Светло-светло серый с лëгкой примесью жëлтого, тëплого, похожего на летний рассвет, напоминавший пахнувшие миндалëм и ванилью страницы в книгах возрастом уже не в один десяток лет, которые стояли на полке в гостиной, как будто скорее для декора, и вызывавший очень приятные чувства…

— Итак, кто прочитает и переведëт этот текст?

Голос учителя вернул ненадолго отвлëкшегося на внимательное изучение цвета стен в классе школьника к реальности. Он выпрямился и перевëл взгляд на доску.

— Дазай-кун? — обратился к нему учитель, намекая на выполнение упомянутой просьбы.

Дазай без колебаний поднялся с места и принялся зачитывать текст из учебника и на ходу его переводить. Монотонно, подобно роботу и как будто боязливо, опасаясь произнести не так хоть один звук.

— Как всегда, абсолютно верно, — кивнул учитель — Давайте прокомментируем то, что мы только что услышали…

Дазай опустился на стул и снова погрузился в транс, особо ни о чëм не думая и просто глядя в одну точку, отчего все звуки стали пролетать мимо ушей. Насколько бы английский язык ни был ему интересен, однако вся его концентрация бесследно улетучилась ещë на прошлом уроке. Какой это уже был по счëту?

«Так, сейчас английский, осталось только занятие на скрипке. Ме-ех…» — мученически подумал Дазай.

Любой, понаблюдав за ним со стороны, восхитился бы успехами: как-никак, лучшая среди всех успеваемость, знание нескольких языков на высоком уровне, постижение многих сфер искусства и общепризнанное исполнение на скрипке к тринадцати годам дорогого стоят. В представлении сторонних наблюдателей казалось, что это действительно здорово, однако на деле всë было куда сложнее…

Только спустя пару минут Дазай обратил внимание, что на него время от времени бросали недовольные взгляды четыре одноклассника, и понял, что после урока ему не поздоровится. К сожалению, участь зазнайки представала не самой приятной, и деться от неë было некуда, обидчики доставали всюду. В школе, на улице, иногда даже возле дома. Он всеми силами старался игнорировать насмешки, издевательства и побои, но, видимо, лишь утверждал свою слабую позицию.

Минут через пятнадцать урок подошëл к концу, и Дазай, прекрасно зная, что под дверью его уже с нетерпением поджидают успевшие выйти вместе с толпой одноклассники, стал неспешно собирать свои вещи, надеясь оттянуть время. Проверил состояние учебника и с максимальной аккуратностью положил его в сумку, то же самое сделал с тетрадью, пересчитал канцелярские принадлежности, «на всякий случай» проверил сумку на наличие посторонних предметов и, вздохнув в одиночестве, отправился на выход из класса.

***

«Надо же, легко в этот раз отделался», — подумал Дазай на полпути к дому, обратив внимание на увиденные в отражении окна пару обработанных в медпункте ссадин на своëм лице.

Домой он не торопился, хотя должен был вернуться к определëнному времени, чтобы не понести наказание, но из-за усталости его это абсолютно не волновало. Одним наказанием больше, одним меньше — какая была разница, если всë равно предстояло получать за всё подряд?

Дазай дошëл до моста через реку и остановился на нëм, затем аккуратно положил сумку и скрипку и примостился на перилах, любуясь отражением неба в воде. И плевать, если кто-то решит его столкнуть, по прибытии домой терять уже будет нечего. Хоть на пару минут он хотел ощутить себя никому ничем не обязанным.

«Вода так шумит. Цвет такой красивый. Воздух такой свежий. Э-эх…»

Ждать долго не пришлось, как Дазай почувствовал толчок в спину и полетел вниз, слушая злорадное хихиканье, судя по голосам, каких-то старшеклассников. Он больно ударился о воду и немного хлебнул еë, непроизвольно попытавшись крикнуть. К счастью, высота была небольшой, река неглубокой, плавать он умел и к подобным ситуациям уже давно привык. Он всплыл, огляделся и направился к ближайшему берегу. Течение потихоньку уносило до ужаса лëгкое тело, мешая двигаться прямо, в нос и рот периодически затекала вода с привкусом грязи, но в скором времени Дазай всë-таки добрался до мелководья, встал на ноги и принялся подниматься обратно. Далось это нелегко из-за усталости и насквозь промокшей обуви, постоянно норовившей соскользнуть, но всë же через две минуты, пройдя пару десятков метров, на которые его отнесло, он снова ступил на мост. Футляр со скрипкой и раскрытая сумка оказались разбросаны в трëх метрах друг от друга. Дазай тяжело вздохнул, подобрал их и в ускоренном темпе продолжил путь домой.

У входа в небольшой дом в традиционном стиле, находившемся в малозаселëнном районе, Дазай остановился, снял обувь и, стараясь открывать дверь как можно тише, проник внутрь.

— Ты опоздал на минуту, — услышал он с порога строгий женский голос.

— Да, знаю, мамоч… — покорно склонил голову Дазай, прервался, болезненно вздохнув от удара указкой по плечу, и исправился — Мама.

Следуя жесту матери, он поднял взгляд и, закатывая рукава, подставил руки.

— Почему мокрый? — начала она уже ставший ежедневной традицией допрос.

— Меня в реку столкнули.

Не требуя никаких подробностей, она замахнулась и произвела резкий удар указкой по запястьям, игнорируя выдававшее болезненные ощущения выражение лица Дазая. Он скривился и шумно вдохнул через нос.

— Как успехи в школе?

Дазай полез в сумку, достал несколько листков и протянул матери на изучение. Она около минуты пробегалась по ним взглядом и вдруг снова прошлась указкой по рукам, неодобрительно повысив голос:

— Что? Девяносто девять баллов? Почему не сто?!

— Карандаш сломался, не успел дописать ответ на одно задание, — тихо пробормотал Дазай и тут же получил ещë один удар. На запястьях отпечатались три красных полосы, сопровождаемые неприятным жжением. Пока он осматривал руки, мать, видимо, заметив ссадины, приподняла его голову за подбородок и принялась рассматривать лицо.

— Опять дрался?

— Нет. Меня побили.

— Мой сын не должен ввязываться в драки! Сколько раз повторять?

Ещë один удар. Ещë более неприятное жжение. Дазаю не оставалось ничего, кроме как выдавить клишированное:

— Этого больше не повторится.

Еë гнев тут же сменился на то, что следовало называть милостью, и она, скрестив руки на груди, вымученно вздохнула:

— Иди переодевайся и готовься показывать, что делали на занятии по скрипке.

— Да, мама.

Смиренно опустив взгляд, Дазай дошëл до комнаты, запер дверь и выдохнул. Он наконец остался наедине с собой, пусть и ненадолго.

Его комната была маленькой, минимально обставленной и не под стать прибранной, будто его под страхом смертной казни заставляли сдувать каждую пылинку. Дазай особо торопиться не стал, потому что знал — мать никогда не была довольна исполнением, а это означало, что через пару минут его снова будут бить, нещадно и за малейший просчëт. Он бросил вещи в угол, начал стягивать галстук и резко опустился на пол, прижимаясь к стене. На душе стало ужасно паршиво, словно от взорвавшейся осколочной гранаты, потому что захотелось только плакать и кричать. Несмотря на прохладу, Дазай ощутил прилив жара, исходящего от того, что понемногу начало в нëм вскипать. Ярость. Ко всему и всем на свете ощутилось только отторжение, которое должно было показать во всей красе каждому в этому мире, но он, не смея как-либо привлекать лишнее внимание, только коротко подумал:

«Как же вы меня все достали».