Шэнь Цинцю неподвижно смотрел на мерцающую иконку остановившегося перед ним Ло Бинхэ. С лица протагониста сошла улыбка, но он не был зол, расстроен либо растерян. Казалось, Ло Бинхэ всего лишь ожидал, когда Шэнь Цинцю наконец-то примет его снова.

Но тому было совершенно все равно на любимчика, настойчиво проталкиваемого Системой. Ведь то была уже вторая смерть, бессмысленно и беспощадно руинящая его прохождение! Убийство в руте Ло Бинхэ было прозрачно и сюжетно обосновано, но Шэнь Цинцю до сих пор не было известно, кто в рутах Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ выныривал из мрака и в одно мгновение перечеркивал все пройденные достижения.

Однако последнее прохождение все же дало некие зацепки. Шэнь Цинцю рывком повернулся к оставшимся претендентам. Поочередно вгляделся в наглые глаза одного и в смущенный, чуть потупленный взгляд другого.

«Значит, Тяньлан-цзюнь с его бессменным генералом и племянником Чжучжи-ланом».

Конечно, он должен был догадаться об этом раньше, ведь отметил сходство лиц с протагонистом почти сразу же. Однако их редкие упоминания в Пути гордого и бессмертного были сравнимы с описанием ландшафта: необходимые для построения экспозиции, но не играющие ни малейшей роли в актуальных событиях. Верно, несмотря на все потуги Системы, ПГБД являлось плохой основой для BL-новеллы, раз в угоду игровому разнообразию Системе пришлось вспомнить о прежде позабытых персонажах.

Шэнь Цинцю были неведомы сюжетные предпосылки для того, чтобы, трагично потерявший свою возлюбленную и ныне заточенный под горой Байлу, Тяньлан-цзюнь вдруг заделался обрезанным рукавом. Однако его племянник уже успел сполна продемонстрировать свои посягательства, ворвавшись в спальню Шэнь Цинцю и перетравив всех лошадей его конвоя. Подобные бесчинства позволял себе разве что Ло Бин-гэ в самых буйных арках, но змеедемону, видимо, для того не нужен был ореол протагониста.

Змеи, Байлу… а не тот ли это ползущий демон с человеческим лицом, которому Шэнь Цинцю великодушно отдал ростки Цветка росы, луны и солнца? Видимо, Чжучжи-лану они были нужны для того, чтобы… Нет, за три года Тяньлан-цзюнь не сумел бы взрастить себе новое тело. Однако Чжучжи-лан уже выглядел неплохо. Видимо, Система помогла ему улучшить внешность с условием участия в этой дрянной новелле.

Но все эти рассуждения были нужны лишь для приведения в порядок мыслей Шэнь Цинцю, едва отошедшего от собственной насильственной смерти. Даже если Чжучжи-лан был способен на убийство (справедливо при этом являясь демоном), эта информация не изменила бы финального выбора. Ведь из всех четырех рутов тем, в котором Шэнь Цинцю еще не умирал, оставался только этот.

Он выбрал Тяньлан-цзюня и Чжучжи-лана, и уже в следующее мгновение в пальцы Шэнь Цинцю оказался вложен бумажный лист, а меридианы заколол холод. Проморгавшись, Шэнь Цинцю различил написанное: то было послание от Шан Цинхуа ему в Водную тюрьму, для зашифрования которого незадачливый писатель использовал чинглиш. Как и все из «нулевого» рута, теперь оно не имело ценности.

Шэнь Цинцю сложил листок пополам и, прежде чем бросить его в ядовитые воды, взглянул на Гунъи Сяо. Молодой заклинатель стоял над ним, с истинным беспокойством вглядываясь в виднеющиеся из-под чужих пальцев каракули Сян Тянь Да Фэйцзи.

— Старейшина, вы дочитали? Если да, то прошу, бросьте остатки письма в озеро, — потому что прошлой ночью Ло Бинхэ строго-настрого запретил посещения, так? — Этому адепту лучше бы удалиться, пока его никто не застукал.

Шэнь Цинцю нахмурился, когда воспоминания связались в его голове с догадкой.

Точно. Гунъи Сяо должен умереть. Знание об этом, столь нечаянно полученное в «нулевом» руте, сейчас больно резануло сердце Шэнь Цинцю, что, казалось, уже очерствело от бесконечной череды собственных смертей. С неожиданной для себя решимостью он скомкал письмо и швырнул в озеро, после отчетливо произнеся:

— Ты прав, Гунъи Сяо. Тебе больше не следует рисковать собой. Этот мастер сохранит в своем сердце благодарность твоим добрым поступкам. Отныне я прошу тебя лишь позаботиться о себе самом.

Гунъи Сяо одарил Шэнь Цинцю одним из самых жалостливых взглядов и, удаляясь по тропе, бросил еще минимум парочку подобных, пока пар, поднявшийся от вновь заструившихся с потолка ядовитых вод, не скрыл фигуру юного адепта.

Хотя было промозгло и грязно (Шэнь Цинцю уже несколько отвык от подобного обращения и понабрался прежней брезгливости), почтенный мастер таки сел на холодные плиты, заворачиваясь поплотнее в оставленное Ло Бинхэ ханьфу. Шэнь Цинцю терпеливо выждал шичэнь, но, чем больше времени проходило, тем хуже удавалось отмахиваться от тщетных размышлений о будущем, что мешали очистить разум и наполнить покоем тело.

Как должна произойти их встреча? В прошлом руте Чжучжи-лан явился, чтобы разыграть роль спасителя: предупредить об опасности, о которой, если бы не воспоминания о нулевом руте, Шэнь Цинцю ни за что бы не догадался. Быть может, Чжучжи-лан и лошадей в лагере перетравил, чтобы каким-то образом подсобить заклинателю, однако звучало это дико, потому Шэнь Цинцю не стал развивать эту мысль.

Захочет ли Чжучжи-лан… вытащить Шэнь Цинцю из тюрьмы? И когда он созреет? Шэнь Цинцю очень надеялся, что до того как Ло Бинхэ вернется и Система подкинет Пользователю еще парочку ABC-выборов с протагонистом. Но мог ли Шэнь Цинцю, используя опыт прошлых рутов, предугадать ход событий? Было ли что-то, что происходило в Водной Тюрьме уже после его побега?

Шэнь Цинцю вздрогнул всем телом, заслышав лязг заржавевшего механизма.

Шум разнесся над поверхностью озера и смолк. Будто тот, кто тронул рычаг, примеривался: то ли ему нужно и не сделает ли он только хуже. Но затем скрип цепей возобновился, и стекающие с потолка струи истончились, чтобы наконец оставить в воздухе лишь крупицы тумана. Каменистая тропа выступила из озера. Заминка. А затем клубы пара взрезала тонкая фигура, продолжив свой путь к платформе.

Шаги существа были бесшумны, однако оно волочило за собой что-то настолько крупное, что, натыкаясь на углы и подскакивая, предмет досадно портил изящество шедшего.

Освещение от факелов было настолько ярким, что на этот раз, даже оттененное капюшоном, лицо Чжучжи-лана не могло укрыться от взгляда Шэнь Цинцю. Да, это он был изображен на эзотерическом круге в стартовом меню. Чжучжи-лан, ступив на платформу, протащил за собой вглубь предмет и швырнул его. Светлые ткани опали. «Все тело посинело и раздулось», — так Мин Фань описал смерть рябого адепта Хуаньхуа, которого за нападки в Цзиньлане Шэнь Цинцю проучил в нулевом руте тем, что оставил вместо себя сидеть на платформе посреди озера. Сейчас Шэнь Цинцю сомкнул веки и отвел взгляд, чтобы не видеть обезображенное удушьем лицо юного заклинателя.

Наклонившись, Чжучжи-лан вырвал из окоченевших пальцев юноши рукоять меча и взрезал им вервие, опутывавшее туловище Шэнь Цинцю. От обдавшего меридианы тепла вновь циркулирующей ци тело Шэнь Цинцю щекотно закололо.

Шэнь Цинцю одернул плечами, из-за чего остатки вервия опали на каменный пол темницы. Затем он невозмутимо поднялся на ноги, будто приход Чжучжи-лана был заранее обговорен между ними.

«Не следует показывать ему свою слабость».

Смотреть в неподвижные, будто лишенные век глаза было сложно, но Шэнь Цинцю приложил это усилие, чтобы сказать:

— Этот Шэнь приветствует генерала Чжучжи-лана.

Тот ответил заклинателю улыбкой, выдав свое изумление лишь легким поднятием бровей.

— Мне о многом хотелось бы поговорить с мастером Шэнем, но теперь, боюсь, нам нужно поскорее покинуть эти подземелья. Этому ничтожному не хватило терпения дождаться, когда пройдет смена караула, потому нас могут обнаружить в любой момент.

«Не хватило терпения? Да откуда у тебя вообще подобное желание?!»

— Ладно. Тогда… — Шэнь Цинцю бросил взгляд на сваленное на платформу тело. — Ты ведь знаешь выход из лабиринта?

— Не беспокойтесь, мастер Шэнь. Я оставил по дороге метки.

Шэнь Цинцю непроизвольно сглотнул. Мог ли этот обходительный юноша с мягкой улыбкой и спокойными глазами иметь в виду… трупы?

Рябой адепт погиб и в нулевом руте, и теперь за все нападки, коими Шэнь Цинцю усыпал Ло Бинхэ в Хуаюэ, заклинателю сделалось… стыдно. Конечно, Чжучжи-лан искал его еще тогда — потому им были убиты ученица Хуаньхуа, сторожившая лабиринты, и рябой зубоскал, которого змеедемон обнаружил в заточении вместо разыскиваемого заклинателя.

Но ведь среди жертв еще был… Гунъи Сяо. Разве сердобольный адепт к тому сроку уже не должен был покинуть лабиринты? К счастью, теперь Шэнь Цинцю это вряд ли узнает.

— Мастер Шэнь, — терпеливо вывел Шэнь Цинцю из раздумий вкрадчивый голос Чжучжи-лана. — Эти одеяния… ведь не принадлежат вам, верно? — Шэнь Цинцю крепче перехватил запахнутое на нем ханьфу Ло Бинхэ. — Тогда не сочтите за грубость, но вам следует сменить его. Сейчас мастеру Шэню лучше не искать ни с кем встреч, а столь броские одежды наверняка привлекут внимание.

При этом мягким кивком Чжучжи-лан указал на труп.

Верно. В отличие от услужливого Гунъи Сяо, нынешний «избранник» Пользователя вовсе не торопился вручать Шэнь Цинцю одеяние с собственного плеча. В прозрачных глазах Чжучжи-лана, будто в глади зеркала, ясно читалось: разве это не в твоих интересах?

Шэнь Цинцю приблизился к телу адепта.

В прошлых рутах, когда, стоило очкам шкалы «Девы в беде» повыситься, избранники бросались сломя голову защищать Пользователя от опасности, Шэнь Цинцю не упускал момента побрюзжать на сентиментальность Системы. Теперь же, чувствуя затылком пристальный взгляд непреклонного в своей терпеливости демона (будто наставник, ожидающий, когда ученик «оперится»), Шэнь Цинцю ощущал почти боязливую робость. Стаскивая с еще теплого тела верхнее ханьфу, Шэнь Цинцю вспомнил троп в романтических произведениях, когда «хорошему парню» жадная до страсти девушка предпочитает абьюзивно-криминального субъекта, а после, убирая осколки стекла и пятна крови на кухне, жалеет о совершенном выборе.

Только вот Шэнь Цинцю уже опробовал опцию с «хорошим парнем».

— Вы молодец, что набрались мужества, — счел нужным похвалить заклинателя Чжучжи-лан. — Теперь мы можем отправляться. Прошу, не отставайте.

За все время демон не сбавил шага, и Шэнь Цинцю, боясь замешкаться, попасться на глаза дышащих в спину патрульных и тем самым обречь безвинных адептов на гибель, бездумно следовал за спиной своего освободителя — разве что не придерживая демона за рукав, чтобы не потеряться. Чжучжи-лан шел на блеск тонких колец — таких же, какие были вплетены в его волосы. Наступая на них, Чжучжи-лан вдавливал их в скользкую грязь, тем самым запрятывая и отсекая путь обратно. Труп ссутулившейся заклинательницы, что будто от сильной сонливости сползла вниз по стене и неловко сложилась на полу, встретился им у входа в лабиринты — там, где разойтись с охраной было невозможно. Больше жертв не было. Чжучжи-лан повел Шэнь Цинцю через лес Байлу, заворачивая на звук шумящей в отдалении воды.

— Скоро мы спустимся к речушке Цзин — адепты Хуаньхуа верят, что в этой части леса очень покойно, — и от нее выйдем к реке Ло. Не желает ли мастер Шэнь развеять напряженность нашей первой встречи, попробовав угадать, куда мы направимся дальше?

«Он проверяет мои знания о том, куда объединение четырех заклинательских школ заточило его хозяина?»

— Быть может, Чжучжи-лан желает навестить Тяньлан-цзюня под горой Байлу?

Чжучжи-лан улыбнулся, будто извиняясь за то, что вынужден возразить предположению Шэнь Цинцю.

— Мастер Шэнь хорошо осведомлен, — вновь ободрил заклинателя Чжучжи-лан. — Однако Цзюнь-шан пообещал, что в следующий раз, когда его нога ступит на земли Байлу, дворец Хуаньхуа будет выжжен до основания. Хотя волею собрания в Цзиньлане мастер Шэнь был заточен в здешних подземельях, эта ничтожная персона никак не могла допустить, чтобы обещание Цзюнь-шана и ваша безопасность вступили в конфликт друг с другом. Потому я вызвался в одиночку сопроводить мастера Шэня в наш временный лагерь.

Да, Тяньлан-цзюнь вел себя чрезмерно дерзко, чтобы по-прежнему считаться частью горного массива. И обстановка в лагере, в который Чжучжи-лан вскоре привел Шэнь Цинцю, лишь подтвердила его догадки.

Чтобы добраться до пункта назначения, Шэнь Цинцю пришлось сесть с Чжучжи-ланом в спрятанную в кустах лодку и спуститься по реке Ло к месту ее слияния с рекой Хэн — не так далеко от Цзиньланя. Поднимаясь от речной долины на пригорок, Шэнь Цинцю убедился, что они идут в направлении города. Однако не успел на горизонте появиться серебристый отсвет воздвигнутого над Цзиньланем барьера, как Чжучжи-лан вновь увел их к склону — теперь прижимаясь к реке Хэн.

Лес поредел, трава стала выше, и издали Шэнь Цинцю ощутил запах сырости и едкой сладости — от багульника. Они сошли в пойму реки, где земля была вязкой, грязь чвокала и мочила туфли, а на грудь давила влажность. Болото. Хотя тропки стали совсем заросшими и редкими, Чжучжи-лан уверенно вел Шэнь Цинцю вперед — и заклинатель повиновался. Наконец среди гниющей духоты Шэнь Цинцю различил запах горелого и понял, что вскоре они выйдут на лагерь. Так и получилось.

Демоны южных земель глазели на Шэнь Цинцю с сытым довольством, воспринимая заклинателя совсем не как дорогого гостя — а как пленника. Однако никто из них не позволил себе ни колкого слова, ни смешка, в близком присутствии Чжучжи-лана лишь приветствуя генерала и опуская взгляд.

Всего не более дюжины палаток, вооружение — топоры и копья. Стряпня в бурлящем на огне котле скверно пахла. И хотя демоническая армия Тяньлан-цзюня пока что не могла похвастаться высокой численностью, ее наличие само по себе уже являлось угрозой для заклинательского мира.

Чжучжи-лан увел Шэнь Цинцю к стоявшему в отдалении от основного лагеря шатру. Здесь запах затхлости был слабее, аромат багульника — острее. Придержав завесу, Чжучжи-лан пропустил Шэнь Цинцю внутрь, и некоторое время заклинателю понадобилось на присмотреться, ведь в сравнении со слепящей блеклостью болота внутри шатра разливался от свечей уютный багрянец пламени. Только затем Шэнь Цинцю заметил Тяньлан-цзюня, склонившегося над распростертой на низком столике книгой.

— Мастер Шэнь, — кивнул Тяньлан-цзюнь, подняв к заклинателю свое лицо.

Демон указал на подушку напротив себя за столиком. Шатер был не так просторен, чтобы рассиживаться с большим размахом.

— Я рад, что дорога далась вам без особых происшествий.

Шэнь Цинцю медленно опустился на предложенное место, меж тем не преминув еще раз взглянуть на легендарного демона, который и сейчас, к удивлению заклинателя, выглядел неплохо. Под слоями темных одежд было скрыто на первый взгляд здоровое и не лишенное конечностей тело. Чужая аура хоть и ощущалась нецелостной и как будто разделенной на две противоположные составляющие, но сомневаться в ее силе не приходилось: демон по-прежнему заслуживал своего имени и оправдывал страх всего заклинательского мира.

Однако… если говорить о силе, то Синьмо был слишком имбалансным артефактом, чтобы сейчас можно было рассчитывать на поражение протагониста своему папаше. Хотя, быть может, этот рут будет посвящен семейному воссоединению? Мысль об этом ободрила Шэнь Цинцю, и он, радушно улыбаясь, решил похвалить внешний облик Тяньлан-цзюня:

— Выглядите недурственно, Тяньлан-цзюнь. Цветок росы, луны и солнца? — конечно, что же еще? Однако вопрос был в другом: — Как вам удалось взрастить тело в столь короткие сроки?

— О подробностях вам лучше спросить моего племянника, — пускай на этом Тяньлан-цзюнь мог бы незаметно увести разговор в другое русло, он охотно продолжил: — Когда Чжучжи принес к моим ногам побеги этого мифического растения, я сразу вспомнил о тихой и прохладной оранжерее, где можно было бы вырастить будущее тело.

И спустя пару фэней ожидания, будто повелитель Царства демонов тоже надеялся, что Шэнь Цинцю примется играть с ним в угадайку, Тяньлан-цзюнь закончил:

— Я говорю о Священном мавзолее.

Тяньлан-цзюнь закрыл лежавшую на столе книгу, трепетно очертив пальцами корешок обложки. Скосив взгляд, Шэнь Цинцю понял, что название ему незнакомо… однако в силу начитанности он безошибочно определил, что то был роман любовного толка.

— Конечно, не все условия способствовали развитию здорового плода. Однако мой старательный племянник приложил все усилия, чтобы обеспечить цветку обращение лучше, чем в императорских теплицах: взрыхлил носом почву, примял хвостом землю над корнями, а после два года кряду носил к окрепшему цветку воду из чистейших горных рудников хребта Цанцюн — по сто капель во рту, пока за сутки не наберется пиала.

Сто капель — это сколько? Шэнь Цинцю принялся судорожно вспоминать свои больничные будни во времена обучения в общеобразовательной школе. Двадцать пять капель — это миллилитр. В чайной ложке пять миллилитров. То есть сто капель… Ну, почти что ложка. Это… какую скорость передвижения нужно иметь, чтобы набрать пиалу за сутки?!

Кажется, с напарником в виде Сян Тянь Да Фэйцзи у Шэнь Цинцю не было и шанса постичь вершину аграрного искусства.

— Когда корень созрел, мой племянник, не теряя более времени, совершил обряд призыва моей души в стены Священного мавзолея (что, мастер Шэнь, тоже требует от жалкой твари, каким был мой Чжучжи, весьма незаурядных талантов). После мне понадобился еще год, чтобы вполне привыкнуть к цветочному телу, — значит, год назад совершенно бесшумно в этот мир вернулся не один, а целое семейство священных демонов! — Но мой племянник был терпелив.

Последняя похвала прозвучала несколько преувеличенно на фоне прежнего полунасмешливого повествования. Подняв взгляд от обложки романа к лицу Тяньлан-цзюня, Шэнь Цинцю встретил лукавый блеск рассматривающих его глаз.

— Слышал, в Цзиньлане с вами случилась большая неприятность. Встреча со старыми и не слишком любимыми знакомыми… Долгое путешествие наверняка утомило мастера Шэня, — Тяньлан-цзюнь подпер щеку ладонью, сладко сощурившись. — Знайте: если вам когда-либо захочется избавить свою жизнь от петель бесконечных неудач и непроходимых тупиков спутанных чувств… Вы всегда можете попробовать связать свою судьбу с милым Чжучжи.

«Система, серьезно? Так просто?!»

Меж тем позади Шэнь Цинцю кто-то томно вздохнул. Должно быть, Чжучжи-лан невольно выдал свое притворное смущение.

«На кого вообще рассчитан этот сюжет? Даже в порно любовная линия бывает проработаннее!»

Уже не споря с судьбой, но интересуясь предпосылками подобной мотивации у демонов, Шэнь Цинцю спросил:

— Этому мастеру льстит внимание именитых священных демонов. Однако отважусь спросить: чем он его заслужил?

— Вернее будет сказать, что так сложились обстоятельства, — и даже не подумав извиниться за прямоту вежливой улыбкой, Тяньлан-цзюнь продолжил: — Хотя я наслышан о ваших достоинствах, мастер Шэнь, до сего дня я и не подозревал, что вы, оказывается, не только знакомы с моим племянником, но и участвовали в воспитании моего сына. Потому я хотел бы попросить вас об услуге: прикажите своему ученику отдать мне Синьмо.

От возмущения в груди Шэнь Цинцю поднялся жар, а губы запекло — и заклинатель внезапно сложился вдвое, непристойно сплевывая на ковер загустевшую слюну. Тяньлан-цзюнь раздосадованно цокнул языком, потухшим взором равнодушно наблюдая за тем, как Шэнь Цинцю прилагает все силы, чтобы не зайтись воем от нестерпимой боли.

— Чжучжи, я думал, что вы быстрее обернетесь. Но, как ни прискорбно, мой сын не оставил мастеру Шэню и шанса принять решение в холодном рассудке.

Шэнь Цинцю не слышал, как Тяньлан-цзюнь поднялся, огибая столик. Жар стучал в ушах, и шум был таким громким, что в нем тонул протяжный стон, царапающий горло.

Неожиданно стиснувшая плечо ладонь рванула Шэнь Цинцю на себя, заставляя разогнуться, и, стукнувшись обо что-то плотное спиной, заклинатель разомкнул веки — чтобы увидеть совсем близко над собой обращенное к нему лицо Тяньлан-цзюня. Получалось, что, сев позади него, император демонов привлек Шэнь Цинцю к своей груди, и теперь рубиновый отсвет цепких глаз прожигал заклинателя насквозь, до сосредоточенной в животе сердцевины изничтожающего зноя… Меж лопаток стекла капля пота, и Шэнь Цинцю неожиданно вздохнул легче. Взгляд помутился дымкой, будто выступившей на рассвете росой, и прояснившимся сознанием Шэнь Цинцю уловил… тесную тяжесть обвивших его талию рук.

Тяньлан-цзюнь не только уместил голову Шэнь Цинцю на своем плече, но и расположил ладони на его животе. Это они сбавили распекающую нутро боль.

— Вам стало получше, мастер Шэнь? — шепнул Тяньлан-цзюнь, обжигая горячим дыханием ухо Шэнь Цинцю. — Боюсь, если я уберу ладони, ярость моего сына вновь ослепит мастера Шэня, и вы, быть может, даже потеряете сознание. Я хотел бы протянуть вам руку помощи, но мастер Шэнь все еще не ответил на мою просьбу об услуге.

«Где-то я это уже видел! Система! "Вынужденное согласие" — это твой любимый троп?»

И только он хотел спросить, зачем Тяньлан-цзюню понадобилось отбирать Синьмо у собственного сына, как перед глазами Шэнь Цинцю вновь возникло знакомое диалоговое окно:

[Пожалуйста, выберите ответ из следующих опций:

A: (улыбаясь припухшими от укусов губами) Повелителю демонов столь важен мой ответ? Но он ведь прекрасно знает, что этот Шэнь не сможет отказать даже самой смелой его прихоти…

B: (затрепетать всем телом, снедаемый болью и томлением) Конечно, да… ведь вы не оставляете мне выбора!

C: (смежив веки, издать чувственный стон и вымученно кивнуть)]

В голову ударила горячая кровь, и перед глазами все померкло. Шэнь Цинцю уже был готов радоваться появлению стартового экрана и оглашению концовки типа «Смерть от испанского стыда!», однако, проморгавшись, он вновь увидел перед собой физиономию Тяньлан-цзюня.

«Система, какого хрена?! Что это за рейтинг?! Где мои очки Девы в беде, когда они реально нужны?!»

[Пользователь должен знать, что демоны по природе своей совершенно безжалостны.]

— Ну так что, мастер Шэнь? — Тяньлан-цзюнь стеснил его движения цепкими объятиями и горячим дыханием, вот только боль, напротив, вновь начала нарастать…

Шэнь Цинцю закрыл глаза (чтобы не видеть), застонал (вкладывая в этот всхлип всю обиду и возмущение), а затем кивнул, смиренно опустив голову.

— Знал бы ваш ученик, что именно его горячность подвела мастера Шэня к краю…

Шэнь Цинцю не успел ответить, когда Тяньлан-цзюнь, скатив заклинателя в сгиб своего локтя, накрыл его губы своими. Чтобы кровь не пролилась из угла сомкнутого в испуге рта, Тяньлан-цзюнь придержал подбородок Шэнь Цинцю и, настойчиво притираясь языком к губам, вынудил заклинателя разжать зубы.

Закончив, Тяньлан-цзюнь вновь прислонил Шэнь Цинцю к чайному столику (тот все еще боролся с головокружением и царапающей горло тошнотой) и вернулся на свое место. Зашелестели страницы, и уши резанул звук рвущейся бумаги. Тяньлан-цзюнь придвинул к руке Шэнь Цинцю выдранную из книги страницу, а сверху положил кисть и тушечницу.

— Пик мастера Шэня славится трепетным отношением к изящным искусствам. Так напомните же своему ученику о нежных днях его юности… и предложите повидаться на закате дня в устье реки Ло. Одарите сердце несчастного самой искусной каллиграфией, на какую способны.

Закончив говорить, Тяньлан-цзюнь не отвлекся от заклинателя и продолжил смотреть на него с изучающей и меж тем насмешливой улыбкой. Шэнь Цинцю, желающий украдкой стереть с губ следы крови и слюны, так и не смог подгадать для того подходящий момент и был вынужден лишь поджать губы.

Он поднял со стола лист бумаги и с обратной стороны на просвет увидел изображение стаи сорок — символ долгожданной встречи. Несмотря на отголоски боли в теле, вызванной его бывшим учеником, Шэнь Цинцю стало немного грустно. Все же настолько бессовестно врать Ло Бинхэ ему еще не приходилось.

— Отношения этого мастера и вашего сына нельзя назвать положительными, однако отчего вы не попытаетесь выйти на диалог со своим сыном? Рожденный сиротой, Ло Бинхэ будет лишь только рад узреть отцовскую фигуру. А меч в его руках может стать продолжением вашей длани.

Губы Тяньлан-цзюнь, затененные в углах рта полуулыбкой, не дрогнули, будто приклеенные, однако на лбу явственно проступил морщинистый валик — все-таки лицо Тяньлан-цзюня было подернуто флером изящной старости.

Подперев подбородок, Тяньлан-цзюнь еще сильнее оттянул уголок рта, мрачно усмехаясь.

— Прошу, мастер Шэнь, не читайте мне нотации — это пошло. Любовь к нравоучению не красит даже праведных заклинателей, но любопытство я могу понять. Видите ли, мастер Шэнь, — и Тяньлан-цзюнь, подцепив подушечками пальцев кончик кисти, подтянул ее к руке, — мой сын уже обрел «отцовскую фигуру» в лице другого человека и благодаря ему же наверняка успел узнать, кто является его отцом по крови. Возможно, я был бы рад довериться сказке о славном сыне, вершащем подвиги во имя своего отца… Но даже его мать — та, в чьи руки я сам вложил ключ от своих потаенных помыслов и чаяний, — предала меня ради своего наставника. Быть может даже, это изначально был их извращенный план… Не зря глава Хуаньхуа, прекрасно зная, чья кровь течет в жилах ее сына, привечает его, точно родного.

Воспоминание о ядовитых словах Лао Гунчжу, наполненных истой ревностью, разлилось во рту Шэнь Цинцю кислой затхлостью. Если глава Хуаньхуа в действительности знает Ло Бинхэ как сына им самим заточенного демона, то какова должна быть его любовь к Су Сиянь, ради которой Лао Гунчжу готов защищать… нет, отчаянно отбивать Ло Бинхэ, подозревая в его наставнике конкурента на тропе любви! Все это было лишь подозрение, рожденное мозгом Шэнь Цинцю, успевшего извратиться за несколько BL-сюжетов, однако чем больше он об этом думал, тем отвратнее себя ощущал, находясь в шаге от предательства протагониста.

— Ваш сын не знает, от кого он был рожден. А если Мэнмо и поведал ему о ком-то из родителей, то только о вас, Тяньлан-цзюнь. Секта Хуаньхуа подала Ло Бинхэ руку помощи — и только. Своим наставником он до сих пор считает лишь меня.

[Система напоминает Пользователю, что во время прохождения рута Тяньлан-цзюня и Чжучжи-лана сближение с персонажем, не являющимся избранным, приведет к плохой концовке.]

«Ожидаемо! Никакого семейного воссоединения!»

— Поэтому мы и хотим использовать вас, мастер Шэнь, — улыбнулся Тяньлан-цзюнь, будто уличил Шэнь Цинцю в чем-то. — Если некогда наивный юноша сохраняет преданность хладнокровному учителю, сбросившему его в Бесконечную бездну… то причина — не всепрощающее сердце, а одержимость.

Тяньлан-цзюнь подтолкнул пальцем кисть, вновь подкатывая ее к руке Шэнь Цинцю.

— Поймите меня тоже, мастер Шэнь, я ждал так долго… Бессмысленно рисковать мне не с руки, когда на стороне моего сына не только молодость…

Тяньлан-цзюнь приподнял край рукава, обнажая кожу, почерневшую по линиям вен и мягкую, если не рыхлую, на ощупь.

— …но и древнейший меч. Но не волнуйтесь: я сохраню жизнь вашему ученику. Быть может… когда-то мы и попробуем предложенный вами путь.

«Должно быть, даже Чжучжи-лану не удалось вырастить идеальный плод…» — чем дольше Шэнь Цинцю смотрел на пораженную руку Тяньлан-цзюня, тем больше он убеждался в необратимости судьбы.

Взмах кистью — и спустя треть палочки благовоний уже было готово следующее послание:

«Бинхэ. Приходи к устью реки Ло. Один. Я знаю, что Лао Гунчжу вознамерился меня убить».

И то была чистая правда! Однако Шэнь Цинцю даже с этим мнимым оправданием не смог долго смотреть на лживый столбец иероглифов и потому спешно протянул листок Чжучжи-лану.

Хотя, возможно, бывший ученик вновь, как и в первом руте, отличится мнительностью и не поверит столь очевидной провокации. Вот только отчего-то Шэнь Цинцю был уверен, что даже зная о засаде, Ло Бинхэ придет к нему.

Солнце село за кромку леса, и отпечатавшееся на небе остаточное свечение, еще мерцающее над кронами деревьев багровой дугой, глядело на мир подслеповатым, залитым кровью глазом. Сливаясь в одну, две крупные реки теснили друг друга, боролись, нахлестываясь волной на волну, рыли берег, силясь перелиться через каменистую клеть. Закатный багрянец окрасил воды в чернильную мглу, и, когда на гребнях волн вспучивалась пена, казалось, будто она вот-вот окрасится в алый — и на поверхность всплывет необъятная туша древнего чудища.

Когда на плечо опустилась ладонь, Шэнь Цинцю вздрогнул всем телом, выйдя из оцепенения. Он не успел уловить мгновение, когда стоявший за спиной Тяньлан-цзюнь придвинулся к его уху, потому Шэнь Цинцю оставалось лишь мириться с ворохом мурашек, пробежавших по его шее, когда горячее дыхание опалило кожу:

— Успокойтесь, мастер Шэнь. Пара сладких слов, чтобы усыпить бдительность, и доселе гнавшийся за вами зверь более не причинит вам вреда.

С тех пор как Тяньлан-цзюнь отослал Чжучжи-лана с письмом-ловушкой, Шэнь Цинцю не виделся со змеедемоном, а Тяньлан-цзюнь о нем не вспоминал. До места встречи они сплавились на лодке, и Тяньлан-цзюнь оказался на редкость ловким гребцом, пускай до этого прибеднялся перед Шэнь Цинцю своей недоразвившейся рукой. Даже пускай вблизи места слияния рек Хэн и Ло течение стало стремительнее, а камни, устилающие дно, скрыла потемневшая вода, Тяньлан-цзюнь ловко приткнул лодку в сгиб выпиравшей из берега коряги. В итоге они застряли так крепко, что сумели в один широкий шаг легко перебраться на сушу, не обмочив туфли.

Минув полосу леса, они вышли на открытое пространство, примыкающее к месту слияния двух рек. Ровное, пустое, поросшее редкой травой — с него открывался вид как на бурлящую водную стихию, так и на вечный покой раскинувшихся вдали гор. Превосходный выбор места, где должно было случиться решающее событие в арке протагониста.

— Он здесь.

Взрезав воздух, на них наскочила тень, и Тяньлан-цзюнь, увернувшись от замаха мечом, отскочил на край платформы — при этом оттащив Шэнь Цинцю за собой.

— Еще одно неосторожное движение — и я сверну мастеру Шэню шею.

Не такая уж цыплячья у него шея! Или все же?..

Ладонь Тяньлан-цзюня крепко охватывала горло Шэнь Цинцю, из-за чего заклинатель, запрокинув голову и сдавленно дыша, даже сглатывал аккуратно — так тесно давила на кадык чужая ладонь.

Взгляд метнулся в сторону трех алых пятен — метки Ло Бинхэ и его расширенных глаз. Протагонист был истинно зол, обижен, растерян, напуган. Он смотрел то на Шэнь Цинцю, то на Тяньлан-цзюня, и именно взгляд на последнего пугал Шэнь Цинцю особенно сильно. Должно быть, Ло Бинхэ был в шаге от страшной догадки.

— Уходи! Не отдавай им Синьмо! Беги, Ло Бинхэ! — что есть силы крикнул Шэнь Цинцю, однако пальцы Тяньлан-цзюнь заслонили его рот.

— Тише, мастер Шэнь, — шепнул Тяньлан-цзюнь, но не слишком тихо, чтобы Ло Бинхэ, чье восприятие обострилось до предела, мог различить его слова. — Вы не обязаны всякий раз принимать роль жертвы на алтаре ярости моего сына. Он заслуживает знать правду — вы ведь сами так считаете.

— Ты… тот, кто повинен в трагедии в Цзиньлане?

Как и подобает Главному Герою, Ло Бинхэ проявил недюженные дедуктивные способности, ткнув в цель с первого раза. Правда, теперь Шэнь Цинцю волновался за судьбу протагониста больше, чем за все мириады глав Путешествия гордого и бессмертного.

— Будто возлюбленные в ожидании письма с местом новой встречи, ты и мастер Шэнь месяцами не покидали своих укрытий. Мне пришлось устроить переполох, который взволновал бы все великие школы, — только так мне удалось бы заманить вас обоих в одно место.

Неужели? А точно ли… нынешнему Тяньлан-цзюню было такое по зубам? Признаться, до сих пор Шэнь Цинцю придерживался версии, что Тяньлан-цзюнь, набирающий себе войско из выходцев южных земель, запустил сеятелей в Цзиньлань, чтобы удовлетворить аппетиты южной элиты и заручиться ее поддержкой.

— Я приказал сеятелям отравить мастера Шэня, чтобы приблизить час вашей встречи… Однако что сейчас, что тогда нам не удалось договориться с мастером Шэнем: зная о засаде, он увел тебя вглубь города. И хотя навлек твой гнев, но жертвенно исполнил долг учителя — уберег ученика от подлого удара в спину.

«Тяньлан-цзюнь, какой мерзавец!»

Дернув плечами, заклинатель сверкнул глазами в бессильном стремлении дотянуться до лживого рта демона. Однако над его ухом лишь раздался довольный смешок. Тело стиснули в объятиях еще теснее, и на внутренней стороне губ отпечатался вкус чужих пальцев.

Шэнь Цинцю оказался совершенно беспомощен: его конечности были надежно скованы узлами двух семейств кровяных паразитов (третье же было настолько нестабильно, что едва ли помогало ему сопротивляться). Из-за невозможности предотвратить действия Тяньлан-цзюня ему оставалось лишь бессильно наблюдать, как лицо Ло Бинхэ бледнеет, вытягиваясь подобно маске с четкими прорезями для глаз, рта и вздымающихся ноздрей. Протагонист смотрел на собственного отца, полный стылой ненависти и холодной решимости.

«Подумать только! Он поверил!»

Полные гротеска злодейски презлодейские речи Тяньлан-цзюня оказались убедительнее его искренних попыток объясниться в первом руте!

Голова шла кругом. Стоп, стоп, стоп! Ло Бинхэ действительно поверил, что все это время в Цзиньлане он не спасал собственный зад, а берег ученика от встречи с отцом?!

«Нет, Ло Бинхэ! Хватит со всей серьезностью внимать речам злодея, с какого-то перепугу решившего раскрыть свои планы! Это тебе не "Путь гордого бессмертного демона"! Твоя аура протагониста может и не сработать!»

— С чего бы учителю спасать этого ученика? — выказал недоверие Ло Бинхэ. — Учитель уже давно питает ненависть к демоническому племени, и я сужу не по его словам в Цзиньлане, а по поступку — на Собрании союза бессмертных. Тогда и разумом и телом я был безоружен против него. А теперь? У меня есть Синьмо, и учитель, зная, что его попытаешься отобрать ты, охотнее предал бы меня и меч суду заклинателей, чем стал выбирать из двух «зол».

Неплохо! Связав факты, Главный Герой вновь делает логический выпад вопреки манипуляциям антагониста! Однако…

— Но ведь ты сам слышал: он сказал тебе бежать.

…само поведение Шэнь Цинцю включало противоречия.

— Что если я скажу, что тебе было уготовано судьбой извлечь Синьмо из Бесконечной бездны? — уловив в глазах слушателя скепсис, Тяньлан-цзюнь исправился: — Он был предназначен тебе по праву рождения: уж коли твоему отцу не удалось собственными силами противостоять миру заклинателей, тебе как полукровке не оставалось ничего иного — разве что умереть. Один вопрос, когда бы ты овладел Синьмо: в годы юности, когда, разуверившись в тепле человеческих привязанностей, ты вознамерился бы вершить свою судьбу сам; либо повстречав меня и решив… «стать продолжением моей длани».

— Хочешь сказать, — во взгляде, коим Ло Бинхэ мерил Шэнь Цинцю, попеременно меркли и зажигались всполохи, — учитель тоже об этом знал?

Намеренно страшно пуча глаза, Шэнь Цинцю отчаянно замотал головой.

«Нет, протагонист, не смей верить в эту чушь!»

В этом было даже что-то унизительное: Тяньлан-цзюнь, что двадцать лет был заточен в горном массиве и узнавал последние новости разве что посредством змеиного шипения Чжучжи-лана, смог выдумать оправдание Шэнь Цинцю лучше, чем тот, кто знал эту историю вдоль и поперек!

— Учитель, эти три года я верил, что ты презираешь меня.

Ресницы Ло Бинхэ часто затрепетали, разгоняя алые отсветы, и, когда он вновь устремил свой взор к Шэнь Цинцю, его глаза светились печалью и нежностью, точно омытые весенним дождем.

— Сейчас мой разум в смятении. Твое сердце странно умещает в себе и жестокость, и сострадание. Если бы ты не изменил своей первоначальной холодности, быть может, теперь я бы точно знал, как к тебе относиться. Но ты приласкал меня, вознеся душою из скалящейся мглы сарая в ласковую тень своего присутствия… чтобы затем бросить на самое дно. Ты разбил меня вдребезги. И каждая мысль о тебе, каждое воспоминание о причиненной тобою боли либо ласке выжигают мою грудь несравнимым отчаянием.

Переполнившись, слезная пелена надорвалась и стекла крупной каплей по скуле. Ло Бинхэ был поглощен одним Шэнь Цинцю, и то, что он в присутствии чужого выворачивал свою душу наизнанку, не было слабостью — это было искренностью по-настоящему смелого сердца.

— Ты можешь возненавидеть меня за принятое решение… но с тех пор, как во мне пробудилась демоническая кровь, я не желал ничего более, кроме возможности объясниться с тобой. Если этот мужчина, называющий себя моим отцом, навсегда отнимет тебя у меня, я никогда не узнаю, кем на самом деле считает меня учитель. Значу ли я что-то для тебя?.. Ведь учитель… если бы ты только приоткрыл эту завесу бесконечных недомолвок и тайн… я бы простил тебе все.

«Нет, нет, нет…»

— Ты не сможешь получить лорда Шэня для дальнейших объяснений, пока не отдашь Синьмо, — Тяньлан-цзюнь говорил столь спокойно и уверенно, будто обнимал не только тело заклинателя, но и кусок драгоценного демонического металла.

Ло Бинхэ молча поднял руку, в которой все это время сжимал рукоять Синьмо, и взглянул на меч не высохшими от слез глазами — как на какую-то мерзость.

«Нет! Нет! Нет!»

[Система напоминает Пользователю…]

«Да давай уже! Кончай меня! Я все равно больше не могу смотреть на эту отвратительную слезовыжимательную сцену!»

[Плохая концовка не обязательно приводит Пользователя к игровой смерти. В случае актуального прохождения рута Тяньлан-цзюня и Чжучжи-лана плохая концовка добавит в жанры Даб-кон и Нон-кон.]

«Все мое взаимодействие с тобой — это сплошной Даб-кон и Нон-кон!»

Все еще не опуская меча, вздернутого острием к небу, Ло Бинхэ медленно двинулся навстречу — неся Синьмо, будто белый флаг капитуляции. Преодолев половину расстояния, отделявшего его от Шэнь Цинцю, он плавно перевернул меч — и рывком загнал лезвие в землю. Затем Ло Бинхэ отступил на прежнее место. Так он обозначил рубеж, где должен был пройти обмен.

— Как видите, мастер Шэнь, мое красноречие и впечатлительность вашего ученика сделали дело за вас, — зашептал Тяньлан-цзюнь, почти что притиснувшись губами к хрящику чужого уха. — Теперь, прошу, не испортите наши переговоры: помолчите еще немного. В конце концов, до сего дня вам удавалось делать это годами.

Ладонь Тяньлан-цзюня сползла с подбородка Шэнь Цинцю — и тот поджал губы, точно прикосновение чужой ладони оставило на слизистой отпечаток. Шэнь Цинцю направился к обозначенному месту — ничем не сдерживаемый, но чувствуя спиной непрестанный контроль.

Только когда Шэнь Цинцю пересек границу, обозначенную мечом, чтобы продолжить свой путь к Ло Бинхэ, Тяньлан-цзюнь отстал от него, остановившись подле Синьмо.

Встав рядом с Ло Бинхэ и проследив за его взором, Шэнь Цинцю еще уловил часть этой сцены: Тяньлан-цзюнь, вытянув из рукава лоскут драконьей кожи, обернул ею ладонь, а уже затем — обхватил рукоять меча. Когда Тяньлан-цзюнь рывком извлек Синьмо из земли, лезвие мигнуло алым отсветом — точно пламя свечи, задушенное колпаком.

— Идем, — рвано вздохнул Ло Бинхэ, решительно вплетя свою ладонь в чужую и потянув Шэнь Цинцю за собой.

С оглушающим треском раскинутый в ногах травяной ковер разошелся трещинами, и в них, будто кровь в свежих ранах, разбухла мокрыми комьями вытесненная на поверхность почва. Едва держась на ногах от дикой тряски, Ло Бинхэ перехватил второй рукой локоть Шэнь Цинцю и, притиснув к своей груди чужое предплечье, в мрачной решимости следил, как из-под лопнувшей земли плавно поднимается в воздух гигантская змеиная голова.

Вся эта чистая от деревьев поляна, раскинувшаяся клином в месте слияния двух рек… была западней, укрывающей хищника.

Переливаясь несчетным множеством золотистых жилок, глаза с липким призвуком перекатили зрачок к кромке века, проткнув взглядом вострых зрачков потрясенно замершего заклинателя. Обнажив зловонную пасть, голова змеи метнулась, но Ло Бинхэ из всех сил оттолкнул Шэнь Цинцю к реке, спасая от зубов чудовища.

У самого края, потеряв почву под ногами и почти что упав в воду, Шэнь Цинцю оказался пойман: кольцо рук обхватило его талию и рывком вернуло в устойчивое вертикальное положение. Тяньлан-цзюнь не отпускал заклинателя из своих объятий, и все, что оставалось делать Шэнь Цинцю — это смотреть, как Чжучжи-лан (чем еще мог заниматься все это время генерал, если не ждать в засаде, верно?) лениво подергивает челюстью, оплетая сгустками слизи заточенного в его рту Ло Бинхэ.

— При рождении мать отдала его волнам в верховьях реки Ло. Ныне же он пленен собственным отцом в ее истоках. Воистину, злой рок преследует вашего ученика, мастер Шэнь.

Шэнь Цинцю даже не пытался вырываться. Все было тщетно — он уже предал своего ученика. Быть может, еще на старте этого проклятого рута.

— Вы осознаете собственное злодеяние, но все же упиваетесь им. Чем Ло Бинхэ — сын Тяньлан-цзюня, сегодня увиденный им впервые, — заслужил к себе подобное жестокое обращение?

Только лишь договорив последнее слово, Шэнь Цинцю осознал, что сказанное им обвинение также справедливо и в отношении его самого. Однако на этот раз, ограничившись хитрым взглядом и многозначительным смешком, демон не стал бередить прошлое учителя и его ученика.

— Вы повторяетесь, мастер Шэнь. Но теперь я отвечу лаконичнее: я не питаю к своему сыну ненависти. Да даже особой неприязни не испытываю.

— Тогда…

И будто вынимая изо рта Шэнь Цинцю отданное слово, Тяньлан-цзюнь продолжил:

— …тогда я совершенно хладнокровно намереваюсь пленить его до тех пор, пока он уже не сможет помешать осуществлению отцовской истинной мести.

Волнение захлестнуло мысли Шэнь Цинцю, и даже образ Ло Бинхэ, стесненного внутри зловонной пасти, будто отошел на второй план.

— Вы собираетесь уничтожить весь заклинательский мир!

— Нет, мастер Шэнь, только те ордена, что участвовали в вероломном нападении. Но вы правы — объединение миров прямо или косвенно коснется всех.

Объятия стали теснее, и глядя в пропасть черных, окаймленных алым заревом глаз, Шэнь Цинцю понимал — он тоже пленник.

Слепо бредя через скопления демонических зевак до своего шалаша в лагере, Шэнь Цинцю решил отдать всю нескомпенсированнную ярость пререканиям с Системой.

«И это ты называешь хорошим рутом? Единственный вариант спастись от Ло Бинхэ — это предать его, обречь на смерть Лю Цингэ и Юэ Цинъюаня и отдаться поехавшим на мести демонам?!»

[У Пользователя все еще есть шанс выйти на хорошую концовку. Для этого он должен уделять больше внимания раскрытию характеров избранных персонажей и совместному с ними времяпровождению.]

«Да я уже провел с ними время и стал свидетелем раскрытия демонических характеров! Какие жанры ты пророчишь этому варианту моей жизни?»

[Серая мораль, Борьба за власть, Жестокость, Трисам, Ксенофилия.]

Переполненный бессильной злостью, Шэнь Цинцю отдернул занавес шатра и вошел в темное и душное от зажженных Чжучжи-ланом благовоний пространство. Он метался по скромному клочку земли своего заточения, не находя себе места.

«Тебе самой не стыдно эти жанры озвучивать? Да даже Самолет до подобной похабщины не опускался! Лучше смерть, чем терпеть все это в главных ролях!»

И в то же мгновение боковым зрением он различил метнувшуюся из угла тень.

Его повалили на подушки. Однако на этот раз Шэнь Цинцю успел заглянуть своему убийце в глаза, прежде чем Синьмо вонзился в защищавшие шею ладони.

— Бинхэ?..

Возглас застрял в горле, стесненный стоном боли. Протагонист нависал над ним, роняя с плеч волосы и сверкая безумством алых глаз, наполненных слезами.

— Бинхэ!

Их кровь смешалась на лезвии демонического клинка — от ладоней, сдерживающих давление меча, и от рук, его оказывающих.

— Сколько времени потребуется Учителю, чтобы вновь… вновь выбрать меня?

Шэнь Цинцю замер, на мгновение ослабляя оборону, о чем тут же пожалел с режущей болью в шее.

— Каждый раз… каждый раз мне так тяжело находить вас, Учитель…

«Чертова Система! Что здесь вообще делает Ло Бинхэ с Синьмо наголо?! Я понимаю, что это твой любимый персонаж, но подобное читерство — это слишком даже для протагониста!»

Однако несмотря на все мысленные пререкания и возмущения, сочащуюся кровью плоть, несправедливость жестокой игры и собственной незавидной судьбы, Шэнь Цинцю не мог… просто не мог смотреть в глаза Ло Бинхэ и видеть в них отражение собственного предательства.

— Учитель…

Голос Ло Бинхэ стал ближе, и вот Шэнь Цинцю ощутил на щеках жар чужих упавших слез, а в своих глазах — резь от собственных.

— Выберите меня снова… Учитель.

Искромсанные пальцы ослабли, и лезвие легко вошло в шею, словно в американский пирог. Захлебываясь собственной кровью, сквозь клекот в горле Шэнь Цинцю расслышал надрывный всхлип. А затем его душу вновь объяла пустота.

[Открыта концовка: «Жертва д̴О͝м̸а͏ш͝Н̴е́г̛о нас̴и͠л́и̢Я͘я҉Я̡я҉я,,,,]