Вчерашняя ночь, видимо, была исключением. Язет сидел в кабинете и читал очередной философский трактат. В последнее время это была его излюбленная тема. Юноша собрал волосы в косу и вообще выглядел так, словно ничего не произошло. Повязки с запястий он уже снял, порезы были едва заметны и почти затянулись.
Дагмар коротко глянул на него и поманил за собой в гостиную. Пленник отложил книгу и спокойно вышел. Непроницаемое лицо, расслабленная поза. Некоторая небрежность в одежде, но это было даже в его духе… Дома, он не особенно беспокоился насчет внешнего вида. Сегодня на нем был темно-серый шелк и пояс цвета слоновой кости, рубашка и нижняя юбка — на пару тонов светлее хорта… Безупречный вкус в выборе цвета. Хотя, по мнению Дагмара, светлое шло ему больше, оттеняя яркость глаз и волос.
Энвер подошел к Язету и без лишних слов избавил его от верхней одежды - не мог отказать себе в этом удовольствии, хотя оно скорее было пыткой. Повлек к небольшому дивану, на котором юноша обычно читал. Язет не упирался. Только взгляд мертвых глаз стал каким-то особенно пронзительным.
— Может, пойдем в спальню? — спокойно предложил он. — Или хотя бы дверь запри.
— Дверь заперта. Нам не будут мешать, я всех отослал. Даже охрану. Нам надо поговорить…
Язет бросил на него еще один короткий взгляд:
— Ты раздеваешь меня для разговора? Я могу продолжить сам, если хочешь.
— Нет… Просто сядь ко мне спиной, — попросил Энвер.
Шрамы на его спине, которые помнил Дагмар, сгладились и полностью исчезли. Он не спрашивал, за что они ему достались. Он вообще не спрашивал его о том времени на севере. Дагмар взвесил в ладони тяжелую, небрежно заплетенную косу. Она была длинной, но доставала примерно чуть ниже середины спины. Он распустил кончик косы и принялся осторожно разбирать ее на пряди, пока тяжелый, слегка волнистый поток не закрыл всю спину. Распущенные волосы были длиннее, и концы их точно ложились на подчерк бледного тонкого шрама, оставленного его рукой.
Дагмар погладил его пальцами, отвел пахнущие холодным дождем волосы и поцеловал юношу в плечо. Как когда-то давно, впервые применив к нему свою власть и силу. Язет встал и зачем-то пошел в его кабинет. Вернувшись, он протянул ему ножницы.
— Возьми. Лучше сделай это сейчас. Только не стриги слишком коротко, мне неудобно их собирать.
— Я бы не хотел…
— Глупости, — прошептал Язет отрешенно со странным выражением на лице, — мы оба знаем, как на самом деле решаются подобные дела… Волосы стригут до тех пор, пока это удобно… хозяину. Дьюла ведь не сказал, что я могу уйти.
Дагмар забрал у него ножницы и бросил их на подушку рядом, а юношу снова заставил сесть на диван.
— Я не буду тебя стричь.
Язет дернул плечом, и Дагмару показалось, что на его лице промелькнуло выражение испуга.
— Когда они отрастут, будет поздно. Меня никто не сможет здесь удержать. Ты разве не хочешь оставить меня рядом с собой? — голос его предательски дрожал, выдавая смесь страха и нетерпения…
Дагмар мог представить, насколько сильно пленнику хочется сейчас же сбежать. Но прежде его тюремщик должен был понести искупление за свой несмываемый грех.
— Хочу… Так сильно я не хотел и не захочу ничего на свете, — честно ответил он, глядя глаза в глаза. — Но я не должен. И не оставлю. Между нами… так много стоит — твое происхождение, неприкосновенность, моя… дерзость, совершенное преступление… Ни ты, ни я никогда не забудем ничего из этого. И мы оба заранее знали, что это закончится — ты обретешь свободу, я потеряю то, что имел. Я знал это с самого начала, и я был готов заплатить любую цену. Для меня пришло время платить. Хотя я не жалею ни о едином мгновении, проведенном рядом с тобой, я лишь жалею… о боли, причиненной тебе. А для тебя пришло время вернуться домой. Может быть… ты когда-нибудь меня простишь.
Язет откинулся на спинку дивана, не в силах говорить, это сбивало его с толку, это рушило все планы Сил-Халара. На миг мелькнула соблазнительная мысль — скрыться где-нибудь, воспользовавшись почти прозвучавшим признанием Дагмара, но потом он вспомнил о метках магии на крови в себе. Сил-Халар всегда заставит их откликнуться на свой зов. И найдет его, где бы Язет ни прятался. И тогда…
Он не хотел думать о том, что будет тогда. Язет точно знал только то, что ему нужно остаться и любой ценой соблазнить Дагмара, который упорно сопротивлялся ему и теперь вздумал прогнать. Сил-Халар сказал, что это единственное, что он должен сделать. Юноша ухватился за последнюю соломинку.
— Но… Дьюла. Он разве позволит мне уйти? Он ведь не давал распоряжений…
Дагмар молча извлек из глубин просторного хорта тонкую металлическую тубу для важных документов, скрепленную личной печатью лорда Морета.
— Вот разрешение лорда. Это твоя официальная свобода.
Юноша смотрел на протянутую тубу как на мерзкую гадину и не решался взять ее в руки.
— Лорд меня отпустил?...
— Не могу отдать все заслуги лорду Морета, — грустно усмехнулся мужчина, — я убедил его, что лучше всего будет снять с себя ответственность перед обществом за ценного пленника.
Между собеседниками надолго воцарилось молчание. Язет не прикоснулся к футляру, и Дагмар осторожно положил его на диван между ними.
— Я не могу, — наконец прошептал юноша. — Мне… просто некуда идти. Моя мать не примет меня после всего. Никто из аристократии никогда не забудет моего бывшего статуса. Найдазе-раб — это позор навсегда. Все равно, что клеймо на лице. Я никуда не пойду…
Дагмар нахмурился. Он не мог понять происходящего. Как будто юноша действительно никуда не хотел идти, но Дагмар отчетливо видел, что Язет боится. Боится свободы? Может, просто плен оказался для него слишком долгим?
— Я готов предоставить тебе свой дом на то время, что тебе потребуется. Но мне кажется, твоя мать будет рада твоему возвращению. Никто не отменял того факта, что ты ее сын.
Юноша упрямо замотал головой.
— Нет… Нет-нет, не проси! Я не могу!.. Тебе не понять…
Не слушая никаких аргументов, он порывисто вскочил. Волосы взметнулись, не расчесанные они окружали его голову словно огненный венец, глаза сияли каким-то решительным светом, и Дагмару на миг показалось, что вернулся тот Язет, которого он когда-то увидел на рауте лорда Морета — страстный, ранимый под маской высокомерия, вспыльчивый, гордый и нежный. Но потом взгляд резко потупился, лицо разгладилось, губы тронула едва заметная напряженная улыбка. Руки взлетели и резким непредсказуемым жестом сбросили тонга на пол.
Дагмар задохнулся от неожиданности. Он не мог оторвать глаз от совершенства, представшего ему. Язет на мгновение застыл перед ним, как будто давая бросить на себя взгляд, потом опустился рядом с ним на диван и потянулся к губам мужчины. Касание было таким легким, практически невесомым, но Дагмара обожгло словно огнем, Язет отодвинулся, как будто оценивая произведенный эффект, а Энвер все еще сидел, словно истукан, прикрыв глаза и чувствуя, как губы жжет это запретное и сладкое касание.
Второй поцелуй был подобен удару в лицо — губы накрыли губы, и влажный язык осторожно и робко попытался проникнуть вглубь. Дагмар машинально подчинился, сдаваясь под нежным давлением, не в силах быть столь жестоким к себе и отказываться от рая, который предлагали ему эти губы. Язык танцевал внутри его рта, призывая к ответу, и Дагмара словно копье — от губ до низа живота — пронзило острое, лихорадочное возбуждение. Дрожащими руками он притянул вожделенное тело к себе на колени, не отдавая себе отчета в том, что творит.
Спустя долгое и невероятно короткое мгновение Дагмар смотрел в медовые глаза напротив и был не в силах пробормотать ничего кроме:
— Что же ты со мной делаешь… Я не смогу остановиться, если ты прикоснешься ко мне. Не трогай меня, умоляю…
Мертвые глаза напротив сверкнули мрачным торжеством.
— Умоляй… — прошептали алые губы, прежде чем наклониться к нему, обдавая теплым дыханием. И снова увлекли его в страстный, искусный поцелуй.
Дагмар пытался заглянуть в полуприкрытые отстраненные глаза, но не мог разобрать выражения, что таилось в их глубине. Он чувствовал, как обвиваются вокруг шеи руки Язета и зарываются в волосы, как эти же руки оставляют царапины от ногтей на его спине. Мысли потонули в голодном и мощном зове плоти, и он не смог противиться соблазну…
Дагмар никогда и ни с кем не был так терпелив и осторожен. Он ловил его пальцы, сплетая с ними свои, снова и снова целовал заалевший набухший рот, который прижимался к его собственному с жадной страстью. Дагмар не думал о причинах такой резкой непонятной перемены. Еще острее, чем раньше, он понимал, что эта сказка, этот рай — недолговечен. И наслаждался им, не задавая вопросов, пока было можно. Плоть терлась о плоть, тела покрывала испарина, а уши забивало хриплым дыханием и грохотом крови, несущейся по телу с утроенной скоростью.
Дагмар был нежен, когда ощутил вокруг себя влажную пульсирующую тесную глубину. Он никогда не был нежен с Язетом в минуты близости до этого момента. И его любовник излился долгим благодарным стоном, достигнув вершины наслаждения.
Вся та нежность, которую Дагмар дарил своему медноволосому наваждению, потихоньку вымывала из его души острое, болезненное сожаление о том, что тогда, в самый первый раз, он не смог подарить ему нежности, не сумел найти дорогу к сердцу пленника, и, ослепленный страстью, опустился до насилия. Было ли это искуплением? Нет, конечно. Сделанного не вернуть. Но именно в тот миг, пусть и ненадолго, на Дагмара снизошло благословенное состояние покоя.
* * *
Лежа в серо-черном сумраке спальни, ощущая тяжесть руки Дагмара на спине, Язет слушал медленное глубокое дыхание спящего вампира. Сам Язет вряд ли смог бы заснуть даже на минуту. Прошлой ночью, едва только Дагмар ушел, спеша к лорду Морета, юноша получил сигнал, которого ждал уже несколько месяцев. И теперь машина смерти завертелась, пришли в движение её огромные жернова. Ее уже нельзя будет остановить, не насытив чьей-то кровью. Но Язет не ощущал ни радости, ни облегчения от того, что его мучения почти закончились. Перед фактом того, что он своими руками приблизил чью-то смерть, ему становилось страшно. Пусть даже это смерть его врага.