Пустота. Ни чëрная, ни белая, ни серая — просто никакая. Пространство отсутствовало. Вокруг было абсолютное ничего, стояла такая тишина, от которой можно было сойти с ума и задуматься о встрече со смертью, возможно, даже от своих рук. Ничего не происходило, Дазай даже не чувствовал своего присутствия там, где сам не знал, и не пытался понять, ибо это казалось невозможным и, скорее всего, бессмысленным. Это было похоже на таинственное небытие, о котором ему рассказывали родители в детстве — буквально всë в один неожиданный момент закончилось и перестало существовать. Тишина, полное умиротворение. Шли минуты, часы… А продолжало ли идти время? Оно как будто и неспешно двигалось, и стояло на месте одновременно, вокруг всë так и оставалось неизменным. Неужели Дазай наконец ушëл на долгожданный покой?

Больше никаких скрипов, больше никаких воплей матери, часов, потраченных впустую, и морей из крови и слëз… Больше не надо крутиться в этом осточертевшем дне сурка. Больше вообще ничего не нужно. И никогда. Теперь можно отдохнуть. Теперь во главе вечная свобода, как у ветра в чистом поле, или беспечно пролетающих в космическом пространстве астероидов. Свобода. Тишина. На веки вечные.

Однако изменения внезапно обнаружились там, откуда Дазай не мог ожидать — у пустоты вдруг стали проглядываться очертания. Странные, непонятные. Одновременно и существующие, и нет, и ощущающиеся всеми способами, от зрения до осязания, вызывая беззвучный хор из всевозможных чувств, как ни странно, довольно гармоничный. Пустота потихоньку изгибалась, меняя форму под то, что привык видеть Дазай при жизни. Людей. Она ему улыбнулась, едко и, тем не менее, невероятно мило, так, как мог только один человек во всей вселенной. Не слишком широко, чуть оголяя «зубы» и прищуривая острые глаза, поднимая «нижнее веко» к «верхнему».

Раздалось хмыканье. Всюду стало разноситься неразборчивое шипение, подобное перешëптываниям одноклассников, и оглушающее, и еле слышимое. Звук летел мимо отсутствовавших ушей и сливался с окружающим безмолвием. Ощущать это становилось всë сквернее и невыносимее, это вызывало ужасную усталость, и вскоре Дазай сдался и невольно расслабил слух. Давление на «органы чувств» не исчезло. Но как только из окружения исчез напряг, круживший шëпот внезапно сложился в членораздельную фразу:

— Думаешь, уже пора?..

Всë в мгновение ока стало ясно. Нет, это было не то, о чëм он подумал. Это была не смерть, а всего лишь репетиция к ней. Очередной сон.

***

Дазай проснулся со странным ощущением, будто что-то было не так. Всë плыло в сознании, как по волнам моря или океана, медленно и порой рывками. В комнате оказалось непривычно светло и беззвучно. Как в выходной… Он, зевая, покосился на часы и тут же в ужасе чуть не закричал, потому что обнаружил, что они показывали двадцать минут восьмого.

«Е…анат натрия, ничего не успеваю!»

Моментально прогнав остатки сна прочь, он мигом скинул с себя одеяло и соскочил с постели. Дома было тихо, как на кладбище — кажется, мать ещë спала, но вот-вот могла проснуться. Ступая осторожно, чтобы скрипом половиц еë не разбудить, он метнулся в ванную и спустя три минуты стандартных водных процедур принялся торопливо одеваться. Секунды, казалось, летели на accelerando^[1] далеко вперëд концертмейстера^[2], приближаясь к сверхзвуковой скорости — иначе Дазай не мог объяснить, почему при максимальной быстроте движений времени проходило куда больше, чем нужно. Наконец, не до конца застегнув рубашку и небрежно накинув пиджак, он выскочил из дома, обулся и побежал к месту встречи с Юкино.

Скрипка с глухим звуком угрожающе ударялась о стенки футляра, а желудок вопил и капризно брызгался своим соком от голода, но это казалось Дазаю мелочами — впереди ждало кое-что более ужасное, что запросто могло бы вызвать конец света, только будь желание. В его душе такое уже произошло, по крайней мере, и, судя по всему, должно было произойти в жизни, если Земля сегодня обернëтся вокруг своей оси слишком сильно. Время всë продолжало идти вперëд, точно наперегонки, а расстояние почти не менялось. Дазай бежал со всех ног, как на сдаче нормативов, и грудь его горела так, что он бы не удивился, если бы начал дышать огнëм. Ну если только совсем немного.

«Огнëм же дышат драконы, а я буду огнедышащим мрачным принцессом, получается. Дичь полнейшая, но забавно».

Весь отрезок времени, в который он задыхался и пытался не потерять сознание, покинул память сразу же, как в ста метрах впереди, на шоссе, показался силуэт Юкино. Она важно встала на краю моста, перенеся вес на правую ногу, и стала деловито поглядывать на левую руку — вероятно, там были часы. Дазай глубоко вдохнул, спотыкаясь, неуклюже побежал быстрее и через полминуты с одышкой остановился перед Юкино.

— У тебя в запасе осталось ещё девять секунд, — негромко отчеканила Юкино — Тебе повезло.

— Вот ты тварь… — на тяжëлом выдохе невнятно пробурчал он.

— Что ты сказал?

«Молодец, сын Бессмертного^[3], выкручивайся теперь».

— Поиграть…бы надо… — пробормотал он первое, что пришло в голову, «повторяя» сказанное.

— Чего? — недоумëнно скривившись, переспросила Юкино и хмыкнула — Ладно, сделаю вид, что я этого не слышала, — а затем улыбнулась и погладила Дазая по голове. Ему показалось, будто в любой момент она могла сжать его волосы в кулаке и сделать что угодно — потянуть или вырвать с корнями.

«Девять секунд в запасе» не слишком его обрадовали и даже разозлили не на шутку. Это определëнно уже стало переходить все допустимые границы, потому что никто и нигде до этого не заставлял соблюдать график до такой степени.

«Кошмар, она на полном серьёзе собирается это контролировать посекундно?» — мысленно возмутился Дазай — «Даже мама остаëтся в рамках приличия, кто вообще так делает?»

Не дожидаясь, пока он переведëт дыхание, Юкино подхватила его под локоть и в скором темпе потащила за собой.

— Пого…ди… — тихо просипел он.

— Ну, придëтся привыкать, — протянула она, пожав плечами — Медленная ходьба меня утомляет.

Дазай закашлялся, споткнулся о свою ногу и повис на её руке, которая еле его удержала, лишь в последний момент согнувшись и напрягшись.

— А ты легче, чем мне казалось… — удивлённо пробормотала Юкино — Кто-то спортом мало занимается. А ещë ест, как анорексичка. А ещë… — она приподняла его голову за подбородок, и еë лицо приняло обеспокоенный вид — Ты плохо спал?

— С чего ты взяла? — с недоумением спросил он.

— Ты чуть не опоздал, не причесался, оделся кое-как, да и выглядишь неважно, как бы ни пытался это скрыть, и, готова поспорить, не завтракал. Очевидно, ты проснулся не так давно. Ты часто просыпаешь?

«Ну да, стоило догадаться, что она догадается», — с досадой подумал Дазай.

— Нет. Какая тебе разница, как я спал?

— Ты забываешься, Осаму, — покачала головой Юкино — Я твоя девушка, и мне положено знать и заботиться о твоём здоровье. Почему ты проспал?

Он замолчал, пытаясь придумать, что сказать, кроме единственного пришедшего на ум «размышлял об одной чертовски прекрасной мерзавке и способах с ней справиться», и в итоге выдал неуверенное, но подходящее под ситуацию:

— Мне долго не спалось. Ничего такого.

— А что не такого? — чуть прищурившись, с ноткой наглости спросила она.

— Тебе будет неинтересно.

— Мне вот ты долго глаз сомкнуть не давал…

— Что? — Дазай встрепенулся и уставился на неë, дабы убедиться, что не ослышался.

— Я весь вечер думала о тебе и еле уснула, — мечтательно пролепетала Юкино — Так не терпелось встретиться…

Он почувствовал, как жар приливает к голове, и отвернулся, скрывая своë смущение. Лицо стало розоватого оттенка вместо привычного чуть бледного.

— И… К чему это?

— К тому, Осаму, что у нас нет друг от друга секретов, — деловито отчеканила она и с притворным интересом снова мило улыбнулась — Ну так что тебе спать не давало?

— Ты будешь смеяться, но… Ты, — вздохнув, тихо сказал Дазай.

Как он и предсказал, она фыркнула и расхохоталась, прижавшись теснее и положив голову на плечо.

— Ну ты что, стесняешься? Так бы сразу и сказал, мне бы приятно сделал…

— Извини, я просто не подумал… — сказал он, со стыдом опустив взгляд.

— Ничего, научишься.

«Смешно. Да ты та ещë язва, хорошо так намекнула, что я идиот».

— Ты чего, обиделся, что ли? — нахмурилась Юкино в недоумении.

— Что? — переспросил Дазай — Нет, с чего ты взяла?

— Да ладно тебе, я же в шутку. Если так хочешь, то ты самый наигениальнейший гений на свете.

— Ладно, засчитаю, — ухмыльнулся он и выпрямился — Хотя так неправильно говорить.

— Хотя нет, забудь, ты зануда, — на низких тонах недовольно процедила она — Найди уже себе чувство юмора, ей-богу.

«Штормит девицу, то в шутки умею, то зануда. Могла бы что-нибудь и поискуснее придумать, вроде не совсем уж дура, если, конечно, это не месть».

Дазай вздохнул, бросив на неё взгляд. Злилась она, или нет — понять пока не представлялось возможным, но он был уверен, что, чтобы втереться в доверие, стоило хотя бы спросить об этом, а, возможно, и извиниться, как и подобало зажатому заучке-изгою. Наконец, выдержав паузу в несколько секунд, он робко пробормотал:

— Слушай, насчëт вчерашнего… Ты не обижаешься?

— На что? — спросила Юкино.

— Ну, что я тебя оттолкнул…

— Нет, конечно! Я всë понимаю, чего злиться? Прощу уж пока.

— Пока? — непонимающе переспросил Дазай.

— Не забивай себе голову. Я не в обиде, и на этом закончим.

— Ладно.

«Значит, буду разносить одним ударом — хотя бы боль не успею почувствовать», — мысленно усмехнулся он — «Интересно, она действительно считает меня наивным идиотом, или просто прощупывает?»

Он перевëл взгляд на еë левую руку, чтобы рассмотреть часы. Небольшие, на узком розовом ремешке с каким-то рисунком, абсолютно ничем не примечательные. Выглядели они новыми, так что, не отпечатались в его памяти вполне обоснованно.

— Милые…у тебя часы, — сказал Дазай.

Юкино мельком посмотрела на запястье и без какой-то искренности, скорее формально, чуть раздвинула уголки губ.

— Они мне не нравятся, но спасибо. Еле выпросила их.

— Зачем же ты их просила, если не нравятся?

— Другие мне выбрать не позволили, видите ли, дорого и времени нет. Жмоты.

— О… Бывает… — сочувственно протянул Дазай. Ему подобные проблемы по понятным причинам были знакомы, как никому другому.

— Ага… — еле слышно выдохнула она, обхватив его руку повыше.

Наступило неловкое молчание. Проходившие мимо люди — несколько школьников и взрослых — будто бы вторгались в личное пространство и нарушали интимную обстановку между Дазаем и Юкино. Исходящая неловкость не накапливалась в одном месте, а растворялась в воздухе и, казалось, передавалась всем еë свидетелям.

— Как дела? — не выдержав этого, спросил Дазай.

Юкино хмыкнула и с еле видимым презрением прищурилась — очевидно, она посчитала заданный вопрос жутко банальным.

— Тебе совсем нечего рассказать?

— Ничего интересного, мама злилась, ну как обычно…

— Ясно, — без какого-либо интереса бросила она и внезапно загорелась негодованием, явно подготовившись высказать его заранее — А ты прикинь, у меня какая-то тварь листок из тетради вырвала.

— Правда? — изображая как можно более искреннее удивление, воскликнул Дазай — Жесть.

— Ага. Видать, от тебя заразилась.

— А я ведь предупреждал. Никогда меня не слушают, эх… — с сарказмом протянул он.

— Не хочешь помочь найти?

— Листок?

— Тварь эту, что непонятного?

— Ну не знаю, — пожал плечами он — Если в этом есть смысл, да и не факт, что получится…

— Ну не тупи, подедуктируем и найдëм, — протараторила Юкино, панибратски закинув руку на плечо Дазая — Кому могло понадобиться вырывать лист и зачем?

— Кому-то, зачем-то, — тихо буркнул он, боясь пошевелиться.

— Отлично, теперь конкретнее. Осаму, представь, что ты решил это сделать, для чего это могло быть?

«Да чëрт тебя дери, ты ж уже поняла, что это я, прекрати выделываться».

— Позлить, возможно, чтобы привлечь внимание, — предположил он.

— А почему не при мне? — возразила она — Да и листок был слишком аккуратно вырван для того, кто бы решил привлечь внимание таким образом. Для чего бы ты мог сделать всë так, чтобы я не заметила?

Дазай действительно задумался, зачем мог такое провернуть без нужды избавиться от постороннего и мог ли вообще, пришло ли бы в голову. Как оказалось, вполне мог.

«Она мне нравится, глупо это отрицать. Так-то я был бы не против сохранить у себя пару-тройку еë личных вещей, будь то ручка или просто нитка от одежды, и держать под рукой, чтобы в любой момент достать, полюбоваться и ублажать себя мыслями о…»

Ему стало стыдно от одних своих размышлений, пусть и довольно безобидных, и он прикрыл покрасневшее лицо правой ладонью настолько, насколько это позволяла удерживающаяся ей сумка, суетливо сказав полушëпотом:

— Даже не знаю…

— Понятно… — чуть насмешливо произнесла Юкино — вероятно, догадалась, о чëм он подумал. Она вздохнула и перешла на прежний уверенный тон — Знаешь, неделю назад кто-то подложил Манами записку, как бы от меня, как думаешь, это может быть связано?

От упоминания знакомого имени он вздрогнул и мысленно выругался. Она действительно всë поняла и сейчас, видимо, лишь издевалась.

— Как это может быть связано? Не вижу логики.

— Почерк в записке очень похож на мой, следовательно, его кто-то подделал, а это значит, что лист с записями вырвали для примера.

— О-о-о… — искренне поразился Дазай. При такой суматохе так точно догадаться об истине за столь короткий срок — а он предполагал, что с момента обнаружения «преступления» прошло не больше дня, так как раньше о нëм не упоминалось — надо было ещë суметь, особенно тринадцатилетней девочке. Пусть это и далеко не было вершиной дедуктивных способностей и немного проигрывало даже неизвестно, реальной, или нет, ситуации, где школьницу чуть ли в Ищейки не записали, когда она по цвету коробки нашла вора конфет, однако хотя бы минимального уважения определëнно заслуживало — Занимательно. Может, кто-то, с кем ты близко общаешься?

Юкино отрицательно покачала головой.

— Они могли просто взять мою тетрадь и отмазаться, мол, переписать что-то нужно. Значит, кто-то из одноклассников, или кто-то вне класса, с кем я тоже сейчас близко общаюсь…

— Ну, не знаю уж, с кем ты там общаешься…

— Я говорю про тебя, Осаму, — сказала Юкино и пристально посмотрела на него, как всегда, прищурившись с не самыми добрыми намëками.

— А… Зачем мне это делать? — растерянно спросил Дазай, изображая абсолютное непонимание и непричастность к произошедшей ситуации.

— Да кто тебя знает. Ты какой-то больно мутный, хрен пойми, что у тебя в голове творится.

Странно, что он не припомнил ничего похожего в прошлых разговорах с ней. Для неë он обычно был милым недотëпой, или вроде того.

— Ты же говорила, что наоборот…

— Нет, Узясь-летясий-ня-крильяхь-нëци, не говорила, — повысив тон голоса, полу-рыком произнесла она.

— Но…

— Зачем ты это сделал, Осаму? Ты хотел нас помирить? Поссорить? Или просто от меня избавиться? — еë лицо вмиг приняло опечаленный вид, а дрожащий голос пригрозил перейти в плач.

— Тихо-тихо, всë хорошо… — попытался успокоить еë Дазай.

— Зачем, Осаму?

«Нет-нет-нет, не поддавайся, она нарочно тебя провоцирует!»

Не понимая, что делать, он стал уверять себя в том, что не надо по-настоящему реагировать на истерику, так как эмоции уже взыграли. От обиды в голосе у него разрывалось сердце, ему действительно хотелось еë обнять и утешить, чтобы она снова улыбнулась и продолжила его дразнить. Но только не слëзы. Только бы она не плакала, иначе он мог не выдержать и расплакаться сам…

— У меня были дела, не хотел, чтобы ты мне мешала, а попросить тебя не идти со мной побоялся, — с неловкостью выдавил он и мысленно добавил — «Да и можно подумать, ты бы от меня отстала».

— Ну молодец, что сказать, — раздражëнно фыркнула Юкино — Побоялся ты, а два дня не общались мы с Манами!

По его телу снова пробежался обжигающий холодок, возвращая непреодолимое желание пожалеть еë и параллельно вызывая другое — врезать себе.

«Да бл… Умоляю, просто перетерпи это, тебе в любом случае придëтся перед ней унижаться…»

— Ну извини, я не хотел, — виновато произнëс Дазай — Я хотел как лучше.

— Спасибо, получилось, как всегда — обиженно отчеканила она и, отпустив его, пошла быстрее.

Он застыл в замешательстве, смотря ей вслед, и нервно напряг мышцы. Ему хотелось дождаться, пока она обернëтся посмотреть его реакцию, ведь, по его мнению, иначе быть не могло, вряд ли она обиделась по-настоящему, однако время шло, расстояние увеличивалось, но никакого намëка на интерес так и не появилось. Дазай поджал губы и нехотя бросился еë догонять, снова неуклюжим бегом.

— Ну и что мне надо сделать, чтобы ты меня простила? — дыша чуть тяжелее обычного, раздражëнно спросил он.

— Перед Манами извинись для начала. Если она простит, то и я подумаю.

— Ладно, извинюсь. Когда пересечëмся.

Выражение лица Юкино моментально сменилось на довольное.

— Вот и умница. А сейчас…

Она показала на губы Дазая. Опустив сумку, он коснулся их пальцами, вопросительно уставившись на Юкино. Она показала на свои губы и улыбнулась не то злорадно не то доброжелательно, явно намекая на поцелуй. Дазай почувствовал, как мурашки устраивают забег по его груди, но быстро придумал, как выкрутиться — отдëрнул руку ото рта и резко приложил еë к губам Юкино, насмешливо произнеся:

— Подавись!

Юкино замерла в недоумении и озадаченным взглядом уставилась на него. Осознав происходящее через секунду, она схватила руку Дазая за запястье и, хихикнув, зафиксировала в том же положении. Дазай ошарашенно округлил глаза и стал судорожно пытаться высвободиться.

— Ты чего творишь? — прошипел он — Я ж пошутил.

— Сам сказал подавиться, отчего уж не исполнить? — мелодично пропела Юкино.

Его ладонь защекотало еë тëплое дыхание, а затем намочил кончик медленно покидающего полость рта языка. Приложив ещë больше усилий, Дазай таки выдернул еë с третьей попытки и с отвращением вытер о брюки. Наблюдая за ним, она звонко залилась и окончательно повеселела:

— Ладно, засчитано. К сожалению, мы уже на месте, и время свидания подошло к концу. На перемене будешь извиняться перед Манами, так что, ещë увидимся!

— Ага…

После подобия объятия они разошлись по разным сторонам, но Дазай не выпускал Юкино из поля зрения до последнего, очерчивая взглядом еë силуэт. Утончëнный и такой манящий, хотя и не имеющий ничего особенного. В нëм удивительным образом одновременно сочетались и простота, и заковыристость, даже как будто слегка открывая душу.

«Красивая, всë-таки. Хоть и мразь».

Когда она наконец скрылась за дверью кабинета, он поспешил пойти в свой, встречая косые и удивлëнные взгляды нескольких одноклассников. Дазай и чуть не опоздал… Немыслимо. Он занял своë место за секунду до того, как зашëл учитель, и быстро, хотя и небрежно, достал нужные принадлежности. Урок начался ужасно скучно и становиться интереснее не планировал, поэтому Дазай без зазрения совести занялся своими делами — думал о постороннем, читал учебник где-то далеко впереди проходившейся темы, пытался читать задом наперëд, вверх ногами, укладывал волосы назад, теребил одежду и многое другое — однако даже едва слушая вполуха, уловил суть.

Наконец раздался звонок на перемену. Учитель подозвал кого-то к себе, но Дазай не обратил на это внимания и стал готовиться к следующему уроку, параллельно думая, что стоило сказать Манами.

«Для начала просто извинюсь за доставленные неприятности, а если потребуют больше… Наверное, придётся кланяться в ноги и чем-то угощать, как минимум, или с чем-то помогать. Помочь я, наверное, могу разве что с учëбой. Хотя вполне возможно и какое-нибудь идиотское желание. Если оно не будет соблюдать рамки приличия, то надо будет как-то мягко уклониться от его выполнения… В общем, по ходу дела разберусь».

Собравшись с духом, Дазай вышел в коридор и, ссутулившись, робкими мелкими шагами направился к классу Юкино, так как место встречи не обговаривалось, однако внезапно остановился и чуть не вскрикнул от того, что его схватили за волосы.

— Ах ты ж мелкая гнида! — сердито прорычал знакомый голос одноклассника.