С какого-то момента Оффендера стало волновать семейное древо безликих. Раз уж он стал членом семьи, то должен был знать о своей семейке что-нибудь помимо интересов и распорядка дня братьев. К тому же, многое в их жизни изменилось с появлением преступника. Сплендор всё же прислушался к совету обращëнного и стал мягче к младшему брату, реже бросаясь обидными фразами. Великолепный будто бы стал приходить в себя, вспомнил о том, что он глава семьи. И дом вместе с ним стал оживать.

Слендер начал чаще посещать совместные вечера, особенно когда охота совсем не ладилась. Трендер тоже стал реже засиживаться за пошивом одежды и придумыванием новых брендов. Оффендермен для всех братьев предстал некой отдушиной. С каждым смог наладить контакт, имел привычку говорить по душам. Для Тонкого мужчина стал интересным собеседником, для Модника живым манекеном, а для Великолепного…

А потом он отрыл где-то в кладовке скрипку. Вот так вот просто. Оказалось, что он виртуозно играет на ней. Но больше времени он проводил в саду, лишь иногда играя по вечерам, если его просили об этом.

На самом деле, Оффендер и сам приобщился к новой жизни. Она его даже в каком-то роде стала вполне устраивать. Правда, было что-то недостающее. Жизнь немного обрела оттенки, большая часть прошлой жизни была восстановлена. Но причину смерти он так и не смог вспомнить. Зато наткнулся на подобие семейного альбома в той же самой кладовке. Только первое время он просто держал его у себя в комнате, а потом обратился с этим к самому старшему.

Но обо всëм по порядку.

Оффендер и сам успел забыть об этом альбоме, пока в один день не поругался со Сплендером. Они наговорили друг другу много неприятных слов, дело чуть не дошло до драки, пока не вмешался Трендер. Великолепный просто ушëл и закрылся в своей комнате, а кузен отвëл Преступника в гостиную, чтобы поговорить с ним.

— Я же просил тебя, — начал причитать Модник, вздыхая. — Ты такой же конфликтный, как и!..

— Как кто? — Оффендер не отошëл от ссоры, готовый снова сорваться. — Как кто, очкастый придурок?!

— Неважно, забыли…

— Нет, нет, не забыли! С кем ты меня сравнил?!

Трендер молча уставился на Оффендера, чем только сильнее гневал его. Мужчина собирался злиться, ругаться, клацать зубами, но холодное равнодушие кузена внезапно подействовало как пощëчина, как подзатыльник. Это равнодушие отрезвило, остудило горячую голову и заставило сесть на место, потирать лоб и неловко бормотать себе под нос.

— Раз ты успокоился, я скажу тебе кое-что, братец, а ты внимательно слушай меня и не перебивай, — безликий привычно поправил очки. — Единственный, кто расскажет тебе всю подноготную нашей семьи, — это Сплендор. Он же и расскажет, для чего обратил тебя. Его душа — потëмки для всех нас. Хочешь знать больше — выуживай из него. И делай это спокойно, без лишней суеты. Без ругани и пассивной агрессии. Без любой агрессии. Может быть, он что-нибудь да расскажет.

Поднявшись, Трендер прошёл мимо кузена, и его дух окончантельно испарился из гостиной. Оставшись наедине с собой, своими мыслями и недосказанностями, Оффендер шумно выдохнул. Давно затихший шëпот в голове стал громче воя, отдаваясь болью в затылке.

Я выпотрошу тебя и достану все ответы, урод безликий.

***

— Сплендор, я тут семейный альбом как-то нашёл, но всё никак не мог с ним дойти до тебя! — беспардонно вломившись в комнату брата, Оффендер встал перед ним, лежащим на кровати.

Видок у него был непривычным: полурасстëгнутая рубашка, просто чёрные штаны и усталый вид. Сам он лежал, уткнувшись взглядом своих чëрных глазищ в потолок, и делал вид, что никого рядом не было.

— Сожги его, — монотонным голосом произнёс он.

Оффендермен ощутил странную безнадëгу и скорбь. Сплендормен источал настоящее уныние, и оно распространялось по всей комнате. И как-то в воспоминаниях поблек яркий образ весельчака и оптимиста.

— Ты всё ещё злишься?

— Нет.

— Хорошо, тогда я хотел бы расспросить тебя насчëт вашей семьи. Знаешь ли, устал ничего не понимать и не знать, — присев на кровать, произнёс безликий и помахал альбомом перед лицом брата. — Хоть какой-нибудь экскурс в историю проведи мне, глупому и необразованному.

Великолепный медленно повернул голову в его сторону. Поняв, что так просто не отвертится, удручённо вздохнул и забрал альбом из рук брата. Открыв его на первой странице, он принял сидячее положение и указал на самую первую фотографию. Не просто фотографию, а фотографию картины.

Оно и ясно, этим демонам хренова туча лет.

— Чтоб ты знал, безликие — род древний, но начнём мы с деда, отца, дяди и матери, так как о давно умерших смысла говорить нет, — Сплендор указал на высокого, худого, морщинистого и статного безликого. — Наш дедушка, Маджестикмен. Вообще, он был очень забавным, но под старость лет совсем выжил из ума, а потом и вовсе пропал без вести. С него началась вражда безликих и вендиго.

— Вендиго?

Поджав губы, Великолепный потëр висок.

— Этой истории много лет, она длилась около двухсот лет. Бывший глава со стороны вендиго и наш дедушка разругались, не помню причины, и началась жестокая вражда. Вендиго — это демоны-духи, вечно голодные существа из Зимнего леса. Не забивай голову. Пойдëм дальше.

На следующей фотографии были безликие мужчина и женщина. Причём мужчина был ужасно похож на Слендера, за исключением того, что его лицо напоминало окровавленные шматы кожи, слоями наложенные друг на друга. А женщина уже напоминала Сплендора: чёрные глаза, рот и весёлое выражение лица. Помимо этого — платиновые волосы и яркая одежда.

Ни дат, ни подписей под фотографией не было.

— Понятно, кто в кого пошёл, — усмехнулся Преступник. — Как их звали?

— Отца звали Синистерменом, а мать — Мирандой, — поймав удивлëнный взгляд мужчины, Сплендор поспешил уточнить: — Да, знаю, это странно, что у неë человеческое имя, но это один из родов безликих, который решил носить человеческие имена. Не удивляйся, я сам особо в подробности не вдавался. За более глубокими историческими фактами, знаниями и датами иди к Трендеру.

Оффендер кивнул, прикидывая в голове дальнейшие планы на жизнь. Или просто вопросы.

Сплендор перелистнул страницу и ткнул в фотографию, где были Маджестикмен, Синистермен и новый безликий, похожий на Трендера. Только без очков.

— Я, так понимаю, это батя очкастого?

— Да, Тендермен. Он младший брат нашего отца. Тебе же Слендер успел рассказать, как умерли члены нашей семьи?

— Ну… — почесав лоб, Оффендер задумался. — В общих чертах.

Решив, что этого достаточно, Великолепный стал переворачивать страницу, но Преступник остановил его.

— А что это за хер возле вашей мамки, и почему я на него похож?

Испугавшись такой резкости, Сплендор вгляделся в фотографию и занервничал: очень высокий безликий с огромной клыкастой пастью и острыми плечами стоял над мужчиной, который был один в один похож на Оффендермена, и Мирандой. Да, это была всего лишь фотография картины, но веяло от неë чем-то ужасным и проклятым.

Всë-таки перевернув страницу, Сплендормен выдохнул.

— Отец Миранды и… я не помню. Не забивай голову, я не хочу вспоминать об этом. Просто пойдëм дальше.

На следующем развороте уже были юные Сплендор, Слендер и Трендер. Где-то с родителями, где-то — без.

— А насколько ты старше Слендера?

— Где-то на четыре года. А Трендера на шесть лет.

Сплендор закрыл альбом и отложил его в сторону, выдыхая.

— Утолил жажду знаний?

— Не совсем… что у вас за херня в отношениях со Слендером? — наконец Оффендер перешëл к главному.

Великолепный покачал головой. Он начал уставать, но понимал, что сделать это было необходимо.

— Сначала, когда Слендер родился, я был этому рад. Наши отношения были хорошими, потому что мы оба были привязаны к матери, а она являлась ангелом во плоти. Но я взрослел, отец стал требовать от меня высоких результатов во всëм. Активно готовил себе достойную замену. Постепенно со Слендером мы стали отдаляться. В юношестве я был тем ещë паршивцем, — Великолепный грустно усмехнулся. — Потом мама заболела, отец стал звереть. Я увидел то, чего видеть не хотел. То, как жестоко он обошëлся с… неважно. Я всë больше и больше замечал жестокости за ним, в итоге отказался выполнять его указания и занялся состоянием матери. И тогда отец переключился с меня на Слендера, которого всë это время игнорировал.

На какое-то время повисла тишина. Оффендер задумался над сказанным. Наконец была понятна причина такого обращения старшего с младшим, но… всë равно чувствовалась какая-то недосказанность.

— В один из дней отец что-то не поделил со своим братом, и… он убил его. Трендер в это время находился с нами, гостил, и когда отец вернулся, он заявил, что теперь кузен будет жить с нами, потому что его отец отправился вслед за матерью… и только я один тогда знал, что произошло и почему. Трендер прожил с нами до того момента, пока не стал самостоятельным. Я всë ему рассказал, и тогда кузен покинул наш дом, вернувшись туда, где жил раньше. Со своим отцом.

Оффендер слушал эту историю краем уха, мыслями погрузившись глубоко в себя. Он настойчиво держал в голове один-единственный вопрос, который мучил его с самого первого дня новой жизни.

— Я… действительно хотел стать хорошим братом для них, но не сдержал своей ненависти к отцу, — дрожащим голосом проговорил Сплендор. — Я так виноват. Ведь и тебя я спас в силу своего эгоизма… Прости.

Щелчок.

Посмотрев на брата, обращëнный ухмыльнулся.

— А почему именно я? Кажется, в прошлом я был тем ещë говнюком.

— Что идеально подходило мне, — Сплендор фыркнул. — Такое я делал впервые, поэтому боялся проворачивать подобный трюк с кем-то… хорошим. Прости.

Оффендер покачал головой.

— Прощу, если скажешь, как именно я умер.

Похлопав своими чëрными безднами, безликий почесал голову.

— Ты выдал своë местоположение, зачем-то напав на девушку, — Сплендор объяснял, активно жестикулируя. — Я совсем не понял, зачем, ведь это было глупо. Это плохо кончилось, на тебя спустили гончих, которые в итоге и загрызли твоë бренное тело. За всë время наблюдения за тобой я впервые услышал, как ты обращаешься к Богу и молишь его о помощи. Неужели ты действительно так беспечно относился к собственной жизни?

Мысли внезапно взмыли в ужасном вихре и закрутились, обрывки воспоминаний мелькали в сознании вспышками, и Оффендер ощутил эту боль. Голос в голове стал истошно вопить, заставив мужчину схватиться за голову и зарычать. Он вот-вот готовился к тому, чтобы напасть на кого-нибудь, но…

Тëплое прикосновение ладони к голове, поглаживание. Ощутив странное блаженство и умиротворение, Преступник выдохнул. Картинка перед глазами прояснилась, перед ним всë ещë сидел Великолепный, смотря на него своими глазами-безднами, которые на сей раз не затягивали глубоко в себя, а показывали выход.

— Wie sich herausstellt, sind Menschen sterblich. Und sie neigen dazu zu sterben^{Как оказалось, люди смертны. И им свойственно умирать (нем.)}.

— Да. И никакой Бог здесь помочь не смог бы.

— Я так глупо проебался с этой девчонкой.

— Всë верно. Это было очень глупо.

***

— Оффендер, ты куда? — Сплендор стоял на пороге, наблюдая за двумя уходящими братьями.

Братья обернулись и многозначительно — в силу своих возможностей — посмотрели на старшего. На лице Оффендера появился хищный оскал, который Сплендору не пришëлся по душе.

— Я решил прогуляться по человеческому миру, и этот увязался, — ответил Трендер, посмотрев на обращëнного. — Кстати, предупредить хотел — я остаюсь здесь на неопределённый срок. Ты ведь не против?

— Конечно же нет, — улыбнулся безликий. — Мы не против.

Из-за плеча Великолепного выглянул Тощий, который скрестил руки и, кажется, сделал подобие усмешки.

Кто же знал, что «неопределённый срок» растянется на долгое время? Впрочем, никто и не был против.