Дазая можно было любить, что делала практически вся школа, можно было ненавидеть, чем занимался намного более узкий круг лиц, но одно отрицать было сложно — он был гением.

      Тем самым, кто почему-то запоминает что угодно лишь однажды услышав. Тем самым, который создаёт впечатление, что он освоил академический курс ещё в утробе, а Хогвартс это так — бесплатный доступ к библиотеке. Тем самым, выводящим Чую из себя просто фактом существования.

      Это ведь банально нечестно. Почему все они должны были учиться, зубрить, прилагать усилия, а это недоразумение могло читать Сказки барда Бидля всю астрономию и всё равно безупречно отбиваться от любых вопросов учителя?

      Осаму в этом плане был Рейвенкло в квадрате: многие с этого факультета были сообразительными, но сами себе на уме, однако он обскакал сокурсников и по энциклопедическим знаниям, и в плане сосредоточения на собственных мыслях. Последнее из чего-то разумного переросло в сволочной эгоизм, который большинство игнорировало. Или не видели за обманчивым дазаевским обаянием.

      Обычно подобные ему дети вырастают, понимают, что теперь нужно что-то делать, и начинают страдать, так как не были приучены к подобному. Временами Чуя искренне желал ему того же, но почему-то чувствовал, что Дазай и во взрослой жизни найдёт способ читать детские книжки, пока кто-то другой решает его проблемы. И проблемы окружающих, которые он создал.

      И Накахару не задевало бы подобное, если бы не тянущееся с первого курса соперничество между ними. Сам Чуя гением не был. Ему приходилось играть по правилам: делать записи, готовиться летом, читать параграфы более одного раза, не спать ночами и пересказывать темы соседям по спальне. Это выматывало. Если первые пару месяцев учёбы он был взволнованным одиннадцатилеткой, который только узнал о мире магии и добровольно проглатывал главы учебников на пару занятий вперёд, то сейчас слизеринец оставался отличником исключительно для того, чтоб не ударить в грязь лицом.

      Происходящее продолжало быть нечестной схваткой. Словно один из них бежал кросс на своих двоих, а второй кружил рядом на велосипеде и отвешивал издевательские комментарии. Да, технически они были на равных, но Чуя прекрасно понимал, что это лишь потому, что оценки выше «Превосходно» не существовало.

      Осложнял всё любимейший преподаватель зельеварения, который видел их мышиную возню насквозь, так как сам её и начал. Стравливая перспективных, по его мнению, учеников, Мори пытался держать их в тонусе. Профессор говорил, что несмотря на острый ум Рейвенкло сложно обучаемы. Видите ли, им зачастую безразличны обычные поощрения. А тут и Дазай после любого вопроса тянет руку до состояния, близкого к вывиху, и Накахара не расслабляется с учёбой, как бы ни хотел. Ведь они друг другу не оценка, они много хуже. Отметка — это одинокая буква. Баллы факультетов — просто цифры. Ни то, ни другое не умеет злорадствовать, не станет напоминать о провале в случайные моменты жизни, они не имеют мнения о тебе, которое почему-то ощущается важным.

      Тем не менее, как истинный талант Дазай породил повод его ненавидеть сильнее, чем из-за врождённого неравенства.

      В дуэльный клуб Коё принимала студентов, начиная с третьего курса. И естественно их парочка не могла остаться в стороне. Уже выдрессированные зельеваром, они как по команде прибежали доказывать, что и в боевой магии они главные звёздочки параллели. Озаки была менее манипулятивной, чем Мори, но явно про себя потешалась над их рвением, пока вертела обоими и не ставила друг против друга.

      Вопрос с последним со временем уладили. Быстро стало понятно, что по числу побед они обгоняли прочих сверстников. К старшим курсам Дазай стал абсолютным чемпионом клуба, а Чуя абсолютным вторым местом, что било по его эго сильнее любого атакующего заклинания.

      Дни их поединков были самыми людными для кружка, ведь нельзя пропускать такое шоу. А каждый сентябрь Накахара слышал минимум один разговор первокурсников, которые не верили, что готовые загрызть друг друга старшие кланялись друг другу перед боем.

      Кланялись. Ещё и ниже, чем кому-либо другому. Профессор Коё ясно дала понять, что одно нарушение дуэльного этикета и от статуса любимчиков учителей останутся только воспоминания. Несмотря на некоторое покровительство Чуе и совместные чаи, она всегда оставалась женщиной, которую лучше не злить. Поэтому оба уже не первый год с выправкой солдат караула расходились на десять шагов и с грацией танцоров балета склоняли друг перед другом головы. Ничто из перечисленного не мешало тихо материть друг друга словарным запасом типичного сапожника перед всем, пока они ещё не разошлись и стояли спина к спине. А после начиналась дуэль.

      Накахара обладал редкой для своих лет силой магии. Он мог вышвырнуть соперника за условные границы поля, мог вместе с ним подвесить в воздухе подошедшего слишком близко зрителя, а однажды его Силенцио лишило противника речи на два дня вместо нескольких часов. Благо впереди были выходные и пострадавший являлся интровертом. Но все его способности Дазай звал бестолковым волшебством и любил повторять, что это не Чуя управляет заклинаниями, а заклинания Чуей. Осаму стабильно выигрывал почти две трети их поединков. Об этом не давали забыть большая сводная таблица побед и поражений у Озаки и две поменьше, которые каждый вёл для себя. Однако Накахара существование такого рода учёта прилюдно отрицал.

      Дазай колдовал иначе, чем большинство, с самого начала. Когда тебе четырнадцать и ты впервые используешь магию против кого-то, хочется закрыть глаза и без разбора повторять самое простое оглушающее заклинание. Осаму откуда-то даже в том возрасте понимал и ценность щитовых чар, и что есть варианты атаки, кроме «Остолбеней!».

      С возрастом он лишь больше наловчился в уже имеющихся навыках и подключил свою извращённую креативность. Как ещё объяснить, что Дазай любил в качестве добивания не условный Конфундус, а проклинать щекоткой, чтоб выходило не только смешнее, но и унизительней? Или что он наколдовал стайку враждебных соек перед девочкой, перенёсшей птичий грипп? Хорошо, что Хаффлпафф были слишком добрыми, чтоб понять его юмор.

      А Чуя... А что Чуя? Он пока сидит среди зрителей, скрестив руки на груди, и до боли впивается ногтями чуть выше локтя. Его душит ярость. Злит всё: то, что Осаму держит палочку не как все нормальные люди, а одними кончиками пальцев за самый край рукояти, словно дирижёр (нет, это не особая техника, это выпендрёж, он проверял), то, с какой лёгкостью он передвигается перед соперником, и то, как горят весельем его глаза. Причина очевидна — наш гений снова умудрился приспособить для дуэли небоевые чары и теперь упивался осознанием собственной находчивости.

      Противник использовал Бабилиус, заклинание небольшого электрического разряда. Вместо того, чтоб отразить или увернуться, Осаму успел выкрикнуть: «Агуаменти!». Это были создающие воду чары. После лёгкого движения длинных и нескладных подростковых рук стоящий напротив оказался вымокшим, а миниатюрная молния перекинулась на лучший проводник тока. Бедолага пребывал во власти судорог. Продолжить схватку он не сможет.

      В такие моменты случалось худшее. Накахара капитулировал. Молча и на время, но тщательно выстроенное и систематически подкрепляемое призрение к Дазаю рушилось. Оно лопалось, как мыльный пузырь, быстро и красиво, почти фейерверком. Слизеринец лишь чудом сдержал своё удивление от внешних проявлений. Находить настолько простые, но изящные ходы мог только Осаму. Словно он думал на другом языке или в иной плоскости, считал дуэль скорее шахматами, чем дракой.

      И если сторонний наблюдатель мог не понять восхищения таким, то собравшиеся все как один участвовали в бою и понимали, что обычно это дело рефлексов, а не тактик. Во время поединка весь твой коварный план рухнет карточным домиком, если ты пропустишь одно заклинание вначале, пока будешь обдумывать детали. Зачастую большинство просто заучивали атаки до автоматизма и доверялись мышечной памяти.

      Едва ли кто-то бы репетировал настолько специфический выпад. Да и судя по довольной морде Дазая, он именно рад тому, что сработал его замысел. Тощие пальцы победно вертят уже ненужное оружие в руках, в сторону трибун сияют улыбкой. Осаму успел вспомнить физику и спланировать этот ход до того, как его достала бы магическая молния. Подобное было под силу лишь Дазаю. Восхищать и отвращать наигранностью одновременно.

      Чуя поморщился и от греха подальше отвёл взгляд. В голове звучала ровно одна фраза: «Он удивительный».

***

      Третьекурсник Чуя был, пожалуй, лучшим приобретением слизеринской команды по квиддичу за долгое время. По-спортивному азартный, с хорошими физическими данными, болеющий полётами, так ещё и почти мгновенно спелся с коллективом. Это было странноватое сборище парней на год или два старше, которые обращались друг к другу исключительно по прозвищам. Всё было настолько плохо, что Дазай банально не знал, как на самом деле зовут того же Пианиста. Впрочем, ему и не было интересно. Как и то, почему их группка по интересам самоназвалась «Флагами». Чужие слезливые истории вечной дружбы редко несли в себе что-то полезное.

      Как самый младший и поздно примкнувший Накахара клички не получил и для всех оставался просто Чуей, новым ловцом. Как показало время, ловцом результативным. Кубок школы по квиддичу вот уже два года как не покидал зелёно-серебристый факультет. И от этого факта товарищи любили свои драгоценные полтора метра агрессии лишь сильнее. Если смотреть со стороны, то складывалось впечатление, что даже сильнее, чем Чуе хотелось бы.

      Накахара первое время просто терпеть не мог, что его поднимали после матча и качали на руках. Он брыкался, повышал голос, не слезал с метлы, пока не доведёт судью, и всячески норовил сбежать. Осаму высиживал игры до конца исключительно ради этого зрелища. Несмотря на изворотливость, гибкость и на удивление присущую такому миниатюрному созданию грозность Чуя неизменно упускал один факт: рук, чтоб отбиваться, у него было всего две. И когда на одной повисал Док, а на другой Альбатрос, путей к свободе у него не оставалось. После «Флаги» водружали его на плечи кого-то постарше и повыше. На этом этапе он обычно смирялся, так как после первой своей большой игры очень больно навернулся, чуть не свернув шею Липпману заодно.

      С возрастом воинствующий ловец постепенно принял подобные проявления ликования и почти перестал сопротивляться. Данная компашка не была такой тошнотворной, как «Овцы» с их браслетами дружбы, но всё равно иногда сводило зубы, если случалось встретить всех разом вне поля.

      Дазай никогда не был ни спортивным фанатом, ни спортивным фанатиком, но любил решать нетривиальные задачи и действовать кое-кому на нервы. Когда после обсуждения тактик со старым капитаном в гостинной Рейвенкло его позвали в состав, он согласился. Благо, что охотником, Накахара от горя бы с метлы спрыгнул, играй они на одной позиции. Всё произошло в тот же самый многострадальный третий курс.

      И вот он уже на пятом. Смотрит игру Слизерина и Гриффиндора. Непосредственное участие влюбиться в квиддич не заставило. Осаму всё ещё рассматривал игру как способ отвлечься от реально стоящих вещей, тем не менее его вынуждали ходить на все матчи, чтоб составить комплексное мнение о противнике. Что тут поделать, Рейвенкло всегда хотели знать всё обо всём и всех.

      Если бы новый капитан хотя бы посмотрела на него, сидя на соседнем месте, но нет. То, что строгая шатенка с ровной чёлкой по самые брови и красивыми глазами была умной, становилось ясно не только по тому, что она делила с Дазаем факультет, но и по полному игнорированию его заигрываний.

      Они сидели у самой учительской ложи с позволения Мори. В Осаму было слишком мало альтруизма, чтоб не пользоваться подобными привилегиями. К тому же, вид тут и правда отличный. Если повезёт, хоть щипай прутья из мётел игроков. Ну, или насылай на них же порчи, что, пожалуй, эффективнее.

      В целом расстановка фигур Осаму уже понятна. У Гриффиндора выпустилась почти вся команда, новички сейчас отстрадают от рук самой сыгранной и на следующую игру будут в апатии. Тем не менее, есть угроза — их ловец. Девчушка на пару с Чуей самые мелкие и лёгкие из действующих игроков. То, что на земле было причиной комплексов, в воздухе давало фору. Оба носились, как стрекозы над водой. Однако она так боялась задеть соперника, что в пору было отправить заботливую кроху к барсукам, а не ко львам. Нужно сказать их ловцу быть поагрессивнее и она сама начнёт держать дистанцию.

      С Накахарой всё труднее. Он видит лишь мяч, ему плевать на угрозу скинуть кого-то или упасть самому, а ещё он не растерял формы или очень быстро наверстал её с лета. У него даже словно начинали раздаваться в ширь плечи и продолжали крепчать руки. Подобное могло казаться неважным для спорта на метле, но ровно до первого прилетевшего в бок бладжера. После ты мечтаешь о том, чтоб мышцы были достаточно сильными, дабы удержать тебя на древке при любых обстоятельствах.

      Ещё Чуя всё также не гнушался залетать выше обычного и выписывать мёртвые петли. Гриффиндорке нужно поучиться последнему, ей всё ещё отчаянно хочется, чтоб небо было над головой, а поле — под ногами.

      Но нужно отдать ей должное, минуты три они с Накахарой практически вровень шли за снитчем, пока тот резко не вильнул вниз. Чуя исполнил что-то вроде недоведённой бочки: рывком вбок перевернул метлу и себя, оказавшись на достаточном расстоянии, чтоб схватить заветный крылатый мяч. Когда он успел убрать ноги со специальных подставок и сцепить их в замок, не заметил даже Дазай. Осаму ненароком подумал, что он сейчас повиснет на одной нерабочей руке, естественно упадёт и наконец-то поймёт, что иногда гравитация распространяется и на него. Этого всего не случилось, Чуя замер вниз головой, пока в тисках пальцев трепыхался золотой снитч. Вместе с ним перестали двигаться зрители и даже воздух в лёгких Осаму.

      После все как по команде сорвались жутким гомоном. Из граммофонов диктор начал на все лады расхваливать Слизерин, а капитан придвинулась ближе, но только, чтоб он её услышал:

      — Что думаешь?

      — Шансы у нас есть. Если Чуя сломает ногу накануне, — Дазай всегда был больше реалистом, чем патриотом факультета. — А лучше две. И в нескольких местах. Но у меня есть мысли, как сделать счёт не позорным. Расскажу в нашей башне.

      Девушка кивнула, тут и правда не подискутируешь.

      Снитч давал сто пятьдесят очков и завершал матч. Ловец Рейвенкло не был плохим, но Осаму прекрасно понимал, что умыкнуть мяч у Накахары он мог лишь случайно, значит для победы им нужна была фора в шестнадцать забитых квоффлов, по десять баллов за каждый. Если верить в чудо, с этим можно было играться. «Флаги» были сильной командой, но не чемпионами мира. Их вратать, Док, был слабым звеном на общем уровне состава. Подбор загонщиков тоже был странноватым. Обычно на эту позицию ставили двух одинаково быстрых игроков, чтоб равномерно отгонять бладжер от охотников. У Слизерина же были типичный для роли Липпман и метающийся по полю в одном скоростном режиме с Чуей Альбатрос. Возможно, они поэтому и казались самыми близкими друзьями в этом бедламе. Пианист и Айсмен, капитан команды, были для Дазая самыми скучными. Оба хорошо выполняли свои задачи и не давали подсказок, как их расшатать.

      Однако даже в теории такой большой отрыв требовал времени, которое Накахара им не даст. К своему стыду, Осаму помнил длительность всех его игр за два года. Прогноз был очевиден и неутешителен.

      Зато теперь можно больше не думать. Дазай упёр локти в кресло впереди сидящего и поднял взгляд. Шум вокруг не прекратился. На фоне ясного неба контрастные волосы чужого ловца ощущались самым привлекательным для глаза пятном. Они были собраны в короткий и нелепый, похожий на заячий, хвост, но почти половина прядей уже выбились и развевались на ветру. Чуя медленно разжал левую руку и теперь висел, как летучая мышь, держась лишь ногами. Судя по заторможенности всех движений, он ещё сам не понял, что принёс им победу. Даже забавно.

      — Двадцать баллов Слизерину за красивую игру, — прозвучал неизменно спокойный баритон профессора Мори.

      Вряд ли Накахара слышал его за шумом трибун. Скорее всего его глаза прояснились сами собой от осознания. К ловцу начинала стягиваться остальная команда. Чуя без страха вытянулся стрункой, словно хотел по максимуму ощутить встречный ветер и в порыве куража ударил по воздуху рукой, державшей снитч. Естественно, всё ещё будучи вниз головой.

      Тут Осаму несдержался и хихикнул. Отчего-то хотелось, чтоб возглас «Я, блять, это сделал!» услышал он, но не госпожа Озаки. К сожалению, места учителей были выше, а значит ближе к источнику звука.

      — Минус пятнадцать Слизерину за ругательства от игрока.

      «Флагам» до подобного дела не было, они сообща переворачивали причину их сегодняшней победы. Дазай сам не заметил, как уложил голову на руки и засмотрелся на странную эквилибристику.

      Следи прочих мыслей ясно и чётко промелькнула одна: «Всё-таки он удивительный».