6



[Вечер воскресенья, лофт панков]Многие парни, которых Майк знал (или не знал, но с которыми коротко переписывался в интернете в Фейсбуке или на Реддите), откровенничали с ним, говоря, что им больше нравится, когда их сексуальный партнер одет «во что-то секси», нежели если он полностью раздет. Мальчикам в средней школе Майка безумно нравилось и сносило голову, судя по их разговорам на переменах, когда они находили порно- или веб-модель в кружевном белье. Один парень, или черт знает кто — в интернете не поймешь, — однажды настойчиво рассуждал на эту тему, а, может, даже завуалировано предлагал Майку примерить кружева или чулки.

Кажется, людям, в большинстве своем, больше нравится тело, завернутое, как в подарочную упаковку, в тонкие слои одежды. Майку даже кажется, что его брат Лео, паинька и святоша, тайно тащится от девушек в костюмах, и, может, потому Лео даже и влюбился в Караи, у которой на страничке в социальной сети полно фоток в строгом облагающем костюме.

Но, стоит признаться, Майк, в отличие от других, никогда не понимал соблазнительности одежды. Ему всегда нравились именно абсолютно голые, чистые тела, которые с подростковых лет стали напоминать ему вместо лысых кошек сфинксов, забавных и милых, изысканные сексуальные статуи великих скульпторов, ну, знаешь, те статуи, над которыми трудились в поте лица сотни часов, и на которые, придя в музей, можно смотреть вечно, как на огонь или воду.

Человеческие тела красивы как эти статуи, кажется Майку. А статуи эти так привлекательны и зачаровывают, потому что в точности повторяют обнаженные человеческие тела, неповторимые и гармоничные по своей природе…

Твердое, сильно его сжимающее и мягко контролирующее, подталкивающее, обволакивающее тело Блэка приводило Майка, скромного фаната искусства, в восторг сейчас, когда их вальяжный около-секс в душе, начавшийся на почве ссоры, перетек в полноценный или почти в полноценный нежный любовный секс на кожаном диване в темной, как закрытая коробка из-под обуви, и закуренной комнате Блэка. Секс в коробочке. Любовь в бутылочке.

Они делали это медленно, словно надеясь, что желание стихнет, как это бывает обычно, и все дело привычно закончится. В какой-то мере им было страшно переступать через черту. Но и было то, что говорило им, что сегодня тормоза не сработают, что сегодня день полной свободы и пустой головы, день жаркого сердца и влажного от вишневой смазки члена.

В конце концов, они отбросили, как грязную ненужную обертку, идею остановиться подальше от себя. Майк прошептал на ухо Блэку, который елозил на нем сверху как удав, чтобы тот попросил Стива уйти погулять… Майк не то, чтобы стеснялся друга-панка. Они с Блэком не собирались трахаться перед Стивом, тот был в другой комнате. Но двери не было, как и не было музыки, которая могла бы заглушить стоны, скрип, шлепки и вздохи. Их момент любви не был таким интимным закрытым процессом, каким казался, из-за третьего лишнего. Это вгоняло Майка в большую краску. Заставляло его волноваться, сжимать в неуверенности пальцы на плече Блэка и оставлять на белой коже панка неяркие красные полосы, напоминающие следы шин на асфальте, которые еще остаются от слишком резкого торможения. Тормоза Майка точно сработали плохо.

Останови меня, останови меня. Тихо молил внутренний голос Майка, когда Майк встречался взглядом с Блэком, который был глух к этим просьбам. Может, просто не слышал их. Может, слышал, но игнорировал, больше взволнованный тяжелыми грузами-гирями, прикрепленными цепями к его щиколоткам и тянущими его на самое дно болота чувств и эмоций.

Блэк крикнул Стиву свалить, ни на секунду не отвлекаясь от Майка, упавшего в его объятия, как ангел с небес, и меньше, чем через минуту, послышался скрежет открывшейся и закрывшейся тяжелой металлической двери, когда Стив забрал свой плеер и наушники и тихо ушел бродить неподалеку. Спорить Стив, конечно, даже не стал.

Хотя время и было уже позднее, а район являлся не самым безопасным, у Стива не было права голоса в этом вопросе. Он с Ренди привык делать почти все, что прикажет Блэк. Да и Стив, на самом деле, думал уйти и сам, хотя бы для того, чтобы не испытывать смущение целый час, пока парочка пожирает друг друга за стенкой. Ну, и поискать Ренди, который еще не вернулся, тоже казалось неплохой идеей. Ренди слишком легко влипает в неприятности, когда один и никто не присматривает за ним, как за неусидчивым ребенком.

— Так хорошо? — хрипло прошептал Блэк в красные губы Майка, скользя рукой по липкому от теплого пота боку Майка, где ощущались ребра под кожей, к заднице Майка, нежной и мягкой, как спелый персик.

Майк согнул ногу, обняв ею бедра Блэка, и прижал панка за шею ближе к себе. Майк провел пальцами по жестким волосам Блэка, с которых еще капала вода, и застонал ему в губы. Их тела покачивались и извивались на узком диване, который скрипел под ними, будто разражаясь ругательствами. Их горячие члены терлись друг об друга, вызывая еще большее напряжение в их телах и посылая мурашки бегать по их рукам, поясницам и ногам.

Пальцы Блэка, влажные от смазки, скользили по сжатому колечку анальных мышц Майка. Это было щекотно и жарко. Но Майк не мог расслабиться достаточно для того, чтобы пальцы Блэка смогли проскользнуть внутрь него. Блэк, казалось, понимал, и не пытался вдавить пальцы насильно.

— Да, классно, — согласился Майк между лизаниями. — Но можно грубее.

Блэк уткнулся носом в шею Майка, звонко шлепнул Майка по заднице, оторвав пальцы от входа. Майк вздрогнул, а пошлый мяукающий стон сорвался с его губ. Блэк слизал с губ Майка остатки незримой сладкой секундной боли, прильнул пухлыми губами к крошечному соску Майка, когда подросток лег на спину и поднял руку, схватившись за край дивана как за корму корабля. И либо началось землетрясение, либо у Майка закружилась голова, но все вдруг немного завертелось.

Стало так жарко в этой небольшой задымленной комнате, что Майку казалось, что он задыхается как от слишком долгого бега. Но он совсем не находил в себе сил остановиться. Казалось, даже если в черном ночном небе сейчас засверкает огромный метеорит, Майку просто будет все равно, он встретит конец с концом Блэка в себе. Он ждал этого момента так долго, целый год, даже чуть дольше, он хочет, наконец, своего парня себе полностью. Он хочет быть, наконец, не хуже остальных, а, возможно, даже чуточку круче.

— Хочу, чтобы ты сверху, малыш, — быстро сказал Блэк, чьи белые волосы так растрепались, что торчали во все стороны и были похожи на воронье гнездо или на усыпленные снегом кустовые ветки.

Не дождавшись ответа от Майка, ставшего от возбуждения, жара, поцелуев и шлепков красным как спелая клубника, Блэк провернул рокировку, легко подхватив Майка и посадив его на себя сверху, заняв место подростка — на диване.

Блэк уперся пяткой в один подлокотник дивана, голову положил на другой, руками заключил в объятия узкую талию Майка, которая была тоньше, чем у девушек, с которыми Блэк был раньше.

От вида абсолютно плоской груди Майка, на которой остались слюнявые засосы, член Блэка болезненно налился кровью, взгляд помутнел, в горле панка застрял, словно животный, рык…

Это был первый раз Майка, стоит сказать. Не совсем такой, как он его себе представлял. Но это не было плохо, просто было иначе. Были трудности, о которых он не думал раньше. Например, слишком для него большой член Блэка, оказавшийся неожиданно длиннее айфона Майка, а еще его собственных пальцев, которые Майк пару раз экспериментально засовывал в себя самого в душе в ночное беспокойное время. Да и, кроме того, член Блэка был значительно толще пальцев Майка. И это, в общем, было тем, что Майк не учитывал в своих пошлых фантазиях, полагая, что член его парня в любом случае войдет в него гладко и легко. Ведь именно это каждый раз и происходит в порно. В гей-порно просто никогда не было проблем с вхождением, откуда он знал, что это случится? В школе об этом немаловажном моменте тоже как-то не говорили. В школе, кажется, вообще ни разу не говорили о сексе, если только на уроке биологии их учительница что-то упоминала про сперматозоиды и яйцеклетки.

— Немного больно… — тихо признался Майк, сидя сверху на Блэке и ощущая жар его поджарого тела.

Бедра Блэка плавно двигались, его пенис скользил по влажной складке Майка, иногда пытаясь проникнуть внутрь, но Майку удавалось только опуститься на полсантиметра, впустить в себя головку члена Блэка, прежде чем появлялось беспокойное ощущение, пугающее Майка своей резью и, стоит признаться, раздражением в кишках. Майк испугался, что если толкнет себя переступить через черту своих физических возможностей, то случится или конфуз, или травма. Ни то, ни другое не звучало привлекательно.

— В первый раз так бывает, — успокоил подростка Блэк, скользя рукой по груди Майка и задерживаясь подушечкой большого пальца на его бардовом соске. — Не насилуй себя. Нам не обязательно идти дальше. На этой ступеньке тоже хорошо, верно, детка?

Блэк обхватил руками лицо Майка и притянул его к себе за поцелуем. Как на волнах, Майк еще некоторое время качался на Блэке, согнувшись, целуясь с панком и скользя руками по телу панку везде, где вздумается. Можно. Сейчас было можно трогать Блэка и делать все, что хотелось. Никто не возвышался над низкорослым Майком, запрещая ему жить на широкую ногу…

Со временем, понимая, что дальше ничего большего не произойдет и нужно как-то завершать дело, потому что возбуждение без разрядки начинало приносить тянущую неприятную боль, Блэк, как более опытный и раскрепощенный по этому вопросу, обхватил член Майка и сжал его в кольце своих сильных пальцев. Другой рукой Блэк сжал себя. Майк продолжил покачиваться, прерывисто постанывая в губы Блэка и ему в шею, пока не излился семенем Блэку в руку. Не так долго погодя, Блэк сел, обняв Майка, и достиг апогея следом.

Майк солнечно тихо рассмеялся, полностью счастливый, потный и уставший, и улегся Блэку под бок, вместившись между спинкой дивана и панком, который занял большую часть кожаного мягкого дивана как слишком избалованный пес.

Блэк взял с пола мехмод и сделал затяжку, выпустив изо рта густой белый дым, пахнущий терпким кофе и морозной мятой. Комната стала еще более задымленной. Майк, лежащий на руке Блэка и ощущающий мускусно-кисловатый запах пота Блэка, а еще его морской одеколон и отдушку геля для душа, поднял руку и забрал у Блэка электронную сигарету, затянувшись быстрее, чем Блэк успел бы сказать «нет». Майк закашлялся, а Блэк забрал устройство.

— Оно слишком мощное для кого-то, кто курит сигареты раз в год, — сухо сказал Блэк и нежно сплел свои пальцы с пальцами Майка.

На одном из пальцев Блэка была старая, выцветшая татуировка сердца, размером не больше двух сантиметров. Майку всегда было интересно, когда и для кого Блэк это набил, но Блэк не отвечал, игнорируя эти расспросы, и Майк перестал интересоваться. Сейчас, найдя это уже не черное, а синевато-зеленоватое сердце на пальце Блэка, Майк сложил свои пальцы в виде половины сердечка и подставил их к руке Блэка, дождавшись, когда Блэк сложит аналогично свои пальцы, и они вместе сделают сердечко: новое, их собственное сердце.

— Я знаю, — ответил Майк, опустив руку и обняв Блэка за твердую грудь, — но в эротических фильмах курят после секса, и мне, ну, короче захотелось. Да и ты постоянно это делаешь. Нет, я все еще против чрезмерного курения, потому что думаю, что это убивает, а жизнь слишком хороша, чтобы рано уходить, но просто ты делаешь это так красиво, и мне, не знаю, хочется повторить…

— Тебе надо завязывать повторять все подряд за плохими парнями, — сухо смеется Блэк. Его пальцы, зависшие над плечом Майка, скользят по персиковой коже Майка, вызывая у Майка мурашки. Блэк ощущает, как его собственное и Майка тело остывают, как ветерок начинает морозить их потную кожу, и как неприятно сохнет сперма на кончике его поникшего члена. Блэк заключает: — Нам надо в душ.

Майк согласно мычит, но вдруг ощущает себя таким сонным и тяжелым, что не двигается и не предпринимает попыток двинуться.

Возле Блэка слишком хорошо. Спокойно. Уютно. Тепло. Майк, кончив и перестав думать лишь про секс, вспоминает о Ренди и поцелуе, о Рафе и побеге из дома, о школе и школьных врагах, о том, что завтра, или уже сегодня, понедельник. Тревога обвивает, как змея, Майку туго шею, заставляя его начать болезненно тяжелее дышать. Страх, опасность, боль, одиночество и презрение кишат, как ужасные монстры из ночных кошмаров Майка, за пределами этой безопасной комнаты Блэка. Майк не хочет уходить на растерзание к тем зверям за пределами комнаты, не хочет возвращаться к своим проблемам. Вот бы зависнуть, думает он, просто зависнуть в моменте навсегда… Навсегда остаться под боком Блэка, который тоже сложный, как и все люди, но который, в отличие от всех, любит его и оберегает, дает почувствовать себя полноценным и живым.

Но Блэк, не умея читать мысли Майка, садится, отдалившись от рыжего юного скитальца, и встает.

Майк продолжает лежать. Тень тревоги и страха отражаются на его выразительном бледном лице. И, может, Блэк не полностью слеп, а просто притворяется таким большую часть времени. Но он словно замечает что-то, наклоняется и поднимает Майка с дивана как невесту вместо того, чтобы оставить его и уйти. К счастью, Майк настолько легкий, что Блэк практически не ощущает веса на своих руках. Или просто то, что приносит счастье, держать на руках кажется просто.

— Что ты делаешь? Блэк, если ты меня уронишь, я сломаюсь, стой! — Майк обхватывает Блэка, пугаясь высоты, и смеется. Пол кажется таким далеким, что забавно, учитывая, что Блэк не двухметровый баскетболист и до пола не должно быть так уж далеко. Но Майк привык, понимаешь, типа смотреть на мир снизу, а не сверху…

— Вещи возьми, — лишь отвечает Блэк и наклоняет подростка к дивану.

Когда Майк, хихикая, забирает вещи со спинки дивана, Блэк кружит к выходу. Он несет Майка до душа на руках, и Майк тихо смеется всю дорогу, прося панка не врезаться в изрисованные стены или облезлые косяки. Конечно, Блэк немного врезается в стены, намеренно. Ему просто нравится слышать солнечный смех Майка.

Они снова скрываются в душе.

╰──────╮⌬╭──────╯

Иногда Майк, оставаясь с Блэком наедине, совсем забывал о том, как закрывался от людей, надевал маску на лицо, боясь людей и ожидая от них, как выкинутый на улицу никому ненужный котенок, или жестокости и ударов, или холодного безразличия.

Блэк, как великий маг, или как магнит, притягивающий злые силы от Майка к себе, дарил Майку свободу и время, чтобы забыться, время, чтобы примереть новую роль и побыть кем-то другим, но другим — более настоящим, самим собой. Майк становился возле Блэка более открытым, счастливым, дерзким и чувствительным, и Майку настолько нравилось то, как Блэк его менял, что иногда Майк мог проснуться со слезами на глазах из-за ночного кошмара, в котором Блэк умер, или же бросил его, или что-то похуже того… Блэк стал необходимостью Майка. И если Майк зависим от Блэка, то Майку и как-то плевать. Все отчего-то зависимы. И Блэк, на самом деле, приятная зависимость. Иногда.

Майк сидит на старом ярко-красном диване, все еще будучи немного розовым из-за крови, прильнувшей к его щекам и ушам, и без умолку болтает обо всем подряд, пока Блэк, более расслабленный и будто помолодевший на несколько лет, одетый только в светлые рваные джинсы и ботинки, но не в рубашку или майку, стоит на импровизированной кухне у кухонного ящика, нарезая хлеб для бутербродов. Готовка — сложное дело для Блэка. Но сейчас он, типа, пытается? Выходит криво. Но неважно. В скором времени все сложное станет простым, если продолжать тренироваться, это аксиома. Пускай и со стабильными тренировками у Блэка тоже проблемы. Ему просто, такое чувство, нужно скакать по жизни и метаться из угла в угол, как дышать. Стабильность и покой, полагает Блэк, его убьют.

— Наверное, я не смогу вернуться домой, — говорит Майк, когда проходит немного времени и его мысли возвращаются от неважного к самому тревожному, наиболее его беспокоящему.

Майк обнимает коленки, сидя в самом углу дивана в одной только большой черной толстовке Блэка, на спине которой написаны баллончиком разные слова, и выглядит крошечным. Блэк иногда кидает на Майка взгляды, и п Блэка становятся все более напряженны с каждой минутой. Лицо Блэка, выглядевшее таким молодым и милым минут десять назад, снова приобретает хмурость, между светлыми бровями Блэка появляется морщинка… Но Майк смотрит не на Блэка, который, как заколдованный принц превращается из принца снова в чудовище, а в желтый потолок. Майк говорит, слишком увлекшись своими мыслями, и не замечает ничего вокруг, прямо как иногда с Донни, когда приходил к нему за советами, а уходил с мозолями на языке.

— Тебе следует вернуться, — хрипло говорит Блэк, делая затяжку. Он выдыхает кучу белого дыма и искаженно из-за дыма, все еще вылетающего из его рта, продолжает: — И тебе надо научиться защищать себя. Люди так и будут шпынять тебя, пока ты раз не дашь им отпор. Если тебе хреново из-за действий твоих братьев и отца, то тебе надо сказать им об этом напрямую. Как по мне, так это тупо — настолько печься о том, что они подумают, и бояться того, что они могут сказать, чтобы страдать и терпеть, пока сам не сломаешься. Хватит быть неженкой, Кей. Хрупкие деревья не выдерживают сильных морозов… Поверь мне, эти морозы еще ожидают тебя впереди.

Блэк не смотрит на Майка, пока говорит речь, вместо этого пытаясь отвлечь себя от плохих мыслей, норовящих испортить ему настроение, намазыванием арахисового масла на тост более тонким ровным слоем.

Обычно Блэк не беспокоился о еде и том, что он и его приятели-панки Ренди и Стив впихивают в свои рты, чем себя травят. Но после появления Майка в логове в их холодильнике стало появляться все больше нормальной еды. Трудно не заметить, как Майк привнес в их сумасшедшую жизнь немного порядка. И хотя Блэк шугался порядка, чистоты и нормальности как огня, отрицая, что годится для всего этого, с Майком рядом просто казалось нельзя иначе, как раньше, вверх-тормашками. Иначе говоря, они трое привыкли ходить на руках, но Майк показал им, что есть способ передвигаться легче. И как бы против общей системы они трое не шли, в конце концов, выпендриваться выматывает, и рано или поздно любому дикарю хочется побыть домашним послушным мальчиком.

— Да, наверное, в чем-то ты прав, — вздыхает Майк, нервно поддергивая ногой и закусывая губу до крови.

Наступает тишина. В этой глубокой тишине Майк так хорошо слышит своих демонов. Они снова шепчут ему о том, насколько он глупый, бесполезный, слабый. Майку кажется, будто он единственный на планете человек, который допускает так много ошибок, словно только он не понимает, что ему делать по жизни, что делать с собой.

Сложно поверить, что все люди живут в одинаковом хаосе, когда можешь увидеть только свой собственный хаос и кавардак, но не чужой. Чужой беспорядочный внутренний мир, как и чужие ошибки, всегда просто немного в тени, закрыты привлекательными ширмами фальшивых образов, удачных слов, или реальными стенами квартир и домов — в которых часто прячется много дерьма, о котором никто на улице и не смеет догадываться. Как за стенами квартир, во всех поголовно людях скрывается за кожей и костями толпа демонов и кладезь секретов.

Блэк отвлекается на то, чтобы смыть жирное арахисовое масло с острого лезвия ножа, и не слышит из-за шума воды, как Майк шепчет себе под нос:

— Я ничего не могу сделать правильно, я такой идиот…

Лишь когда Майк громко шмыгает, упав в объятия самоедства и стресса, Блэк слышит это и оборачивается, не зная, куда себя деть.

Майк снова шмыгает и трет глаза в явной попытке не дать себе разрыдаться. Но судя по тому, что Майк продолжает тереть глаза и не открывает их, не разрыдаться и успокоиться у него все же не получается. Он сдерживал себя так долго. Подростковые проблемы, кажущиеся Майку чрезвычайно взрослыми по тяжести, давят на его плечи так сильно, что он словно слышит хруст своих ломающихся костей. Майк словно застрял под прессом. Жизнь мнет его, как консервную банку. А он это позволяет. Блэк прав. Он сам виноват во всех своих проблемах. Сам позволяет шпынять себя, сам терпит все это, пока больше не сможет терпеть. Иного объяснения Майк, зациклившийся на себе, не видит.

Плотина, которую построил Майк для удержания своих болей, начинает трескаться и пропускать потоки, пока что маленькие, но лишь пока.

Блэк неловко берет тарелку с бутербродами, которые приготовил для них двоих, и идет к дивану. Он ставит тарелку на диван между собой и Майком, когда падает на диван и кладет руку Майку не плечо, поглаживая по кругу его плечо. Хмурая морщинка не пропадает со лба Блэка, становясь только больше. Блэк ощущает себя неповоротливым, неловким, грубым и безэмоциональным взрослым, сидя вот так возле кого-то такого маленького и чувствительного, как Майк. Блэк не может найти слов поддержки, потому что не понимает, что именно гложет Майка и чем ему помочь. Пережив кучу дерьма в своей жизни, дерьма намного и похуже, с чем столкнулся Майк, Блэк просто не находит в себе сил переживать и сочувствовать чему-то такому, как ему кажется, простому, как семейное недопонимание. Его тяжелая жизнь, полная предательств, обвинений и одиночества, сделала его нечувствительным к маленьким проблемам других людей.

Через несколько минут Майк убирает руки от лица, его глаза красные, как и его лицо, рыжие влажные волосы закрывают немного лба, нижняя губа подрагивает, когда он снова шмыгает.

Майк берет тарелку и переставляет ее на другую от себя сторону, пододвигаясь ближе к Блэку и взбираясь к нему на бедра. Майк просовывает руки под руки панка и прикладывается ухом к его голой груди, успокаивая себя сердцебиением Блэка, таким громким и спокойным. Знакомые запахи сигарет, вейпа, геля для душа, одеколона, кожи и метала, впитавшиеся в кожу и волосы Блэка перманентно, действуют на Майка как валерьяна или чай с ромашкой, унимая боль где-то в районе грудной клетки или сердца.

Блэк — чувствует Майк, — это его спасение в моменты отчаяния, это его дом без стен, его необитаемый островок, на котором он хочет жить как та девочка из «Острова Ним». Майк любил смотреть этот фильм в детстве потому, что ему нравилось представлять себя на месте той девочки, которая жила не по правилам, которая делала, что хотела, и была свободна от мнения людей. В каком-то смысле Блэк для него как остров для Ним.

Майк крепче обнимает Блэка. Затем Майк выпрямляется, все еще сидя на панке, и просит:

— Поцелуй меня?

Но когда он тянется к губам Блэка, вот-вот готовый их коснуться, не подозревая о возможных возникших преградах, Блэк мягко останавливает его, положив свою тяжелую руку ему на грудь. Ауч.

— Нет, — говорит хрипло Блэк, не смотря Майку в глаза.

Взгляд Блэка завис где-то на груди Майка, которая кажется Блэку еще меньше, чем раньше. Майк на его ногах, такой заплаканный и маленький, вдруг начинает казаться ребенком. Хорошим ребенком из хорошей семьи. Ребенком, которому, думает Блэк, он испортил жизнь, научив плохому и внедрив в его светлую голову извращения. Все места тела Майка, к которым Блэк прикасался, и все изменения Майка, к которым причастен Блэк, вспоминаются панку так быстро и внезапно, что на секунду он задерживает дыхание, осознав, что он натворил. Опять. Опять так сильно облажался. Испортил кому-то жизнь. Голоса, обвиняющие его когда-то в том, что он «негодник», «демон», «паршивец» и прочее заглушают голос Майка на минуту. Сердце Блэка начинает биться быстрее, но Майк уже не слушает.

Майк закатывает глаза и стонет: — Ты опять…

Блэк не дает Майку договорить, скинув его с себя на диван, будто Майк просто одеяло, от которого стало слишком жарко.

Майк в напряженном смятении зависает на диване и смотрит, как панк резво поднимается на ноги и отходит от дивана в центр комнаты, останавливаясь там, как посередине театральной сцены.

Блэк ходит из стороны в сторону, как тигр, которого запихнули в маленькую цирковую клетку. Метается из угла в угол. Панк кажется встревоженным, нервным, и Майк хмурится, начиная беспокоиться тоже. Майк зовет панка по имени, но Блэк не отвечает, просто проводит пятерней по белым волосам и останавливается к Майку спиной. На этой спине все еще виднеются неяркие красные полосы от ногтей Майка.

— Что случилось? Из-за чего ты переживаешь? — спрашивает Майк, спустив одну босую ногу к полу, а вторую подогнув под себя. Не так давно Блэк стянул с этих меленьких ножек желто-полосатые носки, выглядевшие так, будто их купили в детском отделе. — Если это из-за меня, то все нормально, ты знаешь, я люблю иногда преувеличивать…

Майк скользит руками по дивану, случайно наталкиваясь кончиками пальцев на курилку Блэка, выпавшую из кармана панка и застрявшую меж диванных подушек. Втихомолку, пока панк не видит, Майк тихонько затягивается, в этот раз неглубоко и совсем не кашляя. Майк беззвучно выдыхает белый дым в сторону грязного окна и продолжает более расслабленно:

— Вообще-то, если подумать, то сейчас все не так уж плохо. Да, папа, наверное, теперь просто так мне не поверит, если я появлюсь дома, и закатит скандал, накажет меня и все такое… Но это не важно… Мне плевать, если он или мои братья будут на меня злы. Я просто могу не встречаться с ними и остаться с тобой навсегда. Все в порядке, пока мы…

— Нет, — Блэк поворачивается, его взгляд сердитый и немного сумасшедший. Блэк взмахивает рукой, на которой звякают цепи, и продолжает: — Это не нормально.

— Что именно?

— Все это. Нормальные дети не связываются с такими, как мы, не торчат в таких местах вместо того, чтобы, не знаю, делать уроки. Или что подростки обычно теперь делают…

— Курят травку за школой, — говорит Майк и пытается снова затянуться, начиная нервничать, злиться и немного бояться, не понимая смены настроения Блэка. Обычно их отношения качели, но сейчас все кажется иным. Еще более нездоровым. Слишком резким.

— Об этом я и говорю! — Блэк забирает электронную сигарету из рук Майка и смотрит на него сверху-вниз как коршун на мышонка. — Ты куришь, пьешь, сбегаешь из дома, врешь твоей семье. Ты не делал ничего этого, пока не пришел сюда. Пока не встретил меня.

Майк скрещивает руки на груди.

— Я не понимаю, к чему весь этот разговор?

Блэк качает головой, скользя тяжелым взглядом по Майку. Блэк вдруг видит. Все. Он словно прозрел. Понял, что как Майк поменял их, научив их некоторому порядку, так и они поменяли его, привнесли в его жизнь беспорядок. Блэк видит, насколько лично он испоганил Майку жизнь, создав почву для ссор в его семье, для секретов. Блэку хочется пнуть себя за это. Но вместо этого он просто злостно пинает ножку старого кресла, да с такой силой, что кресло чуть скользит по полу, оставляя на голом бетоне белые царапины.

Майк вздрагивает от звука. Блэк снова обращает свое внимание на него. Блэк смотрит Майку в глаза, которые снова влажные и красные, и грубо говорит:

— Нам необходимо расстаться. Это надо было сделать уже давно… И тебе нужно уйти.

— Что? Ты чокнулся? — шепчет Майк, не воспринимая слова всерьез. — Это шутка? Ты и раньше вкидывал такие предложения, но я знаю, что ты это несерьезно.

— Я похож на шутника? — спрашивает хрипло Блэк, а затем, не дождавшись ответа, продолжает: — Прекрасно. Если ты не можешь уйти, то уйду я. Сейчас. Когда я вернусь, я хочу, чтобы тебя не было. Иди домой утром. Извинись перед отцом. Не появляйся больше здесь, ты меня понял, Кей?

Блэк говорит это, начиная одеваться, не смотря на Майка. В этот момент Майк начинает понимать серьезность намерений Блэка. Майк встает, следуя за Блэком хвостиком, как утенок за мамой, и просит притормозить, сказать, что не так, просит сесть поговорить. Но Блэк обходить его как обычное препятствие, забирая сигареты в комнате и белую футболку, мягко отталкивает, хватая джинсовую куртку с дивана, а затем идет к двери, накинув куртку на плечи.

Майк умоляет:

— Объясни, что не так! Год назад ты был рад, что я прихожу сюда. Так что поменялось теперь, спустя год? Блэк! Скажи мне, что я сделал не так? Пожалуйста… Ну, пожалуйста… Нет, стой… Не уходи сейчас…

Майк хватает Блэка за куртку, пытаясь удержать его на месте. Но Блэка не останавливает это даже хотя бы на секунду. Панк просто игнорирует Майка, будто он призрак, продолжая идти к двери, открывает тяжелую дверь и уходит. Привычного «I'll be back» настроения больше нет. Майк не чувствует, что Блэк вернется. В этот раз все иначе. В этот раз Майк слышал решительность в словах Блэка, но не слышал сомнений.

Весь воздух будто высосали из комнаты. И стало темнее. Ужасно тихо и холодно. Страшно. Больно. Майк стоит посередине внезапно сделавшейся ужасно большой комнаты, ощущая, словно стоит на стекле, и крутится на месте, не зная, куда себя деть. Он пытается дышать, надеясь, что сейчас панк вернется и скажет, что это был розыгрыш, месть за розыгрыши, которые он, Майк, устраивал над ними, панками. Но никто не возвращается. Секунды превращаются в минуту, в две. Майк ломается, словно фарфоровая статуэтка, которую уронили на пол. Он снова плачет. Но теперь нет того, кто мог бы его успокоить. Успокаивать самого себя он не желает, веря, что заслужил эти муки. Если он утонет в своих печалях, которые вылились из его прорванной плотины, то так тому и быть.

Майк уходит к дивану и падает на него, рыдая и ломаясь от последней капли, переполнившей его чашу. Он кричит в подушку и, возможно, пару раз ее бьет, после кашляя от пыли, взлетевшей вверх. Слезы выливаются из него, но, возможно, хотя у него начинает болеть голова от слез и гореть глаза, сжимает легкие, ему становится и чуточку легче. Чем больше слез выходит из него, тем больше приятной пустоты образовывается в его обугленной и черной, как уголек в потухшем камине, душе.

Почему, почему, почему… Неустанно думает Майк. Но не находит ответа. Задачки под звездочкой всегда давались ему с трудом. То, что творится в голове Блэка, еще сложнее задачек под звездочкой. С Блэком всегда было запутанно и сложно. И, наверное, проще было бы отпустить панка и забыть еще тогда, когда панк впервые начал проявлять свою странность. Но Майк не хотел и не хочет теперь. Или теперь уже он не может.

— Нет, ты, блять, объяснишь мне, — через несколько минут злостно шипит сам себе Майк, садясь на диване на коленки и доставая из-под подушки свой практически полностью разряженный мобильник.

Майк открывает переписку с Блэком, по одной которой умный человек уже мог бы сделать вывод, что с панком стабильных и длительных отношений не выйдет ни у кого, и начинает строчить ему сообщение, зная, что на звонок тот все равно не ответит — нет смысла даже пытаться звонить. Но кто-то входит в лофт. Майк замечает тень и останавливается, поднимая голову.

К сожалению, это просто Стив. Уставший и замерший панк осматривает комнату и Майка и спрашивает:

— Что случилось?

Если бы Майк только знал.

Собираясь пожаловаться Стиву на Блэка, Майк начинает говорить. Но успевает произнести только имя «Блэк…», прежде чем телефон в руке начинает звонить. Майк замолкает и с трепетом опускает взгляд на экран. Майк вздыхает. Это не Блэк. Ренди.

— Нахрен тебя, — шепчет Майк, думая о Блэке. Мысленно посылая панка в ответ, Майк принимает звонок.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…