***

      Пожухлая от влажности листва шуршала под подошвами. Осенний ветер сдувал с веток обессиленные, выцветающие листья и орошал землю остатками недавно прошедшего дождя. Дробью падающие капли воды ритмично отбивали особую музыку пейзажа. А на небе от недавнего дождя осталась лишь пара грязных, размашистых, облаков, намекающих на непродолжительные периодические осадки.

      Ах, как прекрасен этот мерцающий перелив! Зелёных листьев почти не видно, а жёлтые, янтарный, охровые, бордовые, как краски, вспыхнули необъятным кострищем — да, страна огня действительно пылает в это время года. Пылает, словно внезапный пожар.

      Ветер приносил холодную свежесть, в то же время промокшая земля била в нос запахом грязи и сырости. Пройдёт совсем немного времени, прежде чем все эти лужи покроются хрустящими корками льда. Не успеем оглянуться, а зима накроет с головой, стремительнее, чем листопад над головами странников. Диалог всё никак не клеился. Тоби всё так же дурачился, строил из себя всё того же придурка, пытался вывести напарника на взрывные эмоции. Его голос разрывал гармонию леса. Мерзкий, писклявый, излишне извилистый, наигранный голос.

      От него вяли уши…

      Тсукури уже успел забыть, что Тоби способен быть… другим. Сложно, конечно, забыть нечто подобное, что он ощутил на себе однажды. Однако, Тоби, или же Обито, старательно пытался сделать всё возможное дабы блондинка забылась. Оно и к лучшему! Мысли о лоснящемся голосе мужчины, стелящемся по ушам Дейдары, отвлекали бы его от задания организации куда сильнее, чем какие-то «приколы» двуличного Тоби.

      Они зашли уже очень далеко, и задание было весьма выматывающим. Сидя на отвесной скале на голом камне, Дейдара глядел вниз, пережёвывая кусок сдобной булки. Его мучал весьма понятный вопрос, который возник бы в голове у каждого в подобной ситуации: «Почему я?»

      Вглядываясь вдаль, на переливающиеся, как рябь, от ярко желтого к тускло красном кроны деревьев, Дейдара собирался с духом. Он то и дело бросал взгляды на внезапно затихшего мужчину рядом. Высокого, в чёрном плаще с красными грозными облаками. Ровная осанка, словно кто-то возил в него стержень, и теперь его невозможно согнуть. Стопы его ровно и устойчиво стояли на скользком камне, сильный ветер, казалось, может его пошатнуть, но нет, он лишь ворошил его чёрные пряди волос. Спиралевидная маска, крепкая, душная, надёжно хранила его тайну.

      — Почему я? — наконец вопросил юноша, глядя на него снизу вверх.

      Мужчина дёрнулся так, словно он задремал прямо стоя. Подумав секунду, он плавно повернул маску в его сторону и привычный голос Тоби, словно фальшивая нота гуциня или сямисена, уточнил:

      — О чём это ты? Почему я решил доставать ТеБя? ~

      Снова эта пустота его отверстия для глаза, направленного в его сторону! Чарующая загадка, настолько тёмной и глубокой казалось эта дыра, как будто бы по ту сторону керамики и вовсе человека не было — лишь тьма и тайна. Юноша невольно сглотнул, почувствовав себя в разы неуютнее, чем раньше. Голос контрастировал с аурой, исходящей в данный момент от шиноби. Она ощущалась на уровне инстинктов.

      — Я не об этом, п-придурок! — Дейдара невольно запнулся, ощутив на себе взгляд пустоты и лёгкое ощущение опасности.

      Он ещё раз подумал о том, стоит ли любопытничать, прежде чем продолжить:

      — Почему ты решил мне открыться? Показать себя и то, кто ты есть, вступив со мной в случайную связь? Столько времени ты паясничаешь, а на деле ты ведь другой!

      — Случайную? — повторил мужчина. Он звучал, словно кто-то провёл рукой по нижним нотам, настолько его тембр голоса был низок. Они эхом раздавались в голове, и не унимались.

      Учиха продолжил:

      — Ты говоришь так, словно знание моего лица и имени тебе и правда что-то сказало. На деле ты всё ещё ничего обо мне не знаешь.

      Его рука упала на плечо юноши и сжала, обжигая теплом в такой холодный осенний день, вызывая бурю мурашек от рёбер до самого плеча, заставляя дернуться.

      Дейдара замолчал словно проглотил язык. Он почувствовал укол вины, которой раньше никогда не испытывал. Словно он и правда сказал нечто неуместное. Возможно, ему и правда стоило разузнать о нём больше, отчего он опустил взгляд вниз. Но, стоило отбросить сомнения, как он снова устремил голубые глаза в пустоту. Брови его сдвинулись и взгляд словно так и хотел сказать: «Мне всё равно, я не боюсь».

      — Если кто-то называет связь с тобой «случайной», то он уже обесценил встречу с тобой. Это не было моей случайной прихотью. Я действительно желал показать тебе нечто большее. — Он запустил кончики пальцев в его блондинистые волосы, перебирая слегка запутанные в ходе недавнего боя пряди. — Но вместо этого я не смог контролировать себя и овладел тобой. Это… это и правда было моим желанием.

      Слова взрослого мужчины впечатлили юношу. Его подростковый максимализм и буйный характер вполне смогли утихомирить столь слащавые слова, да так, что Дейдара и перебивать не смел.

      — Я доверил себя тебе, зная, что ты не предашь мою тайну огласке. Моё имя теперь всегда где-то на кончиках твоих губ и произносить его ты смеешь лишь в двух случаях: на смертном одре и в моих объятиях. Запомнил? — рука его внезапно сжала волосы прямо возле основания корней. — Повтори!

      — А…ах…! Лишь на смертном одре и в твоей постели!

      Подрывник никак не ожидал, что его схватят за волосы и так властно будут показывать доминацию. Он мог бы снова завопить, закидать глиной и взорвать, но не стал. Желания не было, а в самой тёмной глубине его нутра ныло, чтобы тот ещё разок подёргал его за волосы, но парень лишь стиснул зубы и замолчал.

      Именно такую покорность и ожидал увидеть Обито. Воспитательные меры не прошли даром. Под маской не было видно, но лицо его озарила довольная усмешка. Рука в перчатке коснулась подбородка Дейдары, задирая его выше на себя. Зубы Тсукури коснулись ткани и, сжавшись, позволили мужчине освободить от перчатки свою кисть, показывая изуродованную инородной кожей руку, что снова коснулась его лица.

      — Умница. Облик мой навсегда остался в твоей памяти, а наша связь — останется за ширмой.

      Волосы так крепко были сжаты на затылке, что становилось больно. Эта боль и послужила сигналом для юноши. Это произошло в тот самый момент, когда проблеск сознания вспыхнул в голубых глазах, и он наконец-то пришёл в себя, да так резко и буйно, что не стал стесняться в выражениях. Блондинка буквально взорвался! Он завопил, ударяя мужчину в область живота:

      — Придурок, ты что себе позволяешь! Безмозглый, больно же!

      Крепкая рука разжала захват, и мужчина сделал шаг назад, а Тсукури упал назад в грязь и сырость ещё пока зеленой травы. Скрипя зубами, со слегка уловимой розовизной детских щёк. Даже зная, какая опасность находится с ним рядом в лице своего вынужденного товарища, Дейдара не сдерживался в бранных словах:

      — Язык у тебя подвешен, но на вопрос ты так и не ответил! Плевать я хотел, кто ты там такой на самом деле! Я спросил зачем ты спал со мной? Какой твой мотив, выгода, цель?

      Из-за спиралевидной маски послышался вздох с лёгкой хрипотцой. Прохладный ветер вздымал полы плаща и, осмотрев взъерошенного «тигра», Обито отвернулся в сторону, откуда дуло. Он указал туда вытянутой рукой. За верхушками деревьев клубился тёмно-серый столб дыма.

      — Поднимайся, — холодно ответил старший, уже прыгая с горы вниз. Преодолеть такое расстояние для опытного шиноби было разплюнуть, так что он с легкостью приземлился на ноги и двинулся вперед. За спиной так и слышались возмущенные выкрики Дейдары, но, не позволяй он тому выплескивать своё возмущение, то лишился бы той зажигалки, которую ему так понравилось прижимать к стене. Это сейчас ему позволительно вести себя так вульгарно, но позже мальчишка рискует поплатиться за свои слова.

      Путники шли в сторону дыма. Нельзя было быть уверенными, что дым обязательно означал поселение, постоялый двор ну, или скромную скрытую в лесу хибару какого-нибудь старика. Это вполне мог быть и костёр, разведённый такими же странствующими путешественниками, охотниками или же шиноби. Желательно всё же быть осторожными, так что остаток пути они оба провели в молчании. Лишь завидев, что дым принадлежал мощной печной трубе какого-то борделя на окраине непримечательной деревни, Тоби в своей маске оживился.

      То, с какой скоростью и лёгкостью этот человек менял свое «я», пугало. Вот рядом с тобой идёт один из представителей наемных убийц, а уже через секунду это уже позорище, каких свет не видывал. Он вприпрыжку подскочил ко входу и с интересом и восторгом изучая вывеску над воротами.

      Немного погодя, он воскликнул:

      — Дедйра-сама, давайте зайдем! ~

      Лицо Дейдраы тут же исказилось, брови нахмурились, а глаз непроизвольно задёргался. От этого места доносился девичий смех, музыка, развлекавшая гостей и торопливые шаги хозяина двора.

      — А получше место не найти? С чего бы нам останавливаться в блядушнике? — он хотел уже пройти мимо, но почувствовал, как по плащу забарабанили капли дождя. Моросило, и непогода не собиралась на этом останавливаться. Ещё каких-то десять минут, и морось обернётся крупными быстрыми каплями, что накроют мужчин с головой.

      — Дождь скоро начнётся. Было бы неплохо согреться под крышей. — Голос Тоби звучал так, словно губы растягивает улыбка.

      Раздражённый такой незадачей юноша развернулся и, сгорбившись, потянул Тоби за шкирку, втаскивая в дом удовольствий. Всё в нём выдавало недовольство, от походки и заканчивая закаченными глазами.

      — Отлично, продам тебя в сексуальное рабство. Почему рядом с тобой я попадаю в неловкие ситуации и в подобные помойки? Почему я должен это терпеть? — голос Дейдары звучал ужасно раздражённо и сквозь зубы, а кончики ушей слегка краснели.

      Бывать в таких местах — не то, о чём Дейдара думал хоть когда-то. Его не интересовала ни выпивка, ни женское внимание и ласки. Казалось, он всегда был таким, и до недавнего времени не задумывался об этой своей черте. Но после смерти бывшего товарища и с приходом нынешнего он, кажется, начал подозревать, что всё не так просто. Исскуство — вот что всегда было его страстью и донельзя волновало чувства внутри. Как оказалось, искусство бывает разным и многогранным.

       Его творения — быстрые, яркие, громкие и масштабные. Видеть, как разгорается в мгновение ока огромный взрыв, как клубятся и пенятся облака дыма, пронзённые адской температурой, и как стремительно он разрушает попавшее под его действие живое и неживое. Это прекрасное чувство, совмещающее в себе восторг, страх и горе одновременно. Его искусство может быть как безопасным, так и ужасным. Всё начинается с искры в очаге, переходит в прекрасные огни на небе со свистом взлетающих салютов на празднике и заканчивается бомбой в западне.

      Искусство оказалось и неподвижным, холодным и жутким. Обездвиженные лица, застывшие в лучший свой момент и смотрящие прямо в душу навеки замершим взглядом. Художник, работающий над столь хрупкой вещью, как человеческие тела, знает, как сохранить их красоту, узнаваемые черты, и при этом сделать из них ничто иное, как кукол. Освежевать тело убитой свиньи и содрать с неё шкуру не тоже самое, что сделать это с человеком. Он превращал заносчивых и глупых людей в неподвижных смиренных марионеток и давал им возможность стать прекрасным оружием.

      Вот и сейчас он наблюдал за новой гранью этого явления. Оказывается, менять маски — тоже своего рода искусство. Мастерство человека, идущего впереди, затмевало лучших из лучших актёров. Его актёрская игра заслуживала аплодисментов. Как долго он носил эту роль на себе? Как давно он запер самого себя за маской — неизвестно, но, кажется, сейчас этот человек был готов разорваться от усталости от выбранной роли. Роль дурачка, стоящего поодаль от великих деятелей, лидеров и злодеев. Жить за этой ширмой — невероятно трудная задача, сломавшая всё его естество, и сейчас оно рвалось наружу, желая быть раскрыто хоть кем-то. Дейдара просто не знал, что вот уже больше пятнадцати лет этот человек не слышал собственного имени. Маленький мальчик внутри него умер где-то во время третьей войны шиноби. Поистине, его искусство превосходно.

      Договорившись с Хозяином, мужчины прошли на верхний этаж мимо открытых небольших комнат, в которых пьянчужки смотрели, как танцуют прекрасные темноволосые дамы. Их кожа была бледна, щёки зарумянены красными румянами, а волосы убраны в традиционные причёски и украшены шумными заколками и крепкими гребнями. Они звонко хихикали, а «на бис» запевали для гостей незамысловатые отрывки народных песен. У многих из них с плеч неаккуратно спадало кимоно, и они не спешили поправлять его. В отличии от городских увеселительных мест, где девушки ходили в коротких юбках и на каблуках, это носило традиционное направление. Видимо, этим оно и держало свою клиентскую базу и завлекало гостей.

      Пройдя по коридору, они зашли в свободное помещение. Это была небольшая, пёстро обставленная комната с футоном, обложенным красивыми подушками. Рядом стоял низкий столик с давно дымящейся на нём курильницей. Комнату освещал тёплый свет бумажного фонаря, стоявшего где-то в углу, мягкий и ненавязчивый. С этим помещением не могло сравнится то, где они останавливались в прошлый раз. Да, там были высокие полноценные кровати, тумбы, но комната была пустой. Сравнивать их было совершенно нельзя, у хозяина борделя денег явно куры не клюют, не то, что у той скромной хозяйки.

      Первым делом путники сняли влажные плащи и разместили их на вешалках. Поодаль от кровати стоял маленький металлический чан, в котором тлели угли, и из которого торчала кочерга. Дейдара пошерудил ею в углях, и те обдали юношу жаром. После осенней прохлады это было то, что нужно.

      В комнату заглянул мужчина средних лет, потирая ладони и расплываясь в улыбке. Пока платят, ему нет дело до того, кто снимает комнату: мужчины или женщины, кем они приходятся, героями или разбойниками, и чем планируют заниматься его тоже не интересовало. Главное, чтобы заплатили сполна, а там — пусть делают всё, что захотят. Низко склонившись, он спросил:

      — Чего желаете отведать? Выпить или развлечься?

      Тоби, конечно же, с энтузиазмом отозвался:

      — О! Хозяин, точно! Подайте нам ужин и выпивки! Я не ел, кажется, уже три дня!

      — Конечно, конечно! Как пожелаете! — И старик поспешил откланяться.

      — И ещё кое-что! — внезапно окликнул его мужчина и, проводив хозяина к выходу из их комнаты, что-то шепнул на ухо, после чего одарил ударом крепкой ладони по спине и вручил в руки нечто, чего Дейдаре не удалось разглядеть.

      Конечно, это не понравилось Дейдаре, и он окликнул Тоби со своим возмущением, при этом располагаясь на красных простынях. Его окрик заставил обоих обернуться:

      — Чего ты там распизделся! Не доставай людей! Куртизанить будешь в другой раз! Эй, старик, тебе проститука вроде него не нужна случайно?! Отдам за десятку.

      — Как жестоко… — буркнул обиженно Тоби, — я должен стоить в разы дороже!

      Старик ушёл, оставляя гостей наедине. За окном погода разошлась. Мощные порывы ветра завывали, а вода градом падала на черепицу, разливаясь. С козырька шумно текло и тучи омрачали вид за окном. Пейзаж стал серым. Темнело куда быстрее чем раньше. До комнаты лишь едва доносилась игра жриц любви на струнных инструментах.

      Подросток разлил по двум чашам вина и долго крутил его, не в силах решить: выпить или нет. Он был смущен этим местом, в котором оказался. И больше всего на свете не хотел, чтобы в соседнем помещении раздавался дамский смех или вздохи и ахи. Он был готов поклясться, что как только услышит подобное, взорвёт сначала это место, а потом и нашпигует динамитом Тоби. Сделав выдох, он отведал вина и глянул на стоящего у окна Учиху. Его разрывало от любопытства.

      — Что ты ему сказал?

      — Кому? — уточнил Тоби.

      — Коню! — огрызнулся подросток. — Старику, понятное же дело!

      — Когда?

      — Ты чо, сдохнуть захотел?! — рявкнул тот, с грохотом ставя чашу на столик, да так, что керамический кувшин пошатнулся и сделал оборот вокруг своей оси. — Когда он уходил, ты ему что-то сказал!

      — Ничего такоего, просто попросил приготовить ванну и сменную одежду. Стоит прогреть тело, чтобы ты больше не заболел, Дейдарочка! Ну и сменить одежду, конечно же! ~

      Лицо Дейдары снова перекосило. Но, главное, что платит не он, всё остальное не так важно. Когда было объявлено, что ванна для гостей готова, Дейдара незамедлительно поднялся и отправился туда, бросив на чудного суровый взгляд. Похоже, он вывел его из себя снова.

      Оказавшись в купальне, Дейдара скинул одежды небрежно и без задней мысли, лишь взглянул на аккуратно сложенную для него ткань на смену. Зайдя за расписную ширму, он обнаружил большое деревянное корыто, заполненное водой с какими-то ароматическими маслами. В комнате было прохладно, поэтому было видно, как от корыта поднимается пар. Окунуть измученные недавним боем косточки в горячую воду было поистине великолепно. Учитывая, что шиноби-отступнику не приходится выбирать, где и когда мыться, отдыхать и есть, можно было подумать, что его балуют сейчас.

       Как любовницу.

      Водят по живописным местам, дразнят, кормят вкусно, водят в дорогие заведения и везде платят. Не хватало какого-нибудь дорого подарка, по типу заколки в волосы. Чем больше он думал об этом и о том, какой на самом деле мужчина сопровождает его в этом задании, тем сильнее его глаза начинали бегать, а сам он всё ниже и ниже опускал лицо в воду. Когда оно окончательно покраснело от накативших воспоминаний, юноша фантомной болью ощутил, как Обито сжисал его волосы недавно, и вовсе опустился под воду с головой.

      Намывшись от души, Дейдара вылез из ванны и потянулся к полотенцу. Обтеревшись и замотав полотенце вокруг головы, бросил взгляд на стопку аккуратно сложенной одежды. Та не вызывала у него подозрений и беспокойства. До тех пор, пока он не расправил красное кимоно и не взглянул на узор. Тсукури сразу подумал, что не станет это надевать. Слишком странно. Но, заглянув за ширму, парень не обнаружил своей одежды. Он осмотрел всё вокруг и понял, что её нигде нет. Кто-то определённо точно забрал её, и сделал это так бесшумно и так быстро, что шиноби этого не заметил. В данном доме на это был способен лишь один человек. И зубы скрипели от одной мысли об этом человеке:

      — Тоби! — прокричал Дейдара на всю комнату. — Закопаю!

      Но не станет же он выбегать из ванной в таком непристойном виде и бросаться на другого мужчину. Чтобы добраться до этого человека придётся нарядится в постыдное женское кимоно. Кимоно представляло из себя отрез красной ткани с вышитым на нем искусным узором золотой травы и листвы. Больше в комплект ничего не шло.

      Двери комнаты распахнулись, и раздосадованный юноша ворвался туда, краснея то ли от злости, то ли от своего внешнего вида. Он схватил мужчину за ворот, притянув к себе, вопя:

      — Ты?! Что всё это значит?!

      Учиха в свою очередь тоже успел омыться и переодеться. Вот только на нём было весьма хорошее чёрное кимоно, неплотно завязанное, так что грудь легко оголилась, когда его потянули к себе за ворот.

      — Это ты выкрал мою одежду?! Что за шутка такая дебильная? Оставил мне какую-то тряпку красную! — вопил Дейдара, тряся Тоби как игрушку.

      — Твоя одежда была грязной, вот я и попросил её постирать. ~

      Ухватившись за запястье Тсукури, мужчина приложил немалые силы в свой хват и оторвал подростка от себя. Сразу была заметна произошедшая в нём перемена. Это было так сильно и так неожиданно, что Дейдара зажмурился. Его, как котёнка, оттащили в другую сторону за руку, а потом и вовсе усадили на футон перед столом, на котором уже была накрыта поляна.

      — Ешь, — приказал голос из-за маски.

      В этот момент Дейдара потерял дар речи и округлил глаза. Он хотел было что-то возразить, но рука, опустившаяся ему на голову, повернула его в сторону еды. Ничего не оставалось кроме как взять в руку палочки и пододвинул миску риса. Заправив за ухо волосы и приподняв пальцы с палочками, парень не принялся есть, нет. Он внимательно следил за мужчиной, который снова снял маску лицемерия.

      Человек в маске сел рядом и стал смотреть на еду. Не спеша брать в руки палоски и есть, он застыл. Медленно и пугающе он повернул голову в сторону юноши в красном кимоно. Это было настолько пугающе, что у Дейдары мурашки побежали по спине и он чуть не подавился. Они еще с минуту смотрели друг на друга, пока один не решился заговорить:

      — Так… теперь ты расскажешь, почему решил открыться мне? И почему решил сразу переспать со мной?

      Голос Дейдары был полон сомнения, будто он не был до конца уверен, что готов услышать ответ или узнать всю правду. Но он хотч бы усмирил свой гнев.

      Плечи мужчины дернулись, расслабляясь. Учиха слегка опустил голову и шумно выдохнул. Пальцы его потянулись к краю рыжей керамики. Подцепив ту, он снял маску и медленныи движением руки поправил тёмные волосы. Лицо его было серьёзным, не выражало и доли насмешки или шутки. Смотрел он измученно, а последний оставшийся глаз покосился в сторон юноши, сверля его взглядом. Разлив вино по двум чашам, он подал одну из них прямо в руки собеседнику:

      — Всем нам порой хочется быть раскрытыми. Признанными, понятыми. В моём возрасте хочется стабильности. Многие шиноби уже уходят на покой. У них есть жена, дети, хозяйство.

      — Ты хочешь на пенсию? Говоришь как старик… — Дейдара принял из его рук чашу с вином.

      — Хотя бы на жену я заработал. Да? — Обито одарил его легкой улыбкой, приподнимая бокал.

      — С чего это я должен быть твоей женой?!

      — Не хочешь? Хм, как странно, а пообещал до смертного одра хранить мой образ в своем сердце.

      Дейдара, краснея, с трудом проговорил:

      — Я не так сказал! И вообще… это всё, из-за чего ты раскрыл себя, злобный гений?

      — Пожалуй, — согласился Обито, пожимая плечами. — С кем кроме как с любимым человеком я могу быть собой и поделиться страданиями? Нет, я конечно сначала хотел только испытать на тебе технику. Однако, потом я увидел твои слезы и… мне захотелось почему-то тебя заполучить. Целиком.

       Постепенно блюда на столе опустели, а чарки в руках двух мужчин всё чаще наполнялись алкоголем. Угли согрели их тела, а раскатистый дождь словно играл на струнах души, расслаблял и снимал физическое и душевное напряжение. Атмосфера располагала не только к разговору по душам, но и романтичному настрою. Подобное чувство было в новинку горячему юноше в лице Дейдары. Разве заботило его раньше что-то такое? Нет конечно. Но сейчас — другое дело…

      Стоило ему поднять голубые глаза, как в них словно блеснул огонёк. Возможно свет бумажного фонаря отразился в них ярким переливом, и отвести взор от Обито он уже не мог. Это был мужчина удивительного телосложения: плечи широкие, слегка покатые, шея крепкая, мощная, руки его не тряслись от выпитого алкоголя. От не прилично долгого молчания и глубоких мыслей, почти непристойных, его вывел донёсшийся до их ушей яркий девичий смех. Тогда-то Тсукури понял, что всё это время пялился на собеседника. Но, как бы неприлично долго он не пялился, хуже было, что тот смотрел на него в ответ. Смотрел прямо ему в глаза.

      Неестественно бледная рука потянулась к лицу Дейдары. Кончики пальцев коснулись щеки, проскользили по нежной коже и, подцепив длинную чёлку, убрали ту ему за ухо.

      Щеки Дейдары разгорелись жаром, а на поверхности проступил румянец. Он не смел больше открыть рот и возмущаться. Момент был слишком захватывающим, пусть и выглядел совершенно обычным. Что-то внутри него сжимало его сердце крепкой хваткой, сдавливало гортань и запихнуло туда ком такой величины, что, кажется, у него перехватило дыхание.

      Ладонь сама накрыла руку мужчины и, слегка сжимая пальцами, медленно убрала от себя. От неосторожного движения лишённый всякой опоры рукав кимоно спал с одного плеча Тсукури, провоцируя. Из него вышла бы неплохая молодая госпожа. Избалованная, со скверным характером, но довольно преданная и такая, что верна будет только будущему мужу. Так под грубой шкуркой плода личи прячется нежная сладкая мякоть с гладкой сердцевиной.

      Золотые локоны, что вздымались и развивались на ветру во время боя, символизировали его неукротимость и боевой настрой. Они завораживали и приковывали внимание. Впрочем, в такой спокойной обстановке нельзя было оставить их без особого внимания. Грубоватые пальцы убрали пару упавших прядей с плеча Дейдары и закинули их назад. Глаз Обито, чёрный и холодный, не отрывался от чужого тела.

      Внезапно он поднялся и отправился в другой угол комнаты, чем вызвал ошеломлённый взгляд Дейдары. Если, раздразнив молодое воображение, Учиха рискнёт оставить его вот так сидеть, то жизни ему не видать. Не прошло и минуты, как мужчина вернулся, держа в руке странный мешочек из бархатной ткани. Дейдара хотел было обернуться и посмотреть, но его жёстко развернули тремя пальцами за макушку. Как маленького котенка, а он отчего-то не смог сопротивляться.

      По коже спины побежали мурашки, заставляя юношу вздрогнуть и скукожиться. Это было щекочущие ощущение от кончиков чужих пальцев, что сгребали в кучу волосы. Если бы приходилось выбирать между кунаем в живот и щекоткой, он выбрал бы первое. Это было унизительно, но скоро он почувствовал, как волосы его натягиваются и туго закручиваются.

      — Ах… Что ты делаешь? Вырвешь же… — жмуря один глаз, он попытался распознать, что там творится.

      — Прости, — извинился Обито.

      Движения были быстрыми и резкими, вот только с первого раза не вышло. Не вышло и со второго, а у Дейдары кончалось терпение, и он, понятно дело, ворчал:

      — Эй! Долго ещё будешь там возиться? Весь настрой сбиваешь!

      Но не успел тот договорить, как накручивание закончилось резким штрихом. Обито вонзил в пучок на его голове что-то невероятно длинное и тонкое. Руки дотянулись, и Дейдара ощупал предмет, представляющий из себя шпильку из камня. Когда именно он успел её достать, было не ясно. Может, купил у старика, а возможно заранее приготовил её.

      Шлепком Обито отогнал руки от своего творения и аккуратно провёл большими пальцами по чужой шее, разминая ту, и в конце аккуратно поправил его кимоно, как полагается, как ему должно сидеть на изящной спине благовоспитанной девы. И, словно ему показалось этого мало, он снова ошеломил мальчишку уже теперь поцелуем губами в открытую шею.

       Реакция не заставила себя ждать. Щёки его словно покрылись румянами, лицо то бледнело, то снова краснело, и хотелось ругаться, кричать, но причины для этого на сей раз не нашлось, а из-за старых пересуд ругаться было не к месту.

      Поэтому он спокойно уселся, подтянул к себе рукава кимоно и обернулся, поднимая раздосадованный взгляд на Учиху. Из пучка в тот же момент выскользнула непослушная прядь чёлки, которую тот тут же попытался сдуть. Брови его хмурились, голос звучал, словно наполненный обидой, но это было смущение:

      — Полагаю, это подарок, верно?

      Обито вторил спокойным тоном:

      — Подарок.

      Это не совсем то, что обычно дарят мужчинам, не то что шиноби. Даже мужские заколки в подарок выглядят иначе. Но юноша действительно оказался тронут. Характер его в одночасье стал мягким и покладистым. Учихе стало позволено беспрепятственно расположиться возле него, и руки его стали гулять по спине к талии и на бёдра.

      Раз сегодня ему уготованная роль спутницы богатого господина, можно было бы отдаться ребячеству и подыграть. Вот только всё естество Дейдары вмиг каменело от мысли выдавливать из себя что-то похожее на хихиканье, воркование или флирт. Гораздо больше ему по душе было что-то решительное. Ему не переиграть в актерском мастерстве «маэстро», звезду этой сцены.

      Благовония и травянистый дым курильницы окутывали и пропитывали не только комнату, но и тела гостей. Расслабшаяся кисть, приподнятая в чужой руке, ощущала нежные поглаживания по тыльной стороне ладони. Шеи, почти у уголка челюсти, коснулись губы, всё чаще и чаще. И эти касания к коже, перебегающими поцелуями, заставляли испытать щекочущие ощущения и сжаматься.

      Руки вцепились в чужие плечи и, с силой оттолкнув, Дейдара навалился на Обито, прижимая того к красным простыням, укрывающим футон. Оказавшись сверху, Дейдара, опираясь на руки, склонился над Обито, чей взор был устремлён только на него. Он не выражал практически ничего, лишь щепотку интереса. Любоваться такой красотой не каждый день удастся. Потянув руки к юной шее, мужчина даже не успел её коснуться, как Тсукури сделал резкое движение, впиваясь в чужие губы, целуя их и, для пущей уверенности, что жертва не сбежит, сжимал в кулаках его ворот.

      С этого самого момента события развивались более чем стремительно. Поцелуй становился влажным, жадным, с языком, руки Обито гуляли уже не по лоснящейся расшитой ткани на талии Дейдары, а забрались под неё, водя кончиками пальцев по коже и, нащупав самый сочный кусок, впивались в плоть, сжимая ту всей ладонью. Волна чувств накрыла с головой и, ощутив невероятный прилив возбуждения, Обито опустил бёдра паршивца на свой пах. Под давлением чужих бедер возбуждение новой волной прилило в нижнюю часть тела, это ощущал и партнёр, что нарочно начал ёрзать на нём и провоцировать сильнее прежнего.

      Кончики пальцев добрались до рельефа колечка и, раздвинув пошире чужие ягодицы, проверили, насколько тот может быть готов. Это вызвало непроизвольный стон у Дейдары, слетевший в чужие губы. Стон умчался вглубь сознания Обито и отразился от всех углов, затрещал где-то в центре нутра. Тут же, отстранившись от чужих губ, мужчина хлестнул ладонью по касательной по его ягодице, заставив блондинку возмущенно айкнуть и стукнуть его кулаком в грудь, заливаясь краской, как и его задница.

      — Заведи руку назад, — скомандовал Обито, поднимая выше полы его кимоно и собирая его у того на пояснице. — Одной будет достаточно.

      Дейдара послушно завёл руку за спину, но спросил:

      — Что ты задумал?

      Руку направили прямо на копчик и заставили кончиками пальцев коснуться собственного ануса. Глаза закрывались, ощущая позорное чувство от пристального взора подлого Учихи.

      — Чувствуешь? А теперь я хочу, чтобы ты коснулся его языком.

      Такой наглости парень не ожидал. Светлые ресницы его дрогнули. Он резко распахнул глаза и почувствовал, что руку крепко держат за спиной. Суровый взгляд сверлил Обито, пока тот всё сильнее сжимал запястье. Учиха явно не собирался отступать от своей идеи и тянул руку парня назад, отчего тот прогибался в спине и уже сжимал зубы. Будь он собакой — покусал бы мерзавца.

      Некоторое время они переглядывались. Один глаз Обито выиграл перед двумя блестящими глазками Дейдары с большим преимуществом. Своим взглядом он так и говорил: «Я похож на того, кто отступит? Даже не думай. Ты сделаешь так, как я сказал…». Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Его ладонь коснулась анального отверстия и губы на ней мгновенно сжались от страха. Губы на обеих ладошках и губы на лице, принявшем весьма растерянный вид, сомкнулись.

      — Поверить не могу, что должен делать это… — едва приоткрывая рот, прорычал Дейдара, и с силой заставил ладони работать, как задумано.

      Дейдара часто выставлял свои рты и языки напоказ. Не проходил не один бой, в котором бы он не принял стойку, показывая свои белоснежные зубы и мокрые умелые языки, выкрикивая фирменную фразу: «искусство — это взрыв!», и всё вокруг взрывалось в одно мгновение. В данном случае он пожалел об их наличии. Знал бы Дедйдара, что всё так обернётся против него, никогда бы не показывал их никому!

      Кончик мокрого языка изучал внешнее кольцо нерешительно и аккуратно. Дедйре не было противно ласкать этими руками свой член или член партнёра, но такое ему приходилось испытывать впервые. Мышцы напрягались и, чуть надавив, язык отпружинил назад. Уже со второго раза кольцо пропустило язык внутрь, но глубоко юноша не стал заходить. Никто не говорил ему, что он должен сделать это глубоко. Изнемогая от ощущений, отражая на своём лице попеременно гнев, смущение, стыд и возбуждение, Дедара старался сделать себя как можно более влажным, пока мужчина под ним не устал поедать его глазом и не вонзился в шею, стремительно осталяя на ней поцелуи на грани бордовых засосов.

      В прошлый раз наглая блондинка оставила на нём целый водопад узоров от шеи до самого копчика. Похоже, пришло время расплаты.

      Отметина за отметиной покрывали тело кровоподтёками, и каждый такой жест отдавался волной в сознании Дейдары. Дыхание перехватывало время от времени, он шумно выдыхал и отзывался, каждый раз, когда зубы щипали его кожу. Кровь от головы ушла вниз. Он наконец-то весомо возбудился, а рука оказалась свободна.

      Почувствовав свободу действий, Дейдара рукой отпихнул Обито от себя, вдавливая в мягкий футон и навис сверху.

      — Ты, придурок!.. — разразился тот, развязывая свой пояс. И уже тише добавил. — Но, чёртов гений.

      На лице Учихи расплылась улыбка:

      — Это не убьёт и не покалечит меня. Мне даже нравится, когда ты меня бранишь.

      Вечер приятностых моментов только начинался. Подложив изрядное множество подушек под свою спину и шею, Обито смог занять удобное положение, стать хорошей опорой для Дейдары. Раз тот решился всё сделать сам, удачи. Кто он такой, чтобы запрещать?

      Обласкав член рукой, Дейдара подставил его в нужное направление и насадился на него самостоятельно. При попытке помочь, он резко убирал руку мужчины от себя, прижимая ту к поверхности футона. Ощущения снова переполнили, и с губ сорвался уже громкий стон. Всё внутри трепетало по мере продвижения.

      Дедара опасался услышать пошловатые звуки из соседних помещений, а теперь сам наполнял ими эту комнату, и даже не стеснялся. Скрывать, как ему хорошо, он был не намерен. Чем дольше это длилось, тем быстрее он наращивал темп, тем больше он позволял партнёру. Его снова можно было касаться, гладить, сжимать. Кимоно спадало с его плеч, пряди волос одна за другой выбивались из причёски — невозможно было остаться равнодушным.

      Ощущения, как и эмоции, переполняли не только Тсукури, но и Обито:

      — Давай поженимся… — слова эти выпорхнули из его рта так легко, так непринужденно, что казалось, он даже не успел их обдумать, прежде чем они покинули его мысли. — Ты так прекрасен…

      Дыхание Обито перехватывало от нарастающего возбуждения. Подхватив чужое лицо, он прильнул к губам юноши своими, делясь с ними влагой, не в силах оторваться. Крепкие руки убийцы обхватили талию парня и сжали в объятиях, ускоряя его движения на себе. Его так возбудила мысль о гипотетическом супружестве, что он не могу не переволноваться, возбудиться, наполниться энергией и желать выплеснуть её как можно скорее.

      Дейдара же только вопросил:

      — Ч… Чего?!

      Но не успел он разразиться очередным возмущением, как его повалили на постель, и подушки даже подпрыгнули от такой резкости. Ноги его подняли стараясь пробраться как можно глубже и двигаться чаще, чтобы возражения невесты перебились его же стонами.

      Ночь прошла жарко, замерзнуть у них не было возможности. Они провели её остаток в тишине, прижимаясь друг к другу в объятиях и слушая, как с черепицы на черепицу падает вода, и где-то там, вдали, струя такой воды разбивается о железное ведро.

      А наутро с трудом было возможно разомкнуть глаза. Осмотрев комнату и спальное место, которое они перевернули ночью, Дейдара увидел: пару опустошённых пузатых графина из-под алкоголя, отчего сразу стала ясна причина головной боли, перевёрнутые и скинутые миски из-под еды, остывшие угли в очаге, пробивающийся свет с улицы, не дающий чёткого пояснения, какое сейчас время дня, и, конечно же, сброшенную позорную одежду жрицы любви и небрежно лежавшую у подушки шпильку. Теперь у Дейдары была возможность взять её в руки, покрутить и рассмотреть. Это была заколка из серебра с листьями и цветами на конце и тремя свисающими нитями с нефритовыми зелёными бусинами. Великолепие.

      В комнату, раздвигая двери, вошёл мужчина в маске. В руках он нёс поднос с завтраком. За головной болью Дейдара не заметил его отсутствия в комнате, так что немного даже дёрнулся:

      — А, это ты.

      — Доброе утро. Я принес тебе завтрак, — Обито поставил перед ним поднос и прошёл к окну, распахивая ставни и впуская холодный осенний воздух.

       Пробрало до дрожи, Дейдара съежился и фыркнул:

      — Закрой! Дурной что ли?! Холодно же!

      Сидел Тсукури в обнажённом виде, и снова облачаться в красные ткани был не намерен, хотя заколкой уложил волосы, и вышло у него гораздо лучше некоторых. Конечно же в голове сразу всплывал вопрос о местонахождении его одежды. Бурная реакция заставила Учиху вздрогнуть плечами от сдержанного смешка.

      — Эй… Смешно тебе? Где моя одежда?

      — Понимаешь, мы пришли вчера в разгар праздника…

      — И что?

      Тоби замялся перед ним и, переминаясь с ноги на ногу, почесал затылок. Это определенно был Тоби, Обито на такое вообще бы не ответил:

      — Её только-только отдали стираться. До вечера мы её точно не увидим. Прости, Дейдара-сан, я очень виноват перед тобой!

      Разразившись сожалениями, он начал укутывать бледные плечи блондинки в алые ткани кимоно и нарочито сюсюкать с ним. Не совсем ясно, зачем он всё ещё притворялся перед ним другим человеком, но видимо лишь так, за маской, он мог позволить себе это представление.

      — А ну не липни ко мне! — взревел Дейдара, оттаскивая навязчивого ухажёра за маску прочь. — Из-за тебя мы застряли в этом блядушнике до завтра! А ты имеешь наглость руки распускать?! Пошёл прочь!

      — Ах! Как жестоко, Дейдарочка! Ночью ты просил меня ни в коем случае не отпускать и не останавливаться! Твои слова так ранят меня! ~

      — Какого…?! А ну пасть закрой! Вот верну свои вещи, и я тебе жопу динамитом начиню!

      Долго тот ругался и матерился на весь дом. Никто не остался в стороне и все были в курсе, кто кого и как закопает. Однако, никто из тех, кто видел Дейдару даже мельком, не оставались равнодушными к его красоте, а вот манеры были ужасны. Даже в такой постыдном наряде он садился исключительно враскоряку, рожу строил изрядно хмурую и недовольную, а речи его были весьма нелесными и бранными. Многие местные шушукались за их спинами и судачили с гостями борделя: о прекрасном, но бойком юноше в красном и страстном, но чудаковатом мужчине в маске, вместе с ним остановившиеся.