Дурмстранг был огромным каменным замком, расположенным возле моря. Из окна открывался завораживающий пейзаж. Даже в сентябре деревья здесь стояли в зелени, а возле благоухающих цветов порхали бабочки.

Эйлин старалась не сравнивать Дурмстранг с Хогвартсом, но то и дело ловила себя на этом.

«Видимо, все школы похожи друг на друга», – подумала она.

Первый учебный день здесь тоже был праздничным. В Обеденном зале стояло два длинных стола для учеников и один – преподавательский, который стоял возле каменного возвышения. Эйлин задумчиво разглядывала это сооружение и не могла взять в толк, для чего оно здесь. Знакомиться со сверстниками у неё не было желания, поэтому она села поодаль от остальных. На неё бросали любопытные взгляды, но без особого удивления. Похоже, ученики из других стран здесь были обычным делом.

– Дорогие дети! – громко произнесла директриса, поднявшись из-за стола. – Я рада видеть всех вас в новом учебном году!..

«Интересно, сколько ей лет?» – подумала вдруг Эйлин. По внешнему виду директрисы было весьма трудно сказать о её возрасте. На вид ей было около сорока, но и в этом нельзя было быть уверенным окончательно. Она была стройной, довольно симпатичной женщиной. Голос её был звонким и отражался от каменных стен зала. В глазах горел боевой огонь. Похоже, в прошлом мадам директриса была полководцем, ну, или капитаном какой-нибудь спортивной команды.

Эйлин невольно улыбнулась своим мыслям, не пропуская мимо ушей ни одного слова директрисы. Когда женщина договорила, прежде, чем сесть, она взмахнула волшебной палочкой, и на столах появились праздничные блюда.

Еда здесь была не такой вкусной, как в Хогвартсе. По крайней мере, так показалось Эйлин. А может, дело было в отсутствии аппетита. Ела она без особого удовольствия.

– Привет!

Эйлин вздрогнула и повернулась на голос. Девочка, которая к ней обращалась, была потрясающе красивой. Просто идеал поэтов: бледная, но здоровая на вид кожа, золотистые кудри, чистые голубые глаза.

– Это вы мне?

– Ну, конечно! – девочка звонко засмеялась. – Ты тоже по обмену? Я – да. Адель де Фуа, я из Шармбатона.

– Очень приятно, – не слишком любезно отозвалась Эйлин и отвернулась, словно не замечая протянутую к ней для рукопожатия ладонь.

– А ты откуда? – не отставала Адель.

Эйлин вздохнула. Вот прицепилась!

– Из Хогвартса.

– По обмену?

– Нет.

– А я – да. Я здесь впервые, ещё никого не знаю.

– Я тоже здесь ещё никого не знаю, – процедила Эйлин.

– Как никого? А я? – засмеялась француженка.

Её смех и акцент раздражали Эйлин. Велл не была намерена заводить друзей. Она хотела тихонько доучиться, получить хорошее образование и идти на все четыре стороны, ни с кем не связываясь. Разве не для этого придуманы школы?

Видимо, у Адель на этот счёт были свои соображения. Она трещала, не замолкая. Заметив, что Эйлин её не слушает, она не упала духом, а нашла себе новую «жертву».

– Не кажется ли вам, что праздник проходит слишком тихо? – вдруг сказала директриса.

Ответом ей послужили аплодисменты и одобряющие восклицания.

– Наверняка у Джейн появилась новая песня. Послушаем! – сказала директриса.

Под громкие аплодисменты высокая девочка встала из-за стола и направилась к возвышению, назначение которого Эйлин уже час пыталась разгадать.

«Сцена!» – промелькнуло у неё в голове.

Девочка встала лицом к залу, вытащила из кармана мантии волшебную палочку и взмахнула ей. Заиграла музыка, источник которой остался неизвестен. Казалось, она исходит отовсюду. Эйлин с неподдельным интересом следила за действиями девочки.

Джейн прикоснулась кончиком палочки к своему горлу и произнесла какое-то заклинание. После этого по залу понеслась чарующая песня. Эйлин не сразу поняла, что это поёт Джейн.

– Боже, как красиво! – прошептала она.

На глаза навернулись слёзы. То была песня о безответной любви. Казалось, Джейн проживает сюжет своей песни: такое участие слышалось в её голосе. Эйлин вспомнила о Сириусе и вздохнула.

– Нравится? – спросила девочка, сидевшая напротив.

Эйлин кивнула и поспешила спрятать слёзы.

– Да, Джейн у нас – талант! – продолжала девочка. На вид она была старше Эйлин года на два. – У нас есть ещё ребята, которые поют, но с Джейн никто не сравнится! А ты поёшь?

– Нет.

– А чем тогда увлекаешься?

Эйлин взяла бокал и отвела взгляд.

– Ничем.

– Так не бывает, – уверенно сказала девочка.

Эйлин не удостоила её ответом и стала молча пить сок.

Она никому не хотела показывать свои рассказы и стихи, так как считала их несовершенными и боялась критики. Достаточно ей пришлось вытерпеть в Хогвартсе за одни лишь чувства к Сириусу, а что бы началось, если бы кто-то из однокурсников прочитал её тетрадь? Даже Регулусу она не рассказывала о своём увлечении, хотя, он уж точно не стал бы смеяться...

Вновь нахлынувшие воспоминания заполнили её мысли, она потеряла счёт времени и забыла, где находится. В сердце снова забралась липкая тревога, как напоминание о том, что от себя не убежишь.

Она ощутила лёгкий толчок в плечо.

– Эй, ты здесь ночевать собираешься?

Эйлин очнулась как от гипноза и открыла для себя, что посуда и еда исчезли со столов, музыка уже давно стихла, и все стали расходиться.

– Я... я просто задумалась, – сказала она.

Старшекурсник, который вывел её из забытья, смотрел на неё с интересом.

– Мечтательница? – усмехнулся он. – Иди в спальню.

Он отвернулся, чтобы уйти, но Эйлин вдруг вскочила из-за стола и остановила его:

– Я не знаю, куда идти.

– Новенькая, что ли?

Она кивнула и опустила голову, чтобы скрыть выступивший на щеках румянец. Парень положил ей руку на плечо и со вздохом сказал:

– Пойдём, провожу. Всё равно нам в одну сторону.

Он повёл её по длинным коридорам. Эйлин несколько раз ловила на себе его заинтересованный взгляд.

– Ты откуда такая? – спросил он.

– Из Англии.

– Я понял по произношению. В школе какой училась?

– В Хогвартсе.

– А-а, слышал кое-что. С какого факультета?

– Слизерин.

– Это тот, который красный и со львами?

– Нет. Красный и со львами – это Гриффиндор, факультет храбрецов и чистых сердцем, – она не смогла сдержать горечь при последних словах и вздохнула. – А я из Слизерина – факультета хитрых и подлых.

Такой ответ позабавил старшекурсника. Он засмеялся.

– А ты смешная.

Они прошли в круглую гостиную, которую директриса показывала им с отцом несколько недель назад.

– Запомнила дорогу?

– Вроде, да.

– Вроде? – парень улыбнулся. – Ладно, ещё привыкнешь. В Хогвартсе, слышал, и не такие лабиринты есть. Ты, главное, запомни: в том коридоре, где на стене картина с дубом висит, налево поворачивай.

– А если я пойду направо?

– Направо пойдёшь – смерть свою найдёшь, – снова засмеялся парень. Поймав встревоженный взгляд Эйлин, он посерьёзнел. – Шутка. Направо тоже можно, но тогда в два раза дольше идти.

– Поняла.

Они прошли через всю гостиную, поднялись по узкой лестнице и оказались в длинном коридоре.

– Ты с какого курса?

Эйлин снова растерялась.

– Я... я точно не знаю. В Хогвартсе я бы сейчас училась на пятом.

– Поня-ятно, – протянул парень. – Ладно, другим путём пойдём. Сколько тебе лет?

– В мае пятнадцать исполнилось.

– Значит, пятый, – уверенно сказал парень и показал в глубь коридора. – Тебе туда. Смотри на таблички, дверь твоей спальни подписана. Мне в другую сторону.

– Спасибо огромное, – искренне сказала Эйлин. – Если бы не ты, я бы так и осталась в зале. Или заблудилась бы.

Парень снова улыбнулся. В этой улыбке не было прежней насмешки.

– Да ладно, невелик подвиг, – он собрался идти в свою спальню, но вдруг замешкался. – Ты, это... Обращайся, если что. Ну, там, если опять что-то спросить надо будет или если с классом отношения не заладятся. В общем, если проблемы какие. Меня Томас зовут. Я с восьмого курса.

Эйлин кивнула.

– Ладно, спокойной ночи, мечтательница.

В последний раз одарив её улыбкой, он развернулся и стал быстро удаляться. И только когда его стало не видно в полутёмном коридоре, Эйлин вспомнила, что так и не назвала своего имени.

* * *

Следуя указаниям Томаса, Эйлин стала вглядываться в надписи на табличках. Дойдя до двери с обозначением: «Пятый курс», она толкнула её и вошла.

В спальне было довольно шумно. Некоторые девочки готовились ко сну, другие же спать, судя по всему, не собирались. Посреди комнаты стояла группа девочек, в центре которой Эйлин заметила Джейн. Услышав звук открывшейся двери, она обернулась.

Не сказать, чтобы Джейн блистала красотой. Она была высокой и худощавой. Светлые волосы густотой не отличались, были обрезаны довольно грубо и собраны сзади в коротенький хвост. Увидев Эйлин, Джейн прищурилась и стала отдалённо напоминать лисицу.

– Ты что, новенькая? – резко спросила она.

Эйлин кивнула и направилась к кровати, возле которой стояли её чемоданы, но Джейн преградила ей дорогу.

– Как зовут?

– Эйлин Велл, – сквозь зубы процедила она. – Позволь пройти.

Она сделала ещё одну попытку добраться до кровати, но Джейн схватила её за локоть.

– Постой-ка, Эйлин Велл. Мы ещё не договорили.

Следующее действие от себя не ожидала даже сама Эйлин. Она выхватила из кармана волшебную палочку и направила на Джейн. Та попятилась.

– Я не особо сильна в боевых заклинаниях, – сказала Эйлин, – но кое-что умею, и не советую пытаться проверить мои навыки.

– Ты нормальная вообще? – сказала Джейн, с опаской кося взгляд на палочку.

– Ненормальная, – отрезала Эйлин.

Больше её никто не трогал. Она переоделась в пижаму и легла в кровать. Остальные девочки тоже стали укладываться. Эйлин слышала их шёпот и догадывалась, что́ они обсуждают, но ей было всё равно. Посторонний шум ей не мешал, и она быстро заснула.

* * *

Утром Эйлин встала раньше остальных, чтобы успеть выпрямить волосы. Когда проснулись однокурсницы, она уже расчёсывалась.

– Новенькая, ты вообще спала? – спросил кто-то.

– Да не трогай ты её, – буркнула Джейн.

С шумом и смехом девочки начали собираться.

Мантии учеников Дурмстранга были бордового цвета, а с левой стороны груди красовалась золотая нашивка с гербом школы. Эйлин разглядывала своё отражение в зеркале, пытаясь понять, идёт ли ей новый цвет.

– Подвинься, – приказала темноволосая девица, оттолкнула её от зеркала и стала делить волосы на две равные части.

– Мне кажется, это зеркало здесь не единственное, – неожиданно для себя самой заметила Эйлин.

Девица хмыкнула и раскидала свои длинные волосы по плечам.

– Когда кажется, креститься надо!

Некоторые девочки стали бросать на неё предупреждающие взгляды и коситься на Эйлин, ожидая от неё новой вспышки.

– Просто я хотела напомнить, что должны существовать банальная вежливость и взаимоуважение, – спокойно сказала она и вышла из комнаты.

От стычки с однокурсницей в душе остался неприятный осадок. Не так она планировала начинать новую жизнь. Господи, утро ведь так хорошо начиналось!

Эйлин вышла в коридор и не торопясь направилась в Обеденный зал.

– Эй, мечтательница!

Она обернулась. Отделившись от группы старшекурсников к ней, широко улыбаясь, шагал Томас.

– Чего не здороваешься? Опять задумалась?

Эйлин не успела взять под контроль свои губы, и они растянулись в приветливой улыбке.

– Доброе утро, Томас!

– Доброе, – кивнул он, поравнявшись с ней. – Как спалось на новом месте?

– Хорошо, спасибо...

– Жених приснился?

– Что?!

Она ощутила, как сердце пропустило удар.

– Ну, примета есть такая. Если девушка ночует в новом месте, ей может присниться жених.

Эйлин сжала похолодевшие пальцы. Томас обернулся к ней и заметил, как побелело её лицо.

– Эй, ты чего? Я же пошутил. Что ты принимаешь всё так близко к сердцу? – он вздохнул. – Ну вот! Хотел развеселить тебя...

– Да нет, всё нормально, – поспешила успокоить его Эйлин.

– Том! – окликнула его какая-то девочка из старших курсов. – Ты долго с мелочью будешь возиться?

– Сейчас, сейчас, – крикнул он. – Ладно, мечтательница, ещё увидимся.

– Пока, – кивнула она.

Она думала, что Томас уже ушёл к однокурсникам, но вдруг снова услышала за спиной его голос и невольно вздрогнула.

– Тьфу, ты, дырявая голова! Уже в который раз хочу спросить и забываю! Тебя как зовут?

Она обернулась.

– Эйлин.

* * *

Во время завтрака Эйлин несколько раз смотрела на потолок, к слову, не волшебный, а просто каменный, ожидая утренней почты. Но птицы не прилетали, и Эйлин, поборов себя, спросила девушку, сидевшую напротив:

– Разве сейчас не время почты?

Та посмотрела на неё с каким-то странным выражением.

– Почты? – резко переспросила она.

– Ну, да. Просто в Хогвартсе...

– А-а, – протянула девушка. – Я поняла. Нет, у нас почты в это время не бывает. Птицы не попадают в Обеденный зал. Это же грязь!

– А как вы получаете письма?

Девушка смерила её надменным взглядом.

– Вечером совы прилетают в общую гостиную, оставляют письма и тут же улетают в совятню.

– Спасибо, я поняла, – сказала Эйлин, в душе радуясь окончанию разговора с этой девушкой. Её снисходительный тон заставил Эйлин чувствовать себя непонятливой дурочкой. Ну разве она виновата в том, что порядки Хогвартса и Дурмстранга так различны? Ведь не она первая, не она последняя перевелась сюда из другой школы. Неужели у остальных никогда не возникает подобных вопросов?

Расписание её несколько удивило. Некоторые предметы здесь назывались иначе, чем в Хогвартсе. Например, стоящее после истории волшебного мира мраковедение поставило её в тупик.

– М-м, а это что? – спросила она у Томаса, снова оказавшегося поблизости.

– Мраковедение? – рассеяно переспросил он. – Мы на нём учимся защищаться от тёмной магии. Разве в Хогвартсе нет такого предмета?

– Есть, но там он называется «защита от тёмных искусств».

– Как-как? – Томас хохотнул. – Пока выговоришь, забудешь, что сказать хотел!

– Зато понятно, – пробормотала Эйлин, немного оскорбившись за старую школу.

– Ну, и у нас не ребус, – пожал плечами Томас.

Первого урока Эйлин ожидала с предвкушением чего-то нового. Профессора Бинса по нудности переплюнуть не способен никто, а значит, здесь уроки обещают быть хоть сколько-нибудь интересными.

Эйлин села за свободную парту и почувствовала удовлетворение от того, что никто не захотел сесть рядом.

Учителем оказалась молодая девушка. С первого взгляда она производила впечатление человека, который себя любит. Кожа её имела ровный цвет, руки с длинными пальцами были гладкими, ничто в них не говорило о привычке к тяжёлому труду; тёмные волосы были уложены в сложную причёску, которая годилась больше для званого вечера, чем для повседневной работы; сиреневая мантия выглядела недёшево; на ушах сверкали бриллиантовые серьги, а к мантии была приколота брошь в виде розы.

– Доброе утро, – поздоровалась красавица. – Для начала я хотела бы проверить, как хорошо вы помните темы прошлого года. Начнём с...

Она склонилась над журналом. Класс притаился. Эйлин была почти спокойна, только втайне надеялась, чтобы её спросили об Эпохе Возрождения, поскольку она была ей наиболее интересна.

– А, отлично! – учительница подняла голову. – Начнём с новеньких. Если не ошибаюсь, их здесь двое – Адель де Фуа и Эйлин Велл, верно?

– Да, профессор, – отозвались названные.

Девушка закрыла журнал и встала из-за стола.

– Рада знакомству. Я – профессор Анеликринис. Надеюсь, учёба в Дурмстранге принесёт вам пользу и удовольствие.

Она улыбнулась, и её улыбка могла бы быть приятной, если бы в глазах была хоть капля тепла. Но её взгляд был острым и надменным, без намёка на доброту.

– Отлично, – повторила она. – Для начала я бы хотела спросить тебя, Эйлин Велл. Ты, если не ошибаюсь, раньше училась в Хогвартсе?

– Да, профессор, – кивнула Эйлин.

– Насколько знаю, в твоей прежней школе уроки истории ведёт привидение?

– Верно.

Улыбка профессора Анеликринис стала ехидной.

– И что же, хорошо вы знаете историю волшебного мира?

Эйлин поняла, к чему клонит учительница, и постаралась придать голосу гордость:

– Те, кто хочет знать – хорошо.

Историк засмеялась, но её смех был откровенно наигранным.

– А те, кто не хочет?

– Те не будут знать в любом случае.

Девушка перестала смеяться. В её глазах сверкнула молния. Однокурсники Эйлин переглянулись: они-то знали, что с профессором Анеликринис шутки плохи, и даже чуть-чуть сочувствовали новенькой. Историк взяла себя в руки.

– Что ж, давайте же проверим, к какой группе относишься ты, Эйлин Велл, – проговорила она. – Что ты можешь рассказать нам о Статуте о секретности?

Эйлин не сдержала снисходительную улыбку.

– О нём многое можно рассказать, профессор. Вы хотите услышать всё?

– Необязательно. Самое основное.

Эйлин секунду помедлила, собираясь с мыслями.

– Статут о секретности был принят в 1689 году с целью скрыть существование волшебного мира от маглов. Волшебники перешли на скрытный образ жизни. Стали появляться тайные магические сообщества. Постепенно маглы перестали верить в магию. Однако не всех волшебников это устроило. Вскоре спокойное течение жизни стали нарушать собрания магов, на которых шла речь о том, чтобы заявить маглам о своём существовании...

– Хорошо, – перебила профессор. – Можешь процитировать одно из таких заявлений?

Класс стал ещё тише, хотя, казалось, тише было некуда. Никто даже примерно не помнил речи этих волшебников. Но Эйлин, стоявшая возле парты, как полководец на поле битвы, невозмутимо ответила:

– С удовольствием. Например, Роберт Неугомонный, являвшийся самым ярым противником Статута, сказал: «Не для того наши предки собирали магическую науку по крупицам, чтобы мы прятали её вместе с собой!» Это только одна из множества его речей, которые разлетелись на крылатые фразы. Так, летом на собрании Международной конфедерации магов...

– Достаточно, – прервала профессор Анеликринис. Ученики заметили внезапно появившуюся на её щеках бледность и переглянулись, сдерживая усмешку: девушка бледнела так только в тех случаях, когда её одолевал гнев, который она была вынуждена скрывать. – Можешь садиться. Пойдём дальше по списку...

После урока Эйлин почувствовала, как кто-то дёргает её за рукав.

– Ну ты даёшь, новенькая! – восхищённо выдохнула та самая девица, с которой они утром столкнулись. Теперь её длинные волосы были собраны в две тугие косички. – Как ловко ты Афродите нос утёрла!

– Афродите? – недоумённо переспросила Эйлин.

– Ну, это мы её так зовём. Прозвище, понимаешь? На самом деле она Афина.

– Да, логика прослеживается! – хмыкнула Эйлин.

Однокурсница пожала плечами.

– Мы ещё на первом курсе дали ей такую кличку. Её у нас никто не любит. Фифа! Думает о себе, не весть что, как начнёт придираться – не отделаешься. А ты вон как её на место поставила!

– Я не хотела, – призналась Эйлин. – Я вообще не позволяю себе так со старшими разговаривать.

– А ты иногда позволяй, – посоветовала девочка. – Роберта.

Эйлин посмотрела на протянутую ей руку и нехотя пожала.

– Рада знакомству, – без капли искренности сказала она. – Моё имя, ты, полагаю, знаешь?

Роберта улыбнулась и кивнула.

– Я не стану напрашиваться в подруги, но хочу, чтобы ты знала, – она замялась. – Никто здесь не станет навязывать тебе свою дружбу, но мы все готовы подставить плечо, если понадобится.

– Прекрасно. Спасибо. Учту.

Эйлин ускорила шаг, но Роберта нагнала её.

– Я это к тому, – не отставала она, – что здесь никто не желает тебе зла. Просто будь помягче и не веди себя, как... стерва.

Последнее слово далось ей с трудом и обожгло Эйлин, как раскалённый металл. Она посмотрела на Роберту. Та выглядела смущённой. Эйлин не нашлась, что сказать ей в ответ и лишь сухо кивнула перед тем, как войти в класс.

Мраковедение вела директриса, что несколько удивило Эйлин. Она тут же представила, как Дамблдор преподаёт защиту от тёмных искусств. Решив, что было бы здорово, она вернулась с небес на землю и сосредоточила всё внимание на уроке.

Директриса, как и профессор Анеликринис, сначала поздоровалась с классом, но, в отличие от историка, её улыбка была искренней, и глаза светились любовью.

– Надеюсь, Дурмстранг станет для вас вторым домом, – пожелала она новым ученикам.

После знакомства профессор Пассет-Авенир начала урок. Эйлин как заворожённая слушала лекцию о замедленных проклятиях. Да и не только она: весь класс буквально затаил дыхание, боясь упустить хоть слово. Урок пролетел, как одно мгновение.

После звонка профессор Пассет-Авенир задержала Эйлин в классе.

– Как тебе Дурмстранг? – поинтересовалась директриса.

– Спасибо, всё замечательно, – улыбнулась Эйлин.

– Уже нашла друзей?

– Нет, профессор.

– Ну, это вопрос времени.

Эйлин не стала развивать эту тему. Её мучил другой вопрос, который, похоже, был написан на её лице.

– Тебя что-то волнует?

– Да, профессор. Вы так подробно рассказывали о наложении проклятий... мне показалось...

– Ты боишься, что я буду учить вас насылать проклятия?

Эйлин покраснела.

– Я не совсем это хотела сказать... Извините...

– Ты не первая, кто задаёт мне этот вопрос, – директриса нахмурила лоб. – К сожалению, репутация у нашей школы весьма не лестная. Особенно, после того, что натворил Геллерт...

Она глубоко вздохнула. Эйлин подняла голову. Взгляд профессора Пассет-Авенир был затуманен, но вскоре к нему вернулся обычный задорный огонёк.

– Возможно, некоторые порядки Дурмстранга поначалу будут тебе непривычны и непонятны. Да, отношение к тёмной магии здесь другое, но не бойся: никто не заставит вас использовать незаконные заклинания. Зло здесь не приветствуется точно так же, как и в твоей прежней школе.

– Хорошо, профессор, – кивнула Эйлин. – Извините, если я что-то не так сказала...

– Я совершенно не сержусь, – весело сказала директриса. – Но могу переменить своё настроение, если ты опоздаешь на следующий урок.

Эйлин спохватилась и, попрощавшись с учительницей, поспешила на зельеварение. Профессор Пассет-Авенир тем временем стала убирать со стола книги, напевая себе под нос.