Риксу повезло, что ему, в отличие Орвона, не нужно ходить по субботам на учёбу, поэтому он может себе позволить проспать около десяти часов беспробудным сном и проснуться уже ближе к вечеру: полупустая комната залита розовым светом закатного неба.

В голове всё ещё пусто. Правда, теперь она ещё и болит. Разве они так много выпили?

Что вообще вчера было? Помнит концерт, уход Тори, встречу с Орвоном… и всё. Ну, в любом случае, если он в своей квартире одетый и всё лежит на своих местах, то, наверное, ничего страшного не случилось.

Проверяет телефон в надежде увидеть пропущенный от Тори или хотя бы от Орвона, но во всех мессенджерах и соцсетях пусто.

Стоп. Он серьёзно хотел записаться на тату-сеанс?

Рикс видит, что его сообщение в диалоге с тату-студией все ещё помечено одной галочкой. Еще есть время передумать и удалить сообщение, но он представляет себя с какой-нибудь красивой надписью «i love you, Tori» где-нибудь на предплечье или в области сердца, и сомнения пропадают сами собой. В конце концов, он все ещё расстроен молчаливым уходом Тори, поэтому хочет сделать ей подарок. Что-нибудь интересное, не просто цветы с бутылкой алкоголя. Поэтому, раз этот чёрт из паба до сих пор не додумался ответить ему, Рикс запишется лично, вживую.

Даже сейчас он готов на любые безрассудные поступки. Поэтому, наспех собравшись, едет в этот тату-салон, адрес которого указан в самой визитке.

На пути встречается миниатюрная девушка-администратор, которая, увидев настрой посетителя, звонит Хотчу, а затем раздражённо просит немного подождать окончания последнего сеанса. Риксу повезло, что он пришёл почти вовремя.

Эти двадцать минут проходят за монотонным листанием ленты новостей в телефоне. Ничего интересного он не находит. Затем краем глаза замечает, как к нему направляется тот, ради кого он сюда пришёл. Теперь Рикс может рассмотреть его лучше, чем в прошлый раз, в темном пабе: широкая серая футболка открывает вид на крепкие руки, одна из которых до самых пальцев зататуирована под… протез? Биомеханику? В любом случае, выглядит стильно. Рикс даже задумывается о том, что своим внешним видом тот бы наверняка вписался в их группу.

Жестом указав идти за собой, Хотч одним движением набрасывает на себя куртку и выходит на улицу. Рикс идёт за ним.

Хотч молча опирается о стену и ерошит короткие чёрные волосы. Рикс смотрит на падающие в вечернем свете снежинки, пытаясь собрать размытые мысли в кучу. У него начинает болеть голова.

— Ну? — Хотч возвращает его в реальность. — И зачем ты пришёл?

По голосу, выражению лица и острому взгляду глаз из-под капюшона Риксу становится понятно, что тот не особо доволен раскладом дел.

— Я писал тебе вообще-то.

— Да? — В его голосе звучат нотки сарказма; он издевательски выгибает бровь. — Прошу простить за то, что тоже бываю занят. Ещё и Паулину нервничать заставил. А мог бы просто подождать.

— Да я… Не специально! — Рикс запинается на полуслове.

Тату-мастер впивается в него внимательным взглядом. Такая непосредственная манера общения и абсолютная беспечность его забавляют и даже интригуют.

— Ты и напиться умудрился, что ли?

— Нет! — Хотч продолжает внимательно смотреть. — Ну… мы с моим другом немного… — Рикс стыдливо опускает взгляд на заледеневшую плитку под ногами.

— Это финита. — Хотч тяжело вздыхает, выпуская клубы пара. — Тебя ни один нормальный мастер в таком состоянии не возьмёт, любитель приключений.

— Почему? — тот искренне возмущается.

— Потому что. — Резко отрезает. — Свёртываемость крови плохая, все размоет к чертям.

Рикс строит грустное выражение лица, чтобы не выглядеть совсем уж странно, потому что отказ, на самом деле, его не слишком-то и расстраивает. Не там мысли сейчас.

Спустя время бесполезного молчания на пороге под блестящей вывеской модного салона, тату-мастер открывает дверь и шагает внутрь. Рикс едва спохватывается, чтобы не остаться на холоде в одиночестве.

— Ты это, куда? — спрашивает он запинаясь.

— Домой, — звучит уже изнутри. Рикс вбегает следом. — Моя рабочая смена уже закончилась. — Оборачивается и многозначительно смотрит. — Больше не принимаю.

— Понял, — жмёт плечами Остер, понимая, что он здесь по всем фронтам в проигрышной позиции и спорить бессмысленно. Думает также, что мастер этот, хоть и не проявляет к нему должного льстивого участия, как оно водится в подобных местах, но и не вызывает отторжения. Да и салон, в целом, выглядит неплохо. По крайней мере, над интерьером здесь явно заморочились.

— Приходи-ка ты в следующий раз, — внезапно предлагает Хотч. — Когда будешь трезв и мне не придется следить за каждым твоим шагом.

— Драматизируешь лихо, — усмехается Рикс, всё ещё без дела переминаясь на пороге.

— Может, — легко соглашается, и этим несколько удивляет парня. — Жаль, мне за это не доплачивают.

Хотч быстро собирается и, сложив все инструменты по местам, а что-то бросив в дорожную сумку, выключает везде свет и ставит салон на сигнализацию. Рикс с интересом наблюдает, как при нем завершает свою работу одно из сверкающих зданий Сионума.

Вскоре оба стоят на улице, чувствуя на лице промозглый вечерний ветер. Хотч окидывает парня взглядом и, выгнув бровь, с иронической интонацией спрашивает:

— До дома-то доберешься, клиент? Шапку надень хоть.

И тут Рикс осознает, что ни в кармане, ни в сумке, ни даже на земле в снегу шапки нет.

— Ой… Кажется, она там осталась.

— Серьезно? — Хотч тяжело вздыхает, и Рикс почему-то уверен, что тот делает это специально.

— Забей, потом заберу.

Тем временем машина на парковке приветственно мигает фарами, оповещая брелок в руке Хотча о готовности к эксплуатации.

— Поедешь? — он поднимает брелок вверх, кнопкой открывая двери и смотря при этом на Рикса. Ждёт ответа. — Не хочу быть виновником твоего менингита.

Парень пару мгновений думает, но почти сразу приходит к выводу, что отказываться было бы глупо, и согласно кивает.

— Прекрасно, — заключает Хотч, садясь за руль и наблюдая за своим попутчиком. Тот садится рядом на переднее сиденье, с интересом рассматривая автомобильный салон. — Куда тебе?

— Там на седьмой авеню, где шестое общежитие, — отвечает и следом спрашивает. — Ты здешний?

— Да найду, не волнуйся. — Он заводит двигатель, и машина трогается. Величавые здания знакомой улицы становятся все меньше, покуда машина удаляется в противоположную центру сторону. — Сам же в пятерке жил.

— Правда? А что так, съехал?

— Да нет, там удобно, съезжать не было смысла. — Рикс переводит взгляд на зеркало и видит, как Хотч склабится. — Просто студенчество не вечно.

Остер на пару секунд зависает, обрабатывая.

— Так ты уже не учишься?

— А ты смышлен.

— Ты не выглядишь сильно старше.

— А ещё я бью татуировки и катаю по ночам молодых парней. Все правильно, Рикс, я полон сюрпризов. Здесь направо?

Парень кивает, задумчиво смотря в окно.

— На кого учился?

— Перед тобой дипломированный специалист в сфере информационных технологий.

Рикс поворачивается, смотрит оценивающе.

— Как-то не вяжется с твоим нынешним имиджем.

Не отрывая взгляда от дороги, Хотч качает головой:

— Как тебя легко удивить.

Парень пропускает колкость мимо ушей.

— Почему по специальности не работаешь тогда?

— Потому же, почему ты прожигаешь ночи в барах, а не рядом со своей девушкой.

— Я не… — он осекается. Кулаки сжимаются сами собой, но Рикс понимает, что в этой ситуации никто не виноват. Никто, кроме него самого. И злиться на правду просто-напросто глупо.

— Ладно, извини, — спустя время добавляет Хотч, потирая слипающиеся глаза. — Тяжёлый день. Не бери в голову.

Добираются до места быстро, хотя расстояние немаленькое. Наверняка это из-за позднего времени и редкого движения. Или, что неудобно для себя предполагает Рикс, всему виной странный диалог, завязавшийся случайно и ни о чем, но обернувшийся весьма занимательным. Манера общения татуировщика кажется ему непонятной и в голове возникает диссонанс, будто тот выдает себя за кого-то другого, преднамеренно или случайно.

Поднявшись на лифте на пятый этаж, Рикс понимает, что перед ним вообще-то четвертый. Не сдержавшись, бьёт кулаком о стену, сетуя на последствия алкоголя и шумной вечеринки и обещая себе больше не притрагиваться к спиртному ближайшие дни.

***

Хотч успел уже сто раз пожалеть о том, что предложил Риксу свои услуги.

Он, на самом деле, может его понять: пылкий студент, ссора с любимой девушкой, тут и напиться несложно. Но и нервы у уставшего тату-мастера тоже не вечные, и он точно не хочет их тратить на людей, которые под действием алкоголя не умеют отдавать себе отчёт в своих действиях.

Однако, к счастью, от парня больше не было сообщений. Ни завтра, ни послезавтра. В целом следующие дни проходят без каких-либо эксцессов. В один из дней к нему на покаяние даже приходит тот, из-за кого его пятничный вечер пошел не по плану. К счастью, в этот раз его предупреждают и уточняют время встречи.

По окончании сеанса Хотч обрабатывает все нужные инструменты, выбрасывает расходники и стерилизует помещение, а затем направляется на улицу. У входа в помещение его уже дожидается Гарс.

— Если бы мне платили за ожидание… — Тот широко улыбается, выбрасывая окурок в урну, стоящую неподалеку.

— Поверь, оно тебе не нужно. — Хотч многозначительно смотрит, намекая на недавнюю несостоявшуюся встречу.

— Извини. Мелкий резко заболел. Сопли, температура, сам понимаешь… Не мог же я его оставить.

— Избавь меня от этих подробностей. — Хотч смеётся, понимая, что заболевший ребёнок — дело серьёзное. — Проехали.

После этого они направляются в недорогое кафе неподалеку, потому что после долгого сеанса и отсутствия завтрака в животе неприятно урчит. Благо, время позволяет.

В помещении тепло и вкусно пахнет едой. Отовсюду доносится звон посуды и разговоры парочек, студентов, которые также как и Хотч забежали сюда на обеденный перерыв. Вместе с Гарсом они выбирают столик в углу помещения, делают заказы и приступают к трапезе.

— Как он сейчас? — Хотч решает вернуться к теме заболевшего сына Гарса, чтобы как-то развеять повисшую тишину.

— Нормально, температура спала. С ним сейчас Августа сидит.

— Пока его нерадивый папаша пьет кофе в кафе. — Хотч ехидно улыбается.

— Да брось. Я там сейчас особо не нужен, все лекарства она и без меня даст. — Гарс делает глоток остывшего кофе. — Сам-то как?

— Пойдет. Работа, дом, работа… Потом снова работа, дом.

Гарс понимающе кивает головой. Он, в отличие от бывшего одногруппника, с недавнего времени совмещает работу с семейным бытом. Хотчу, правда, порой сложно даётся понимание того, что они с Гарсом одногодки, и обоим уже по двадцать семь лет. Ему кажется, что он сам так и остался в своих двадцати двух, и менять это пока нет желания.

— Ну, там наши скоро хотят собраться. Не хочешь прийти?

Хотч вопросительно выгибает бровь.

— С чего это вдруг? Не припомню каких-то круглых дат, Гарси.

Тот пожимает плечами.

— Не знаю. Просто вспомнить студенческие годы.

— А кто придёт?

— Мы с Августой точно будем. Про остальных не в курсе.

Хотч задумчиво глотает чай.

***

Как хорошо, что Марк додумалась снять на этот вечер целый двухэтажный дом, и собравшимся не придется ошиваться по тесным барам. В доме всяко меньше людей, не так шумно, тесно и душно. Если вдруг вечер перестанет ему нравиться, то он сможет просто спрятаться на кухне с банкой пива и заняться насущными вопросами. Но всё-таки надеется хотя бы в этот вечер забыть о них на пару часов.

На пороге встречает Августа с бокалом шампанского в руке. Несмотря на материнство и сжирающий все радости жизни семейный быт, она даже сейчас умудряется выглядеть свежо и сногсшибательно, как во времена студенчества. Даже свой надменный и высокомерный взгляд не растеряла — Хотч почему-то уверен, что даже у себя дома она абсолютно такая же.

Гарс, кстати, всё-таки пришёл. Больше половины знакомых институтских лиц тоже здесь.

Собравшиеся усаживаются за стол с большим количеством еды — из доставки, само собой. На готовку праздничных блюд, к сожалению, ушло бы слишком много времени. Делятся новостями из жизни за стаканом шампанского и куском пиццы — обязательный ритуал перед тем, как разбиться по парочкам до самого конца вечера.

Оказывается, жизнь у бывших одногруппников крайне насыщенная: один начал путешествовать, другой нашёл дело всей жизни, третий обзавёлся семьёй.

— Я пока мелкая сошка в этой фирме, но свое зубами выгрызу, — вставляет промежду прочим своевольная, какой Хотч ее помнит, Марксеолина.

— Без сомнений, должность твоя, — вставляет он в привычной манере. — Таких юристов, с пыльным дипломом и безграничными амбициями, по пальцам пересчитать, — хихикает, запивая шампанским.

— В задницу сходил бы, — беззлобно отвечает Марк, и этот диалог отчасти напоминает пустяковые студенческие перепалки, из-за которых трещал по швам весь мир. — Как там твоя студия, кстати? Не забегался по судам ещё, художничек?

— Ну, пока мне твоя помощь не требуется, — закинув ногу на ногу, задорно пожимает плечами.

Он так и застывает с улыбкой на лице, осознавая меж тем, что прямо сейчас помощь как раз была бы кстати. Но не от Марк уж точно.

— Флавий до сих пор преподает?

— Старику на пенсию давно пора, а он все со своей философией жизнь детишкам портит.

— Да он нам всем жизнь подпортил. Помните, как они на пару с Цезарем решили латинским и философией нам диплом испортить?

Откуда-то из-за угла насмешливо звучит томный голос:

— А знаете, я им даже благодарна. — Хотч хоть и не сразу, но узнает в говорящей Жизеллу — знакомую с потока. — Если бы не эти двое, кто знает, носила бы я сейчас это. — Девушка, закусив губу, поднимает кисть, демонстрируя аккуратное кольцо на безымянном пальце.

— Вы все же решились, поздравляю!

— Давно уже, на самом деле, — воодушевленно отвечает Жизелла. — Птичке завтра с утра на работу, так что сегодня у вас не получится на нее поглядеть. Не то чтобы я расстроена, конечно…

Не слушая диалог дальше, Хотч допивает свой первый и последний бокал и отставляет подальше. Он давно не видел Жизеллу, но стоило только услышать ее сегодня, как девушка тут же всплыла в его памяти. Такую тяжело забыть: тогда весь универ знал об их с Эллаирой отношениях и как доблестно старшая защищала свою любимую от гнета сессии, подключая всех, кого можно было. Хотча чужая жизнь никогда не волновала, а уж тем более — кто и с кем выбирает ее прожить. И всё-таки он смотрел на их пару с долей здорового скепсиса, беря в расчет разницу характеров и небольшую, но весомую разницу в возрасте. Однако и спустя годы у девушек все оказывается по-прежнему.

Жизнь вокруг него несётся в бешеном темпе, но останавливается, когда он перешагивает порог своей квартиры. Его в общем-то все устраивает. Но сейчас тот самый редкий момент меланхолии, когда мысли принимают другое обличие: одиночества, апатии, неуверенности. Хотя, скорее всего, так на него действует осторожный бокал алкоголя, и уже завтра он даже не вспомнит, что вообще думал о чём-то таком. А, может, эти мысли возникают с непривычки: в конце концов, прошло не так мало времени, многое успело поменяться.

Хотч стоит вместе с Гарсом, когда тот зовёт его выйти покурить на балкон. Он соглашается, хотя никогда и не имел такого пристрастия.

— Прохладно, а? — говорит мужчина, выдыхая дым кольцами.

Хотч кивает за окно и категорично соглашается:

— Без шапки там точно делать нечего. — И в этот момент вспоминает про оставленный в салоне нерадивым студентом головной убор. А ведь тот так и не вернулся за ним. Неужели все эти дни с голой головой ходит? Музыкант чертов…

— Ну, колись давай, как оно там с татушками? Слышал, бизнес-то по кусочкам разваливается. Сильно серьезно?

— Ой, и ты туда же, — Хотч хмурится, отворачиваясь к окну. — Давай о чем-нибудь другом поговорим.

— Да не вопрос. Просто думал, может, помочь чем смогу. Ты же знаешь, я всегда…

— Приму к сведению, Гарси, — мягко, но вполне понятно прерывает он. — В жизни не поверю, что Августа не против твоей дурной привычки.

— Ты про сигареты? А… — он в последний раз затягивается и выбрасывает бычок в пепельцу. — Она, конечно, не промах, но тут — что поделаешь? Не брошу же я разом. Да и не до этого сейчас.

«Больно сильно ты пытался», — думает Хотч, но вслух ничего не говорит. Берется за дверную ручку, намереваясь вернуться в тепло:

— Ладно, пойду я.

— Уже?

— Сделаешь вид, что соскучился?

— По твоим идиотским шуточкам, Хотч. Жаль, ты повзрослел.

Хотя только хмыкает и выходит. Собирает вещи и незаметно исчезает с вечеринки.

***

К воскресенью Рикс всё-таки приходит в себя, несколькими забегами в туалет справляется с похмельем и обещает себе больше не напиваться. Никогда. До ближайшей вечеринки и визита Орвона. До новой ссоры с Тори.

Повседневная жизнь встречает оклемавшегося парня с распростёртыми объятьями: четырьмя часами вечера в телефоне, горой грязной посуды в мойке, пустотой в холодильнике и невыполненным домашним заданием, будь проклят этот Публий с его математическим анализом.

Ладно, если на последний пункт можно сегодня благополучно забить и сдать как-нибудь потом, то с первыми двумя нужно что-то делать прямо сейчас: посуда сама себя не помоет, еда не приготовится. И уже здесь начинаются первые проблемы отсутствия Тори: Рикс так привык к разделению домашних обязанностей на двоих, что этот объем дел кажется каким-то непомерно большим.

Тори. Вот опять. Всё в этом доме напоминает о ней.

Хотя сейчас Рикс собирает всю волю в кулак и решает, что стоит подумать о ней чуть позже, так как спустя пару дней после ссоры они вряд ли к чему-то придут, поэтому он включает на телефоне первое попавшееся видео и приступает к мытью посуды. Шумит струя воды из-под крана, заглушая не только звук телефона, но и мысли Рикса.

Сегодня у него много работы.

В учебную неделю входит с широкой ноги, помогая университету в организации предновогодних мероприятий: украшает актовый зал на пару с остальными волонтёрами — ребятами, которые, как и он, не только рады освободиться от пар, но и действительно любят активистскую деятельность.

Мишура, ёлочные игрушки, плакаты, любезно нарисованные главным художником университета — Афием. Старая, обляпанная краской стремянка, скотч, одни-единственные ножницы, которые постоянно у кого-то в руках, куча мелкого блестящего мусора, оставшегося после прошлогодней мишуры, игрушек и дождика. Разговоры других студентов, сливающиеся в неразборчивый шум на фоне комментариев ненавистного всеми Понтифика, которому поручили координировать работу студентов и раздавать указания.

Кто-то из собравшихся согласен терпеть комментарии Понтифика просто для того, чтобы легально прогуливать пары и не ожидать репрессий в виде слетевшего в последний момент автомата; кто-то видит в этом другую выгоду. А кто-то действительно любит это дело, как Рикс и Афий.

На самом деле, пары они тоже любят прогуливать, как и получать похвалу от администрации университета. И учатся, на самом деле, не очень хорошо, Рикс уж точно. Однако есть в этой работе — в подготовке мероприятий, украшении помещений, участии в различных концертах или праздничных сценках — что-то интересное. Что-то, что позволяет забыться и отдаться монотонному приклеиванию мишуры под музыку и чужие разговоры на фоне и забыть обо всех проблемах. Риксу нравится находиться среди людей и быть в центре внимания, в такие моменты он не чувствует себя неуверенно, в отличие от большинства его друзей и знакомых, поэтому организаторы мероприятий часто обращаются к нему с предложением побыть ведущим на очередном праздничном вечере.

Да, он может не только на барабанах играть в тесных и потных пабах для сорокалетних мужиков, как когда-то говорили его знакомые.

Актовый зал студенты украшают примерно за час, и на пары Рикс возвращается довольный и счастливый. Правда, остаток дня проходит в бесконечной борьбе с желанием лечь на парту и уснуть, которую Рикс под конец дня всё же проигрывает. До конца учебного дня остается где-то полчаса.

— Подъем! — сквозь сон слышит Рикс. До него не сразу доходит, что сосед по парте пытается его растормошить.

Остер поднимает голову и растирает руками опухшие глаза, пытаясь вновь привыкнуть к яркому свету ламп. Он искренне надеется, что, заспанный и едва проснувшийся, выглядит сейча