День младшего сына главы клана Учиха с самого утра начался не с той ноги: сначала пропустил семейный завтрак, потом зазевался на тренировочном спарринге со старшим братом и финальным подводным камнем стало известием о засаде на одном из торговом пути к клану. Их брат — более взрослая версия Изуны, но имевший незаметную кучерявость волос — отправился туда для сопровождения с небольшим отрядом и должен был вернуться ещё прошлым вечером, но от него не было ни письма, ни какой-либо другой весточки.

Конечно, в силе Тамоцу он не сомневался, но не волноваться просто не мог. Мадара тоже не находил себе места, вся эта тренировка была организована, чтобы немного отвлечься. Всё-таки их теперь осталось только трое и никто больше не хотел терять своих близких. Будь младший Учиха обычным солдатом, пусть даже и приближённым к будущему главе, то не заметил бы абсолютно ничего, но он был его братом и прекрасно видел и понимал беспокойство в родных красных глазах.

Так что когда поисковая группа вернулась с телами падших солдат, его обуял тихий ужас и лютая ненависть к судьбе. Капитан команды рассказал, что встретил караван уже на их территории. Живых Учих из сопровождения обнаружено не было, а количество умерших составляло целое число отправленных и минус один. Торговцы рассказали, что при подходе к границе они попали в засаду. Группа сопровождения разделилась, отправив часть с ними, в то время как другая приняла бой и осталась прикрывать их спины. Капитан Тамоцу тоже остался. Сенджу преследовали их до самого конца, на мгновение докладчик замялся, но всё же продолжил свой рассказ. Он неуверенно заявил, что перепуганные торговцы видели человека с белыми волосами и в синих доспехах.

При упоминании этой белой моли, что старательно мимикрировала под человека, брови главы нахмурились, у Мадары скрипнули зубы, а кисть в руках Изуны с треском обратилась в щепки. Дерево посыпалось на чернила и свиток, в то время как горбатившегося над ними человека сотрясала мелкая дрожь. Тот таращился ничего не видящим взглядом перед собой и старался держать себя в руках.

— Я отправляюсь на поиски, — произнёс Мадара, поднимаясь.

— Ты не можешь, — возразил Таджима. — Ты следующий глава и должен сопровождать меня на сегодняшней встрече, как думаешь, что будет если и ты пропадёшь?

— Брат, отец прав. Я пойду.

— Изуна! — В два голоса да с обеих сторон.

— Брат, отец. Я не будущий глава и тот Сенджу мой противник. Если он пошёл за Тамоцу из-за того, что до него дошёл слух о том, что я буду сопровождать караван, то это моя вина. Это я провоцирую его в каждой битве и мне искать старшего.

***

Готов был младший из семейства Учих уже через несколько часов. В поисковую группу, помимо него входило ещё четверо: Кайоши и Такуя были братьями-сенсорами и участвовали в сопровождении, Мэдока был шиноби средней дистанции, а Цубаса — дальней. Они уже работали друг с другом не все сразу, но по частям, так что сработаться вместе не составит особого труда. Попрощавшись с братом, он отправился на поиски.

Изуна потратил около трёх часов на осмотр места битвы. Множество сломанных деревьев, следы воды и крови, кое-где даже до сих пор тлела притоптанная, обожжённая трава. Следы преследования начинались спустя километр после последней упавшей в бою ветки. Сенджу, пусть и торопились, но потрудились максимально сбить их с пути. Если бы не красная капля и часть тёмных одежд содержащие остатки чакры Тамоцу, они бы ещё непозволительно долго крутились вокруг разрытой телами части леса.

Началась вторая часть поисков. Они продвигались по оставленным следам и остаткам чакры до непроглядной темноты. До вынужденного привала им только и удалось узнать, что Учиха смог оторваться от преследования и направлялся в сторону горы на нейтральной территории. На сколько помнил Изуна, там находились развалины молитвенного храма, ранее там заключали брачные отношения множество обычных людей и шиноби.

Обустроив и скрыв место своего привала, поисковая группа установила посменное дежурство. Их немного и Учихи должны сохранять бдительность даже если Сенджу рядом не наблюдалось. С рассветом они отправились дальше, намереваясь обыскать разрушенный храм и всю близлежащую к нему территорию.

Постепенно лес редел, лиственные деревья сменялись хвойными, казалось, они могли достать своими верхушками до самого небосвода. Короткая трава вытягивалась и путалась в ногах, мешая быстрому передвижению, а кусты обзавелись колючками и ягодами шиповника. Запахло багульником.

Продвигаясь неровным строем в течение следующего часа, им удалось добраться до разрушенной тории, выкрашенной потрескавшейся киноварью. Прямо за ней располагалась каменная лестница, конец которой терялся в вышине.

Дождавшись свою команду, Изуна собрался было переступить через крашенное дерево, но за то время, пока он оглядывался, на первой площадке появился человек. То, как бесшумно ему удалось приблизиться, миновав сенсоров и не выдав себя внешними шумами или сбившимся дыханием, заставило группу насторожиться и приготовиться к бою. «Если нападет, они схватят его и допросят, но если незнакомец окажется бесполезным…» — Не успев додумать, Учихи услышали чужой голос, громом разнёсшийся по округе. Казалось, сама гора затряслась и разгневалась на чужаков:

— Кто вы такие? Зачем пришли сюда?

За день «до»

Нужно было действовать быстро. Тело на руках холодело с каждой секундой. Подхватив раненого под лопатками одной рукой и под коленями — другой, дракон поспешил в лазарет к гуциню. Передвигался он быстро, стараясь не тревожить чужие раны слишком сильно. Судя по изнеможённому внешнему виду и цвету кожи, человек потерял много крови и находился в пути не один час.

Норико, заметив приближение своего Господина с такой странной ношей, растворилась в вихре синего пламени. В лазарете их уже ждал чистый футон и подготовленный инструмент на низком столике. Дзасики-вараси пусть и выглядела как ребёнок, но на самом деле жила уже не одно столетие, ей ничего не стоило по одному взгляду оценить обстановку и принять соответствующие меры.

Аккуратно опустив бессознательное тело на простыни, он уступил место своей ассистентке, позволив ей разобраться с тем, что осталось от бывших доспехов и вещей. Сам Лиафвин устроился у гуциня. Бледная рука провела тонкими пальцами по струнам и в мир просочилась мелодия из низких нот. Казалось, что с каждым новым движением, мир вокруг замирал, не желая мешать своим природным шумом лечению.

Тело, всё ещё измазанное в крови и грязи, стало обволакивать еле заметное нежно-розовое свечение. Оно волнами распределялось по телу то становясь ярче, то практически растворяясь. Казалось, оно дышало вместе с игрой Фило.

Уже сидевшая в ногах пациента Норико сонно клевала носом. Услышав, как ускоряется мелодия, она вздрогнула и, кивнув чему-то своему, тихо удалилась. Постепенно песня подошла к концу. Ветер за открытым марумадо всколыхнул фурин, донесся до хозяина храма тихий перезвон.

На некоторое время в комнате повисла тишина прерываемая лишь звуками природы и спокойным дыханием парня на футоне. Гуцинь не мог исцелить все раны, только те, которые могли привести живое существо к смерти. Вследствие чего, этому черноволосому придётся соблюдать постельный режим ещё некоторое время после пробуждения.

Это место стирало ту разницу, что царила у подножья и простиралась дальше на весь мир. Здесь, человек становился равен шиноби, а шиноби — был слаб как человек. В чакре, как в природной, так и во внутренней, не было смысла. Гора признавала своим владельцем Беккера, следовательно, на территории храма он должен оставаться сильнейшим. Закрывался и открывался этот допуск как раз на первой площадке лестницы и по желанию самого дракона.

Вскоре сёдзи пришли в движение и пропустили Дзасики-вараси в комнату, в её руках находился глубокий деревянный таз с горячей водой, а из широкого пояса за ней тянулась полоска чистой ткани. Лиа незаметно подошёл к Норико и забрал едва не упавшую ёмкость. Улыбнувшись запыхавшейся подчинённой, он покровительственно потрепал её по макушке и порвав переданную ткань, склонился над парнем. Да, его раны уже не кровоточили, затянувшись тонкой коркой, но он всё ещё был измазан в красных и чёрно-зелёных разводах.

Закончив с бессознательным телом, они оставили пациента в покое и забрав грязную воду и тряпки вышли из комнаты. Когда с уборкой было покончено, Беккер устало вздохнул, это не скрылось от наблюдательного духа. Нахмурив свои тонкие брови, многолетний ребёнок отправила своего господина отдыхать. Игра на гуцине с целью спасения чьёй-либо жизни очень энергозатратна, резко сжигает мышечную массу и осушает большую часть накопившейся в организме чакры. Норико прекрасно видела, как впали чужие щёки и как медленно передвигался дракон.

Новое Божество проспало весь оставшийся вечер и ночь, открыв глаза лишь утром следующего дня. Убрав кровать, Лиафвин вышел на кухню, где уже вовсю хозяйничала Дзасики-васаси. Всё ещё находясь между сном и явью, мужчина даже не заметил, как перед ним оказалась глиняная чашка с «Красным Мико». Заторможено, он поблагодарил её кивком и обхватил сосуд двумя руками, сразу опустошая его наполовину. Язык приятно свело от кислинки примешанных ягод клюквы.

Позавтракав омлетом с рисом и дораяки, Фило привёл свой внешний вид в порядок и собрался было пойти проведать гостя, как ветер, донёс до него о приближении гостей. Раньше дракон практически не использовал свои способности в таком ключе, но теперь, не способный покинуть гору, это стало прекрасной, односторонней связью с внешним миром.

Встав из-за стола, повелитель Любви и Ветра отослал подчинённую к комнате с больным, приказав никого не впускать и не показываться на глаза. Он же, в свою очередь, отправился встречать незваных гостей. Возможно, они пришли за его пациентом.

Их было четверо. Четверо наглых шиноби, что хотели проникнуть на его территорию не спросив на то дозволения. В груди кольнуло чем-то непонятным, неприятным. Захотелось отправить их восвояси и для пущей убедительности отправить им в след поток ледяного ветра, чтоб знали на будущее, что следует проявить уважение даже к упавшей тории.

— Кто вы такие? Зачем пришли сюда?