5



Рафаэль теряет дар речи и молчит, внимательно смотря на нахального панка, который только что преставился ему как Ренди. Почему-то Рафу так и хочется съязвить и сказать в ответ: «А точно не Бренди?», потому что от замершего сумасшедшего уличного кота явственно несет крепким алкоголем.

Раф опускает предвзятый и хмурый взгляд на их сцепленные вместе руки и на секунду становится ипохондриком, ибо в его голове проскальзывает бредовая мысль: «Можно ли чем-то заразиться от рукопожатия с наркоманом и умереть?». А после несуразное и несвойственно для Рафаэля глупое: «Суицидник пожал мне руку, значит ли это, что он мне благодарен за спасение и я изменил чье-то мировоззрение в лучшую сторону, закрыв часть долга по отработке кармического долга?». Отчего-то в обычно логичной голове Рафа творится настоящий хаос. И Рафу не нравится это чувство. Оно заставляет его смотреть на мир под новыми углами и видеть то, от чего обычно он легко отмахивался. Например, сейчас Раф замечает синяки под глазами… как его… верно, Ренди (почти как Бренди, чтобы легче запомнить). И тремор костлявой холодной руки этого ликерного мальчика-феечки, будто сбежавшего с кладбища.

— Будь здоров. И это, — Раф кивает на все еще сжимающую его ладонь руку панка, — отпусти. Не любитель я этого.

— Этого? — повторяет, улыбаясь обветренными губами и приподнимая одну редкую бровь, на которой виднеется небольшой шрам от пирсинга, Ренди.

Руку парня Ренди все же отпускает, даже делая шаг назад, чувствуя, как неприятно Рафаэлю столь борзое нарушение его личного пространства, и как самому неприятно быть злостным нарушителем нехоженой чужой территории. Ренди боязливо относится к неизведанным дорогам, как бы противоположно этому факту он себя иногда не вел. Но ему действительно неуютно соприкасаться с новым. Он не может быть уверен, что это новое не опасно.

— Ну да, этого, — размашисто кивает в сторону панка Раф, пряча свои руки в карманы тонкой черной куртки. Кивок получается критично смазанным, потому что Раф в это время сделал еще шаг и полуповорот назад, и было непонятно, куда именно он посмотрел. Прошелся взглядом по всему панку как бульдозером. Это напомнило Ренди мультфильм, который они смотрели с Майком не так давно на его ноутбуке.

— Знаешь, ты указал на всего меня, — панк весело хмыкает, парадируя Иккинга из «Как приучить Дракона», покачивается на месте, как трепещущая от ветра травинка, и возвращается к перилам. Не прыгать и не прятать покрасневшее то ли действительно от ветра, то ли от внезапного смущения лицо, просто у него отчего-то закружилась голова и захотелось почувствовать опору. Падать к ногам Рафаэля, даже если из-за головокружения и потери сознания, при первом же знакомстве с ним Ренди точно не станет. Возраст не тот, не двенадцатилетний, не девочково-подростковый, чтобы быть таким кринжом. Так что опора, удержавшая бы его от фиаско, крайне полезная сейчас находка, думает Ренди и звонко (из-за колец на пальцах) цепляется за холодно-жгучие перила.

В следующее мгновение картинка воды перед глазами Ренди плывет, создавая на спокойной водной глади хардкорную рябь.

По краям поля зрения Ренди подступила чернота темнее беспросветной ночи. И сердце забилось в его пустой грудной клетке как-то неровно, неспокойно, очень громко, почти как басы, долбящие через колонки в ночном клубе. На секунду Ренди стало жарко, будто он обратился индейкой, которую запихали в духовку на День Благодарения, а в следующий миг весь его жар смыла жирная и мощная волна могильного мороза. Этот холод принес с собой не только мурашки и дрожь в его теле, легкое онемение в конечностях и в мозге, но и неспокойные мысли о скорой кончине, страх или даже панику.

«Вау. Я скоро сдохну?», подумал Ренди. «Но я же передумал, Боже!!!».

— Вот это спецэффекты, блять, — Ренди низко опустил голову, когда волна отвратительных чувств накатила вместе с тошнотой, как лавина, и унесла его в «Марианскую впадину».

Не чувствуя себя уверенно на ногах, Ренди крепко, насколько мог, вцепился в холодные перила ограждения моста, гадая, шатается ли мост вместе с ним, или ему это просто все кажется?

Ренди хотел спросить про тряску у Рафаэля, помня о его присутствии, но в горле так пересохло, что Ренди не произнес ни слова, погрузившись в тошноту, страх, качку и холод. Это был не первый раз, когда ему неожиданно становилось хреново. Но от этого было ничуть не легче. Он словно тонул, так быстро уходил далеко-далеко…

Рука, что легла на плечо Ренди, выдернула панка из полного погружения на дно, заставив Ренди открыть глаза и посмотреть на смазливое личико Шварценеггера. И либо Ренди вновь увидел то, что захотел, и чего не было на самом деле, либо это было просто реальностью, но Ренди заметил тень волнения на молодом и свежем лице брата Майка. Будто Рафаэль тоже испугался чего-то на секунду вместе с ним. Но вокруг, понимал логически Ренди, не было ничего, чего мог бы испугаться ебаный Рафаэль, гроза всех ночных кошмаров (если со слов Майка). Это не имело никакого смысла.

— Эй, шизик? — Раф потряс ладонью перед лицом парня, привлекая его внимание, но увидев рассредоточенный, тусклый и болезненный взгляд темно-карих глаз, опешил. Что-что, а отец научил Рафа помогать даже людям с улицы. Даже таким безмозглым и несуразным, которые собиралась прыгнуть с моста в реку. С человечностью у Рафа все отлично. С тормозами не очень.

Хотя, не сказать, что решающую роль в беспокойстве Рафа за незнакомого парня не сыграло и то, что этот самый обдолбышь откуда-то знает его имя. А имя он может знать от Майки. Верно. Как и сказал Ренди: он знает Майка. И, понял Раф, видимо, это была не ложь, а золотая правда.

Почему-то Раф не слишком удивлен тем, что Майк связался с кем-то таким вопиюще ненормальным, как этот панк с розовой головой и суицидальными мыслями в этой голове, с этим дружочком-пирожочком с начинкой из стекла. Майк мастер найти себе проблемы, в школе, дома, на улице, везде и при любой погоде. Майк просто вновь подтвердил этот факт. Он практически объявил себя геем, ушел из дома, сдружился с каким-то наркоманом в цепях и коже… Рафу только интересно, когда Майк успел все это провернуть за их спинами? И на что еще чокнутое способен его маленький брат? Боже, иногда Раф совсем не понимает своего младшего брата. И жизнь в целом. Например, какого черта происходит сейчас? Он ищет брата на улице, останавливает от прыжка в воду какого-то обдолбанного неформала. Какого хрена… Раф просто хочет смотреть свой бокс ММА на телеке и грызь соленую сушеную рыбу под пиво, а не вот это все.

— Эй, легче, — Раф поймал падающего на бетон панка как раз вовремя. Еще секунда и Ренди бы разбил коленки.

Раф усадил Ренди на бордюр, на случай, если панку снова поплохеет, и присел на корточки перед ним, хмуро спрашивая:

— Ты что принял, дебил?

Ренди, сгорбившись и пошатываясь даже сидя, потому что по ощущениям он словно не сидел на неподвижном асфальте, а был в каюте во время шторма, поднял одну руку, не опорную, и наугад попытался зарядить ладонью по лицу брата Майки. Из-за раздражения. Возможно, даже злости. Потому что, серьезно, сколько раз он должен убеждать людей в том, что он не наркоман?! Он действительно так ужасно выглядит со стороны, что похож на наркомана?

— Витаминки утром ел. «Thorne» называются. Созвучно с порно, мне нравится, — саркастично фыркнул в ответ панк, но замычал, когда его накрыла вторая волна страданий.

Даже через закрытые глаза, в черноте, у Ренди появились какие-то блестящие и острые крупицы солнечных вспышек перед глазами. Они плавали как атомы, беспрерывно и непонятно. Боли, как мигрени, не приносили, но создавали ощущение, что в глазах взрываются какие-нибудь нервы, взрываются как звезды. Это и есть те самые звездочки перед глазами? Или это инсульт? Ренди никогда не беспокоился о своем здоровье достаточно, он даже витамины пил пару таблеток в месяц из-за забывчивости, но сейчас, побывав в шаге от смерти, он вдруг словно понял, осознал, что вообще-то смертен и хрупок, как и все люди, и что игры со смертью могут привести к смерти, какой сюрприз.

Хотя пару минут назад он собирался спрыгнуть с моста, преследуя ясные цели, прощаться с жизнью и умирать он на самом деле не хочет. У него еще слишком много всего, что он хочет успеть попробовать. Залечить разбитое вновь сердце, например. Или наконец найти смысл своей жизни. Попробовать молоко с кровью. Попробовать креветки. Поебаться. Всякое такое.

— Нехреновые у тебя витаминки, значит, — Раф не знал, что делать и двигался как потерянный щенок рядышком.

Врачебными штуками всегда занимался Донни, это именно он всегда знал, что делать и при каких симптомах, а не Рафаэль. Знания Рафаэля о медицинской помощи ограничивались познаниями о том, как наклеивать пластырь на порез, или что обожженную руку можно окунуть в холодную воду. Сейчас не было ни пореза, ни ожога, ничего явного и на поверхности, так что… Что делать Раф не знал. Он блуждал во мраке неведения.

— У тебя есть страховка? Или хотя бы паспорт? Надеюсь, что ты не бездомный, потому что я вызываю тебе скорую, панк.

Раф полез за телефоном в карман, намереваясь набрать всем знакомый номер, но резко оживший Ренди случайно выбил сотовый из его рук взмахом своей долговязой руки. Телефон Рафа проскользил экраном вниз по каменистому и грязному асфальту метр-полтора и, потеряв скорость, остановился у края грязной лужи, в которой плавал бычок от сигареты и отгрызанный или оторванный крысиный хвост.

— Не звони, — перед глазами панка все заплыло и задвоилось. Он пытался посмотреть брату Майка в глаза, но вряд ли у него это получилось, потому что лицо Рафа просто было то тут, то там. И все же. Даже если умирать, то не в больнице. Ренди уже давно решил, что по своей воле никогда больше не почувствует запах спирта и таблеток, шприцов и бинтов, которых был полон его дом, он не хочет видеть этот омерзительный белый цвет, напоминающий ему о плохих временах. Белый — цвет пустоты, одиночества, замкнутости. Если он и откинется, то только на своих условиях. На свободе. Без таблеток во рту, без химии в венах, без повязок-оков на теле.

— Но ты же сейчас…

Не успел Раф договорить, как панк потерял сознание. Просто отключился, будто некто щелкнул выключателем в мозгу Ренди и отрубил поток электричества. Вынужденно поймав Ренди своим плечом и придержав невесомо его за спину, Раф оглянулся в поисках своего отлетевшего телефона.

— Ладно. Прекрасно… Черт, какого хуя? Дерьмо. Хоть что-то может идти нормально на этой проклятой неделе? Да кого я вообще спрашиваю, если ты без сознания и вокруг никого нет.

Уложить панка на асфальт, поднять телефон и набрать номер, стоящий на быстром наборе, заняло у Рафа несколько секунд. Уже через два гудка не очень довольный голос брата прозвучал через динамик телефона:

— Ты, блин, время видел? Я же сказал, что через…

— Давай ты подпишешь мой смертный приговор потом? — отрезал Раф возможно грубее, чем было необходимо. — Мне нужна экстренная консультация с тобой.

Раф двинулся на корточках перед Ренди и, склонив голову, приподнял розовые дреды, чтобы увидеть лицо страдальца. Нет, Ренди, к горести Рафа, все еще был полуживой воблой с закрытыми глазами и мертвым выражением лица. Ну, хотя бы было слышно, что панк дышит, его теплое дыхание опалило Рафу пальцы, и это, ну, отлично. Наверное.

— Ты нашел Майка? Что-то случилось с ним?

— Эм, я не нашел его, но активно работал над этим, — Раф опустил дреды обратно, те упали, как пряжа, на лицо Ренди, который лежал на боку на земле. Где-то вдалеке проехала машина, но людей, которых бы Раф мог привлечь для помощи, все равно не было, будто все вымерли, как назло. — На самом деле, сейчас немного не подходящее время обсуждать Майка. Потому что другой еболдыш сейчас отбросит свои копыта прямо на чертовой земле перед моими ногами, а я не знаю, что с ним делать! Он умирает? Как понять, что человек умирает? Я не знаю, ты должен помочь мне, Донни!

Паника нарастала внутри Рафа со скоростью частиц, летающих в адроном коллайдере, про который пару лет назад так много говорил Донни. Раф не был высоко-чувственным, крайне эмпатичным парнем в отличие от Майки или Донни, но даже он сейчас ощущал критическое состояние незнакомца клеточками своей сухой и горячей души. Словно все хреновое, что происходит с панком, через кожу или воздух стало передаваться и Рафаэлю. Или же это просто стресс, темнота и слишком много чувств, которые Раф копил последние дни как копилка, сделали свое дело. Как знать.

— Про кого ты… — начал Донни, но в нем включился режим «медика из неотложки». Брюнет в очках оставил все вопросы, которые могли бы подождать, на потом, и лаконично закончил: — Звони в скорую, остолоп.

— Я не могу.

— Что значит ты… — Донни шумно вздохнул и раздался глухой стук, будто он положил очки на стол или захлопнул книгу. — Ладно, тогда объясни мне, что происходит! Кто, пол и примерный возраст. И в каком конкретно состоянии ты его сейчас видишь?

Но не успел Раф ответить и слова, лишь открыл рот и издал невнятный звук, как тело, лежавшее на земле без сознания, вдруг очухалось. Глаза Ренди открылись, будто ничего и не было, панк моргнул пару раз, видя фигуру, сидящую перед ним на картонах, темное небо и звезды, дома вдалеке и мост, а затем без особых усилий и осложнений сел, упершись ладонью в шершавый асфальт.

Раф слышал голос Донни, что-то говорящий ему по телефону, но все внимание Рафа перетекло с разговора с двойняшкой к Ренди, который выглядел очаровательно дезориентировано: Ренди хмурился как глупенький домашний кот, забывший про третью комнату в квартире и оказавшийся в этой комнате, и смотрел по сторонам, думая черт знает о чем. Раф буквально видел и почти слышал скачущие мысли Ренди, который по-детски прислушивался ко всем этим мыслям без разбору, очевидно, что выцепляя не самые важные мысли для рассмотрения, потому что в следующую минуту Ренди приподнял обе брови, отчего его глаза стали круглее, а каряя радужка светлее, и с полной серьезностью спросил:

— Ты дышишь?

Раф бы усмехнулся, если бы не был так напуган. Он впал в некоторый ступор и просто моргнул, ожидая чего угодно другого, но не этого. Потом он нахмурил лоб и шумно вздохнул, хрипло спросив:

— Ты, бля, нормальный, нет?

Ренди пожал плечами и снова впился своим широким дезориентированным взглядом в Рафа. Ренди опустил взгляд на сильную грудь Рафа, которая была спрятана под слоями черной одежды, и негромко ответил так, будто просто рассуждал вслух, так, будто все еще не понял, что не спит:

— Я не всегда могу понять, что такое «нормальный», все понимают нормальность как-то по-своему, но мое нормально всегда просто то тут, то там, оно скачет как маленький пушистый кролик… или вроде того… — Ренди снова поднял взгляд на зеленые глаза Рафа. — Знаешь, когда я открыл глаза, то вокруг было так тихо. Я подумал, что оглох. Но потом услышал свое дыхание и понял, что слышу. Но я не слышал твое дыхание. Поэтому и…

— И спросил, — отрезал Раф, не имея достаточно терпения, но имея ждущего Донни на другом конце трубки.

Поднявшись с корточек на прямые ноги и отвернувшись от панка, потирая переносицу и глаза, Раф прижал обратно телефон к уху и вернулся к разговору с Донни. Хотя Донни заткнулся (наверняка пытаясь подслушать разговор), Раф знал, что Донни не ушел, что он слушает и очень внимательно слушает. По-другому Донни не умеет. Не тогда, когда что-то его заинтересовывает. А эта ситуация не могла его не заинтересовать.

— Донни? Я скоро буду дома. Не говори Лео ни об этом, ни о чем другом, — сказал Раф и сбросил вызов, даже не став выслушивать ответную речь Донни.

Раф убрал свой поцарапанный телефон в карман куртки и обернулся к Ренди, все еще сгорбленно сидевшему на бордюрчике возле мостового ограждения. Солнце не светило на небе, фонарные столбы почти все перегорели или светили тускло, вокруг было жутковато темно, опасность, кроющаяся в этой тьме, кусала Рафа за пятки, царапала его икры. Рафу хотелось просто поскорее уйти домой, покинуть этот неблагополучный район и улечься спать, забыв все, что случилось. Но… что-то не позволяло Рафу просто развернуться и уйти. Ренди был ключиком к открыванию двери в комнату, в которой Майк прятал от них свои темные секреты. И Раф не мог отказаться от Ренди хотя бы из вредности. Он хотел узнать секреты Майка, всех их. О том, что страшно оставлять Ренди, который явно не в порядке, на улице одного, Раф старался не думать, убеждая себя, что ему плевать на кого-то уличного наркомана с розовыми волосами. Этот парень большая проблема и кавардак. И это не его проблема и кавардак. Он не должен наводить порядок так, где не мусорил, он же не Майк, чтобы совать нос не в свои делишки…

— Эй, панк, — Раф несильно пнул носком по ступне ноги Ренди, привлекая его внимание. — Ты помнишь, что было перед тем, как ты грохнулся на меня?

Ренди сцепил вместе коленки, заключил их в объятие-круг руками и посмотрел на Рафа снизу-верх, отвечая:

— Мы разговаривали. Я помню суть, но не дословно. Я никогда не запоминаю дословно, мне больше запоминаются эмоции или общий план…

— Да, да, понятно, — прервал Раф, незаинтересованный подробностями архитектуры Ренди, и убрал волосы пятерней назад. — Хорошо. Если помнишь. Тогда ответь, где мой брат? Где Майк? Ты сказал, что знаешь его. Значит, ты также знаешь, что он не появлялся дома с этой субботы. Он несовершеннолетний. И если ты или твои дружки-неформалы что-то с ним сделали…

Голос Рафа стал опасно низким. Раф прищурился и впился взглядом в Ренди. Но Ренди отреагировал спокойно, к удивлению Рафа. Ренди резво поднялся на ноги, чуть пошатнувшись, и похлопал Рафа по щеке, сказав:

— Релакс, Арнольд. Майк сам к нам пришел, год так назад. Он и сейчас всегда приходит к нам сам. И никто из нас никогда не говорил ему что-то делать или пробовать. В основном, мы скорее говорим ему, что на нас ровняться глупо. Но твой брат не особо слушает других. Ему чертовски нравится идти против системы. Ты ведь знаешь, что Майк бунтарь, да?

— Теперь не уверен, — глухо ответил Раф и стер со своей щеки фантомное прикосновение Ренди, это прикосновение не было жутко неприятным или болезненным, но место, которого коснулся панк, вдруг запекло и зачесалось.

Ренди начал хлопать себя по карманам. И Раф понял, что тот ищет сигарету и зажигалку. Найдя в кармане черной кожанки сигарету, а в заднем кармании рванных джинсов зажигалку, Ренди обхватил бледными сухими губами кончик сигареты и поджег другой ее конец, затянулся, выдохнул белый дым вниз, а потом продолжил, чуть шатаясь и дрыгаясь на месте:

— Я знаю, где твой брат, — Ренди снова затянулся и выдохнул, смакуя яд на кончике языка. — Но я не скажу.

Раф сжал до скрипа зубы и снова нахмурился.

— Уверен?

Ренди весело хмыкнул и скользнул взглядом к своим потертым носкам ботинок (в этих старых дырявых ботинках у него уже до боли замерзли мизинцы, а это еще даже не глубокая ночь), затем он поднял взгляд обратно и кивнул, затянувшись еще раз.

— Угу. Да. Я пиздец, как уверен. Я не помню, на самом деле, когда последний раз был так хорошо уверен в чем-то… — ответил Ренди, перескакивая с ноги на ногу, докуривая дешевую сигарету без любимой вишневой кнопки, слыша урчание в своем плоском животе и все время дрожа.

Ветер, кажется, усилился, стало холоднее. Или просто он пробыл на улице достаточно, чтобы остынуть и перестать вырабатывать тепло так же эффективно, как раньше. Ренди вдруг понял, что не будет возвращаться к Майку и Блэку, и к тому неразрешенному конфликту, который сам устроил, поцеловав Майка на глазах у Блэка. Но Ренди больше не было куда податься. Блэк, Стив и Люси это все, кто у него есть. Но Блэк теперь пугает до чертиков. Стив живет у Блэка. А Люси наверняка не дома. И даже если дома, он просил ее об одолжениях уже миллион миллионов раз, последний раз — сегодня с волосами, и в этот раз он не хочет ее напрягать, потому что Люси определенно точно спросит о том, что случилось, а Ренди не хочет отвечать…

В общем, Ренди смотрел на брата Майка и понимал, что этот фанат качалки его счастливый билетик, который ему ни в коем случае нельзя просирать, если только он не хочет ночевать на улице на лавочке как бомж. Спать на улице ужасно. Он делал это раньше. И не хочет больше. К черту. Он боится темноты. И, кажется, теперь еще и одиночества. Никакой улицы. Он уже не уличный кот после того, как его одомашнили.

— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя сказать, где Майк?

Ренди мотнул головой, выкинул в реку сигарету, быстро спрятал руки в карманы куртки и ответил:

— Нет. Нет, вообще-то, Майк рассказывал о тебе достаточно, чтобы я не хотел связываться с тобой. Но понимаешь, мы немного посрались с тем идиотом, в которого втрахался твой братишка, и поэтому мне негде сегодня ночевать. Я очень з-з-замерз, устал и хочу кушать еду.

— И?

— И ты дашь мне то, что я хочу! — широко улыбнулся Ренди. — А в благодарность, так и быть, я позвоню твоему брату и дам тебе поговорить с ним. Либо устрою вам встречу, если Рыжуля слишком занят семейными разборками со псом и не ответит. Это честная сделка. Я сдержу свое слово. Вот, обещаю.

Раф сжал кулаки в карманах своей куртки, отвернулся от Ренди на несколько секунд, а потом повернулся обратно и хрипло ответил:

— Идет.

Когда Ренди рассмеялся и запрыгал на месте как ребенок, которому Санта вручил велосипед в обертке и с бантиком, Раф потер переносицу и лоб, чувствуя головную боль в висках, и подумал о том, насколько все это плохо, просто ужасно, полная катастрофа. И о том, что если бы не его глупая насмешка над Майком в тот вечер, ничего этого сейчас бы не было.

В какой-то мере Раф ощущал тяжесть вины и признавал, что заслужил эти страдания, которые свалились на его плечи. Но с другой стороны… С другой стороны его вспыльчивой натуре хотелось просто сломать все вокруг себя, испепелить, а потом воспламениться и исчезнуть.

Раф как всегда пытался балансировать на лезвие ножа.

╰──────╮⌬╭──────╯

К удивлению Рафа панк оказался болтушкой и проговорил обо всем подряд всю дорогу. Иногда Раф не поспевал за мыслью Ренди и терял нить повествования, а потом и интерес. Через минут двадцать дороги бок о бок громкий и звонкий голос Ренди, звучащий на всю тихую улицу и распугивающий крыс и диких кошек, измозолил Рафу барабанные перепонки. Раф даже потер уши и аккуратно залез кончиком пальца внутрь ушной раковины, ожидая обнаружить кровь на подушечке своего пальца. Но крови не было. Вероятно, проблемы являлись ментального характера, а не физического. Раф просто не привык к таким разговорчивым персонам, все его друзья в колледже молчаны с хрипловатым голосом из-за стероидов и чрезмерной любви к сырым яйцам. Но Ренди был просто иным, типа, как кардинально иным. Совсем немного он был похож на Майка. И Раф стал смутно понимать, почему Майк сдружился с этим еболдой. У этой еболды и его еболды явно много общих тем для разговоров.

— Ладно, ладно, боже, я понял, — отмахнулся от Ренди и его бредней Раф и искоса глянул на панка, который игрался с замочной собачкой своей старой куртки. — На самом деле, мне совершено плевать, будет ли машина Майка расходовать меньше бензина, потому что Майк карлик и весит как ребенок, вряд ли Майк с его нынешним образом жизни вообще доживет до времени, когда пойдет сдавать на права… Ты лучше скажи мне, где вы все, идиоты, живете? Майк же не сидит где-то под мостом у огня с твоими дружками, верно?

Ренди улыбнулся и весело хмыкнул. Рафу казалось, что любая мелочь способна насмешить Ренди, или же этот парень просто не умеет грустить, потому что действительно или чокнутый, или на чем-то сидит. Но Ренди не пах травкой, как бы Раф не принюхивался, зная сладковатый запах травы благодаря школьным приятелям, да и выглядел Ренди не так плохо, как заядлый героинщик или кокаинщик.

— Под мостом, где есть тепло огня и хоть капля уюта, никогда не бывает свободных мест, Арнольд…

— Раф.

— Что? — переспросил Ренди, глянув на Рафа. Они шли вдоль забора, за которым росли пышные деревья, и тени листьев так легли на лицо Ренди, что сделали его похожим на панду с черными кругами под глазами.

— Мое имя. Не Арнольд. Ни как либо еще. У меня есть имя. И просто зови меня по имени.

— Как строго, — хмыкнул Ренди, а потом отвернулся обратно и смаковал: — Раф… Рафаэль… Как вашему бате вообще пришло в голову назвать вас всех такими именами? Почему не что-то обычное? Типа, не знаю, Джексон? Тебе бы пошло. Все Джексоны немного придурки.

— Ты только что назвал меня придурком?

— Боже, да успокойся… Ты действительно вспыльчивый, как рассказывал Майк. Я думал, что он преувеличивал. Но теперь мне кажется, что он приуменьшал. Ты такой дикий. Мне начинает хотеться следить за речью, но, упс, я не умею следить за своим языком, так что тебе придется сделать что-то с собой, потому что я определенно не хочу драться с тобой.

Раф закатил глаза и глянул в сторону машины, которая проехала мимо них по дороге. На миг в голове Рафа появился импульс толкнуть панка на дорогу, избавив себя от мук общения с ним, но Раф, конечно, не стал бы так делать. Но мысль была заманчивой.

— Ты не ответил на мой вопрос до конца, панк. Где сейчас мой брат-идиот? Он в порядке?

— Хм… — Ренди скрестил руки на груди и наклонил голову, закусив нижнюю губу и о чем-то задумавшись. Потом он посмотрел снова вперед и кивнул: — Да. Я думаю, что Майк в полном порядке. Они, должно быть, сейчас валяются с Блэком на диване в нашем логове, или типа того.

— Блэк? — хмыкнул Раф и нахмурился. — Тот парень, который… Не хочешь рассказать о нем?

— Твой брат расскажет, если захочет. Не мой бизнес, — пожал плечами Ренди.

Раф выдохнул через нос, говоря держать себя в руках. Вступать в конфликт было сейчас не время. Если Ренди уйдет или обидится, они так и не смогут связаться с Майком.

— Ладно, проехали. Тогда что хотя бы за логово? Это дом? Квартира? Насколько там безопасно?

Ренди улыбнулся широко с закрытыми ртом и глянул на Рафа, протянув:

— О, ты волнуешься, как мило. Ты хороший брат, хотя и пытаешься это скрыть, а, Арнольд? — Ренди толкнул Рафа плечом в плечо и усмехнулся. — Логово это типа квартира, я думаю? Это просто очень старый лофт с голыми стенами и полом, но там есть мебель, техника и даже предметы искусства, картины, они очень нравятся Майку. Этот лофт шикарным местом не назовешь, но там есть окна и двери, там тепло, горит свет, есть вода. Раньше Блэк даже платил за этот лофт, арендовал его. Но потом возникла какая-то путаница в документах, не знаю, может дом решили снести, но так и не снесли. Я не вдавался в подробности. Но я знаю, что Блэк давно не платит за лофт. Мы, типа, гостим там бесплатно?

— Звучит незаконно, — угрюмо и насторожено подумал вслух Раф.

— Наверное. Но мы давно там живем. И пока что все было тихо. Это удачное место. Там никогда не бывает перестрелок или ограблений, поэтому и копы там не частое явление. А из-за бюрократии снос и строительство заморозились, кажется, на века…

— Жить надо в нормальном доме, а не в голом доме под снос, — сказал Раф.

— Так сказал бы только тот, у кого изначально было место, которое он мог бы назвать домом, — грустно улыбнулся Ренди. И Раф почти вздрогнул или замер, когда заметил эту еле заметную грусть. Все же Ренди, кажется, способен и грустить. И, может, не такой уж псих?

Раф отстал на шаг-два от Ренди, когда проверил время, и посмотрел на спину панка, задумавшись о том, почему он был на мосту и пытался перелезть через перила. Раньше Раф полагал, что это просто было без причины, что Ренди наркоман или сумасшедший, но Ренди слишком адекватно говорил для сумасшедшего и хорошо выглядел для наркомана. Да и Рафу не верилось, что Майк бы дружил с наркоманом или действительно психом. Должно же быть у Майка хоть какое-то чувство самосохранения.

— А у тебя никогда не было дома? Хочешь сказать, что уже родился на улице? — Раф быстро догнал Ренди и спросил как думал, без фильтра.

Ренди будто напрягся, его улыбка стала не такой живой и более мерклой, глаза блеснули в темноте от влаги. Или это просто проехала машина и осветила панка фарами.

— Не важно.

Ренди дал явный знак «стоп». Но тормоза Рафа, сломанные и не рабочие, не сработали. И он снова прямолинейно спросил:

— Это ведь не связано с тем, что ты собирался прыгать с моста, верно? Что это? Какая-то депрессивная хрень?

Ренди отвернулся, хмыкнув. Его голос стал тише и хриплее, когда он ответил:

— Если бы я понимал…

Ответ оставил Рафа неудовлетворенным, но Раф не знал, что хотел спросить еще. Да и дом был уже совсем рядом. Так что оставшуюся часть пути они с панком-феечкой шли молча, думая каждый о своем. Им обоим явно было о чем подумать.

Уйдя далеко в свои мысли, как в лесную чашу, Раф не заметил поворота к своему дому и пошел было дальше по улице, но Ренди, остановившийся где надо, окликнул его:

— Эй! Разве не здесь?

Раф обернулся и повернул к дому.

— Откуда ты знаешь, где наш дом?

Панк неопределенно пожал плечами:

— Возможно, потому что я уже был в вашем районе? Я проводил Майка до дома однажды, — в голосе Ренди еле уловимо послышалась мягкая влюбленность. Но Раф не придал этому значения.

— Стой. Я не могу просто привести тебя домой. Во-первых, я даже не верю, что Донни уже не нажаловался отцу или Лео. А во-вторых, ты пиздец какой громкий, панк, и это ужасно плохая идея, вести тебя так.

— А как ты хочешь, чтобы я вошел? У меня нет плаща-невидимки как в Гарри Поттере.

— Окна моей спальни выходят на пожарную лестницу. Ты взберешься по ней. А я открою тебе окно. Только поднимайся после того, как я выгляну в окно и дам сигнал. И без звука. Если соседи услышат, как кто-то поднимается, они могут устроить шум и создать проблем… В нашем доме живет слишком много ворчливых старух.

Ренди улыбнулся и отдал Рафу честь.

— Да, Капитан! Сэр!

Раф зажал Ренди рот ладонью, когда тот сказал это слишком громко прямо под окнами их невысокого дома.

— Я же сказал молча! — громко шикнул Раф. А потом почувствовал, как Ренди лизнул ему ладонь и отдернул руку, шипя: — А-а, гадость…

Раф вытер влажную ладонь о плечо Ренди, хмуро на него посмотрел и развернулся, кинув через плечо:

— Не создавай проблем и слушайся, панк. Иначе будешь спать на улице.

Раф не стал дожидаться ответа и вошел в дом. А Ренди двинулся к пожарной лестнице ждать под окнами Рафа и ворчливых старушек сигнала «можно». Не очень далеко залаяла собака. Ренди скрестил руки на груди, несколько волнительно поглядывая наверх и дергая ногой, нервничая из-за темноты и одиночества, которые как псы-искатели шли по его следам. Боясь привлечь ненужное внимание и с людской стороны, Ренди накинул на голову капюшон, который спал по дороге, спрятав розовые пакли под тканью.

╰──────╮⌬╭──────╯

Раф поднялся домой по лестнице довольно быстро и вошел в квартиру, немного запыхавшись и вспотев. На коврике не стояло Лео или отца, даже Донни, но Раф не успел порадоваться везению, потому что, как только стянул один кроссовок с ноги, уронив его на светлый деревянный пол, в дверном проеме как по-волшебству возник отец. Он был явно не в духе, крепко держал в руке коричневую кружку с уже не дымящимся чаем или кофе, его глаза были чуть красны, волосы немного засалены, а халат небрежно накинут на плечи. Казалось, отец пытался уснуть, но не мог, разыгрываясь между своими физическими нуждами и отцовско-должностными. Вторые всегда побеждали первые. И, может, потому их отец выглядел так старше своих сорока пяти лет. Он казался как минимум на десятку лет старше, из-за чего иногда в школе их отца принимали за их деда. У них даже нет деда.

— Рафаэль Грант Хамато, — позвал строго отец сына по полному имени. — Ты решил заразиться дурным примерном своего брата и продемонстрировать нам девиантное поведение и непослушание в своем исполнении? Где ты был? Ты видел, который уже час?

— Gomen ne otōsan*, — Раф коротко наклонился, когда сказал это, а потом выпрямился и продолжил на английском: — Я вышел немного побегать. Не мог усидеть на месте, слишком много думал. Но я увлекся и забыл про время.

Отец вздохнул, сделал глоток из кружки, и развернулся.

— Я волновался. В следующий раз следи за временем, а лучше предупреждай меня, когда уходишь вечером. Можешь идти в свою комнату и готовиться ко сну. Завтра всем на учебу. Но перед ней мы все же заедим в участок.

— Зачем? — вздохнул Раф.

— Я напишу заявление по поводу пропажи твоего брата.

Отец ушел, оставив Рафа одного. Спихнув второй кроссовок с ноги еще более поспешно, Рафаэль протопал по длинному коридору мимо открытой двери в комнату Донни и зашел в свою спальню. Раф закрыл дверь, а затем повернул замок на ручке горизонтально, чтобы никто неожиданно не ворвался в его спальню. Отдернув занавеску вбок и открыв окно, Раф выглянул на улицу и увидел внизу темное пятно, облегченно выдохнув. Не ушел еще.

— Эй! — громким шепотом зовет Раф. Когда Ренди поднимает голову, а его капюшон падает с его головы, показывая его яркие дреды, Раф машет «поднимайся» и исчезает в своей комнате.

Раф падает на свою кровать практически без сил и прикрывает глаза, когда слышит тихий стук в свою дверь. Донни. Раф узнает двойняшку по характерному стуку. И не знает, что сделать. Раф смотрит на открытое окно, затем на дверь и понимает, что не может держать этот ужас в секрете от Донни. Раф с радостью оставит Ренди в секрете от отца и Лео, но не от Донни. Рафу необходим кто-то, кто разделит с ним его пытки.

— Какого черта ты… — начинает громким шепотом Донни, когда Раф открывает ему дверь. Но Раф прерывает брата, хватая его за тонкую руку и затягивая в свою комнату, закрывая после дверь и запирая ее сразу на замок. — Почему окно настежь? Там что, кто-то поднимается?

Донни с опаской глядит на окно, пока Раф идет обратно к своей кровати, которая стоит у стены недалеко от окна и напротив турника, который прибит к стене, под турником лежат две гантели, а на стене приклеен прозрачен скотчем плакат с боксерами ММА.

— Это все пиздец какой сумасшедший бред, я знаю, но когда я искал Майка, я нашел кого-то, кто его знает… И мы с этим панком договорились, что я пускаю его переночевать к себе, а он дает поговорить мне с Майком. Этот панк должен сейчас подняться. Если опять в обморок не грохнется и не разобьется в лепешку… — Раф выпрямляется и более тревожно смотрит на окно. Но слышит, как Ренди поднимается, поэтому успокаивается.

— Ты сказал панк? — переспрашивает Донни подняв одну руку, а другой обнимая свое тощее тело.

Донни смотрит на окно и видит силуэт Ренди, когда тот добирается до их этажа. Затем виднеется лицо Ренди, когда, перекинув себя через оконную раму, Ренди вваливается как пудинг на ковер Рафа и без сил расстилается на спине на этом ковре, раскинув руки звездочкой.

— Нормальная кардио тренировка перед сном, — хихикает Ренди на полу. — Я жопа как устал.

— Ты просто поднялся по лестнице на пятый этаж, — ворчит Раф еще более устало.

— Да, но по ощущениям я будто пробежал целый марафон… — Ренди приглушено кашляет и все еще тяжело дышит. Донни слышит как легкие Ренди немного свистят или на вдохе, или на выдохе, и хмурится, негромко спрашивая:

— Ты до сих пор не разобрался со своей астмой?

Раф хмурится. А Ренди лежа мотает головой:

— Неа, Ди. Ты же знаешь, как меня пугают эти люди в белых халатах… Но я стащил у сестры витамины! И пью их. Иногда. Когда вспоминаю. Вся эта забота о своем бренном теле так утомительна и требуется столько дисциплины. Фу.

Донни тихо качает головой и слишком буднично отвечает:

— Витамины ничем тебе не помогут, если ты пьешь их раз в год и не по назначению врача. Тебе как минимум нужно записаться к терапевту и сдать кровь на анализы, сделать спирометрию…

Ренди поворачивается набок, подгибая колени, обнимая себя, и негромко стонет:

— Нет… Не говори этих ужасных вещей. Мне становится так плохо.

Донни же настырно продолжает:

— И учитывая твои жалобы, тебе было бы неплохо также сделать узи почек и сердца, последить за своим давлением и…

Ренди закрывает уши руками и бормочет:

— Ла, ла, ла, кот тебя не слышит…

Раф не выдерживает этого хаоса, резко двигается вперед и рявкает:

— Хватит! Какого черта вы разговариваете так, словно знакомы?

Донни устало садится в компьютерное кресло брата, откидываясь немного на его спинке, и отвечает:

— Очевидно, потому что мы с ним знакомы. — Предвидя следующий вопрос, Донни продолжает: — Майк… Иногда Майк использует меня как психологиста, приходит ко мне, когда я очень занят, и рассказывает о своих переживаниях. Я, в общем, обычно я просто продолжаю работать, не особо слушая, Майк говорит и уходит, и все довольны. Но однажды я случайно вслушался в то, о чем Майк болтал, год назад или около того, потому что это звучало иначе, и так образом я узнал про то, что Майк нашел себе новых друзей и…

Донни замолкает и неуверенно смотрит на Рафа.

— И парня, — выплевывает Раф и фыркает. — Бред.

Раф падает на локти на кровать.

Донни пожимает плечами.

— Я бы назвал это неожиданным жизненным поворотом нашего брата, а не бредом. Но для тебя, учитывая, что ты только что все узнал, это действительно больше бред, — Донни покачивается на стуле и продолжает. — Вообще-то, когда Майк только рассказал мне, я тоже был в отрицании и злился. Так что я, наверное, понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Зол, что Майк держал все в секрете. Зол, что он перестал быть невинным и глупеньким ребенком, которым всегда был и казалось, должен быть им всегда и дальше…

— Это же Майки… — бурчит Раф с кровати, совсем забыв про Ренди на полу.

— Я знаю, — отвечает Донни. — Но Майк, как и мы, растет, Раф. И его вкусы меняются. У него, как и у нас, полно секретов и разной неразберихи в жизни.

Раф косо смотрит на Донни и спрашивает:

— Давно ты стал психологом?

Донни сухо смеется:

— Я полагаю, Майк вырастил из меня неплохого психолога? Хотя, может, мне всегда нравилось все анализировать и раскладывать по полочкам… — Взгляд Донни опускается на пол к Ренди, который, кажется, задремал или снова отключился. — Он потерял сознание на улице?

Раф садится, спустив ноги к полу, и хмуро смотрит на панка, вяло толкая пяткой его ступню. Свежий влажный ветерок залетает в комнату через открытое окно. И в комнате постепенно становится холодно.

— Вообще-то, я снял его с ограждения на мосту, он собирался прыгнуть в реку. Или не знаю. Он какой-то припизднутый.

Ренди вяло открывает глаза и садится, перемещая ноги в позу лотоса, хотя и из-за берцев это неудобно, и стаскивает маленькую декоративную подушку с кровати Рафа.

— Я не собирался прыгать.

— Тогда что? — сухо хмыкает Раф.

Ренди пожимает плечами.

— Не знаю. Просто хотел немного отдохнуть.

Раф снова хмыкает, в этот раз громче:

— Отдохнуть от чего? Судя по всему ты целыми днями ничего не делаешь…

Донни хмурится и прерывает:

— Я думаю, этот день был и без того тяжелым для всех нас? — поймав взгляд брата и Ренди, Донни продолжает: — Предлагаю просто дать этому дню закончиться.

— Сперва я хочу что-то съестного, Рафаэль обещал еду, — Ренди указывает пальцем на Рафа.

— Сперва ты звонишь Майку, как обещал, потом еда, — упрямится Раф.

Донни встает, закатывая глаза и устало вздыхая.

— Я принесу еды. Вы пока что можете позвонить Майку. Я не думаю, что этот разговор к чему-то приведет. Но попытка не пытка.

Донни выходит из комнаты, а Раф поднимается, чтобы запереть за братом дверь. На всякий случай. Раф все еще не знает, как в случае чего собирается объяснять все их строгому отцу, который слишком старой закалки и иных взглядов.

Закрыв дверь, Раф останавливается перед Ренди и скрещивает на своей груди руки.

— Звони ему, — приказывает Раф.

Ренди закатывает глаза, но послушно лезет в карман за своим маленьким мобильным телефоном с Hello Kitty. Телефон бело-розовых цветов, не имет сенсорного экрана, но имет кнопки. Старый брелок в виде кубика льда, в котором замерзла черепушка, болтается на краю сотового.

Только включив телефон, Ренди видит пропущенные звони от Майка и пару СМС. Не отвечая на СМС, Ренди набирает Майка и с легкой радостью передает телефону Рафу, освобождая себя от мук общения с подростком, который его отверг. Вкус губ Майка все еще чудится Ренди, как и запах Майка, и Ренди не знает, как от этого избавиться.

Может, мать Ренди была по-настоящему зависимой, наркоманкой, но Ренди, хотя не наркоман как мать, не многим ее лучше, потому что тоже зависим, просто не от химических веществ, а от людей. Одиночество, как говорят, «это независимость, холодное пространство, где вращаются звезды». И Ренди всегда боялся этого холода и звезд, которые там живут. Он всегда хотел просто немного тепла. Но что бы он не делал, ему никогда не удавалось удержать тепло в своих руках надолго. Тепло всегда уходит, а холод его заменяет. Возможно, он просто косорукий. А может просто должен навсегда остаться один по задумке Всевышнего.

Но сейчас, сидя на мягком коврике в комнате Рафа, Ренди смотрел на улицу, где его дом, в окно как через косую черту.

Смотря на улицу, сидя дома, пускай и не в своем доме, даже близко не в своем, Ренди странно ощущал себя новым. Словно поцелуй с Майком стал перезагрузкой, после которой что-то изменилось. Ренди не понимал, что именно изменилось. Но что-то точно изменилось. Словно механизм, всегда работающий неправильно, заработал более должным образом.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…