Удар шасси о землю окончательно вернул Йошикаге в реальный мир. Оповещение не заставило долго ждать:

— Уважаемые пассажиры, говорит командир корабля. Наш самолёт совершил посадку в Аэропорту Итазуке. Погода за бортом солнечная, пятнадцать градусов по Цельсию. Местное время — без пяти час дня. От лица всего экипажа благодарю вас, что выбрали «Neon Genesis Airlines». Счастливого вам пути и ясного неба!

Аккумулятор мобильного телефона разрядился ещё в Киото, и Йошикаге оставалось только надеяться, что его встретят. Добираться из Итазуке в Морио на такси — кошелёк не жалеть. С недавних времён, когда регуляция таксопарков в префектуре ослабла, все местные компании как одна подняли цены. Ехать с нелегалом никто не рисковал, хоть он и брал меньше, — соображения безопасности брали верх. Кира не любил их не столько из страха, сколько из пренебрежения: в критический момент стенд остановит нож и пулю, но бессилен против пятен кетчупа на заднем сидении и тошнотворных запахов в салоне. Доходило до того, что перед очередным отлётом личный автомобиль пришлось оставить на стоянке неподалёку от аэропорта; там, откуда его, казалось, точно не утащит вездесущий эвакуатор. Однако и эта схема дала осечку: по возвращении домой Кира два дня кряду искал машину по штрафстоянкам двух городов.

Пока толпа со всех сторон облепляла пустую багажную ленту, Йошикаге с одним-единственным кейсом направился в зону ожидания. В животе неприятно урчало; притронуться к полуфабрикатам из самолёта было бы преступлением против священного сосуда — тела. Мысли о свежем, мягком сандвиче из «St. Gentlemen’s» одновременно заглушали волнение и провоцировали отправиться из аэропорта прямиком в пекарню. Но уже в зале его надежды на спокойный остаток дня разбились.

— Йошикаге! — знакомый скрипучий голос заставил остановиться и надеяться, что послышалось.

«Невозможно! Он не может тоже быть здесь».

Постукивая тростью по мраморному полу, старик в синем пальто подошёл к остолбеневшему мужчине. Пальцы в кожаной перчатке едва коснулись пиджака, но одного прикосновения было достаточно — обладатели хамона, почувствовав однажды, никогда не забывают энергию друг друга.

— Дед? — Йошикаге наконец обернулся. — Я не знал, что ты приедешь. Позвонил бы.

— Я звонил, но на том конце раз за разом какая-то дама повторяла, что аппарат... этого... абонемента выключен.

Цезарь закинул шарф на плечо, почесал седую бороду и задумчиво посмотрел на внука.

— Пренебрегаешь, по глазам вижу, — буркнул он. — Стало быть, не зря я здесь. Хоть поднатаскаю тебя, лентяя.

— О чём ты?

Killer Queen в последний момент блокировал внезапный удар серебристым набалдашником по голове, но тут же содрогнулся, будто его молния ударила, и растворился в фиолетовой вспышке. Кейс упал на холодный пол и прокатился к ногам мастера Цеппели, чтобы в конце концов оказаться у него за пазухой. Сам Йошикаге едва устоял на ногах, его правую руку жгло.

— То-то и оно. На стенд полагаешься, а хамон запускаешь. Прямо как один мой ученик, упокой Господь его душу. Сначала голосил про тренировки да тренировки, а как стрела его коцнула, поджал хвостик и давай кичиться своим этим... как его... Footsteps In The Dark. Мол, раз он теперь врагов за километры слышит, то и врасплох его никто не застанет. Перестал малой на Супплене появляться. Хочу, говорит, стенд совершенствовать. Да только через два месяца, когда упыри подкараулили его на привале да загрызли во сне, никакой стенд ему не помог.

— Это было когда, лет сорок назад? — Йошикаге уткнулся лицом в ладонь. — Дед, мы ведь уже это обсуждали...

— Не думай, что времена шибко поменялись, — он окинул зал осторожным взглядом и кивнул в сторону выхода. — Пойдём, в машине расскажу.

«Сандвичи отменяются».

С тех пор как под натиском экономического кризиса обанкротился Фонд Спидвагона и нанимать личного водителя стало не на что Цезарь, несмотря на почтенный возраст, заново записался в автошколу. Японское левостороннее движение и ритм переполненных автострад дались ему не сразу — в последний раз он садился за руль, когда автомобили ещё считались роскошью, а пробки — ерундой. Прошли месяцы, прежде чем ему удалось совладать с поддержанной «Хондой», и пара лет, прежде чем на дорогах префектуры перестал звучать благой итальянский мат.

Сколько Йошикаге его не уговаривал, старик не уступал ему руль; из раза в раз повторял про порох в пороховницах и руки в рукавицах. Ничего не поделаешь — мужчина закинул кейс в багажник и сел на соседнее сиденье. Едва затарахтел мотор, как пальцы коснулись тюнера, сдвигая стрелку на частоту «Радио Морио».

— ...а теперь к новостям спорта. — огласил радиоведущий. — В Нью-Йорке завершился ежегодный чемпионат «Стальной Шар», ставший в этом году сотым, можно сказать, юбилейным и знаковым для мира автогонок. По итогам финального заезда с перевесом в сто восемьдесят пять очков первое место впервые занял дебютант. Двадцатипятилетний Джоэль Джонсон из Флориды, ранее участвующий только в региональных состязаниях, уже в первой половине сезона оторвался от своих основных соперников и обозначил лидерство...

С шипением стрелка съехала чуть левее, пока из радио не зазвучал доживающий своё синтипоп. Кира откинул спинку сиденья и наконец спросил:

— Так что там за тайны?

Тяжёлый вздох — верный признак долгой истории. В своё время дед вечера напролёт мог рассказывать о своей юности, острове Супплена, что близ Венеции, строгой наставнице, старом друге из Нью-Йорка и загадочных «каменных людях из колонн». Ещё в Италии Йошикаге волей-неволей слушал их всякий раз, как сеньор Цеппели выпивал вина; самые интересные помнил до сих пор. Однако минули дни восхищения, осталось безразличие вперемежку с беспокойством — не прогрессировала ли у старика деменция. 

Цезарь перевёл дух и начал рассказ:

— Давным-давно, задолго до моего рождения, в Британии жил самодовольный кровопийца по имени Дио Брандо. Его жажда власти и богатства была неутолима: он убивал ради удовольствия, ради уважения, ради любопытства в конце концов. Искал, падлюка, предел собственных возможностей.

— И как, успешно? — безучастно спросил Кира, поглядывая в окно.

— Не перебивай, — буркнул старик и как ни в чём не бывало продолжил: — Так вот, упырь этот армию мертвяков себе собрал, послушников и прочей нечисти. Занимался бесовщиной тут и там, покуда один благородный джентльмен его поганое тело хамоном не спалил. Только голова осталась, а прихвостни возьми да спаси её. Не знаю, как там дальше дело было, да только Дио убил того джентльмена на судне посреди Атлантики, забрал его тело заместо своего и затонул. Но это ещё не всё. Лет шестнадцать тому назад его вытащили из глубин. Теперь он снова упивается властью и бесчинствует. Кому как не воинам хамона остановить это чудовище. Потому я потратил годы и почти всё наследие Фонда Спидвагона, чтобы выследить его.

Морио встретил необыкновенным затором на главной дороге на пересечении с кварталом Джозенджи. Фиолетовые и розовые флажки на фонарных столбах, толпы людей у городской ратуши, доносящаяся из парка танцевальная музыка — на ум никак не приходило, какой праздник могут так массово отмечать в этом крошечном городке. Ни в студенческие годы, ни после переезда Йошикаге не видел и местных фестивалей, не говоря уж о более крупных торжествах. Помимо дня рождения императора и следующего за ним Нового года для жителей Морио, казалось, не существовало иных причин для народных гуляний и дискотек на открытом воздухе, но этот апрельский день стал исключением.

Однако вся эта кутерьма в мгновение ока померкла перед настоящей угрозой. Подвох крылся в словах старика:  

— Поэтому я здесь. Я нашёл его особняк в Египте — стенд даровал мне видение, — но без помощи других мастеров хамона его не остановить. Ты нужен мне в отряде. Мы отправимся в Каир и пришибём в его же логове.

Потягивай Кира в этот момент колу через соломинку, непременно подавился бы. Ничего безумнее он не слышал даже от потерявших головы фанатов «ангельского порошка».

— Послушай, дед, спасибо за историю... и за то, что подвёз тоже, но, я, наверное, выйду. Ладно вампиры, но вот египетские туры за пределами моей компетенции, — Йошикаге хотел было открыть дверь посреди пробки, но набалдашник трости опередил его руку.

— А ну стой! Опять ты бежишь от ответственности. Как ты не понимаешь, что на кону честь рода Цеппели. Кто мы, если не избавим мир от паразита?

— Отвественности перед кем? — не понял мужчина, отодвинув пальцами Killer Queen трость подальше от себя. — Вся моя ответственность здесь: в поддержке и обеспечении моей семьи. Пока этот твой Дио не угрожает им, с какой стати мне бросать здесь всё и ехать с тобой на другой край света.

На светофоре загорелся синий сигнал, и «Хонда», выбравшись из плена трафика, свернула с главной дороги на узкую извилистую улочку.

— То есть я теперь не часть твоей семьи? Вот как... — несмотря на маску иронии, злоба сочилась из каждого слова.

Цезарь остановил машину неподалёку от семейной виллы Кира.

— А я-то думал, вырастешь — станешь умнее. Нет, ты как был, так и остался копией отца: проблемы мира сего тебя не терзают, пока по башке не прилетит. 

— Любой нормальный человек поступил бы так же, — в сердцах ответил Йошикаге. — Передавай бабуле Сьюзи привет. Надеюсь, она в курсе, где ты собираешься себя угробить. Не хочется её огорчать.

Ярость не заставила себя ждать:

— Убирайся! — снова в ход пошёл набалдашник. — Пошёл вон отсюда! 

Дверь захлопнулась. «Хонда» заревела, словно раненый зверь, и сорвалась с места, оставив за собой едкое серое облако пыли и выхлопа. 

Кейс остался в багажнике, но ни бежать вслед, ни использовать стенд Йошикаге не спешил — ничего ценного, кроме электробритвы, запасной рубашки и галстука с кошками, дед там не найдёт. Перед вылетом громилы Диаволо обыскали его вдоль и поперёк, и окажись там хоть одна вещица, выдающая связь с мафией, Кира не попал бы на самолёт. Кем бы не был этот Диаволо, он ставил тайну своей личности во главу угла — за годы сотрудничества с семьёй Пассионе никто из соучастников и предположить не мог, как он выглядит. Все поручения приходили через главаря ячейки в Японии и его подручных. Иногда и вовсе зашифрованными сообщениями на имейл, как рассказывал один из солдат семьи, рослый молодой человек по фамилии Бучеллати, однако на легальных игроков этот метод, очевидно, не распространялся.

После истории с Фантомным Пиротехником лезть в криминал — всё равно, что место в тюрьме себе застолбить, и Йошикаге оборвал бы все связи с итальянцами, не найди он применение своим навыкам и неприкасаемую позицию в Киото. По крайней мере он был уверен в её неприкасаемости. Каждый вылет в Киото гарантировал его родным безбедное существование, а возвращения не давали забыть, чья спокойная жизнь теперь имеет значение.

Часы показывали ровно два, когда хозяин перешагнул порог виллы. Оставить туфли рядом с беговыми кроссовками Шинобу, нырнуть в тапочки, чтобы не ступать на холодную плитку, и сразу пройти на кухню — привычка и голод делали своё дело. К великому счастью, в хлебнице оказалась нетронутая, пусть и подостывшая, чиабатта, а в холодильнике — нарезанная пикантная колбаса чоризо в целлофановой упаковке, немного ветчины, блестящие капельками воды листья салата и банка майонеза. Всё, что нужно для хорошего сандвича. Йошикаге завязал белый фартук и собрался было нарезать хлеб, как услышал за спиной скрип половицы. Мгновение — и ставшие родными, тонкие руки обвили его грудь. Маленький, острый носик уткнулся в плечо. Мужчина усмехнулся и, отложив нож в сторону, накрыл её ручку своей ладонью; совсем как тогда, у галереи.

— Я тоже рад тебя видеть, — повернув голову, прошептал он, — но это может подождать буквально две минуты. Я не обедал... и не завтракал.

— Мог бы позвонить, я бы сама всё приготовила, да и до Морио подвезла, — Шинобу явно не спешила ослаблять тиски, не так быстро. — Ты же наверняка устал.

— Я никогда не устаю, а вот проголодаться могу запросто. — рука вернулась на рукоять ножа, первый ломтик хлеба упал на доску. — Тебе сделать с прошутто или чоризо?

— Сделай с любовью, — она чмокнула мужа в щёчку и наконец позволила заняться готовкой. — Но я буду очень признательна, если ты не пережаришь хлеб.

Кира усмехнулся.

— Я был юн, наивен и не умел настраивать тостер... 

После перекуса и чашечки кофе Йошикаге, как правило, отправлялся спать или к телевизору — искал способы расслабить мозг и остаток дня ни о чём не беспокоиться, но не в этот раз. Тревожные мысли роились в голове: то о старике, то о таинственном Дио — чем больше он думал об этом, тем горче становилось на душе, ведь если хоть одно слово — правда, не ровен час, как вампиры доберутся до Морио. А, быть может, уже добрались. «Проблемы мира сего тебя не терзают, пока по башке не прилетит» — слова деда прокручивались раз за разом, будто взывали к остаткам совести, побуждали подняться со стула, набрать номер и извиниться. Воля оказалась сильнее: через тучи переживаний пробился только что созревший план. Отдалённый гул толпы заставил поморщиться — влезать в гущу бессмысленного и беспощадного праздника, пусть даже ради (возможно, безрезультатных) поисков упырей, — дрянное дело, тем более вечером, когда на концерте в парке соберётся весь город. Дело за малым — дождаться темноты.

— Ой-ёй, уже двадцать минут второго,— Шинобу посмотрела на часы и резко поднялась со стула. — Мне пора бежать, пока Рейми не начала занятие без меня.

Пятница — день йоги. По крайней мере именно в этот день школьная подруга Шинобу проводила занятия на дому для всех желающих. Подавленный работой и усталостью после перелётов Йошикаге больше года не заглядывал на огонёк. Не мог пойти и на этот раз: уж где, а в месте сосредоточения энергии хамона вампир прятаться не будет. Тем более при свете дня.

— Передавай ей привет, — задумчиво бросил он и укрылся за пожелтевшими страницами позавчерашней газеты.

Шинобу всё говорила и говорила, пока одевалась, но из всего монолога Йошикаге выцепил только главное: «убедись, что Хаято сделал уроки» и «я, наверное, задержусь — хотела зайти в торговый центр». Стоило ей скрыться за порогом, как газета вернулась на кофейный столик. Глубокий вдох, размеренный выдох. Искры хамона бенгальской свечкой засверкали меж пальцев. Сначала привычным золотистым, затем побелели, а под конец обратились в крошечные пузырьки, подобные тем, что пускал старик Цеппели, и взмыли в воздух. Кира был уверен в себе; уверен, что его сил окажется достаточно. Удача на его стороне.

Время шло. К четырём часам домой вернулся Хаято и безмолвно поднялся к себе в комнату. Понурый и взъерошенный, он привлёк внимание Йошикаге.

— Сын?

Ответа не последовало. В глубине души Йошикаге понимал, что скорее всего ничего не добьётся от него в таком состоянии, но оставаться в стороне не мог из принципов. Дверь была приоткрыта. «Раз не заперто, шанс есть» — подумал он про себя и вошёл. Спрятавшись за стопками видеокассет и игровых фигурок, Хаято сидел за столом и усердно ковырялся в старом магнитофоне, менял звукозаписывающую головку. Лицо по-прежнему чернее тучи. С полминуты Йошикаге толком не знал, с чего начать — просто стоял и наблюдал за работой. Сам он никогда не интересовался техникой, не разбирался. Ещё со времён школьных клубов ему быстро наскучило возиться с внутренностями радиоприёмников, не говоря уж о более сложных механизмах. Не прошло и месяца, как он переключился на изобразительное искусство.

— Так и будешь тут стоять? — вздохнув, Хаято отложил неисправный прибор в сторону, сделал полуоборот в кресле и недоуменно посмотрел на отца. — Или всё-таки скажешь, что тебе надо?

Режущее чувство пронзило кончики пальцев, импульсами ударяясь под ногти. Они снова начали расти — обычное последствие плохих воспоминаний. Всякий раз как Йошикаге позволял себе разговаривать в таком тоне, мать — крепкая и суровая женщина с горящими глазами и бутылкой вина в руке, — отвешивала хлёсткую пощёчину или мощную оплеуху и отправляла сидеть в комнате, пока не наступит время идти в школу. После бокала-другого могла преспокойно забыть и про обед. Сильнее вольнодумства она ненавидела только, когда к нему прибегают её дети. Наедине с собой Кира не раз задумывался, а нужен ли он ей вообще — закомплексованный, проблемный ребёнок с тягой к, как она говорила, грязным извращениям — желанию быть заласканным нежными женскими руками. Страх уподобиться матери преследовал Йошикаге всю сознательную жизнь. Лучше отсечь себе руку чем поднять на сына. 

— Пришёл проведать тебя, узнать, как дела. Мы неделю не виделись.

— Ох, избавь, — отмахнулся Хаято и подхватил толстую разноцветную тетрадку со стола, — не делай вид, что тебе не наплевать.

Он покачал головой и уверенно протянул записи.

— Давай начистоту: мама попросила проверить уроки. Вот. Я решил задачки по алгебре для себя и ещё половины класса.

Отец взял тетрадку и, не открывая, положил рядом с магнитофоном, затем поставил стул спинкой вперёд и, облокотившись на неё, присел.

— Начистоту? Хорошо. Я увидел, что ты, поникший, вернулся из школы, к обеду не притронулся, вот и хочу узнать, что тебя тревожит.

Хаято посмотрел на него сердитыми, полными недоверия глазами.

— Это всё здорово, но где ты был, когда я в тебе нуждался? — Где ты был, когда меня лихорадило после того, как тот кретин из старшей школы ранил меня стрелой? Где ты был, когда во мне проснулось это?

Из-за спины мальчугана показалась жилистая гуманоидная фигура со светящимися белым глазами-лампочками, без носа и рта. Тёмно-коричневые чешуйчатые наросты на голове издали походили на ирокез, а ушами служили два идеальных круга с углублением, что делало их похожими на динамики. Там, где у человека руки, расположились два крупнокалиберных орудия, отдалённо похожие на лазерные турели из научно-фантастических фильмов. Слева на груди сияла, не переставая вращаться, золотая шестерня — «сердце» стенда.

— Где ты и твоя взрывающая бомбы кошка, чёрт подери, были, когда я сходил с ума, а все вокруг считали меня шизофреником?! Даже родная мать! — сорвался на крик Хаято, и воплощение его духа из тёмно-синего сначала побагровела, чтобы в конце концов покраснеть.

Руки-лазеры как будто тоже засветились. Йошикаге вскочил и хотел было призвать Killer Queen, но не столько злые, сколько отчаявшиеся глаза сына тут же остановили его. Он едва сдерживался от слёз. Вундеркинд, гений не по годам, но всё ещё ребёнок, требующий отцовского внимания. Мужчина тяжело вздохнул и начал свою речь:

— Всё, что я делал и делаю, ради вас с мамой. Чтобы вы жили на просторной вилле в Морио и ни в чём себе не отказывали, а не перебивались за каждую монету и не теснились в съёмной однушке, как мне приходилось. Ты можешь ненавидеть меня за постоянные разъезды, за то, что я не оказался рядом в трудную минуту, но я всё равно буду любить тебя, ведь ты мой единственный сын.

— Милое представление, аплодирую стоя, — план сработал, стенд Хаято постепенно принимал свой первоначальный облик. — Да только уже поздно, и одними словами ты ничего не добьёшься. Быть может, однажды у тебя получится стать моим папой, а до тех пор ты... отец. Это не отнимешь.

Дух вскоре растворился в воздухе, будто его и не было, а мальчик вернулся за рабочий стол, к разобранному магнитофону. Всплеск эмоций определённо пошёл ему на пользу: руки заработали быстрее, подавленность сменилась обидой, даже волосы более не казались растрёпанными — видимо, один из эффектов стенда.

По крайней мере Хаято высказался и дал ему шанс — лучше чем немая ненависть.

Осталось прояснить только одну вещь:

— Дело во мне, или у тебя в школе что-то случилось?

Хаято указал большим пальцем в сторону окна, откуда по-прежнему доносилась громкая музыка. Вечерний концерт в самом разгаре.

— Это из-за Люцифера и его понаехавших тупоголовых фанов, готовых нападать на каждого, кому не нравится «экспериментальный рэп».

— Что ещё за Люцифер? — не понял Йошикаге.

Рука мальчика придвинула поближе мусорную корзину и быстро вынула оттуда смятую листовку, приглашение:

Только сегодня в парке Муцухабе!

Бесплатный концерт-презентация нового альбома Lucifer — «Легендарный пепел», а также неизвестная ранее песня: «Кому нужны слова?»

Вход свободный, для регистрации звоните...

Край с номером телефона оторван. В пиксельной обработке лицо исполнителя не разглядеть, но бледная кожа и размытый пышный помпадур вызвали у Йошикаге нехорошие ассоциации, от одного искажённого изображения исходила неприятная энергия, вязкая и противная, сосущая нутро. Если чутьё не подводило, Люцифер — вампир. Йошикаге аккуратно сложил мятый флаер и убрал в карман пиджака. Раз уж идти, можно уделить внимание этому «новатору» хип-хопа.

— Не переживай, как приехали, так и уедут, — спокойно ответил старший Кира и, отвернувшись, полушёпотом добавил: — Никак иначе.