Мистер Аддамс делал всё, чтобы супруг его сыновей в день свадьбы выглядел идеально. Три дня назад, пока мистер Аддамс не ворвался в дом подобно урагану и не унёс юношу с собой, Оливер даже не знал, что такое шугаринг, а теперь, задумавшись, водил кончиками пальцев по идеально гладкой коже на предплечьях. Волосы остались только на голове, всё остальное уничтожила сахарная паста, даже в самых неприличных местах, которые Оливер стеснялся показывать даже врачам.

Вчера мистер Аддамс снова внезапно появился в доме и забрал юношу с собой, обрывая на корню возражения младшего сына. Оливер сидел на заднем сидении автомобиля и молчал, готовясь к худшему, слишком свежи были воспоминания об унизительной процедуре. Но на этот раз раздеваться не пришлось, оказалось достаточно посидеть два часа за столом, и результат Оливеру понравился: белые ногти с рисунком веточки сакуры на безымянных пальцах, ногти на ногах просто накрасили белым лаком, под цвет платья и обуви.

Сегодня утром Мистер Аддамс никуда не стал увозить омегу, наоборот, привёз нужных людей в дом, чтобы не нервировать невесту переездами в такой важный день.

Причёску и макияж выбрал мистер Аддамс, оправдываясь тем, что вкус Оливера ему доверия не внушает, особенно после выбора свадебного платья.

Волосы завили так, что изгибы напоминали морские волны, и собрали на затылке с помощью заколки в виде розовых цветов, чтоб не лезли в глаза. А после юношу усадили на высокий стул, лицом к большому окну, и двое незнакомых омег командовали, как повернуть голову и когда закрыть или открыть глаза. Кисточки щекотали кожу, от пудры и другой косметики хотелось чихать, ресницы из-за туши стали тяжелее и Оливер всерьёз опасался, что они слипнутся, если закрыть глаза, но ничего подобного не случилось.

Когда ему наконец позволили вернуться на пол, Оливер взглянул в зеркало и не узнал себя. На него смотрел кто-то другой, несомненно похожий на него омега, но не он сам. У этого омеги были розовые веки и такие же розовые губы, а глаза из-за туши и остальной косметики выглядели намного больше и напоминали лисьи, такие же раскосые.

Наставники говорили, что косметика нужна либо от рождения некрасивым омегам, либо тем, чья естественная красота увяла с возрастом. Но мистер Аддамс не слушал таких доводов, а командовал незнакомками, говоря переделывать стрелки или попробовать другой оттенок помады. Дважды макияж полностью смывали и начинали заново.

– Зачем это всё? Альфы же знают, как я выгляжу без косметики. Я им и без неё нравлюсь...

Оливер опять чихнул от витавшей в воздухе пудры, одна из незнакомок тут же поправила ему ватной палочкой помаду в углу рта.

– Свадьба бывает всего один раз в жизни! – Торжественно заявил мистер Аддамс.

– Я бы не был так уверен, – усмехнулся невесть откуда взявшийся здесь Чарли.

Оливер хотел повернуться к альфе лицом, но незнакомые омеги крепко держали его за плечи, а третья стояла за спиной, загораживая невесту собой.

– А ты уже собрался разводиться? – Холодно спросил мистер Аддамс.

Оливер испуганно вздрогнул — он же не сделал ничего плохого, чтобы альфы решили с ним развестись?

– Просто смотрел статистику разводов, – ответил Чарли. – Что вы с беднягой сделали, что ему повернуться нельзя? Оливер, если тебя держат в заложниках — кивни.

Оливер чуть было не кивнул, но одна из омег держала его за подбородок, поправляя помаду, так что дёргаться или говорить юноша не рискнул.

– Женихи не должны видеть невесту до свадьбы. – Ответил мистер Аддамс и попытался вывести сына из комнаты, но тот оставался на прежнем месте

– Можешь не стараться, я его за этот месяц уже не раз видел.

– Не язви, – вздохнул мистер Аддамс. – Зачем ты вообще здесь? Я же предупреждал держаться сегодня подальше от невесты.

– Зашёл предупредить, что мы с Джеймсом уже уезжаем.

– Понял, нам с Оливером тоже немного осталось, полчаса. Максимум час.

– А мы не опоздаем? – Встревожился Оливер. – До церемонии всего часа полтора осталось.

– Не бойся, без тебя свадьба точно не начнётся. – По голосу было слышно, что Чарли улыбается. Так непривычно, но перед свадьбой он вдруг заметно переменился, больше улыбался и шутил, в таком настроении Оливер его почти не боялся.

Шаги альфы затихли за дверью, Оливера больше не ограничивали в движениях, он вновь подошёл к зеркалу. Мистер Аддамс придирчиво оглядел макияж и причёску и подал знак рукой, одна из омег взяла со столика фату и закрепила на макушке невесты.

– Вот теперь идеально! – Улыбнулся мистер Аддамс. Он вышел к зеркалу, стороня Оливера, поправил воротник рубашки и, убедившись, что теперь и сам выглядит идеально, взял юношу под руку. – Идём. Без тебя, конечно же, церемонию не начнут, но всё же опаздывать на собственную свадьбу — дурной тон. Ещё подумают, что ты решил сбежать.

– Я бы никогда!

– Не принимай близко к сердцу, – усмехнулся мистер Аддамс. – Омеги перед свадьбой от волнения и не на такое способны, серьёзное мероприятие ведь. Я перед собственной свадьбой всерьёз хотел сбежать или на регистрации "нет" сказать. В первый же год пожалел, что не сделал ни того, ни другого... – Он тяжело вздохнул, но печаль почти сразу сменилась милой улыбкой. – Наверное, не стоит тебя так пугать, извини. Ты вряд ли пожалеешь о свадьбе, я старался воспитать из тех двух шалопаев достойных людей. Вроде получилось. – Мистер Аддамс подмигнул юноше и вновь вздохнул, видимо, вспоминая собственную свадьбу и мужей.

Спускаться по лестнице в туфлях на платформе было сложно, Оливер цеплялся в будущего родственника мёртвой хваткой, чтоб не упасть, и никак не мог понять, как тот может так легко ходить на тонких шпильках. Ещё и в брюках. Оливер ещё ни разу не видел его в юбке или платье, всегда только брюки.

– Но если они попытаются тебя обидеть, – продолжал мистер Аддамс, – скажи мне, я им быстро объясню, как нужно себя вести. Мой номер у тебя ведь есть? Вот и славно.

Лестница кончилась, идти стало немного легче, нос до сих пор чесался, но Оливер боялся прикасаться к лицу, чтобы не смазать косметику.

Слова мистера Аддамса успокаивали. Главой семьи должен быть старший альфа, но в этой семье главным был именно мистер Аддамс, сомневаться не приходилось, даже его мужья не имели такого авторитета. Это неправильно, омега не должен брать на себя обязанности альф, но Оливер радовался такому положению дел, можно было не бояться оказаться через пару лет на месте наставника Олафа, который спустя всего год после свадьбы вернулся в интернат изуродованным и потерявшим единственного ребёнка.

Мысли о возвращении в интернат теперь казались глупостью, здесь, рядом с альфами Оливер чувствовал себя гораздо лучше, чем в месте, которое недавно называл домом. Только по наставнику Олафу юноша продолжал безумно скучать. Жаль, что нельзя пригласить его на свадьбу, он бы точно порадовался за воспитанника.

***

Автомобиль остановился совершенно неожиданно, где-то посреди леса, Оливер взглянул в окно и не увидел ничего, что напоминало бы о присутствии людей. Но водитель открыл заднюю дверь и помог невесте выбраться наружу, значит, всё-таки приехали... Только куда? Не посреди леса же свадебные клятвы приносить?

Мистер Аддамс взял юношу под руку и повёл в сторону. С каждым шагом Оливер отчётливее понимал, что люди здесь всё же живут: трава подстрижена, под ногами не валяются ветки и камни, а сквозь пушистые ветви массивных хвойных деревьев проглядывает дом, построенный, похоже, из точно таких же деревьев.

– А ты боялся опоздать, видишь, – мистер Аддамс поднял запястье с наручными часами, – ещё сорок минут в запасе. Подожди!

Он вдруг преградил Оливеру дорогу и, взявшись за края фаты, перекинул её вперёд, скрыв лицо невесты. Тот перестал дышать и моргать, боясь испортить макияж и испачкать фату, но ткань почти не касалась лица, задевала только кончик носа, колеблясь на лёгком ветру.

– Зачем это?

– Для интриги. И какой иначе смысл её надевать, если женихи увидят твоё лицо задолго до алтаря? – Мистер Аддамс двинулся вперёд, к коттеджу, Оливер старался не отставать, но дышать через фату было трудно, плотная ткань с трудом пропускала воздух. – Мне их родственники уже нервы истрепали, спрашивая про тебя. Кто, откуда, как выглядит... И ни один не потрудился приехать познакомиться, сколько бы я ни предлагал! Зато на свадьбу сразу все собрались: наряды выгулять и посплетничать о том, сколько денег на всё ушло. Пусть гадают, как ты выглядишь, до последнего. Некоторые точно своим ядом поперхнутся, когда увидят, что ты не жаба, которую они представляют. Не в обиду тебе, конечно, но альфы идут в интернаты не от хорошей жизни, а потому что другого выхода просто нет, а выбор в интернатах... Видел бы ты, кого повыбирали себе некоторые из родственников, без слёз не взглянешь. Хотя, ты их сегодня как раз увидишь.

Дом оказался тем самым загородным коттеджем, о котором иногда рассказывал Джеймс, но в реальности он выглядел ещё лучше, чем в воображении Оливера. Три этажа, небольшие балкончики в каждой комнате, увешанные цветущими растениями, на последнем этаже панорамные окна, а сбоку, с той стороны, где остановился автомобиль, высилась небольшая пристройка, очевидно, гараж.

Юноша смутился, поймав себя на мысли о том, что всего месяц назад этот дом показался бы ему громадным и роскошным, а сейчас уже не вызывал никакого шквала эмоций, просто домик для летнего отдыха и не больше. Как же быстро люди привыкают к хорошему...

Перед домом приготовления уже закончили, Оливер мельком увидел столы из тёмного дерева, уже накрытые и с именными табличками каждого гостя. Намного дальше виднелось какое-то белое пятно, но что именно это было, мистер Аддамс не дал рассмотреть, быстро увёл внутрь дома и запретил оборачиваться. Гостей и женихов не было ни на улице, ни в доме. Может, гости и соберутся чуть позже, но Джеймс и Чарли уже давно должны быть на месте. Тогда где они?

Мистер Аддамс провёл юношу в дальнюю комнату на втором этаже — Оливер радовался, что не на третьем, подниматься по лестнице в узкой юбке и с мешающей дыханию фатой крайне неудобно. Войдя в комнату, юноша открыл лицо и с наслаждением вдохнул полной грудью.

– Не стоило тебя так мучить из-за этих идиотов, – виновато произнёс мистер Аддамс. – Я уже и забыл, что с фатой на лице трудно дышать. Всё равно в ней для тебя нет смысла, фата — это символ невинности, её только на девственников надевать...

Оливер широко распахнул глаза от удивления и тут же почувствовал лёгкий укол обиды. Порядочные омеги не ложатся с альфами до свадьбы, если только женихи не решат иначе и не возьмут своё раньше.

– Но я... – Начал юноша, сгорая со стыда. Никогда не думал, что придётся кому-то доказывать свою невинность, до чего же мерзко оправдываться.

– Оу, прости, – выдавил из себя мистер Аддамс, – не думал, что такое бывает, но, видимо, каждый думает в меру своей испорченности... Неважно, чужая постель всё равно меня не касается. – Он взглянул на наручные часы и выглянул в окно, Оливер последовал его примеру. Гости уже собирались, только женихов нигде не было видно, как Оливер ни вглядывался в лица каждого из присутствующих альф. – У нас ещё полчаса, отдохни, пока есть возможность. Текст клятвы помнишь? Лучше повтори, я на собственной свадьбе все клятвы забыл, пришлось импровизировать...

Оливер рассмеялся, но всё же внял советам. Клятвы повторять бессмысленно, их будут произносить священник, а личные никто не стал придумывать, чтобы не было неловко — слова о вечной любви от Чарли звучали бы слишком странно и неправильно. Надо пользоваться тем свободным временем, которое ещё осталось, после отдохнуть уже не получится до самого сна. Жаль, дневник остался дома, ему выговориться намного проще, чем любому из людей.

***

– По-моему, папа всё-таки родил сынка, как и хотел, – хмыкнул Чарли, – я уверен, даже Оливер столько не крутится перед зеркалом.

– Заткнись, – огрызнулся Джеймс, в очередной раз поправляя галстук.

– Это всего лишь свадьба, успокойся. Не съедят же тебя там.

– Я же сказал: заткнись!

Чарли поставил на столик перед братом стакан воды, Джеймс выпил залпом и попросил ещё стакан, но чего-нибудь покрепче воды.

– Чего ты боишься? – Вздохнул Чарли, наливая в стакан коньяк. – Назови хоть одну причину. Выглядишь ты хорошо, невеста от тебя сбегать не собирается, тебе нужно выйти к алтарю, произнести "согласен" и поцеловать Оливера. Всё.

Джеймс осушил стакан с алкоголем, не поморщившись, снова поправил волосы, собранные в хвост. Просто выйти, просто произнести вслух пару слов, просто поцеловать. На словах всё просто, а в реальности ноги дрожали от одной мысли.

Чарли, спокойный как удав, наблюдал за нервным братом и улыбался. Точно так же Джеймс расхаживал по комнате, теребя запонки дрожащими от волнения руками, в детстве перед каждым выходом в люди. Годы идут, а ничего не меняется, Джеймс со школьных времён только росту прибавил и бороду отрастил — но и ту папа заставил начисто выбрить, чтоб ни единого намёка на щетину.

– Почти тридцать лет, а ведёшь себя как подросток. Только не говори, что вы с Оливером ни разу ещё не целовались.

– Целовались. Но не на людях же!

Чарли подошёл к брату, взял за плечи и встряхнул. Нервная дрожь сразу прекратилась, Джеймс тяжело вздохнул и осел на кровать, точно боясь упасть в обморок.

– И кто из вас омега? Успокойся уже, хватит паниковать.

– Тебе легко говорить, тебе на эту свадьбу плевать. Для тебя ничего не изменится.

Чарли сел на кровать и обнял брата за плечи.

– А для тебя что изменится? Очнись, Оливер у нас уже месяц живёт, ты с ним целовался, в одной кровати спал, ты с ним в течку рядом был. Вы уже, по сути, женаты, осталось только документально подтвердить.

Джеймс помотал головой. Объяснять что-то Чарли бессмысленно, он никогда в жизни не поймёт. Для него брак — штамп в паспорте и свидетельство о браке, не больше, ничего торжественного или особенного, обычный четверг. Его отношения с омегами и альфами никогда не были чем-то серьёзным, всего лишь способ развлечься в свободное время. Как такому человеку объяснить, почему ноги дрожат от мыслей об обручальном кольце на руке Оливера, о целой жизни в новом статусе, об одной постели в конце концов!

– Отстань, всё равно не поймёшь. Тебе никто не нужен, ты не влюблялся ни разу, ты не знаешь, для тебя бабочки в животе — это просто оборот речи и только.

Чарли закатил глаза и поднялся на ноги. Через панорамное окно было хорошо видно поляну с цветочной аркой, гости уже занимали места, Лили танцевала с какой-то девушкой, лиц не разглядеть. Её бы спокойствие Джеймсу...

– Судя по тому, как тебя трясёт, у тебя в животе не бабочки, а птеродактили. Пора выходить, кстати. Неловко будет, если Оливер у алтаря окажется раньше нас.

– Плесни ещё коньяку.

– Угу, чтоб тебя развезло, как школьника? На голодный желудок пьянеют быстро. Тем более, что алкоголь на альф плохо влияет, захочешь супружеский долг исполнить и не сможешь.

– Не напоминай...

Чарли захотелось ударить себя по лбу. Настолько же всё очевидно!

– Так вот, чего ты боишься... Пошли, не задерживайся. Лестница длинная, поговорить успеем.

Дом уже опустел, верхние этажи уж точно, можно было не переживать, что кто-то услышит и не шептаться, как в детстве, играя в шпионов.

– Чего именно ты боишься? Опозориться перед супругом? Сделать что-то не так?

– Всё вместе, – едва слышно выдохнул Джеймс. – Что вообще делать надо?

– А ты никогда порнофильмы не смотрел? – Не скрывая издевательских ноток, спросил Чарли. – Не знаешь, что куда?

– Это я знаю, но... В жизни не так всё. Тем более Оливер девственник, надо как-то по особенному. Ты с девственниками спал когда-нибудь?

– Вряд ли тебе это поможет, – хмыкнул Чарли, понимая, что лестница грозит закончиться быстрее, чем он предполагал. – Мне было пятнадцать, гормоны вперёд мозга бежали, и тот девственник омегой не был... Но не волнуйся, к первому разу не надо так серьёзно относиться, со временем всему нужному научишься. Главное, что тебе нужно знать, – он остановился, перешагнув последнюю ступень деревянной лестницы, и остановил брата, – не спеши, будь осторожен, сделаешь омеге больно, он тебя к себе больше не подпустит и правильно сделает. Оливер не факт, что согласится на всё этой же ночью, свадьба выматывает, так что очень вероятно, что сил вам обоим хватит только на сон, а если силы и останутся — ему восемнадцать, он девственник, воспитывался в религиозном интернате, думаешь, он легко раздвинет ноги? Будет трястись ещё сильнее, чем ты. Успокой его, не знаю, музыку включи расслабляющую, свечи зажги для романтики. И раздеваться в полумраке легче, чем при ярком свете. Знаешь, что такое прелюдии? Вот и хорошо, возбудишь его, а дальше не сложно, всё как в порнофильмах, только не так резко, медленно надо, чтобы омеге больно не было. Понял? Если на простынях кровь будет, тебя папа прибьёт. И я тоже.

Джеймс вздохнул и пошёл вперёд, к выходу. Легче не стало, стало ещё тревожнее. Кровь на простынях... Это что надо сделать, чтобы кровь пошла? Расслабить, возбудить... Его б самого кто расслабил, кроме коньяка. Может, даже лучше окажется, если из-за алкоголя действительно не встанет?

***

– Готов?

Оливер кивнул и в последний раз взглянул на отражение в зеркале, прежде чем скрыть лицо фатой. Но мистер Аддамс перекинул её назад.

– Перед выходом из дома, сейчас рано, сквозь неё же плохо видно наверняка, споткнешься на лестнице, не дай бог...

– А вы не должны разве идти вперёд меня?

– С чего бы? В одиночестве решил идти к алтарю?

Оливер опустил голову, но не для того, чтобы ступеньки лучше видеть. По традиции невесту к алтарю ведёт отец, но кто этот человек? Если судить по записям в медицинской карте и рассказам наставника Олафа, даже сам папа не знал от кого забеременел. Никто напрямую не говорил, но нетрудно было догадаться, что скорее всего тот омега не нашёл в себе сил растить ребёнка от насильника и отказался от него сразу же после родов. Оливер никогда не винил папу — обычные семьи не горели желанием растить сынков и дочерей, даже если позволяло финансовое положение, что уж говорить про жертву насильника. Но вот отца юноша заочно ненавидел и идти с ним под руку не стал бы никогда, с кем угодно, но не с ним. Но больше никого и не было.

– А как иначе? – К глазам неожиданно подступили слёзы, Оливер остановился и поднял голову, чтобы слёзы не покатились по щекам и не испортили макияж. – У меня нет ни отца, ни дяди, ни крёстного, ни хотя бы старшего брата. Никого.

Осознание своего одиночества било сильно. Никого. Разве что наставник Олаф, который против правил интерната привязался к воспитаннику, получив такую же привязанность в ответ, но наставника Олафа здесь нет и никогда не будет. А из альф только Джеймс, но он на роль проводника не годится.

– У тебя есть я, – мягко произнёс мистер Аддамс и обнял юношу. – Есть Чарли и Джеймс. Отец Джеймса ещё, отца Чарли я бы с радостью вычеркнул из семейного дерева, если честно, но кроме этой поганой овцы в семье есть и хорошие люди. Одинок ты точно не будешь, обещаю. – Тёплые объятия разомкнулись к огромному огорчению Оливера. – Идём. Знаю, по традиции тебя должен вести альфа, но мне всегда эта традиция казалась несправедливой — с чего бы такая честь выпадает человеку, который в жизни ребёнка участвовал, в основном, в зачатии? А то и в этом не участвовал... Я в молодости представлял, как сам проведу своего ребёнка к алтарю, и неважно, что сказал бы Джером. Но увы, так и не получилось родить третьего ребёнка... Но судьба всё-таки придумала, как исполнить моё скромное желание. Идём.

Перед выходом Оливер в последний раз вдохнул полной грудью, и мистер Аддамс помог накинуть фату на лицо.

Юноша чувствовал себя Русалочкой из сказки: голос словно отняли, горло перехватило от волнения, а ноги болели от напряжения, под десятками внимательных взглядов нельзя оступиться, нужно думать о каждом шаге. Идти, не задумываясь, намного проще, но тело не давало выбора.

Арка, сложенная белыми и розовыми цветами, выделялась на фоне тёмно-зелёных деревьев. Цветы точно были не искусственные, это стало понятно ещё с расстояния в десяток шагов — пчёлы бы не стали виться вокруг раскрашенного пластика.

Музыка подходила идеально, Оливер не переставал поражаться тому, насколько чужие слова описывали то, что чувствовал он, а на фразе "на шаг ближе" мистер Аддамс отпустил руку юноши, всего в шаге от деревянной платформы, всего в шаге от двух улыбающихся альф.

Оба подали невесте руку, чтобы помочь переступить невысокую ступеньку, но из-за букета получилось взять за руку только Джеймса, Чарли не растерялся, просто положил руку поверх руки омеги, сжимавшей букет.

Впервые Оливер всерьёз пожалел о том, что Джеймс не единственный сын в семье. Чарли искренне улыбался, нежно смотрел на омегу, помог занять правильное место, чтобы не загораживать священника и не стоять к гостям спиной, но лучше бы его вообще не было здесь, лучше бы напротив стоял только Джеймс, только ему было бы дозволено поцеловать супруга — после клятв уже не будет женихов и невесты, будут мужья и супруг — только ему было бы дозволено всё прочее, брачное ложе, дети, любовь до последнего вздоха.

– Дамы и господа, – начал священник, – мы собрались здесь в этот прекрасный день, чтобы засвидетельствовать союз Оливера Доу и братьев Аллен. – Согласен ли ты, Чарли, взять Оливера в супруги?

– Согласен, – кивнул Чарли.

– Согласен ли ты, Джеймс, взять Оливера в супруги?

– Согласен, – улыбнулся Джеймс.

– Согласен ли ты, Оливер, взять Чарли и Джеймса в мужья?

– Согласен, – прошелестел Оливер, едва слыша собственный голос и повторил вновь, на этот раз громче: – Согласен.

Священник продолжал церемонию, а Оливер уже чувствовал, что ещё немного, и упадёт в обморок.

– Клянёшься ли ты, Чарли, быть с Оливером в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в горе и радости, клянёшься ли ты, Чарли, любить его и заботиться о нём, пока смерть не разлучит вас?

– Клянусь, – громко и торжественно ответил Чарли.

Оливер мог бы поверить в его искренность, если бы не видел скрещенных пальцев. Хорошо, что больше никто их не замечал, священник был слишком занят, а от гостей этот жест был надёжно скрыт с любого ракурса.

– Клянёшься ли ты, Джеймс, быть с Оливером в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в горе и радости, клянёшься ли ты, Джеймс, любить его и заботиться о нём, пока смерть не разлучит вас?

– Клянусь, – ответил Джеймс, намного тише, спокойным ровным голосом, но по-настоящему искренне.

– Клянёшься ли ты, Оливер, быть с Чарли и Джеймсом в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в горе и радости, клянёшься ли ты, Оливер, любить их и заботиться о них, пока смерть не разлучит вас?

– Клянусь, – тихо произнёс Оливер. Говорить получалось с трудом, но и женихи и священник услышали, а большего и не требовалось.

– Есть ли среди присутствующих противники этого брака?

Молчание, только птицы на ветвях деревьев продолжали распевать трели.

– В таком случае, в присутствии свидетелей, объявляю этот союз заключённым! Можете обменяться кольцами.

На платформу поднялась Лили, держа в руках красную подушечку с тремя обручальными кольцами. И как понять, где чьё? Собственное угадать не сложно, оно по размеру заметно меньше, но как отличить между собой кольца альф?

Джеймс взял одно с подушечки, Оливер протянул руку, растопырив пальцы, а после рассмотрел украшение. Золотое, в виде тонких веточек, каждая жилка на листиках прорисована, а вместо цветков маленькие рубины. Наугад взяв одно из оставшихся колец, Оливер застыл, не зная, к кому тянуться, но Чарли сам протянул руку. Последнее кольцо не долго ждало своей очереди. Все три символа брака были золотые, с рубинами, но у Чарли камень был один, большой по центру массивного широкого кольца, а у Джеймса дорожку маленьких рубинов по обеим сторонам обрамляли золотые каёмки.

Джеймс сделал шаг вперёд и поднял фату, одним рывком перебросил её назад. На мгновение замешкался, разглядывая непривычный образ, но подался вперёд и коснулся губ супруга. Оливер не мог перестать улыбаться; каждый поцелуй заставлял сердце биться быстрее, но в этот раз всё было по-особенному, перед всеми, официально. Дыхание сбилось за считанные секунды, альфа отстранился, но Оливер чувствовал, как губы горят огнём.

Чарли взял омегу за запястье и притянул к себе, ощущение счастья мгновенно разбилось на кусочки, Оливер хотел сделать шаг назад, вернуться к Джеймсу, но не мог себе этого позволить, не на людях, не при священнике. Чарли тоже его муж, его альфа, у него точно такие же права как и у Джеймса и поцеловать супруга на свадьбе — одно из самых первых прав.

Чарли взял супруга за второе запястье, в этой руке лежал букет и хватка приносила неудобства, ещё немного и цветы упадут... Альфа заставил поднять букет, и скрывшись за этой маленькой ширмой, наклонился. Оливер зажмурился, представляя, что его собирается целовать Джеймс, губы опалило чужое дыхание, но ничего за этим не последовало, Чарли отстранился, опустил букет. Для убедительности даже провёл пальцами по губам, будто стирая помаду.

Букет выпал из ослабевших пальцев, но Джеймс успел его поймать и, приобняв супруга за талию, под аплодисменты спустился на землю.

– Ты в порядке? – Прошептал альфа.

Оливер молча кивнул и сел на заботливо выдвинутый старшим из братьев стул.

– Воды, – попросил юноша.

***

– Если устал, можем пойти отдохнуть, – прошептал на ухо Джеймс. – На берегу озера красиво...

Оливер согласился, не раздумывая. Знакомство с гостями измотало его до предела, хотелось закрыть лицо фатой и притвориться статуей, чтобы ни с кем больше не говорить. Исчезновение двух виновников торжества не должны были заметить, по крайней мере, не скоро, окружающие были слишком заняты танцами и общением между собой.

Неизвестно, как появилось это озеро, естественным образом или кто-то сознательно трудился, создавая его, но последние годы за ним точно следили: на узком пляже никаких сорняков, только белый песок. Оливер снял туфли и прошёлся босиком. Боже, как же приятно...

– И правда красиво...

– А я стал бы врать? – Усмехнулся Джеймс, ведя супруга за руку ближе к воде. – Смотри, самое интересное чуть дальше.

Дно оказалось выложено какими-то разноцветными округлыми камушками, от синих и зелёных до красных и жёлтых. Оливер поднял один, внимательно оглядел.

– Это что, стекло?

– Ага, идея папы. На ярком солнце особенно красиво, но это ещё не всё...

Альфа забрал синюю стекляшку из рук супруга и бросил в воду, совсем недалеко, и к месту падения всего через несколько мгновений приплыла рыбка, оранжевая с белыми и чёрными пятнами, но, поняв, что с поверхности упала не еда, отплыла на глубину.

"Обиделась" – пронеслось в голове Оливера, хотя он и прекрасно понимал, что рыбы обижаться не умеют.

– Прелесть, правда? Если захочешь, можешь их завтра покормить.

– Конечно, хочу! – Радостно согласился юноша и тут же смутившись собственной реакции, попытался оправдаться: – В интернате были похожие, только очень маленькие, но аквариум долго не простоял, кто-то из младших его разбил случайно и больше рыбок не заводили...

– Тут можешь заводить, кого захочешь. Хоть рыбок, хоть собаку, хоть лошадь...

Джеймс потянул супруга за руку и прижал к себе, крепко обнял за талию и потянулся к губам. Оливер встал на носочки, по законам физики только проваливаясь ещё глубже в рыхлый песок, разница в росте ничуть не уменьшилась, но это никого сейчас не волновало. Со стороны коттеджа доносилась музыка, гости веселились, никто не искал виновников торжества и не портил момент.

– Надо возвращаться, наверное...

– Думаешь, нас уже потеряли? Сомневаюсь. Даже Чарли не будет против, если мы задержимся. В конце концов, это наш праздник, можем делать, что хотим.

– Я хочу домой, – прошептал Оливер.

Сидя за столом он ещё как-то держался, мог и поддержать беседу и потанцевать с мужьями и незамужными омегами, которые верили, что это поможет приманить удачу и поскорее выйти замуж, но после прогулки к озеру и поцелуя без свидетелей, уже не хотелось возвращаться к шумной толпе. Хотелось вернуться в комнату, смыть косметику, снять платье и лечь спать.

А в чём спать? Оливер опустил глаза в песок от двух смущающих обстоятельств: во-первых, в первую брачную ночь спать ему не дадут точно, как минимум, не сразу, а во-вторых, никакой одежды кроме свадебного платья у него нет, спать придётся обнажённым... Хотя, а как ещё может быть в такую ночь?

– Тогда идём. – Джеймс притянул омегу к себе и поцеловал. – Танец молодожёнов был, папа и отец свою речь сказали, так что праздновать дальше могут и без нас.

Оливер кивнул и попытался отряхнуть ногу от песка, но тот прилип корочкой к вспотевшим ступням.

– Встань в воду, так песок сам сойдёт. – Посоветовал альфа.

– Ноги мокрые в обуви скользить будут.

– Ну и ладно, – Джеймс подхватил омегу на руки и, сделав всего шаг, опустил в воду.

– Холодная! Ой! – Что-то под водой коснулось ноги, Оливер взвизгнул и подпрыгнул, подняв брызги, к ногам приплыло ещё несколько рыб. – А они кусаются?

– Конечно, обгладывают до костей, – серьёзно ответил Джеймс. – Кои к пираньям относятся, не знал?

Оливер в испуге сделал шаг назад, надеясь отогнать от себя рыб, но на колыхание воды приплыли новые.

– Успокойся, я пошутил. Не укусят они и тем более не съедят. – Джеймс протянул белые туфли Оливеру и, освободив руки, подхватил испуганного юношу на руки, стараясь при этом не намочить собственную обувь.

Задержаться всё же пришлось, обойти празднующих по дороге к коттеджу невозможно, Чарли заметил вернувшихся моментально.

– Даже не надейтесь сбежать, – фыркнул он, зачем-то оглядываясь по сторонам. – Папа ещё не наигрался, требует вернуть ему игрушку. Искренне сочувствую, Оливер.

Оливер вздохнул, с помощью альф вернулся в белые кандалы на высокой платформе и, поддерживаемый с обеих сторон, прошёл к столу. Ещё пара часов среди людей и на первую ночь сил точно не хватит...

***

Впервые с момента знакомства Оливер был от всего сердца благодарен Лили — она вытаскивала его из-за стола от полупьяных альф и надоевших разговоров и уводила танцевать, помогала вспомнить имена каждого, кто решал зачем-нибудь подойти, и безошибочно определяла, куда время от времени пропадали братья.

Юноша так и не смог понять, почему горничная вообще приглашена на свадьбу, почему знакомые Чарли и Джеймса здороваются с ней и вспоминают какие-то истории из прошлого, но это уже и не волновало его. По взглядам Джеймса было ясно, что ревновать его к ней бессмысленно, а до Чарли Оливеру не было дело, пусть спит с кем захочет.

Уже стемнело, источниками света стали свечи на столах и гирлянды, развешанные на деревьях и сиявшие точно звёзды. Приходилось то и дело прикрывать рот руками, зевать с открытым ртом неприлично, но и постоянно вырывать ладонь из ладони Лили тоже не слишком вежливо.

– Ты скоро уснёшь прямо здесь, – хмыкнула она после очередного зевка и тоже зевнула. – А я в твоём возрасте до утра танцевать могла... – Она снова зевнула и засмеялась. – Мне тоже пора спать, похоже. Идём, думаю, Дориан не станет возражать.

В доме Лили остановилась посреди лестницы.

– Извини за нескромный вопрос, но... в какую комнату тебя вести? В чью спальню?

Зародившаяся симпатия к девушке тут же иссохла, как растение в горшке под палящим солнцем. Что она себе вообще позволяет?! То дома ведёт себя будто полноправная хозяйка, то лезет не в своё дело. Её не касается, с кем из мужей он сегодня ляжет, хоть с двумя одновременно — её волновать не должно. Оливер упрямо пошёл дальше, бросив на ходу:

– К Джеймсу.

***

Окончательно стемнело. На небе зажглись звёзды, но Чарли был единственным, кто это заметил — остальные либо были слишком пьяны, либо уже ушли в дом.

– С тебя хватит уже, – Чарли потянул руку к стакану, но Джеймс успел выпить всё до капли и сам поставил стакан на стол. – Братец, это здесь прохладно и ты себя нормально чувствуешь, а в тепле мозги быстро поплывут.

– Не в первый раз пью, знаю, как реагирует на алкоголь моё тело.

Джеймс снова потянулся к бутылке виски. Почему-то после ухода Оливера мысли о первой брачной ночи не уходили из головы ни на секунду, пока омега был рядом, не было и тени этих мыслей.

Часть гостей уже уехала, часть родственников ушла в дом — спать, под открытым небом остались самые стойкие, те, кто утаскивал Джеймса с вечеринок в неудавшейся студенческой жизни.

– Ага, знает он, – фыркнул Чарли, попытавшись вырвать бутылку из рук брата, но тяга к алкоголю оказалась гораздо сильнее доводов разума, Джеймс снова выпил. – Опять придётся тебя с балкона стаскивать? – Он обернулся на друзей, посчитал по головам. – Не сможем, в прошлый раз четверо понадобилось, чтобы тебя увести, а сейчас все восемь надо будет.

– Да пошёл ты.

– Здравая мысль, первая за сегодня. Идём, в дом. Оливер обидится, если ему придётся спать одному.

– Тебе-то до него какое дело? – Со злостью прошипел Джеймс. – Он тебе даром не нужен, какая тебе разница, один он спит или нет, обидится или обрадуется?

– То, что я в него не влюбился, не значит, что я могу относиться к нему как последняя скотина. А тебе на сегодня алкоголя точно достаточно... Идём, тебе сегодня ещё супружеский долг отдавать. Если сможешь...

Джеймс ушёл вслед за братом без возражений, пару раз запнулся на лестнице и после не сразу сориентировался в какую сторону идти. Чарли тяжело вздохнул и потащил его за собой, привычно ухватив за шиворот. Быстро его развезло, быстрее, чем обычно, впрочем, неизвестно, сколько он успел выпить незаметно от старшего брата... Оставлять его в таком скотском состоянии наедине с Оливером? Ну уж нет, пусть проспится, а завтра уже на трезвую голову думает, что и как делать.

Пьяный разум не сообразил, что повернуть заставили не в ту сторону, куда вели ноги, что дверь не та и расположение мебели в комнате тоже. Оставив полусознательное тело на кровати, Чарли зацепился взглядом за маленький смутно знакомый чемодан. Его здесь точно быть не должно. Внутри оказались вещи Оливера.

– Да, братец, в тебя видимо никто не верит... Или считают меня козлом. Не уверен, что хуже.

Могли бы и спросить, куда нести вещи омеги, а не решать самостоятельно, не напейся Джеймс в дрова, Оливер остался бы без одежды до утра, Чарли бы точно не решился тревожить новобрачных в такой момент.

– Спокойной ночи.

Джеймс не уснул, мутным взглядом следил — скорее пытался, но так и не смог сфокусироваться — за братом.

– А где Оли...?

– Скоро придёт, – закатил глаза Чарли. Надо ж было напиться на нервах до такого состояния, что имя супруга выговорить не может.

Прихватив чемодан, альфа вышел из комнаты. Спать где-то надо, но других спален не осталось из-за толпы родственников, а если и остались... На всякий случай лучше уж к Оливеру, он сейчас в спальне Джеймса, больше его бы нигде не положили, а если Джеймс среди ночи спохватится и пойдёт на поиски супруга, ноги его и в таком состоянии знакомой дорогой приведут к спальне, а что он там натворит с хрупким омегой... Оливер же не отобьётся явно.

Чарли старался не думать о том, как Оливер отреагирует, увидев перед собой не того альфу, которого ждал. Испугается. И на Джеймса обидится.

Как же сложно с этим браком. А это всего лишь первый день...