Услышав голос, зовущий её по имени и нарушающий тишину почти пустого коридора, Эйлин невольно подскочила. До сих пор все обращались к ней по фамилии, за исключением Томаса, предпочитавшего им же придуманное прозвище «Мечтательница». Эйлин повернулась к несущемуся к ней Сигноеву.

– Возьми, – он протянул ей какую-то книгу.

– Зачем?

– Читать. Я же вижу, как ты каждый вечер изнываешь от скуки.

Эйлин нечем было возразить на слова Сигноева, которые являлись правдой чистой воды. Она взяла книгу.

– Решат Нури Гюнтекин, «Королёк – птичка певчая».

– Если тебе нравится «Джейн Эйр», то эту ты точно оценишь, – сказал Сигноев. – Главная героиня, Феридэ... Ты на неё похожа.

Эйлин почувствовала, что её щёки заливаются румянцем. Проходивший мимо Каркаров повернулся в их сторону и захохотал:

– Гляньте, Сигноев на новенькую запал! Сейчас он пригласит её на свидание в библиотеку!

Сигноев замахнулся на Игоря сумкой. Тот увернулся и скорчил рожу.

– Попадись мне только! – пригрозил он вслед улепётывающему Каркарову.

– Но почему ты решил вдруг проявить обо мне такую заботу? – спросила Эйлин, всё ещё с сомнением вертя в руках книгу.

– Понимаешь, в нашей огромной школе не так уж и много читающих людей, по пальцам можно пересчитать. А в тебе я сразу почувствовал родственную душу.

– Прям уж родственную, – усмехнулась она.

– Вот прям родственную, – кивнул Сигноев. – Я вижу, что мы с одной планеты.

Эйлин онемела. Она понимала, что должна что-то сказать, но на ум как назло не приходило ничего толкового.

– Велл, – вдруг прогремело над ухом, – а ты на свадьбу нас, смертных, позовёшь? Или только интеллигенция будет?

– Ну, ты нарвался! – рассердился Сигноев и погнался за Каркаровым.

Эйлин весёлым взглядом наблюдала за однокурсниками. То, что раньше бы её расстроило, теперь вызвало смех.

* * *

Она поставила точку и выпрямилась. Ей показалось, что она слышит, как скрипит её спина, затёкшая от неудобной позы. Эйлин и сама понимала, что сгибаться в три погибели вредно для осанки, но искусство требует жертв. Она с чувством гордости пролистала хрустящие страницы тетради. У неё гора с плеч свалилась, ведь спустя полгода небольшая повесть была закончена! Теперь её совесть чиста, хотя Эйлин понимала, что ей скоро надоест отсутствие работы, и она начнёт искать новые идеи для сюжета. Такова уж её натура – ни дня без строчки!

Она откинулась на спинку кресла и зацепилась взглядом за книгу, лежавшую на столе. Руки так и не доходили до произведения, которое посоветовал Сигноев. Что ж, теперь несколько дней у неё будут свободны, пока не накатит новая волна вдохновения. Но это будет потом, а пока...

Она махом проглотила тридцать страниц и могла бы больше, но тут пришла почта. Перед Эйлин опустилось две совы – домашняя Хельга и незнакомый филин. Эйлин поддалась любопытству и первым распечатала письмо, доставленное филином.

«Привет!

Как ты там? Если честно, я тебе даже чуть-чуть завидую: всегда мечтал хоть одним глазком взглянуть на Дурмстранг! Если будешь писать ответ, расскажи про всё-всё, мне очень интересно!

Как отношения с классом? Нашла друзей? Врать не буду, я по тебе скучаю. Гостиная без тебя словно опустела. Никто больше не засиживается допоздна возле камина с книжкой в руках и не строчит что-то в тетради. Слушай, что ты там всё время записываешь?

Ты, конечно, хочешь знать, как у нас тут дела идут? Всё хорошо, готовимся к матчу с Гриффиндором. А Сириус так смотрит на место в Большом зале, где ты раньше сидела! Похоже, ты его-таки заинтересовала. Хотя, я не до конца понимаю, что творится у него в голове. Несколько раз за лето пытался поговорить с ним о тебе, а он сразу психовать начинает. Он становится совершенно невыносим!

Напиши ответ, если не сложно. Понимаю, ты хотела забыть прошлое и меня, в том числе. В общем, пока!

P. S. Сириус, кстати, спрашивал, не было ли от тебя писем.

Твой верный друг, Р. А. Б.»

Эйлин перечитала письмо три раза, чтобы убедиться, что правильно поняла слова Регулуса. Неужели Сириус вспоминает о ней? Мелькнула заманчивая мысль написать ему.

«После той валентинки мне терять нечего, – невесело подумала она. – Секретов больше нет, уже не чужие друг другу люди!»

Она ведь ничего не потеряет от этого. Хуже уже не будет, да и разделяет их приличное расстояние...

Эйлин поймала себя на том, что начала подбирать слова для письма. Так, Велл, стоп! Хватит с тебя, будь сильной! Регулус что-то себе надумал то ли от ревности, то ли с целью тебя утешить, а ты ведёшься! Сириус Блэк и думать забыл о какой-то там Эйлин Велл, да и его в твоей жизни больше нет и никогда не будет. Пора уж повзрослеть и расстаться с несбыточными мечтами, заменив их на реальные цели.

– Эй, ты меня слышишь?

Она подняла голову и попыталась улыбнуться.

– Извини, просто...

– Опять задумалась? – закончил за неё Томас и вальяжно откинулся на спинку кресла, скрепив руки в замо́к и заложив их за голову. – Слушай, может, ты – прорицательница? Они ведь тоже постоянно в трансы впадают.

– Не говори ерунды, – поморщилась Эйлин, складывая письмо Регулуса. Она не была уверена, что хочет на него отвечать.

– А это что?

Эйлин не успела отреагировать, и Томас взял раскрытую тетрадь с рассказами. Её сердце подпрыгнуло и заклотилось с бешеной скоростью.

– Это... ты написала?

Она покраснела и вырвала тетрадь из рук Томаса.

– Между прочим, брать чужое без разрешения неприлично. Ну, что? Знаю, это...

– Это здорово, – серьёзно сказал Томас. – Я во всём этом плохо разбираюсь, но на мой взгляд... Слушай, а покажи это Сигноеву. Он в книжках шарит.

– Нет!

– Зря. Талант в землю зарываешь.

– Да какой там талант, – отмахнулась она.

– Я серьёзно говорю. Ты ещё в кружки не записывалась?

В Дурмстранге существовали различные кружки по интересам.

– На руны записалась... А, нет, ещё на магловскую историю.

– Магловская история? Впервые вижу человека, который добровольно изучает историю!

– Между прочим, очень интересно!

– Ладно, ладно, не сердись. Я имею ввиду, что ты можешь ещё на какой-нибудь кружок записаться. Литературного у нас, правда, нет, но ты можешь писать сценарии для театрального или статьи для стенгазеты...

– Я не собираюсь ничего писать для всякой самодеятельности.

– Продолжишь писать в стол?

– Да.

– Ну, как знаешь.

* * *

Перемена проходила скучно. Сириус зевнул, так, что щёлкнула челюсть, и обвёл коридор скучающим взглядом.

– Даже Нюниуса трогать неохота, – сказал Джеймс.

– Угу.

Внимание Сириуса зацепилось за Регулуса, который упоённо слушал разговор старшекурсников со Слизерина. Как он умудрился затесаться в их компанию? Сириус нахмурился и подошёл к брату.

– Не рановато с такими взрослыми ребятами дружить? – нравоучительным тоном сказал он, отведя Регулуса в сторону.

– Не твоё дело, – огрызнулся тот.

– Ты знаешь, кто они? Пожиратели смерти! Неужели ты тоже хочешь...

– Да, я тоже хочу присоединиться к лорду Волан-де-Морту и очищать волшебный мир от грязной крови, – выпалил Регулус.

Сириус ожидал чего-то подобного, но когда Регулус произнёс это вслух, не смог скрыть своего потрясения.

– Ты хоть соображаешь, что говоришь? Ты знаешь, чем они занимаются?

– Они наводят порядок в магическом обществе, – упрямо сказал слизеринец.

– Регулус, очнись! – воскликнул Сириус. – Они занимаются тёмной магией, ты думаешь, тёмные искусства – это что-то интересное? Да это такие страшные заклятия, что у тебя духу не хватит использовать их!

– Хочешь сказать, что я – трус?!

– Нет, ты просто безмозглый идиот, – выпалил Сириус. – С открытым ртом слушаешь всю ту чушь, которую тебе внушают родители и твои дружки.

– А может, это тебе дружки внушают чушь?! – пошёл в нападение Регулус. – С кем ты водишься? Болезный Люпин и дубоголовый Петтигрю, который даже палочку правильно держать не умеет. Вам с Поттером самим не противно водиться с такими...

Он произнёс такое слово, что Сириус не удержался и ударил брата по лицу. Под глазом Регулуса стал разливаться лиловый синяк. Он выхватил из кармана волшебную палочку и выкрикнул, направив её на Сириуса:

– Экспилиармус!

Заклинание, усиленное злобой, отбросило Сириуса к стене. Гриффиндорец не удержал равновесие и упал, врезавшись спиной в доспехи.

– Так его, Блэк! – одобрительно кричали слизеринцы.

Они выкрикивали какие-то заклинания, советуя Регулусу использовать их, но тот опустил палочку и растерянно смотрел, как Люпин помогает Сириусу выбраться из груды развалившихся доспехов и подняться на ноги. Глаза Джеймса сверкнули ненавистью, он потянулся за своей палочкой, но Питер остановил его, дёрнув за рукав и кивнув в конец коридора. К месту происшествия спешила разъярённая Минерва Макгонагалл.

* * *

– Немыслимо! Уму не постижимо! Вы решили уподобиться древним маглам и устроить гладиаторские бои? Драка на виду у всех! Даже из своих разборок вы умудряетесь сделать представление!

Профессор Макгонагалл замолчала, чтобы перевести дух. Провинившиеся братья стояли перед ней, понурив головы. Регулус всхлипывал. Ещё бы, впервые за всю учёбу в Хогвартсе его отчитывают! Сириус, за пять лет привыкший к праведному гневу декана своего факультета, попытался оправдать себя:

– Профессор, он оскорбил моих друзей. Как я ещё должен был реагировать?

– Ты... Т-ты первый на... начал, – заикаясь, возразил Регулус. – Никто не просил... тебя... ко мне лезть...

Макгонагалл тяжело вздохнула и опёрлась руками о свой стол.

– Мистер Блэк.

Оба брата подняли головы. Профессор уточнила:

– Сириус. Вы ведь старше. Вам самому не совестно вестись на такую явную провокацию?

– По-вашему, я должен был терпеть?!

– Не огрызайтесь! – она ударила ладонью по столу.

В дверь постучали, и в кабинет вошёл любезно улыбающийся Слизнорт.

– Что за шум, а драки нет?

– Драка, как раз, есть, – со вздохом сказала Макгонагалл. – Профессор Слизнорт, это уже ни в какие ворота не лезет. Нужно принимать меры.

– Да-да, Минерва, полностью с вами согласен! Предлагаю совместную отработку.

– Совместную?! – хором воскликнули братья.

– Профессор, – взмолился Сириус, – всё, что угодно, только, пожалуйста, не с ним...

– Что ещё за возмущения, мистер Блэк? – Макгонагалл скрестила руки на груди. – Может, вы и наказание себе сами выберете? Я абсолютно согласна с профессором Слизнортом. Возможно, хотя бы совместный труд научит вас двоих нормально общаться друг с другом.

Регулус покорно вздохнул, а Сириус был готов спорить до конца. Но их выпроводили из кабинета, предварительно сняв с обоих факультетов по пятьдесят баллов.

* * *

В течение недели братья должны были после уроков чистить парты в классе зельеварения. Джеймс, пытаясь подбодрить друга, утверждал, что тот отделался малой кровью.

– Одно дело, если б я с тобой отрабатывал, – вздохнул Сириус. – Или хотя бы один. Неделю придётся терпеть рядом с собой этого нытика.

Вдобавок ко всему, Слизнорт и Макгонагалл написали их родителям. И в этот же вечер Сириусу пришёл громовещатель от матери.

– МАЛО ТОГО, ЧТО ВЫ С ПОТТЕРОМ ПОСТОЯННО ЧТО-ТО ТВОРИТЕ, ТАК ТЫ ЕЩЁ И РЕГУЛУСА ВТЯНУЛ В СВОИ ВЫХОДКИ! – гремело письмо. – ОБЩАЕШЬСЯ СО ВСЯКИМ ОТРЕБЬЕМ, КАКОЙ ТЫ ПРИМЕР ПОДАЁШЬ МЛАДШЕМУ БРАТУ?! Я ДАВНО СМИРИЛАСЬ С ТЕМ, ЧТО НАШИ УСТОИ ТЕБЕ ЧУЖДЫ, НО БУДЬ ДОБР НЕ ВТЯГИВАТЬ В ЭТО РЕГУЛУСА! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ХОТЯ БЫ ОДИН МОЙ СЫН ОПРАВДАЛ МОИ ОЖИДАНИЯ!

Когда письмо исчерпало слова и злобу миссис Блэк и взорвалось, в гостиной наступила тишина. Все смотрели на Сириуса. Друзья переглянулись, не решаясь заговорить. Сириус тоже молчал. Его лицо побагровело.

– Интересно, – нарушил он молчание, – Регулусу она тоже отправила громовещатель?

Римус хотел что-то сказать, но Сириус не дал ему и рта открыть:

– Наверное, нет. Он ведь здесь жертва, а я – злодей. Он всё делает правильно, а я назло порчу честь нашей семьи...

– Сириус, – перебил Джеймс, – ты можешь сейчас сказать много лишнего, но она, всё же, твоя мать...

– Да. И она, похоже, этому не рада, – он сглотнул, с трудом сдерживая слёзы. – Я ведь во всём ей перечу, у меня есть своё мнение, а Регулус ей всё время поддакивает. А мне постоянно указывают, что это ничтожество лучше меня...

– Он – твой брат, – напомнил Римус.

– Ему она, верно, прислала письмо, исполненное нежности, – Сириус его будто не слышал. – Ругает негодяя старшего брата, который обидел бедняжку...

Он вдруг почувствовал, что слёзы готовы брызнуть из глаз, вскочил с кресла, убежал в спальню и бросился в кровать. К счастью, час был ещё не поздний, и в спальне никого не было. Не хватало ещё, чтобы по Хогвартсу поползли слухи о том, что Сириус Блэк по ночам плачет в подушку. На самом деле в последний раз он плакал много лет назад, ему было то ли пять лет, то ли шесть, когда он уколол палец о шпагу, висевшую в кабинете отца. Как все тогда переполошились! Ведь шпага была проклята, но в итоге выяснилось, что срок проклятия истёк ещё полвека назад. Однако это не спасло мистера Блэка от скандала, который ему закатила жена. Это было давным-давно, когда миссис Блэк ещё не разочаровалась в старшем сыне...

Вернувшись с каникул после третьего курса, Сириус понял, что мать его ненавидит. Она придиралась к каждой мелочи, показывая всем своим видом, что само присутствие Сириуса её раздражает, и была демонстративно ласкова и внимательна к Регулусу. Последние надежды на то, что отношения матери со старшим сыном наладятся, рухнули, когда Сириус не стал старостой факультета. Вдобавок миссис Блэк нелестно высказалась о Люпине, который, по её мнению, не заслуживал такой чести, как значок старосты.

– Выходит, ты совсем ни на что не годен, раз они сделали старостой такого... потрёпанного полукровку, – брезгливо процедила она. – Что Дамблдор вообще творит?

Для Сириуса, не в первый раз слышавшего подобные отзывы о своих друзьях, это стало последней каплей. Он сорвался на крик и наговорил матери много неприятных вещей... Первого сентября они шли к платформе девять и три четверти с таким видом, будто друг друга не знают.

Поэтому, когда братья подрались, было очевидно, чью сторону родители возьмут. Но Сириусу всё равно было обидно. Он знал, он был уверен, что поступил правильно. Регулус не имел никакого права так говорить о его друзьях. И плевать, что родители, услышь они эти слова, согласились бы с ними. Никто не хотел смириться с тем, что Сириус так отличается от своих родных, имеет другие ценности и руководствуется другими принципами. Однако при всём этом он оставался частью их семьи, что, впрочем, уже не радовало его самого.

Дверь в спальню приоткрылась, Джеймс вполголоса позвал друга по имени. Тот не ответил и задержал дыхание, чтобы не всхлипнуть. Джеймс помедлил немного и вышел.

* * *

Воскресенье тоскливо тянулось. Небо было затянуто серыми тучами, деревья роняли на землю последние листья. Эйлин зевнула, обвела гостиную взглядом и нашла Сигноева. Он сидел в кресле и читал какую-то маленькую книжкицу, параллельно играя с однокурсником в шахматы. Положение последнего было плохо. Он попытался незаметно от противника стащить одну из белых фигур и убрать с доски, но Сигноев остановил его строгим: «Даже не думай», не отрываясь от чтения. Эйлин подошла к ним и протянула Сигноеву «Птичку певчую».

– Уже прочитала? – удивился он. – Ну, ты метеор! Двух недель не прошло. Понравилось?

– Очень! Просто слов нет!

– Слова можно найти всегда, – глубокомысленно заметил Сигноев.

– Да, но у меня мысли так спутанны... Даже не знаю с чего начать, столько впечатлений!

– Так давай делиться впечатлениями, – он встал. – Погуляем?

– Эй, а партия? – окликнул его шахматный противник.

Сигноев переставил какую-то фигуру, сказал: «Мат» и вместе с Эйлин вышел из гостиной.

Они не спеша направились к аллее, находившейся за школой.

– Какая мерзкая погода! – воскликнула Эйлин, глядя на пасмурное небо. – Терпеть не могу осень!

– Дни поздней осени бранят обыкновенно,

Но мне она мила, читатель дорогой,

Красою тихою, блистающей смиренно.

Так нелюбимое дитя в семье родной

К себе меня влечет, * – процитировал Сигноев.

– Нигде не слышала такие стихи. Кто их написал?

– А ты знаешь много поэтов?

– Вполне. Шекспир, Байрон...

– Понятно, все ваши, – со странным смешком сказал Сигноев.

Это «ваши» немного покоробило Эйлин, но она промолчала.

– Так что тебе понравилось в «Птичке...»? – снова заговорил Сигноев.

Эйлин начала сбивчиво перечислять понравившиеся ей моменты. Один раз Сигноев с чем-то не согласился, она сначала смутилась, но потом всё же возразила. Отстаивая свою точку зрения, она приводила цитаты из книги, её щёки раскраснелись, и она вдруг заметила в глазах Сигноева откровенный смех. Он подшучивал над ней, но она не обижалась, а смеялась вместе с ним. Плавно их разговор перешёл к другим темам. Эйлин ещё ни с кем не было так легко. Она вдруг прониклась к Сигноеву симпатией и доверием. Она без утайки рассказала ему о том, что заставило её перевестись в Дурмстранг. Время пролетело незаметно. Они поспешили к замку, чтобы не опоздать на ужин.

– Ты так ничего и не рассказал о себе, – напомнила Эйлин.

– В другой раз, – улыбнулся Сигноев.

– Кстати, а как твоё имя? А то я знаю только фамилию.

– Василий, – сказал он и помедлил. – Или просто – Вася.

– Да вы с ума сбрендили! – воскликнул Каркаров, когда они присоединились ко всем за общим столом. – Гулять в такую пакостную погоду!

– Унылая пора! Очей очарованье!.. – завёл Сигноев.

– Понятно. Опять Пушкин, – презрительно фыркнул Игорь.

После ужина пошёл ливень. Эйлин задумчиво смотрела в окно на плотную стену дождя и беспросветное небо.

– Говори, что хочешь, но осень – отвратительное время года, – сказала она Сигноеву.

Он пожал плечами.

– Во всём можно найти прекрасное. И в погоде, и в человеке.

– Не в любом человеке, – возразила Эйлин.

– Обсудим это завтра, – он зевнул. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Эйлин легла в кровать и мгновенно заснула под монотонное шуршание дождя. Она была счастлива. От того, что так легко на сердце, и от того, что рядом есть тот, кто её понимает.

А ещё, за весь этот день она ни разу не вспомнила о Сириусе.