Игла носа аффлатоса вспарывала тьму, словно лезвие ножниц — легкую ткань, одним слитным движением. Но прямо за кормой полотно ночи смыкалось, поглотив очертания маленького корабля без остатка. Будто канул в темную маслянистую воду камень — ни следа.
Двое на борту не разговаривали. Разделенные всего лишь несколькими шагами, в мыслях они были за целую вселенную друг от друга. Язет смотрел в обзорное окно, за которым был один идеальный чернильный мрак, и не видел его. Когда Дагмар ушел, оставив его в заброшенной гостиной, Язет ощущал глубокое умиротворение от того, что первый раз с самого начала сделал что-то правильное и сделал это сам. Но Сил-Халар не оставил ему даже этой малости, уничтожив ее одним только словом. Страх давно ушел, освободив место равнодушному ожиданию — ничего не осталось и от Язета кай Орсис, лишь телесная оболочка. В конце концов, и ее не станет. Для полноты картины не хватало только ответа на один маленький вопрос — для самоуспокоения. Но задать этот вопрос не хватало духа. За какую идею ему пришлось пройти все то, что с ним сделал Рагвальд? Что за месть была важнее десятков жизней, важнее чести и имени? Что крылось за его планами с двойным и тройным дном?
Северный лорд бесстрастно вел катер по ему одному известному пути. В голове словно пульс настойчиво билась мысль: всё почти закончилось… Вопреки своим ожиданиям, он не ощущал радости свободы от бремени данного когда-то слова. До нынешней ночи это обещание было единственным, что имело для него значение; единственным, что наполняло его жизнь смыслом. Но теперь, когда он достиг цели, что осталось? И Рагвальд с каким-то болезненным удивлением понял — не осталось ничего. Там, где горел огонек цели, заставлявший его идти дальше, лежала холодная и черная зола. Он так долго жил своей ненавистью, тщательно лелеял и взращивал ее, что с течением лет перестал замечать. Он помнил только о данном слове, но не о чувстве, что сопровождало его когда-то. Сил-Халар устал. И если усталость тела легко было преодолеть, то та усталость, которая была внутри сердца лорда-отступника — оседала там по чуть-чуть, словно яд — она была непреодолима.
После обряда пробуждения магии в Язете в висках Сил-Халара пульсировала боль. Это напоминало ему, что он еще жив, и он сосредоточился на ней, позабыв обо всем остальном: о медноволосом мальчике, волей судьбы ставшем разменной монетой в очень-очень давней игре; о том, что нужно держать лицо если не для себя, так для других; о том, кто отнял у него право на обычную жизнь, взяв у него слово аристократа; и о том, кто стал первопричиной всех этих бед. Все это уже утратило значение.
На границе земель клана Морета с другим кланом лорд-отступник аккуратно посадил аффлатос на крышу самого обычного поместья. Их встречали и провожали в жилую часть дома в полном молчании, как будто все было отрепетировано заранее. Язет ждал чего-то, может, вспышки выдержанной злобы, а может, просто обещания наказания, но северный лорд только расстегнул ворот своей куртки, войдя в небольшую гостиную дома, тяжело упал в кресло и уставился на огонь в камине. Он как будто забыл о юноше, ожидающем приговора.
Из темного угла комнаты тихо, почти бесшумно вышел раб, и Язет с удивлением и неожиданной радостью узнал в нем своего отдающего из северной крепости — Ри. Мальчик поклонился сразу обоим аристократам и прошептал, что распоряжения выполнены, готовы спальни для господ.
Молчание, которое воцарилось в гостиной после ухода Кириэна, казалось, можно потрогать. Оно слышалось как музыка, рожденная невидимым оркестром, и оглушало так, словно они сидели в первом ряду. Язет с неприятным удивлением понимал, что у него дрожат руки. Он не испытывал страха, но точно знал, что теперь он снова в ловушке. Выбраться из нее хотелось еще сильнее, когда он глотнул обманчиво близкой свободы, но на этот раз юноша не оставил себе никакой дверцы.
Внезапно Сил-Халар словно очнулся. Он сделал глубокий вдох и поднял голову. На лицо вернулись знакомая ироничная улыбка и ледяной взгляд — он в один миг набросил свою маску и стал тем, кого Язет знал лучше, чем хотелось бы. Странным образом это вдруг придало Язету сил, и юноша на одном дыхании выпалил свой сокровенный вопрос.
— За что ты так ненавидишь Дьюлу Морета?
Сил-Халар уже давно ждал, когда юноша спросит его об этом. В конце концов, все остальное они уже выяснили. Но отвечать не хотелось — сама мысль о пересказе событий, давно сгнивших в могиле, утомляла. С другой стороны, северному лорду казалось правильным, что у каждой истории должен быть свой финал. Он раздумывал над тем, какому из двух стремлений подчиниться, и наконец, ответил:
— Я не испытываю к нему ненависти. Ничего личного. Просто я дал слово.
Язет не собирался отставать. Судя по всему, он, словно мазохист, хотел поковыряться в наболевшем. И наверно это можно было понять.
— Зачем давать слово, если тебе настолько все равно?
Мужчина ухмыльнулся, потянул за воротник куртки, как будто ему не хватало воздуха. Повернувшись к своему пленнику, с издевкой попросил:
— Не ходи вокруг да около, а? Терпеть этого не могу! У тебя ведь другой вопрос на языке вертится, и ты его уже как-то задавал: ради чего я пустил тебя по круг и превратил в шлюху для своих друзей.
Язет вздрогнул и отвел глаза. Медленно стянул ворот халата у горла, как будто ему стало зябко, и глухо отозвался:
— Хорошо. Что настолько чудовищное сделал Дьюла, что я плачу за это своим телом?
Сил-Халар внезапно потерял интерес к разговору. Язет начинал его утомлять - он выполнил свою роль так же, как Рагвальд выполнил свою. Довольно было уже этого фарса.
— Ты об этом узнаешь - что изменится? Просто живи дальше.
Язет вскинул глаза на своего тюремщика и со злобным отчаянием потребовал:
— Ответь мне, что он сделал?! Мне нужно знать!..
Лорд-отступник какое-то время рассматривал юношу. Язет тяжело дышал, приоткрыв рот, взгляд нервно шарил по лицу Сил-Халара, как будто выискивая ответ на свой вопрос в его едва заметных эмоциях. Наконец северный лорд раздраженно тряхнул головой и сказал:
— Хорошо, раз ты настаиваешь. Что тебе известно о причинах объединения кланов Морета и Халардей?
Язет, чуть удивленный поворотом разговора, подался назад. В голове быстро всплыли обрывки рассказов, сплетни компаньонок матери, но в логическую цепочку с Сил-Халаром они не связывались. Чего-то не хватало. Зачем Рагвальд вспомнил эту историю именно сейчас?
— Халардей... Это было задолго до того, как я родился... По большей части до меня доходили только слухи. Морета хотел жениться на наследнице рода Халардей, но она предпочла вскрыть себе вены. Потом ее дядя, лорд Халардей, дрался с Дьюлой на дуэли и погиб. Был еще малолетний наследник рода, но он после дуэли бесследно исчез, и клан согласился принять нового лорда из другой семьи. Все, что я знаю.
Лорд-отступник слушал Язета и снова смотрел в огонь, перебирая пальцами сияющие ободки колец на другой руке, словно четки. Взгляд его обратился куда-то внутрь себя, но едва лишь Язет замолчал, он встал и заложил руки за спину, делая несколько шагов по комнате.
— Не совсем так, — резко ответил он.
И этот слишком быстрый, полный неясных чувств тон породил у Язета неприятное ощущение, что за этой историей кроется чей-то грязный секрет. А может, даже не один. Хотел ли он его знать, этот секрет? Все внутри сжалось в маленький комок и затрепетало от непонятного самому юноше омерзения.
— Морета хотел жениться на леди Халардей, да. Ради власти, ради денег, может, ради ее красоты. Но она никогда бы не пустила в свой дом чужака — гордость Халардеев была общеизвестна, так же как их влияние на Клановое собрание. Как бы там ни было, она отказала Дьюле, а тот обманом провел над ней ритуал единой крови.
Язет почувствовал, как внутренняя дрожь превратилась в холод и разлилась по телу, словно вода. Лорд-отступник прервался, чтобы поворошить в камине поленья. Потом как будто опомнился и попытался пояснить.
— Единая кровь — это...
— Когда объект ритуала может зачать только от проводившего обряд, — тихо перебил юноша. - Я неплохо учился, спасибо.
Мужчина кивнул, ненадолго замолчал, сделал еще несколько шагов туда-сюда и снова встал, опершись локтем о каминную полку. Огонь должен был жечь ему ноги своей близостью, но лорд-отступник, казалось, ничего не замечал.
— После всего лорд Халардей был убит на дуэли в попытке отомстить за обиду своей племянницы и наследницы. Цена выигравшего осталась неизменной — женщина рода Халардей, а с ней и ее клан. Леди предпочла почетную смерть. Но перед тем она взяла со своего маленького глупого брата слово однажды вернуться и воздать Дьюле Морета по заслугам.
Сил-Халар умолк. Его обычно белая кожа отливала густым золотом от огня. Яркий свет рождал такие же густые тени. Они резко подчеркнули тонкие плотно сжатые губы и незаметные раньше горькие складки в углах рта. Под кожей четко проступали следы магии на крови — черные, извивающиеся, страшные в своей сути. Они должны были давно подсказать Язету, сколько на самом деле Рагвальду лет, но холодные насмешливые глаза обманули пленника. Да и хотел ли он раньше замечать что-то кроме своего отчаяния?
— На самом деле тебя зовут Вельд Халардей...
Мужчина скривился как от зубной боли и презрительно откинул голову.
— Я тебя умоляю. Мальчик с этим именем давно умер, а я — тот, кто есть. Сил-Халар — родовое имя моей матери, и я всегда ненавидел, когда меня звали Вельдом.
— Почему ты не вернулся предъявить Морета обвинения?
— И чем бы я их подтвердил? Морета не идиот — следов и других свидетелей он не оставил.
Язет понимал, что Сил-Халар прав, никто бы не оставил свидетелей преступления такого масштаба. Юноша поднял тонкие, дрожащие, как осинка на ветру руки и запустил пальцы в спутанные волосы, лихорадочно и бестолково пытаясь их то ли пригладить, то ли расчесать, потом прижал ладони ко рту, будто запирая все слова, готовые сорваться с губ, и уставился на лорда-отступника. В конце концов, он поднялся и начал нервно расхаживать по комнате, вслух задавая полуриторические вопросы. Рагвальд прислушался.
— Все... Все это пройти только ради чужой мести, которая давно уже никому не нужна… — Язет внезапно остановился, посмотрел на него растерянно и зло: — При чем здесь я?! Это бессмысленно, жестоко и несправедливо — втягивать меня в ваши личные счеты! Почему именно я?!
Сил-Халар изобразил театральное недоумение и манерно склонил голову к плечу.
— Бессмысленно, мальчик? То, что я делаю, тебя не касается. Ты просто исполняй, что велено, и все. На твоем месте я бы сейчас заткнулся и ждал развязки, а не раздражал меня... Ты почти добился своей свободы, не потеряй.
Лицо юноши скривилось, как будто он едва сдерживал слезы, но постепенно в выражении проступил гнев, и Язет спросил, почти спокойно:
— А что ты сделаешь, Сил-Халар? Убьешь? Нет. Я твой залог послушания Дагмара, ты же не зря попытался подложить меня под него — чтобы быть уверенным, что он на все пойдет ради меня. Что еще? Накажешь? Скорее всего. Только ты перепробовал на мне уже все, что можно, удивлять нечем.
Северный лорд стоял, не шелохнувшись, и молчал, его змеиный взгляд не отрывался от Язета. Юноша продолжал свою злую, обличительную тираду.
Звук пощечины был резким. Язет испугался не столько самого удара, сколько его внезапности. Он замолк, уставившись на Сил-Халара. Наступившая тишина была такой полной, что оба вздрогнули, когда в камине рассыпалось сгоревшее полено.
Язет видел то, чего никогда раньше не замечал: в светлых глазах напротив полыхала бесконтрольная, чудовищная, разрушительная ярость. Она разлеталась искрами вокруг них, и юноша ощущал, как от нее становится сначала смертельно холодно, а потом невыносимо жарко. А вслед за этим он осознал, что от страха его плохо держат ноги.
Мягкий голос Сил-Халара приобрел ту самую так хорошо знакомую тягучую прохладную интонацию, когда лорд-отступник прошептал:
— Не будь таким категоричным, мой солнечный мальчик. Путь самопознания долог и полон сюрпризов. И раз ты настаиваешь... — он притворно вздохнул, — я тебя кое-чему научу. Прими ванну и отдохни немного. Я приду. И помни: за язык тебя никто не тянул.
Сил-Халар повернулся, Язета обдало знакомым ароматом можжевелового мыла, затем неприлично громко хлопнула дверь - только это и выдало, насколько лорд-отступник был зол. Юноша, ощутив мерзкую слабость в коленях и еще большую — в желудке, бессознательно сел на тахту. Только теперь он почувствовал, как горит щека... И только сейчас вдруг охолонул и понял, что только что подписал себе если не смертный приговор, то точно очередное испытание. Что ему стоило просто проглотить все и промолчать?.. Всё ведь почти закончилось...
* * *
Замерев в неподвижном сумраке возле гостиной господина Сил-Халара, Кириэн непрерывно вслушивался в наступившую за окном ночь. В вышине хлопали паруса снижающегося на крышу катера. Он слышал, как по лестнице спускаются лорд Сил-Халар и его сопровождающие. И он знал, что среди них — медноволосый юноша, которого Ри с гордостью называл своим господином. Ему сказали, что он там будет, заранее велели приготовить еще одну ванну и еще одну спальню.
Узнав эту новость, Ри обрадовался, но тут же устыдился радости, которую испытал. Его счастье вновь видеть своего господина с ликом ангела, служить ему, касаться его, стоит молодому аристократу позорной неволи. И все же мальчик со жгучим стыдом признавал: он хочет быть возле своего идола, знать, что полезен ему, даже если Язет ценит его не более чем удобный домашний пуфик.
Потому мальчик с терпеливым волнением ждал, когда хозяин его маленькой странной жизни, наконец, войдет в свою ванную, в тяжелый влажный пар. В густом воздухе можно было захлебнуться ароматом благовоний. Наверное, для чувствительного обоняния найдазе это было чересчур, но Язет, сбрасывая на услужливо подставленные руки свой халат, не сказал ни слова. Лишь походя потрепал Ри по щеке, отвернулся и опустился в воду. И Кириэн был до смерти рад этому маленькому знаку, что господин заметил его.
Руки Ри сновали по белым плечам, выдавливая и выгоняя тревогу. Легкий плеск воды изредка нарушал задумчивую тишину. Все, что было за последний год, казалось Язету кошмаром, от которого он едва проснулся и легко забудет после ванны. Сладко-горький запах цитруса напоминал о детстве и зимних праздниках. Все остальное — страшный сон. Реальны лишь юный аристократ и его мальчик-слуга, как будто присыпанные золотой пудрой от бликов светильников.
Когда сквозь удушающий запах массажного масла пробился металлический аромат крови, разгоряченной кожи, покрытой солоноватой испариной, Язет ощутил, что его мучает жажда. Но он не хотел Ри. Не хотел трогать его или вообще кого бы то ни было. Не хотел, чтобы эту сладкую фантазию о кошмаре разрушила чья-то украденная радость или печаль. Юноша поймал тонкое запястье и заметил, как на раскрасневшемся лице сверкнули ожиданием глаза-вишни, и едва заметно дрогнул по-детски пухлый рот.
Но Язет, разрушая очарование трепетной интимности, отвел взгляд и попросил:
— Принеси мне бокал вина. Или еще чего-нибудь.
Мальчик вышел, оставив Язета одного. На мгновение юноша позволил себе проявить слабость — он закрыл лицо ладонями и наклонился вперед, ложась грудью на собственные колени. Со всех сторон его обступали чернильно-синие тени, и они не могли скрыть от него правды о том, что его ждет. Язет безумно устал от этих игр, в которых он просто переходящее знамя — им владеет тот, кто в данный момент выиграл сражение. Может быть потом Сил-Халар отпустит его, может быть... А может быть запрет в своей коллекции до тех пор, пока не устанет от него.
* * *
Вино и впрямь ослабило жажду Язета, и тот отослал мальчика от себя. Юноше хотелось остаться одному. Только несколько часов назад, когда невозможно острый, почти неощутимый край лезвия давил на его горло, ему было страшно умирать. Но теперь он сидел и хладнокровно мечтал о смерти-избавлении. Какие чувства овладеют им, когда ему представится шанс умереть быстро и без боли? Ему будет хотеться этого так же, как сейчас? И не возникнет соблазна передумать? Или он будет бесконечно медлить, сжимая в мокрой трясущейся руке орудие своей свободы, и ненавидеть себя за каждый миг нерешительности, за каждый гран страха? Дрогнет рука или нет, нанося удар? Или прогибаться под других покажется ему заманчивее, чем перестать быть? И не сочтет ли кто-то его попытку обелить имя Рода таким способом еще более позорной слабостью?
Он думал об этом, выйдя из ванны. Он думал об этом, выбивая искры из дров в камине. С рассыпающихся кусков дерева летел рой огненных светляков. В мелькании черных, красных и серо-белых пятен неподвижному взгляду чудились неясные образы, которые рисовали ему его прошлое и возможное будущее. На тихо открывшуюся дверь юноша не обернулся. Ему не нужно было смотреть, он точно знал, кто пришел.
Рука Сил-Халара зарылась в паутину медно-красных волос, хватая их в кулак и оттягивая голову назад. Язет не пытался вырваться. Он безропотно принимал глубокий поцелуй-укус, не имея другого выбора. И с неожиданной грустью вспоминал поцелуи Дагмара — иногда жесткие и бесцеремонные, но никогда — вот такие, с кровью.
Лорд-отступник отпустил его, наконец, и с комфортом устроился в кресле. Подчиняясь его жесту, от входной двери отделилась тень, и возле Сил-Халара, потупив глаза в пол, встал Кириэн. Язет слышал, как часто и громко бухало маленькое сердечко.
Северный лорд попросил, обращаясь к своему пленнику:
— Разденься для меня, мой сладкий, хочу насладиться тобой.
Язет поднялся, словно во сне, отбрасывая на постель одеяло, в которое завернулся после ванны, и взялся за пояс халата. Но Сил-Халар жестом остановил его.
— Не так. Подойди к тому зеркалу, я хочу, чтобы и ты мог оценить собственную привлекательность.
Юноша подчинился. Полы халата разошлись, открывая молочную кожу. Шелк словно вода стекал по плечам и рукам, собираясь у запястий. В обрамлении его муара белое тело почему-то казалось непристойно обнаженным. Язет закусил губу и, не в силах больше смотреть на себя, опустил глаза. Но недовольное цоканье за спиной заставило его снова поднять взгляд.
— Он прекрасен, правда, мальчик? — лорд-отступник повернулся к рабу.
Кириэн кивнул, на мгновение взглянув на фигуру, замершую у зеркала. Ему не нужно было смотреть, чтобы ответить на этот вопрос, он и так знал, что его хозяин прекрасен. Видеть его мучения было больно и стыдно, потому что мальчик посмел радоваться его возвращению сюда.
Рагвальд приподнял рукой подбородок Ри, заставив посмотреть на себя, и задумчиво спросил:
— Скажи, ты хотел бы, чтобы он прикоснулся к тебе? Не так, как обычно, а чтобы его руки были наполнены страстью к тебе, его губы — огнем? Его тело — желанием? Ведь он никогда к тебе так не прикасался… Хотел бы?
Мальчик прерывисто всхлипнул, тяжело сглотнув вязкий комок в горле. Эти ледяные глаза как будто могли заглянуть даже в самые секретные его мысли, в которых сам Ри не желал себе признаваться, давать смутным образам словесную завершенную форму. Он хранил это тайное даже от себя, но когда услышал вопрос, он тут же понял, что давно знает ответ: да! Да-да-да! Тысячу раз…
— Да…
— Что ж, может быть, когда-нибудь так и будет, — ответил Рагвальд, отпуская мальчика и снова поворачиваясь к Язету. — Может, так и будет, если наша медноволосая ледышка когда-нибудь отвлечется от собственного страдальческого эксгибиционизма и немного посмотрит вокруг. Он ведь совершенно ничего не замечает, кроме своей боли. Он не видит любви Дагмара к нему, он не видит и твоей любви, любви маленького незаметного человеческого мальчика. А ведь это так очевидно… Это чувство нельзя не заметить.
Юноша резко обернулся, над плечами описали полукруг медные пряди, облитые золотом отсветов каминного огня. В медовых глазах стояло смятение.
— Что? Этого ты тоже не замечал, пока тебя не ткнули носом? Ведь ты пил его эмоции, разве можно было не понять, насколько он предан тебе и почему?
Кириэн сжался, стараясь стать как можно незаметнее. Сил-Халар, походя, обнажил его душу так же, как тело своего пленника, и теперь с удовольствием смотрел на результат. Кириэн боялся, что Язет возненавидит его за то, что раб осмелился желать своего господина, осмелился мечтать о запретном касании. Посмел осквернить еще раз своей похотью тело, которое слишком часто оскверняли другие. То, что он хочет юношу иначе, чем другие, не желая ничего от него взамен, ничуть не умаляло его вины. Но Язет молчал. Он лишь рассматривал мальчика как диковинную зверушку.
— Наш общий друг выглядит несколько бледно, ему бы не помешало набраться сил. Не откажешься помочь, мальчик?
Ри помотал головой, ощущая на самом деле лишь то, что у него предательски горит лицо. Он согласился бы на что угодно, лишь бы эта неловкая мерзкая ситуация осталась позади.
— Сними рубашку, мальчик, и ложись в постель. А ты, — в сторону Язета бросил северный лорд, — сделай этот раз максимально приятным, он это заслужил.
— Пожалуйста, прекрати… Я же не буду делать это в твоем присутствии, — посмел слабо возразить Язет, но лорд-отступник прервал его.
— Ты будешь делать то, что мне нравится, и так, как мне нравится. Если я скажу, пей его — ты будешь его пить. А я буду смотреть. А если нет — я найду, как тебя заставить. Ты знаешь, я изобретателен.
— Сил-Халар…
Но мужчина не дал ему говорить, резко вскинув руку.
— Мальчик должен получить компенсацию за твой выдающийся эгоизм.
— Неужели отравление от яда моего укуса будет ему компенсацией?
Сил-Халар рассмеялся.
— Отравление он получит потом. А сейчас хоть раз в жизни прояви внимание к своему… протеже, — мужчина поднялся и приглашающим жестом похлопал по постели рядом с мальчиком. - Научись думать не только о себе.
Язет внезапно отвернулся от аристократа и занервничавшего Кириэна. От мальчика исходил легкий аромат волнения и испуга. Юноша хорошо помнил, что Сил-Халар изобретателен и знал насколько.
Стыдно было брать кровь и эмоции отдающегл в чужом присутствии - слишком уж беззащитными и открытыми они все становились в этот миг, - но куда тяжелее было раздвигать ноги для всех подряд и ненавидеть себя, ощущая, что невозможно не попросить еще.
Рагвальд окончательно снял с юноши халат, затем повернулся к Кириэну.
— Не бойся, малыш, — мурлыкнул Сил-Халар прямо в его приоткрытые губы, — ведь ты совсем не новичок, верно? Значит, знаешь, что бояться нечего. Тебе будет хорошо, как никогда не было, я прослежу… — он целомудренно коснулся губами уголка его рта и опрокинул на спину.
В глазах мальчика стояло странное выражение: смесь покорности, испуга и нетерпения. Раньше северный лорд никогда не заставлял его принимать участие в своих забавах с медноволосым пленником. Но теперь Ри понимал, что чем бы ни пришлось заплатить за эту внезапную откровенность — он не жалеет. Потому что, видимо, это его единственный шанс выказать свои чувства и желания, так давно стыдливо скрытые. Те чувства, о существовании которых в себе он и не подозревал до встречи с зачарованным принцем северного замка.
Язет лег рядом с вытянувшимся Кириэном. Мальчик чуть наклонил голову в сторону, приглашая его сделать еще два аккуратных шрама на смугловатой коже. Но Язет ничего не делал. Его останавливало смущение, он внимательно рассматривал мальчика-отдающего, который был рядом с ним так долго, но которого он как будто видел в первый раз. Ри тоже любит, как и Дагмар. Как можно было пить его эмоции и пройти мимо этого чувства? Или все дело в том, что он не знает, каково оно на вкус? Как пахнет любовь? Она сладкая или горькая, пряная или терпкая, острая или соленая? Хотел ли он узнать это?
Язет повернул лицо Ри к себе, тронув за щеку, и столкнулся с его прямым ждущим взглядом. И увидел в нём то, что научился распознавать безошибочно во взглядах других — желание. Не похоть, не страсть, а робкое нежное желание, трепетное обожание и надежду. Юноша провел большим пальцем по пухлым губам, заставив их разомкнуться, и склонился над ним, позволив потоку жидкой меди своих волос создать завесу между ними и остальным миром.
Ри ощущал теплое дыхание на губах и дрожал всем телом, для него это уже было поцелуем, легчайшим, как касание пуха, нежным, как бриз, сладким, словно ягода. Он дрожал и жаждал, чтобы этот миг никогда не прекращался, окутанный холодноватым ароматом лаванды и сладко-горьким как его желание — нероли. И в то же время он жаждал, чтобы это не-касание переросло в прикосновение губ к губам, пусть даже на одну единственную секунду. Он хотел, чтобы его целовали, как возлюбленного, как желанного, как равного. Он не удержал стона-вскрика, когда губы накрыли губы, и зубы потянули тонкую кожу. Он раскрылся навстречу, когда горячий язык коснулся его. И несмотря на то, что он никогда этого не делал, его не нужно было учить, как ответить единственному в его жизни любовнику. Если бы Язет не держал его руки, он уже оплел бы ими стройную талию своего господина и стремился бы всем телом теснее прижаться к нему. Сколько он плавал за облаками неземного блаженства и наслаждения, он не смог бы сказать, но только губы покинули его, оставляя на своем месте пылающую кожу и неприятный холодок. Кириэн не открывал глаз, боясь, что предательские слезы восторга сами собой побегут по вискам.
Мягкие руки отогнули его голову в сторону, обнажая шею.
— Прошу, потерпи, — пробормотал Язет, поглаживая щеку мальчишки. — Эта боль ненадолго…
Юноша ткнулся в шею Ри, в то место, где остались бледные шрамы, и, прорвав кожу, сделал несколько быстрых жадных глотков. Язета полностью затопил экстаз. Восторг, который был сродни цунами — такой не скрыть и не удержать. Затвердевшая плоть мальчишки терлась о его бедро сквозь штаны. Сил-Халар вытащил руки Кириэна из хватки Язета, и они неуверенно, словно спрашивая разрешения, скользнули вокруг шеи юноши. Язет оторвался от мальчика, отдышался, поднял голову и посмотрел в темные глаза, слегка затуманенные удовольствием.
Он видел, как во взгляде Ри болезненно откровенно плещется то самое признание в любви и чувство доверия и обостренной близости к первому мужчине, который сумел пробудить в его душе чувство нежности и страсти. За доверием пряталась смутная радость от того, что господину не безразлично, что испытывает его глупый раб.
Сил-Халар наклонился к уху Язета и тихо прошептал на певучем языке найдазе, мягко поглаживая Ри по волосам:
— Покончи с ним. Насыть свой голод до отказа и подари ему милостивую, приятную смерть.
Язет, не отрываясь от темных доверчивых глаз, постарался не пустить в выражение лица тот мгновенно замораживающий ужас, что внезапно почувствовал, осознав смысл приказа северного лорда. Юноша едва заметно улыбнулся мальчику и прошептал:
— Нет...
— Подари ему смерть сам, мой милый. Или я прикажу подвесить его на крючьях над моей ванной. Он будет умирать долго и очень болезненно, но он все равно умрет. Будь милосерден к нему.
Язет всматривался в темные глаза и против воли его переполняла нежность к этим дрожащим губам, широко распахнутым глазам, хрупким косточкам запястий, израненной шее. Ри повернул голову и прижался горячими влажными губами к ладони Язета. Он вряд ли знал, как внятно и уместно выразить свою благодарность тому, кто перевернул для него вселенную и подарил возможность быть счастливым — пусть лишь на несколько минут. Но Язет словно хищник чуял эту благодарность в воздухе, недавний, пережитый Ри восторг первого настоящего поцелуя, и понимал, что не сможет позволить еще хотя бы кому-то коснуться этого тела и осквернить храм тихого счастья, что Кириэн прятал в своей душе.
— Прости за то, что сделал тебе больно. Я больше не причиню тебе вреда, обещаю… Ты мне веришь? — шепотом спросил юноша, чувствуя, как что-то обрывается в груди.
Мальчик кивнул и улыбнулся. В этой мягкой улыбке было гораздо больше того, что он мог бы сказать словами. И эта улыбка что-то забрала у Язета, оставив пустоту на месте куска его души.
— Я хочу ощущать вас сильнее… — прошептал мальчик.
Язет увидел, как закрылись полные спокойного доверия глаза. Открылась беззащитная шея со свежими, истерзанными проколами и полукружием темных вмятин от остальных зубов. Язет сильнее отвернул его голову, стараясь попасть в тот же укус, и, зажмурившись, потянул в себя жизнь, крепко прижимая к груди худенькое хрупкое тело. Кровь на языке была соленой и горькой. В последние мгновения юноша запер на ключ страшное чувство, что поднималось в душе, и извлек из глубин памяти все самые красивые и сильные эмоции, что он испытывал когда-либо, и утопил в них Ри. Он чувствовал, как Кириэн смеется от счастья где-то глубоко внутри своего сознания, в груди гулко и лихорадочно быстро колотится его сердечко, которому становится нечего качать.
А там, глубоко внутри себя Язет пытался сдержать разрастающуюся бездну боли, грозящую сожрать его и перемолоть в куски, ощущая, что эта теплом разливающаяся по его жилам благодарность — больнее, куда больнее и страшнее того, когда предает собственное тело, соблазненное насильником; больнее всех грехопадений мира и всех потерь.
В тот миг, когда из груди Ри выходил последний вздох, вся его душа во всей пестроте эмоций открылась Язету, как распахнувшиеся внезапно врата. Полное, самое глубокое погружение в отдающего, которое он когда-либо испытывал, ошеломило его. И всеобъемлющим подавляющим чувством его затопила благодарность и… да, любовь. Сладко-горькая, острая и пряная.
Язет впился глубже, его удовольствие от насыщения чувствами смешивалось с отчаянием. Из-под зажмуренных век побежали горячие слезы, жгущие лицо будто кислота.
Шепот Сил-Халара над ухом заставил его крепче сдавить податливую шею.
— Вот видишь, это прекраснее всего, что ты мог бы вообразить. Я знаю, что ты никогда не испытывал ничего подобного… И никогда не испытаешь с другими. Это мой подарок тебе.
Язет выпустил мальчика, уложив его на постель. И его отчаяние достигло апогея, когда на мертвом лице он разглядел все ту же слабую улыбку.
Юноша кинулся прочь, желая бежать, не останавливаясь до самого края мира, от этой улыбки и своих воспоминаний, от своего удовольствия, которое он испытал, и которое нельзя было сравнить ни с чем, что он испытывал раньше. Но Сил-Халар схватил его в свои объятия и прижал к груди, укачивая словно ребенка.
— Бесполезно сопротивляться мне, мой огненный мальчик. Вот к чему привела твоя глупость, твое упрямство. Тебе нужно только делать, как я говорю, и все.
Язет не выдержал и разрыдался как в далеком детстве, бессмысленно и слепо пытаясь вывернуться из удерживающих его рук. Но сил не хватало, и в конце концов он свернулся, спрятал лицо в ладонях, лбом утыкаясь в подставленное плечо, и позволил слезам срывать дыхание, болеть в горле, вымывать вкус крови из головы, с языка, из сердца. Язет ничего больше не мог чувствовать, кроме этой подаренной ему благодарности и любви. Он бессмысленно кричал в спокойное лицо напротив своего вопросы, которые уже задавал, но так и не смог понять ответа.
— Скажи мне, зачем?!
Он кричал, но совсем не слушал, когда Сил-Халар прошептал ему на ухо, в перепутанные пряди волос.
— Я научил тебя тому, чему должны были научить родители. И однажды, вероятно, ты сможешь оценить этот урок и скажешь мне спасибо. Но не сейчас, мой огненный мальчик, не сейчас...
Когда лорд-отступник подал ему чашу со знакомым сонным отваром, Язет пил ее не колеблясь, как спасение, как избавление, потому что сам вряд ли смог бы заснуть в эту ночь. Уходя, Сил-Халар прошептал:
— Спи, огненный мальчик. Это была долгая ночь. И другие будут еще длиннее.