Люк смотрел на своё отражение в зеркале, пока чистил зубы, наклонив лицо так, чтобы удостовериться, что не промахнулся с бритвой. Он, вероятно, проверил бы ещё раз перед отъездом, и ещё раз в машине, просто чтобы убедиться. Люку всегда казалось, что он выглядит немного странно с растительностью на лице — в отличие от его воспоминаний о Харвине Стронге, лицо Люка до сих пор было довольно мягким. Это было похоже на маску, которую он носил, на мальчика, играющего в мужчину, но, возможно, когда-нибудь он вырастет из неё. До тех пор Люк держал бритвы острыми, а кожу гладкой.

— Ты уже третий раз чистишь зубы, Люцерис Риверс, — сказала Сана, прислонившись к дверному косяку ванной. Его соседка по дому до сих пор была в ночной рубашке, её волосы были убраны под шёлковую ночную шапочку. — Как глубоко ты собираешься засунуть ему язык в глотку, раз так усердствуешь?

— У него наконец-то назначена свиданка? — крикнул Фарин из общего зала, где он сидел, следя за выпуском новостей в течение последнего часа с тех пор, как вернулся с ночной смены.

— Конечно нет, Люцерис не ходит на свидания и не занимается ничем весёлым, разве ты не знаешь? — отозвалась Сана с дразнящей ноткой в голосе. — Он собирается навестить, — Сана сделала паузу, встретившись с его взглядом в зеркале, — своего дядю.

Люк сплюнул в раковину, прополаскивая рот свежей водой.

— Он и есть мой дядя.

— Вы с ним не родственники, — категорично заявила Сана. Они повторяли этот разговор тысячу раз с тех пор, как она впервые узнала, что его отношения немного далеки от нормальных. По крайней мере, они больше не думали, что он шугар-бейби, или, по крайней мере, перестали говорить это в лицо.

— Технически нет, не по крови. Но всё же, он мой дядя, — фыркнул Люк. Он не сказал ей, что его дедушка Корлис больше похож на неё, чем на Люка. Для Люка это действительно не имело значения. Семья есть семья, и Эймонд был его дядей, сколько бы времени не прошло.

История не помнила крови.

Сана прошла мимо него в ванную, сняла шапочку для сна и осмотрела свои косички, пока Люк вытирал лицо. Она не жила в доме с того дня, как Люк переехал, но они всегда ладили. Их комнаты были рядом, они провёли несколько вечеров, смотря вместе старые фильмы или слушая музыку. Сана была его самой близкой подругой, хотя это мало о чём говорило; он сомневался, что она считала его лучшим другом в ответ. Конечно, Люк был хорошим другом, но всё равно большую часть своего времени вне школы или работы он проводил с Эймондом.

По крайней мере, пока Эймонд был здесь.

— Знаешь, никто бы не расстроился, если ты на него запал. Даже если он старше тебя на десять лет, — говоря это, Сана достала свою сумочку со средствами по уходу за волосами. Они и раньше обсуждали это, но Люк всегда отрицал. Хотя он знал, какие чувства испытывал.

— На восемь, а не десять, — поправил её Люк, закатывая глаза. — И я не ребёнок. Нам обоим за двадцать.

— Как же. Я всё ещё думаю, что тебе следует двигаться дальше, — вздохнула Сана, втирая увлажняющий крем в кожу головы и кончики косичек. — Он оставил тебя на несколько месяцев, чтобы откапывать какие-то старые безделушки. Позволь ему развлекаться, а сам пойди куда-нибудь вечером. Оторвись. Потрахайся.

Люк поморщился, он не хотел трахаться с незнакомцем.

— Я не могу. Я пытался.

По правде говоря, он никогда не чувствовал себя комфортно ни на одной вечеринке, в баре или клубе. Его вырвало парню на ботинки, когда он собирался отсосать ему. Не потому, что идея этого была отвратительной, нет, Люку эта идея вполне понравилась, но от того факта, что, когда он поднял глаза и увидел, что это не Эймонд, его затошнило. А после и тот факт, что он хотел, чтобы это был Эймонд, вызвал рвоту. Это было в довольно юном возрасте, большая часть его попыток встречаться были до того, как ему исполнилось двадцать. Теперь у него просто была репутация человека, который не ходит на свидания, эдакий «святоша».

Это было не так, он не был девственником, окружающие просто не понимали, что это было нечто большее, чем вопрос желания. Как будто вселенная вокруг него кричала, утаскивая от остального мира, пока он снова не оказывался на пороге Эймонда. Было просто неправильно, если это не Эймонд. Одна девушка на вечеринке, с которой он немного разговорился, после того, как, возможно, выпил лишнего, сказала, что у таких, как он, «особая сексуальность», но Люк сейчас не мог вспомнить конкретное название.

— Тогда не трахайся, тебе не обязательно заниматься сексом, просто иди и познакомься с кем-нибудь. С милой девушкой или парнем. Начни отношения с тем, кто не собирается тебя бросать, — вздохнула Сана, ещё раз посмотрев на него через зеркало. — Ты заслуживаешь лучшего, Люк. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Ты хороший парень.

Люк слышал новости на заднем плане, в которых говорилось о пропавших шахтёрах на севере. Он не видел Эймонда несколько месяцев, но казалось, что прошло гораздо больше времени. Лето выдалось более холодным, чем обычно. Приближалась осень, но Люк хотел провести оставшиеся долгие дни с Эймондом, как это было много лет назад. Он даже сделал заметки в телефоне обо всём, о чём хотел поговорить, когда Эймонд вернётся. Возможно, он действительно заслуживал лучшего, но всё, чего он хотел, — это своего дядю.

— Я не могу, — тихо сказал Люк, скрестив руки на груди. — Он… я не могу представить свою жизнь без него. Это… сложно. Я знаю, ты не понимаешь, я хотел бы рассказать тебе больше, но… он значит для меня очень много. Я через многое прошёл, прежде чем снова встретил его. Он — причина, по которой я стою здесь прямо сейчас.

Во всех смыслах.

Сана повернулась к нему с печальным выражением на лице. Она подошла и обняла его за талию, положив голову ему на грудь.

— Я надеюсь, ты получишь то, что хочешь, Люк, но ты слишком не ценишь себя. Ты здесь из-за себя. Не позволяй ему разбить тебе сердце, хорошо?

— Ага, — пробормотал Люк. На самом деле, она должна была ему нравиться, с ней он должен был хотеть встречаться. Сана была красивой, с яркими глазами и смуглой кожей, которые заставляли Люка думать о доме. Они целовались и даже немного больше, очень давно, когда Люк не хотел испытывать те чувства, которые испытывал. Когда он не смог продолжать, они сразу поняли, что у них ничего не получится.

Люк был влюблён в Эймонда. Очень сильно.

Его чувства нахлынули тяжело и быстро, они вцепились в него, как когти. Люцерис никогда по-настоящему не был влюблён раньше, ни в одной из жизней. Но он знал, на что похожа любовь; сладкая, мягкая, острая, болезненная, вызывающая ностальгию, и она протекала слишком быстро, чтобы сделать медленные мгновения более прекрасными и менее мимолётными. Его любимыми воспоминаниями были тихие разговоры Эймонда с ним ветреными ночами, то, каким мягким было выражение его лица. Казалось, что давным-давно у них могла быть такая жизнь. Далёкие сладкие воспоминания всё ещё цеплялись за Люка, о гораздо более молодом Эймонде в библиотеке Замка, сидящем над какой-то старой книгой.

— Эй, смотрите, они нашли это, и все очень разочаровались. По какой причине обнимаемся? — Фарин в замешательстве заглянул в ванную. Они оторвались друг от друга, и Люк немного застенчиво улыбнулся своим соседям. Он знал, что так или иначе, ему здесь осталось недолго, но Люк был рад, что провёл с ними столько времени, сколько у него было.

— Извините, мне нужно идти, — сказал им Люк, выходя в коридор. — Он… он скоро приедет.

— Удачи. У тебя всё отлично получится, Люк, — сказала Сана, и на краткий миг Люку показалось, что она похожа на Рейну. Он действительно хотел бы заботиться о ней так же. Но это прошло.

— Да, — сказал Люк, пытаясь успокоить свои нервы. Он надеялся на это.

○ ○ ○

Люк не был уверен, чего ожидать от встречи с Эймондом снова, после долгой разлуки. Он скучал по нему всё это время — Люк не мог сосредоточиться на учёбе, он вообще ни на чём не мог сосредоточиться. Возможно, это шло во вред для здоровья, и, скорее всего, так оно и было, но Люку было трудно спать, зная, что Эймонд далеко. Не было даже возможности написать ему, связь в Валирии никогда не была хорошей. Это было похоже на то, что призрак Эймонда следовал за ним повсюду, просто вне поля зрения, удерживая внимание Люка на чём угодно, кроме того, что было вокруг. Люк тоже не облегчал себе задачу, так часто приходя в дом Эймонда. Он даже иногда надевал его одежду, куртку или шарф, чтобы чувствовать его запах.

После гала-концерта в музее Люку показалось, что между ними что-то изменилось. Он надеялся, что так оно и было, не давая этому названия. Он осознал свою ошибку слишком поздно.

Они… ну, на самом деле ничего не произошло, не напрямую, но это было близко. Эймонд почти всю ночь держал руку на его талии под мягким светом музейного освещения, и было приятно находиться рядом. В какой-то момент, в тёмном углу, Эймонд притянул его к себе, соприкоснувшись их лбами. Он что-то прошептал ему, но Люк больше не мог вспомнить, что именно, слишком сосредоточенный на звуке его голоса и запахе одеколона. Эймонд отодвинулся назад, как раз перед тем, как их губы встретились, но это было всё, о чем Люк мог думать и о чём хотел думать. Той ночью Люк заснул в постели Эймонда, по-прежнему в своём костюме, слушая, как Эймонд напевает старую, давно ушедшую в лета песню, которая заставила Люка вспомнить о гораздо более светлых временах.

Эймонд тоже не сразу отстранился от него. Он проснулся из-за Эймонда, спящего рядом с ним, его рука упала Люку на лицо. Всю ту неделю Эймонд был рядом с ним, часто прикасаясь к нему — касался его, стоя рядом, так что их бёдра соприкасались. В какой-то момент он запустил пальцы в волосы Люка, мягко проходясь по задней части шеи.

Люка сводила с ума та их близость, но далеко не такая, какой хотелось.

Он думал, что они что-то сделают. Будут целоваться, прикоснутся друг к другу, что угодно. Он хотел всего этого и даже больше.

Но затем Эймонд начал отстраняться. Он вёл себя так, как будто ничего не произошло, будто между ними ничего не изменилось.

А потом он ушёл. Вот так просто.

Люк хотел ещё больше расстроиться, он хотел разозлиться — поначалу было легко обвинять Эймонда. Но Люк знал, что не был невинным, он сам не сказал Эймонду, что на самом деле чувствовал. Это была его вина. Эймонд не мог читать его мысли. Люк был единственным, кто не поцеловал его, пусть ему и хотелось. В те несколько дней, даже когда он ничего так сильно не хотел, кроме как Эймонда, Люк ничего не предпринимал. Неудивительно, что Эймонд отстранился, и это заставило Люка взвыть от чувства вины и страха, что он, возможно, разрушил то, что между ними было.

Люк боялся, нервничал из-за того, что могло бы произойти, если бы он начал действовать, если бы их отношения изменились так радикально. Он боялся, что всё может рухнуть, то есть что всё может пойти ужасно неправильно, что он полностью потеряет Эймонда. Это было последнее, чего он когда-либо хотел.

Но Люк больше не мог позволить себе бояться, не тогда, когда казалось, что Эймонд всё равно отдаляется от него. Он боялся рисковать, боялся потерять его, но Люку нужно было, чтобы Эймонд знал. Он не хотел ждать, пока и другая жизнь пройдет мимо них.

Выпускной Люка приближался, он думал о карьере, присматривался к школам поблизости. Люк хотел съехать из дома, в котором жил, найти постоянную работу. Он хотел жить с Эймондом не просто как сосед по комнате. Люку даже не нравился термин «парень» — они всегда были чем-то большим друг для друга. Было странно быть таким уверенным в чём-то, что заставляло его чувствовать себя таким неуверенным.

Он уже много лет не испытывал ничего подобного.

○ ○ ○

Люк тряс ногой, ожидая, когда откроются двери, и часто поглядывал на часы, которые ему подарил Эймонд. Зона регистрации ещё была открыта для ветра, дующего с моря. Люку всегда казалось, что здесь ужасно пахнет, его выворачивало наизнанку, даже если он был далеко от настоящих кораблей. Он ненавидел океан, но он скучал по полётам, как будто это было частью его самого.

— Во сколько открываются скоростные трассы? — спросил пожилой мужчина, держа в руке красивый букет голубых роз.

— В восемь, но произошла задержка. Думаю, они как раз сейчас начинают разгрузку, — ответил ему Люк, пытаясь успокоить нервы. Ему тоже следовало купить цветы? Нет, это показалось неправильным. Хотя, возможно, подарок был бы неплох. Сказать Эймонду, что он может получить Люка в подарок, вероятно, было чересчур, подумал он с некоторой ироничной усмешкой. Тем не менее, он отдал бы ему всё, если бы Эймонд только попросил. Глаз, своё сердце, свою душу, свою кровь.

Мужчина фыркнул, глядя на доки. Вода выглядела относительно спокойной, но небо вдалеке было тёмным.

— В последнее время было много задержек. Мы не получили груз на прошлой неделе, они сказали, что лодка перевернулась. Не сказали нам почему. Потеряли весь груз.

Люк прикусил губу, беспокоясь об этом. Ему действительно не нужно было сейчас слышать о переворачивающихся лодках. Но этот человек был прав. Погода была более неспокойной, чем обычно, а потом возникали и другие проблемы. Он был рад, что Эймонд возвращается домой вовремя, потому что несколько вулканов в Валирии начали дымиться. Мейстер-вулканолог сказал, что нет причин для тревоги, вулканы время от времени делают это, в конце концов, они всё ещё активны — но это всё равно заставляло нервничать. Он хотел, чтобы Эмонд вернулся домой в целости и сохранности как можно быстрее.

Но затем из динамиков раздался голос.

— Корабль L2537 сейчас прибывает на полосы со второй по четвёртую. Я повторяю…

Люк больше не слушал, наблюдая, как открылись ворота и люди начали выходить. Он сразу увидел Эймонда, было не так много людей с его цветом волос или ростом. Сердце Люка подпрыгнуло в груди при виде него. Он наблюдал за ним долю секунды, прежде чем не смог больше ждать.

Люк побежал, огибая людей перед собой, лавируя между теми, кто сходил с корабля. Это было грубо, он знал, что это так, но Люк больше не мог ждать. Вокруг него была смесь запахов и цветов, сладкая пряность трав, которая напомнила Люку любимый чай Эймонда.

Эймонд увидел, как он, уставившись на него, открыл рот, чтобы что-то сказать.

Его волосы стали длиннее, чем раньше, подумал Люк.

Он не замедлился, врезавшись в грудь Эймонда, от чего его дядя чуть отшатнулся назад. Он обхватил Эймонда руками за спину, уткнувшись лицом в край плеча.

— Я так сильно по тебе скучал, — пробормотал Люк, крепко зажмурив глаза. Он не хотел его отпускать.

Эймонд некоторое время ничего не говорил, но вскоре Люк почувствовал руку на своей спине. Знакомое давление.

— И я по тебе.

○ ○ ○

Люк пригнал машину Эймонда, чтобы забрать его. У него было разрешение, и он всё время содержал её в чистоте, никогда не садился за руль без крайней необходимости. Он почти не пользовался ей, желая, чтобы всё, что принадлежало Эймонду, по-прежнему принадлежало ему, а не Люку.

Люк помог открыть боковую дверь, пока Эймонд укладывал свой багаж. На самом деле, вещей было немного, его дядя путешествовал, к удивлению, налегке.

Люк скользнул на пассажирское сиденье, в то время как Эймонд занял место водителя.

— Обратная дорога прошла нормально? — спросил Люк через минуту, чувствуя неловкость от повисшего молчания. Они почти не разговаривали с тех пор, как Эймонд сошёл с корабля.

— Мм, да. Всё было в порядке. Было несколько турбулентных мест, но этого следовало ожидать от скоростных линий судов, — ответил Эймонд, заводя машину. — Мои растения ещё живы?

— Может, я и Веларион, дядя, но я умею поливать, — глянул на него Люк. Он не собирался признаваться, что провёл много ночей в доме Эймонда, пока дяди не было. Сначала на диване, потом в кровати Эймонда. Он всё ещё чувствовал его запах на подушке. У него было достаточно времени, чтобы ухаживать за растениями.

— Что-нибудь интересное произошло, пока меня не было? — поинтересовался Эймонд, выходя на улицу. Его голос звучал так буднично, как будто они были просто знакомыми, или как будто он не отсутствовал настолько долго.

— Да не то чтобы. Летом была короткая сильная жара, потом похолодало, и я говорил тебе, что твой отец заезжал, — Люк смотрел на дорогу, поигрывая большими пальцами. Он не был уверен, когда поговорить с ним о… всём. Он планировал, что скажет, но эта небрежность сбила с толку.

— Ага, я поговорил с ним после того, как получил твоё сообщение. Не беспокойся об этом, — просто сказал Эймонд, не глядя на Люка.

— Я думаю, он думал, что мы тайно женаты или что-то в этом роде, — пошутил Люк, пытаясь растопить лёд, вспоминая, как мужчина поблагодарил его за заботу об Эймонде. Отец Эймонда был тихим человеком, немного суетливым, но он явно очень заботился о своём сыне. Это правда, он до сих пор скучал по своей жене, но оплакивать свою любовь было естественным. Люк никогда по-настоящему не мог понять, почему Эймонд теперь держится на таком расстоянии от этого человека.

— Ну, он знает, что ты мне не настоящий племянник. Другим это показалось бы странными отношениями. Ты приходишь ко мне, ночуешь у меня уже много лет, — Эймонд завернул за угол, никак не отреагировав на комментарий. До сих пор он вообще никак не реагировал на Люка, и это причиняло боль. — К тому же, он знает, что в прошлом я встречался с мужчинами. Твоя мать тоже думала, что мы встречаемся.

Раньше Эймонд никогда так открыто не заявлял о своём влечении к мужчинам, насколько Люк мог помнить. Максимум, он намекал на это. Возможно, что-то в его дяде изменилось, пока тот был в отъезде.

Или, может быть, он встретил кого-то. Это была неприятная мысль.

— Если… если бы ты когда-нибудь вышел замуж, хотел бы ты, чтобы свадьба была светской, или чтобы вас венчал Септон, или чтобы церемония прошла в валирийском стиле? — спросил Люк, не в силах отвести взгляд от его лица.

Теперь, когда Эймонд снова был перед ним, Люку ничего так не хотелось, как нанести на карту каждую чёрточку его лица. Он не был уверен, почему задал именно этот вопрос, но не мог отрицать, что думал о браке раньше — представлял это в своем воображении; острота драконьего стекла, красный цвет их губ, обмен клятвами так, как никто не делал со времён их истинного периода жизни.

Они остановились у указателя, и Эймонд взглянул на него.

— Твои волосы отросли.

— Как и твои, — медленно произнёс Люк, прекрасно понимая, что Эймонд уклонился от ответа. — Я… не думал, что кто-то заметит, что волосы стали длиннее, это трудно определить, потому что они становятся кудрявыми.

— Я могу заметить. Они больше вьются около ушей, — сказал Эймонд, прежде чем снова посмотреть на дорогу. — В валирийском. Как бы сильно моя мать ни предпочитала традиционную свадьбу, назначенную Септоном, я бы женился по обычаю старой Валирии, по нашему Таргариенскому обычаю.

Сердце Люка глухо забилось в груди, он не ожидал такого ответа.

Нашему?

Он нечасто слышал, чтобы Эймонд так разговаривал, обычно он держался более обособленно. Люк не был уверен, какую из матерей Эймонда вообще имел в виду, и это поразило его. Он ничего не слышал о том, что его мать была религиозной, что заставило Люка задуматься, не имел ли Эймонд в виду Алисенту Хайтауэр. Но почему? Прошли годы с тех пор, как он хотя бы мимоходом упоминал её.

— Говоря о Валирии… — Эймонд, казалось, изменился, снова превратившись в человека, с которым Люк был больше знаком. — Мне предложили ещё одну возможность поехать туда в следующем году…

— Я хочу поехать с тобой, — Люк оборвал его прежде, чем успел что-либо сообразить. Он не хотел снова так надолго расставаться с Эймондом. Боги, это было мучительно. Никогда больше, он пообещал себе. — Я поеду с тобой, я не доставлю никаких хлопот, обещаю. Позволь мне поехать, Эймонд.

Губы Эймонда слегка скривились, бровь приподнялась при этом комментарии. Он оглянулся, и Люк постарался не покраснеть под пристальным взглядом фиолетовых глаз. Возможно, это была не самая удачная фраза.

— Я не уверен, что тебе там будет весело, Люцерис. Это много долгих дней, тяжёлый труд, плохая еда и составление отчётов.

— Мне всё равно, — Люк откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди. Он знал, что, вероятно, выглядит как капризный ребенок, но ему действительно было всё равно. — Тогда я буду готовить для тебя. Я получу диплом. Я хочу быть с тобой.

— Мм, посмотрим, — беспечно протянул Эймонд, что поначалу приободрило Люка, прежде чем он добавил. — Возможно, к тому времени у тебя будут отношения, если у тебя их ещё нет. Возможно, твой партнёр не захочет, чтобы ты уезжал на нескольких месяцев в году.

Люка иногда сводило с ума то, как Эймонд мог говорить одно, а поступать иначе.

— Ты же не серьёзно… — начал Люк, прежде чем стиснуть челюсти. — Я не хочу… не хочу быть ни с кем другим, Эймонд. Я… надеюсь, ты это знаешь.

Однажды на вечеринке чересчур нетерпеливый парень, с которым Люк недолго целовался, когда всё ещё пытался притвориться, что ему наплевать на Эймонда, оставил засос у него на горле. Люк оттолкнул парня, как только понял, что тот делает, больше ничего не чувствуя. Он ушёл холодной ночью один, и при виде метки Люка тошнило, пока она совсем не исчезла. Он никогда не позволял Эймонду увидеть её, даже тогда.

— Только ты, — тихо признался Люк, глядя на свои руки. — Всегда был только ты.

Ему казалось, что им суждено кружить друг вокруг друга в танце ухаживания. Но Люк слишком хорошо знал, какие опасности подстерегают драконов, когда они танцуют.

— Тогда, я полагаю, мы поговорим об этом в следующем году, если раскопки всё ещё будут запланированы и профинансированы, — легко сказал Эймонд, абсолютно игнорируя намерения Люка.

Остаток обратного пути Люк чувствовал себя подавленным, забыв всё, что собирался сказать.

○ ○ ○

Первая неделя с Эймондом была некомфортной, он чувствовал себя так, словно залечивал открытую рану. Люк приходил несколько раз, но теперь, после возвращения, его дядя часто был занят. Эймонд разбирался с проектами и вещами из музея, и он по-прежнему писал черновой вариант книги о старинных валирийских произведениях искусства; хотя Люк мало что понял из того, что видел мельком.

Эймонд почти не разговаривал с ним, за исключением обычного небрежного тона. Он выглядел слегка удивлённым тому, что, пока его не было, Люк достал все драконьи яйца, которые у него были, и разложил их на стульях по всему дому, но в остальном больше ничего не сказал. Он предложил Люку поужинать где-нибудь в течение месяца в качестве оплаты за потраченное время, но это не было так романтично, как Люк надеялся.

Короче говоря, Люк был готов сорваться.

Сана и Фарин заметили его плохое настроение и не стали дразнить метафорического медведя. Однажды Сана чуть было не предложила Люку сходить в бар, но одного взгляда на его лицо хватило, чтобы принести ему какао и мороженое в постель.

— Тебе нужно личное пространство, Эймонд? — наконец Люк спросил своего дядю напрямую. Эймонд оторвал глаза от блокнота, в который что-то записывал, по-видимому, сбитый с толку вопросом.

— Я только что вернулся после того, как не видел тебя несколько месяцев. Всё в порядке, Люцерис. Мне не нужно пространство, и я не уверен, что произвело на тебя такое впечатление, — ответил Эймонд, прежде чем снова опустить взгляд, как будто вопрос был решён на берегу.

— Ты злишься на меня? — Люк сел дальше, придвигаясь ближе к краю дивана. — Я… я сделал что-то не так на гала? Или после? Я не был… не был уверен, что именно сказать. Я должен был что-то сказать, я знаю, прости.

Ручка Эймонда перестала двигаться, но он не взглянул на него.

— Нет, это был гораздо более приятный вечер, чем мог бы быть. Я на тебя не сержусь, Люцерис.

— Тогда почему сейчас ты называешь меня Люцерисом? — спросил Люк срывающимся голосом, когда слова полились из него потоком. Он не был уверен, почему именно это всплыло у него в голове, он даже не осознавал, что это так сильно его беспокоит. Даже в их прошлой жизни Эймонд обычно называл его Люком.

От взгляда, который Люк получил в ответ, у него по спине пробежали мурашки. Всё исчезло в мгновение ока, но было в этом что-то такое, что заставило его почувствовать себя странно. Это казалось знакомым, но опасным. Это заставило его на мгновение увидеть синеву в глазах Эймонда.

— Я подумал, что было бы неплохо чаще называть тебя твоим настоящим именем. Твоё имя Веларион, таких осталось не так много. В конце концов, ты Люцерис. Люк — это просто прозвище, которое подходило тебе в детстве, но сейчас ты взрослый мужчина, — Люк не мог с этим поспорить, и Эймонд действительно часто называл его Люцерисом, но постоянство этого прозвища с тех пор, как он вернулся, было странным.

— Что-нибудь случилось, пока ты был в Валирии? — спросил Люк, чувствуя себя крайне неловко. — Я слышал, вулканы дымятся… Раскопки прошли нормально? Всё в порядке? Ты… ты встретил кого-нибудь ещё?

Эймонд вздохнул, закрывая свой дневник. Он понял, что Люк не собирается прекращать тему.

— Ничего не изменилось, Люцерис. Я ни с кем не встречаюсь. Всё так же, как было всегда.

— Нет, изменилось! Всё изменилось! — настоял Люк, чувствуя отчаяние. Он ненавидел такое ощущение, как будто всё это снова было только у него в голове. — Ты… между нами что-то изменилось, и я не знаю почему. Может быть, это моя вина, но мне нужно, чтобы ты сказал мне, пожалуйста. Я не знаю, почему ты не хочешь разговаривать со мной.

Люк потянулся со своего места на диване, схватив Эймонда за руку. Он ненавидел это. Он просто… Ему нужно, чтобы Эймонд поговорил с ним, был откровенен. Если не Люк, то кто ещё? Они были единственными людьми, которые могли понять все обстоятельства.

Лицо Эймонда было бесстрастным. Люк почувствовал острую боль в груди. Он не знал, сможет ли продолжать в том же духе. Возможно, пришло время заставить себя забыть Эймонда, даже если поначалу это казалось неправильным, даже если его от этого тошнило.

Люк опустил руку, чувствуя себя побеждённым.

— …Я пойду, хорошо? Пока ты не захочешь поговорить, потому что я чувствую, что теперь я единственный, кто говорит. Может быть… может быть, то, что произошло на гала, было не тем, что я думал. Может быть, я сказал недостаточно, но ты тоже ничего не сказал — ты не говоришь ничего… и я просто больше не знаю, что делать, — Люк встал, качая головой. Он не знал, что будет делать, когда вернется домой. Часть его хотела поплакаться в материнское плечо, но мать, которую он хотел видеть, осталась только в воспоминаниях.

— Люцерис, сядь, — резко произнёс Эймонд, и это прозвучало скорее как приказ, даже если на его лице не отразилось раздражения. — Возможно, я испытываю больший стресс, чем предполагал, у меня было много дел на работе, которые нужно наверстать. Я недоволен новым директором музея, и я не был доволен им в тот вечер. Возможно, мне следовало дольше думать об отъезде, чем я это сделал, и мне жаль, что я ушёл так внезапно и импульсивно. Я должен был поговорить с тобой об этом подробнее, ты важная часть моей жизни, и ты моя семья, я не должен был сообщать тебе так внезапно. Но я рад, что вернулся, я рад, что ты здесь.

С годами Люк понял, почему Эймонд иногда так поступал. Люку потребовалось некоторое время, чтобы осознать, но теперь это казалось ему очевидным. Эймонд говорил то, что звучало правильно, или то, что, по его мнению, звучало правильно, не затрагивая проблему, которая действительно была. Эймонд звучал намного взрослее, как казалось Люку, когда он был младше, но теперь он мог сказать, когда этот человек чего-то избегал. Он не хотел отвечать Люку, он просто пытался успокоить его настолько, чтобы тот не ушёл.

Почему Эймонд не хотел, чтобы он уходил, держа его на расстоянии вытянутой руки, Люк понятия не имел. Возможно, в Эймонде были какие-то стороны, которые Люк просто никогда не поймёт.

Руки Люка повисли по бокам.

— Мы когда-нибудь поговорим об этом? Кто мы друг для друга, Эймонд?

— Поговорить о чём? — Эймонд точно знал, о чём они говорили, Люк чувствовал это наверняка. — Ты мой племянник.

Люк закрыл глаза и покачал головой.

— Ты для меня всё, Эймонд.

Эймонд не ответил.

Люк вздохнул, покачав головой, прежде чем снова сесть. Он обхватил голову руками. Как бы ни расстраивал его иногда Эймонд, он знал, что лучше разозлиться и остаться здесь с Эймондом, чем чувствовать себя опустошённым рядом с другим человеком. Он знал, что это ненормально, но они никогда не были нормальными. Люк лёг на диван, отвернувшись от Эймонда, и прижал драконье яйцо к груди, потому что оно, по крайней мере, было тёплым.

— Спокойной ночи, Люцерис, — Люк почувствовал, как рука Эймонда на мгновение коснулась его плеча. Люк не открывал глаз, пока не взошло солнце.

Скоро что-то должно было измениться.