лю Цингэ также действовал едва ли изящно. Да и зачем? Нужно было использовать время, пока Ло Бинхэ любезно отвлечен Му Цинфаном, а что до адаптов Хуаньхуа: они и так чувствовали скорое бегство мучителя шисюна Ло — Шэнь Цинцю.

Техника полета Лю Цингэ была резковата — как и все, что касалось главы пика Байчжань. Они скользили у самых крон деревьев, не поднимаясь выше, чтобы не привлечь внимание, и, мчась на высокой скорости, Лю Цингэ уворачивался от ветвей и стволов, будто не жил свою единственную жизнь, а покорял трассу в виртуальной гонке. Испугавшись быть оцарапанным, Шэнь Цинцю инстинктивно прилип к спине Лю Цингэ, и только спустя пару фэней, когда сердцебиение выровнялось, он понял, что уже довольно долго дышит своему шиди в клочок приоткрытой шеи.

Шэнь Цинцю смутился и попытался, ослабить объятие, на что Лю Цингэ рявкнул, заглушая порывы ветра:

— Крепче!

И Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как сместить подбородок в сгиб плеча Лю Цингэ.

Рассветный туман потихоньку растягивался, и в нем проступили все приближающиеся вершины школы Цанцюн. Хотя подножие хребта всегда охраняли посты из адептов пика Байчжань, Лю Цингэ едва ли доверял своим ученикам больше других желторотых юнцов, воспитываемых Цанцюн. Потому его целью с самого начала был Цюндин — главный из пиков, где он мог рассчитывать на защиту установленных Юэ Цинъюанем энергетических барьеров.

Чэнлуань устремился ввысь — будто выпрыгнувший из озерных вод карп. Завораживающее видение: золотистая чешуя вспыхивает солнечными лучами на пару мгновений и кажется, будто стоит полупрозрачным плавникам раскрыться — и карп воспарит, точно птица.

Их подстрелило. Жар сосредоточенной в комок ци выбил Чэнлуань из-под их ног, и Шэнь Цинцю, вцепившись крепче прежнего в свой последний шанс на выживание, покорно принял на себя удары рвущих одежду ветвей.

— …Цинцю, — звучало приглушенно.

Его голову приподняли. Распекающее затылок тепло перескочило на щеки, расцветило их румянцем. Обнимающие лицо ладони еще гуще размазали багровый рассвет, массируя виски гудящей головы, и от острого металлического запаха Шэнь Цинцю стало тошно до кома в горле.

— Шэнь Цинцю! — его звал Лю Цингэ.

— Учитель и тебе не отвечает, шишу Лю?

Шорох листвы и хруст ветки. Разомкнув веки — от рассекшей бровь раны розовая пленка помутила взор, — Шэнь Цинцю увидел Ло Бинхэ, выступившего из тени стволов. В его руке чернел Синьмо.

— Учитель — настоящий сердцеед, — шепнул Ло Бинхэ полуиздевкой. — Намедни прочил мне жизнь, полную любви и уважения, а со вчерашнего утра молчит, слова сказать не хочет, — и выплюнул яростно: — Будто презирает.

Лю Цингэ хотел ответить лишенным всякого уважения словам, но Шэнь Цинцю остановил его вялым движением руки, а после с трудом поднялся на ноги, хватаясь за чужое плечо. Все это время Ло Бинхэ молча наблюдал за ним, лишь перехватывая рукоять Синьмо, будто его металл больно впивался в кожу рук.

— Ло Бинхэ, — медленно произнес Шэнь Цинцю, стараясь смотреть в воспаленные, как будто изнутри наполненные кровью глаза. — Я знаю, что это не ты. Но позволь нам уйти в Цанцюн.

— Учитель меняет убеждения, будто веера, — ответил Ло Бинхэ запальчиво. Он уже не пытался скрыть яда в голосе. — От презренного полукровки к достойному мужу. От «вернемся вместе» до «позволь нам уйти». Можете не беспокоиться, учитель: к этому полудню вы вернетесь в свою тихую бамбуковую хижину. Но тем, кто проводит вас до порога, будет этот ученик.

Ло Бинхэ сорвался с места, наскакивая на Лю Цингэ черной тенью. Шиди едва успел сорвать со спины Шэнь Цинцю висевший без дела Сюя, но, так как обнажить его другому заклинателю было не под силу, Лю Цингэ принял удар ножнами. Серебряная гравировка жалко лязгнула, ломаясь под источающим миазмы Синьмо. Демонический меч источал настолько едкую и густую темную ци, что Лю Цингэ оторопел, вынужденный за одно мгновение осознать, что Ло Бинхэ не только опустился до нападения на собственных наставников… но и оказался демоном!

Чэнлуань, выскочивший со свистом из лесной чащи, рубанул в полете по голове Ло Бинхэ — разумеется, тот увернулся — и, описав дугу, вернулся в ладонь Лю Цингэ.

Хотя теперь в руках лорда Байчжань оказалось аж два меча, Лю Цингэ не стал рисковать, рявкнув на Шэнь Цинцю:

— Беги к охранным постам! Заворачивая к ельникам! Там ты встретишь…

Но Ло Бинхэ не дал договорить ему, набросившись на Лю Цингэ с утроенной яростью.

Со взявшейся из ниоткуда силой Шэнь Цинцю бросился в чащу, забывая о всяком благородстве и памятую лишь о жаре демонической ци, лижущей его пятки.

Сердце зашлось в такт звону скрещенных мечей. Щеки и смеженные веки хлестали ветви деревьев, за воротник сыпались еловые иголки. Ладони колол кустарник, а изнеженные пальцы ног каждый раз болезненно поджимались из-за очередного столкновения с выступающими корнями деревьев. Шэнь Цинцю все более отдалялся от места схватки, но присутствие Ло Бинхэ по-прежнему ощущалось в холоде пота, стекающего между лопаток.

Когда шум чужой битвы стих, заклинатель задрал голову кверху и увидел голубые склоны двенадцати пиков Цанцюн. Значит патрули ордена Цанцюн должны быть уже близко! Упование на скорое спасение прибавило ему сил, хотя в последние фэни Шэнь Цинцю уже двигался на чистом адреналине.

С каждым шагом, столкновением плеча о стволы деревьев и хлестким ударом ветвей в лицо Шэнь Цинцю сокращал свой путь. И ему уже начинало казаться, что до его конца оставалось от силы ли пути, как в одно мгновение сердце Шэнь Цинцю упало в ноги из-за ощущения чужого внезапного неописуемо зловещего присутствия. Он прибавил шагу — настолько, насколько мог! — но когда чужое тело преодолевает выстраданные им чжаны в один прыжок, конец становится предрешен.

Шэнь Цинцю был готов к нападению, к удару в затылок, остервенелому хватанию запястья, но не к мечу, насквозь пронзившему его грудь. По инерции Шэнь Цинцю сделал еще пару шагов, но из-за боли, приносимой движением лезвия внутри себя, он споткнулся и обессиленно упал к корням дерева. Лежа в пропитанном собственной кровью мху, Шэнь Цинцю не видел лица убийцы и не слышал его — будто тот был призраком. Да и размышлять о подробностях своего убийства было почти что невозможно, ведь боль, заслонившая сознание, была не сравнима с той, что он испытывал в предыдущих рутах. Однако с каждым фэнем она притуплялась, вместе с горячей кровью уходя под землю, пока широко открытые глаза Шэнь Цинцю не заслонила тьма.

[Открыта концовка: «Нож в спину»!]

Сноски:

[1] «Одной стрелой убить двух ястребов» — китайская идиома.

[2] Такой вопрос Ло Бинхэ задает Лю Минъянь в дунхуа адаптации новеллы во время их поездки к месту проведения собрания Союза бессмертных (8 эпизод 1 сезона).

[3] «Что ты с ней сделал?» — «То, чего не сделал ты... Оказался рядом». Цитата из фильма «Человек-паук 3: Враг в отражении».