Оливер стоял перед зеркалом, не зная, что делать. По ощущениям прошёл уже не один час после того, как Лили оставила его здесь, но сколько времени прошло на самом деле попробуй узнай — телефон остался дома, в свадебном платье карманов нет, а часов в комнате не было.

Наверное, надо бы смыть макияж и отмыть волосы от лака и остальных средств, но где здесь ванная? Выйти на поиски нельзя, Джеймс может прийти в пустую спальню, будет много проблем. И вдруг в таком виде ему больше нравится? Он так смотрел, когда поднял фату, с удивлением и каким-то восхищением. Если таким омега ему и правда нравится больше, придётся учиться наносить макияж и волосы завивать...

Оливер задрал голову вверх, чтобы слёзы не скатились по щекам. Внутренний голос в очередной раз зачитывал отрывки из книги правил и от каждой строчки только сильнее хотелось плакать. Альфа не обязан быть с омегой нежным, всё будет так, как захочет Джеймс, и никак иначе. Оставалось надеяться, что он захочет быть с невинным супругом нежным и осторожным и не станет мучить узлом в первую же совместную ночь. Весь этот месяц он ведь сдерживал свои желания, не тронул в течку, ни разу даже не попытался задрать юбку, так что надежда была не такой уж безосновательной, как говорил иногда наставник Олаф, он считал, что надеяться на что-то без всякого повода могут только дураки, а надеяться на снисхождение мужей только безмозглые или слишком юные омеги.

От нервов Оливер ходил по комнате взад-вперёд, успокаивая себя тем, что с Джеймсом в любом случае будет лучше, чем с Чарли, Чарли точно не стал бы заботиться о супруге, забрал бы девственность, повязал и стал бы ждать результат теста на беременность.

Фата лежала на столе, туфли под столом, чтобы не запнуться об них случайно. Плотная ткань платья почти не пропускала воздух, и от этого постепенно становилось всё жарче. Оливер несколько минут не решался подойти к окнам ближе, чем на три метра, к горлу подкатывала тошнота от одного взгляда, от осознания высоты. И как их моют снаружи? Так легко упасть же, встать не на что, не за что зацепиться... Воображение против воли юноши нарисовало мерзкую картину мертвого тела, лежащего в клумбе под этими окнами, но образ пропал также быстро, как и появился.

Дверь резко открылась, Оливер в панике отшатнулся от окна, к которому успел подойти совсем близко, к образу мёртвого тела под окнами добавилась новая деталь — собственное лицо, не побледневшее без циркуляции крови только из-за макияжа. Юноша обернулся и пожалел о том, что сквозь стекло пройти нельзя, уж лучше рухнуть камнем с третьего этажа — у уже закрытой двери стоял Чарли.

– Что вы... здесь... делаете?

От страха едва получалось говорить, слова с трудом выходили наружу. Говорить вообще уже не было смысла, но Оливер понял это только произнеся вопрос вслух. Глупо думать, что есть какие-то другие варианты, кроме очевидного — зачем ещё альфа в первую брачную ночь пришёл бы к супругу? К глазам подступили слёзы обиды — Чарли же говорил, что не претендует на право первенства, подарил надежду и в итоге так легко её отобрал.

– Не бойся, – спокойно ответил альфа, стоя на месте. – Я здесь не за тем, о чём ты думаешь. Джеймс напился как свинья и уснул в моей комнате, так что у меня не было другого выхода, только сюда идти.

Он выкатил вперёд маленький черный чемодан, Оливер его мгновенно узнал — с ним уезжал из интерната.

– Твои вещи, – пояснил Чарли, кивая на чемодан, – одежда и чем краски с лица смыть. Простой водой ты помаду с тушью не отмоешь. Ванная знаешь где? Понятно, значит, провожу, пошли.

Оливер послушно шёл за альфой по незнакомым коридорам, тускло освещаемыми маленькими светильниками на стенах, сделанных по точному подобию газовых, даже узкие маленькие лампочки внутри напоминали огонёк свечи. Дом явно построили не так давно, лет десять назад, но изнутри он выглядел как особняк девятнадцатого века. Странно было осознавать, что снаружи это место выглядит как вполне обычный коттедж.

Чарли вошёл в ванную первым, поставил чемодан у раковины, достал из шкафа полотенце и повесил на ручку чемодана.

– Я подожду снаружи, чтоб ты на обратном пути не заблудился. Не задерживайся надолго.

Как только за ним закрылась дверь, Оливер начал разбирать содержимое чемодана. Несколько платьев, шкатулка размером с ладонь, белоснежная ночная сорочка, свадебное платье на его фоне сразу показалось грязно-серым, десяток каких-то флаконов и бутыльков: какое-то гидрофильное масло, пенка, тоник... Вечность ушла на чтение этикеток и попыток понять, в какой последовательности всё это использовать, а после ещё одна вечность на то, чтобы привести в порядок волосы, на которых оставался какой-то налёт и после второго мытья с шампунем. Оливер молча молился, чтобы Чарли не разозлился из-за долгого ожидания, может, всё же решит в качестве компенсации воспользоваться правом первенства...

Сушить волосы Оливер не стал, чтобы не тратить время, надел ночную сорочку, на плечи накинул полотенце, чтобы влага с волос впитывалась в него, а не в сорочку, сгрёб все флаконы обратно в чемодан и вышел, чуть не поскользнувшись при попытке надеть тапочки, которые тоже нашёл в чемодане. Хорошо, хоть опять босиком не придётся идти, полы всё же холодные, а свадебные туфли остались в комнате — Оливер не успел их надеть, бросился вслед за мужем сразу же, боясь потерять его из виду.

Дорога обратно прошла в молчании, Чарли не тянуло на разговор, а Оливер боялся открыть рот без сто́ящего повода.

В комнате альфа первым делом открыл окно, тут же потянуло прохладным воздухом, послышались трели ночных птиц и отдаленные разговоры людей, видимо, прислуга ещё занималась уборкой после застолья. Оливер поспешно отвернулся к стене, чувствуя, как всё тело леденеет. Третий этаж, окно от пола до потолка, даже подоконник не задержит, достаточно подойти поближе, а там своё дело сделают головокружение и гравитация.

Хорошо, что кровать далеко от окон, почти прижата к противоположной от них стене, от неё отделяет только шкаф и небольшое пространство метра в полтора между шкафом и кроватью. Оливер устроился поудобнее на мягком матрасе и завернул волосы в полотенце, чтоб поскорее высохли, ложиться с мокрой головой плохая идея, на утро воронье гнездо невозможно будет расчесать, а ещё продуть может — ветер задувает совсем не тёплый.

– Мог бы и отвернуться, – усмехнулся Чарли, и Оливер тут же понял, что задумавшись, смотрел прямо на переодевавшегося альфу.

Вместо того, чтобы отвести взгляд в сторону, Оливер продолжал смотреть на голый торс, всё сильнее смущаясь. Он смотрел сквозь альфу, не замечая ничего, кроме шкафа, но понимал, что для Чарли это выглядит совсем иначе.

– Я не смот... – Смущение резко исчезло, Оливер запнулся на полуслове и кое-как заставил себя договорить, – ...рел.

Глаза наконец сфокусировались не на шкафу, а на том, что перед ним. Весь торс Чарли покрывали шрамы от ожогов. Они начинались чуть ниже шеи и захватывали руки до локтей, наверняка спускались по торсу ниже, но были скрыты брюками.

– Расскажу Джеймсу, что ты на других альф заглядываешься, – в шутку пригрозил Чарли и натянул футболку.

Оливер отвернулся, закрыв глаза руками, только когда мужчина принялся расстёгивать ремень.

– Можешь смотреть, ничего я брату рассказывать не собираюсь. Понимаю, шрамы привлекают внимание.

Альфа лёг на кровать, наружу невольно вырвался стон удовольствия — после дня на ногах так приятно лечь и полностью расслабиться.

– Так и будешь всю ночь сидеть с закрытыми глазами?

Оливер тут же убрал руки от лица и замотал головой.

– Нет, извините.

– Хватит звать меня на вы.

– Извини. – Исправился Оливер, но Чарли вздохнул и сел на кровати, внимательно оглядывая супруга.

– И извиняться тоже не надо за каждый шаг. Почему ты меня так боишься? Я же ничего плохого тебе не сделал и не собираюсь.

– Я не боюсь, – робко ответил юноша, на секунду подняв взгляд от простыни.

Он вслепую провёл кончиками пальцев по ожогам, пытаясь убедить и себя и альфу в том, что вовсе никого не боится. Альфам не нужны трясущиеся от страха омеги, даже если для Чарли супруг нужен лишь ради ребёнка, обязанность супруга — радовать глаз мужей внешним видом и поднимать им настроение. Пальцы дрожали, убедить так точно никого не получится, поэтому прежде чем Чарли успел хоть что-то сказать, Оливер коротко спросил:

– Откуда они?

Чарли удивлённо приподнял бровь и равнодушно ответил:

– Опрокинул на себе кастрюлю с кипятком в детстве.

Он с интересом вглядывался в лицо омеги и не переставал удивляться.

– Обычно омег пугают шрамы, а не я сам. Но с тобой похоже всё наоборот. И не надо снова врать, что ты меня не боишься. Что я такого сделал?

Оливер промолчал. Он и сам себе не мог объяснить, чего именно боится. Изначально он боялся обоих альф, боялся, вспоминая слова наставников, что его ударят за неподобающе поведение или не неправильный тон при разговоре, что альфы в первый же день уложат его в постель, но ничего такого не произошло ни в первый день, ни в первую неделю, ни за целый месяц. Джеймс давно не внушал страх, рядом с ним можно было расслабиться и не следить за каждым своим вздохом, а Чарли... Он правда не сделал за этот месяц ничего плохого, ни разу даже не повысил голос, а после течки вовсе выяснилось, что делить с ним постель придётся только ради зачатия ребёнка. Но хмурый взгляд из-под чёрных бровей заставлял ёжиться и опускать голову.

Устав от молчания омеги, Чарли попытался угадать сам:

– Боишься, что придётся со мной переспать?

Оливер кивнул. Это его тоже пугало, и намного сильнее, чем простое присутствие альфы.

– Прозвучит жестоко, – продолжил альфа, – но ты мне не нужен. Мне не нужно, чтобы ты встречал меня на пороге и бросался в объятия, и в постели ты мне тем более не нужен, я предпочитаю кого-нибудь поопытнее, и в основном девушек — у них фигура покрасивее, да и заниматься этим только с одним человеком — скучно. Я не Джеймс, мне не нужно, чтобы на меня влюблёнными глазами смотрели. Мне нужен ребёнок, но увы, ты единственный способ получить то, что мне нужно. Можешь считать, что ты замужем только за Джеймсом.

Оливер по-прежнему молчал. Чарли продолжил попытки успокоить супруга.

– И ещё, насчёт ребёнка... Тебе не придётся со мной спать. Суррогатное материнство запрещено, но искусственное оплодотворение нет. Я знаю пару клиник, где такое могут сделать, так что следующую течку ты проведёшь в клинике. Я тебя и пальцем не трону. А когда ребёнок родится, я тем более не буду лезть в ваши с Джеймсом отношения.

Оливер не чувствовал ни малейшего облегчения. Провести течку среди незнакомых альф, а не с мужем? И вряд ли медицинские процедуры будут менее неприятными, чем физическая близость с альфой. Но Чарли явно давно всё обдумал, возражать не имело смысла.

– А если родится омега?

– Мне не принципиально, альфа или омега. Это в любом случае мой ребёнок.

Оливер решил, что ослышался. Чарли нужен не просто ребёнок, а наследник какой-то компании, как омега может быть наследником? Омега вырастет и выйдет замуж, родит детей, так и должно быть, всеми делами занимаются альфы, долг омег создавать в доме уют и воспитывать детей.

Чарли встал с кровати и выключил свет. Свет луны слабо освещал пространство, но достаточно, чтобы вернуться обратно на кровать, не запнувшись по дороге.

Оливер лёг рядом, вжимаясь спиной в деревянную стену, чтобы не касаться мужа. Ветер из окна пробирал до костей, юноша забрался под одеяло с головой, стараясь не тревожить мужа, но и этого не хватало, чтобы согреться. Дышать под одеялом не получалось, приходилось то и дело стаскивать его с головы, но холод быстро загонял обратно.

Чарли лежал, повернувшись к супругу спиной, Оливер собирался несколько минут, прежде чем осторожно тронуть его за плечо.

– Что тебе нужно? – Раздался недовольный голос. – Я сплю.

– Можно окно закрыть? – Стуча зубами, спросил Оливер.

– Нельзя. Если холодно, могу зимнее одеяло дать.

Не дожидаясь ответа, Чарли поднялся, в темноте шкафа наощупь нашёл толстое тяжёлое одеяло и бросил его на кровать. Сам лёг на прежнее место, поёжился и укрылся лёгким одеялом, хотя до этого не укрывался даже им.

Оливер закутался в мягкое одеяло, теплее не стало, тело уже давно замёрзло и не могло согреться самостоятельно, как минимум не так быстро. Спрятаться с головой не получилось, новое одеяло оказалось слишком плотным и вообще не пропускало воздух.

Чарли заворочался, укрылся поверх лёгкого одеяла зимним, оставляя супругу жалкий клочок в несколько сантиметров. Оливер тихо заплакал, поджимая ноги и согревая руки дыханием. Чарли словно нарочно издевался — открыл окно настежь и вместо того, чтобы его закрыть, забрал одеяло, которое сам же и дал! Джеймс бы такого не сделал, Джеймс бы не стал издеваться над супругом.

Руки альфы легли на спину омеги и рывком подтянули на другую половину кровати, Оливер вскрикнул от неожиданности, но не рискнул сопротивляться, молча позволил альфе прижать его к себе.

– Что вы...?

– Грею тебя, а то дрожишь, спать мешаешь. – Чарли зевнул и устроился поудобнее, его рука — случайно или нет — коснулась сквозь сорочку груди омеги. – Извини, но окно я не закрою.

Под боком альфы было тепло, тело быстро согревалось, даже лицо, открытое ветру, больше не чувствовало холода, щёки Оливера горели от смущения — ладонь уже уснувшего альфы так и лежала на его груди.

***

Утро для всех троих молодожёнов вышло неловким.

Джеймс проснулся в одиночестве в спальне брата и долго не мог сообразить, как здесь оказался. На столе стоял принесённый кем-то заботливым стакан с водой и таблетки от похмелья, телефон нашёлся на полу рядом с кроватью, видимо, выпал из кармана. Сквозь постепенно отступающую головную боль, мужчина вспоминал вчерашнее и пытался восстановить цепь событий. Сама свадьба вспоминалась легко, а вот вечер уже сильно расплывался, всплывали какие-то образы, обрывки разговоров, но ничто из этого не выливалось в цельную картину.

Пришлось напрягать мозг и думать. В спальню Чарли его мог привести только сам Чарли, больше никому бы это в голову не пришло. Оливера папа или Лили не бросили бы, довели до спальни, а куда они его могли отвести, если не к кому-то из мужей, точнее одному конкретному мужу? Чарли тоже некуда было идти, кроме как в спальню брата, остальные спальни заняты гостями. Прежней ревности Джеймс не чувствовал, пока не наступит следующая течка, супруг для Чарли не представляет никакого интереса.

Спустя час, когда похмелье сменилось адекватным состоянием, Джеймс нашёл в себе силы дойти до ванны, решать проблемы нужно решать по мере поступления.

Чарли проснулся рядом с омегой, закутанным в два одеяла как гусеница в кокон. Ночью прошёл сильный дождь, в воздухе пахло сырой землёй и, несмотря на яркое тёплое солнце, в комнате ещё было прохладно. Будить супруга мужчина не стал, закрыл окно и оделся, хотел оставить записку, но не нашёл ни бумаги, ни ручки — им тут не откуда было взяться. Работа не ждала: на электронной почте десяток новых сообщений, в основном от секретаря, извещавшего о том, что произошло за день отсутствия начальства - произошло не так уж много, стандартная рутина, но оставлять компанию без должного присмотра больше, чем на день Чарли не решался, работники любят бездельничать, если понимают, что за ними никто не следит.

Пусть Джеймс сам разбирается с супругом, объясняет вчерашнее и заглаживает вину за то, что не оправдал ожидания. Лезть в их отношения, тем более постельные, себе дороже.

Оливер проснулся от невыносимой жары и с трудом выбрался из-под тяжёлого одеяла. Сорочка на груди и спине промокла от пота, жутко хотелось пить и в туалет. Альфы рядом уже не было. Немного посидев в растерянности, юноша надел одно из платьев, которое было в чемодане, привёл в порядок волосы и стал ждать мужей. Выйти из команды без их разрешения он опасался — во-первых, они могут его потерять, если уйдёт неизвестно куда, а во-вторых, в доме много посторонних альф, рядом с которыми приличные омеги не должны появляться без мужа или хотя бы без компании других омег.

***

Солнце искрилось на лёгких волнах пруда, расходящихся от каждого шага юноши. Корм для кои был совсем не похож на тот, которым кормили аквариумных рыбок в интернате, вместо рассыпчатой смеси были небольшие толстые палочки спрессованных водорослей и ракообразных. Оливер бросал палочки в разные части пруда, и рыбы мгновенно устремлялись к месту падения, поднимали брызги в борьбе за еду, а прикончив очередную палочку, залегали на дно в ожидании следующей.

Оливер наблюдал за рыбами с искренним восторгом, отмечая, что у каждой разный окрас — какие-то были полностью одного цвета, другие почти полностью одного цвета, но с небольшими пятнышками, а у некоторых чешуя сплошь состояла из пятнышек.

Джеймс, стоявший на берегу, не переставал извиняться за то, что первая брачная ночь прошла совсем не так, как должна была. Оливер его ни в чём не винил, наоборот, был благодарен за короткую отсрочку. Тем более после ночи с Чарли стало уже не так страшно лечь в одну постель с Джеймсом — с ним точно не будет так страшно и больно от предательства, как было в ту секунду, когда Чарли вошёл в спальню. Умом юноша понимал, что у него не один муж, а два и обязанности перед ними у него одинаковые, но в ту секунду это ощущалось настоящим предательством, будто Джеймс отдал его какому-то постороннему альфе.

Последняя палочка упала в воду, Оливер наклонил голову в бок, любуясь рыбками, и вернулся к берегу. Джеймс легко поднял супруга на руки и понёс к дому. Юноша жмурился от яркого солнечного света и прижимался к широкой груди мужа, крепко цепляясь за его шею. А некоторые наставники в интернате говорили, что после свадьбы никто его на руках носить не станет. Ошибались.

Гости уже разъехались, даже мистер Аддамс и Лили решили вернуться в город, Чарли уехал на работу ещё до пробуждения омеги, а остальные решили прежде выспаться и толком собраться, и коттедж обезлюдел только к ужину. Столы и украшения с лужайки ещё не убрали, так что ужинать Оливер предпочёл на свежем воздухе, глядя на переливающиеся всеми цветами радуги гирлянды на деревьях. Прислуга почти не попадалась на глаза, блюда с едой оказывались на столах словно по волшебству, а после трапезы словно испарялись в воздухе — оглянёшься на пороге дома, а на столах уже ничего нет.

– А мы надолго здесь?

Джеймс перевёл взгляд с белки, сидевшей на ветке над их головами, на супруга.

– Ты уже замёрз?

– Нет, тут тепло, – тут же заверил Оливер, – я не об этом. Мы надолго в этом коттедже?

– Как захочешь, я не планировал возвращаться в город сразу после свадьбы, но если ты хочешь...

– Нет! – Оливер замотал головой, так что распущенные волосы упали на лицо. – Наоборот. Я хочу остаться тут. Тут красиво...

И нет Чарли и Лили, но говорить об этом вслух юноша не стал. Остаться в лесном домике наедине с Джеймсом, вдалеке от посторонних... Мечта, а не медовый месяц.

– Здесь можно остаться до первых холодов, это где-то до конца сентября.

– На два месяца много... – Задумчиво произнёс Оливер. Через три месяца он уже должен носить под сердцем ребёнка, а Чарли и вовсе планирует устроить всё уже на следующую течку, значит, в лесной тиши удастся провести только недели три.

– Останемся на столько, на сколько ты захочешь.

Альфа улыбнулся и потянулся за поцелуем, но вдруг выпрямился, скользнул взглядом по стоящему рядом столу и, взяв супруга за талию, усадил его на стол.

– Так удобнее, – усмехнулся он.

Разница в росте исчезла, Оливер смотрел на мужа не снизу вверх, а прямо перед собой. Джеймс осторожно раздвинул ноги омеги, стараясь при этом не задрать платье, и встал ближе, обнимая его за талию. Оливер ёрзал, пытаясь отодвинуться — поцелуй мешал возмутиться вслух, а Джеймс не собирался отпускать супруга раньше времени.

В животе скрутился тугой узел, бельё намокло почти как в течку, Оливер готов был провалиться сквозь землю, но оставался на столе. Он попытался сдвинуть ноги, но только плотнее прижался к паху мужа и вновь заёрзал, пытаясь вернуться в прежнее положение, чтобы не так чётко ощущать твёрдый от возбуждения член альфы. Тщетно. Джеймс не позволял отстраниться и медленно двигался к чему-то большему, чем простой поцелуй в нескромной позе. Он положил ладонь на колено омеги и, не встретив никаких возражений, проник под юбку платья, провёл кончиками пальцев по бедру и спустился ниже. Оливер дёрнулся всем телом и попытался сдвинуть ноги, но по-прежнему мешал стоящий между ними альфа.

– Ты этого хочешь? – Прошептал Джеймс, поняв, что испортил всю романтику приставаниями. – Если не готов, мы можем подождать.

– Я хочу. – Соврал юноша. – Но не здесь ведь...

– Тогда идём, – альфа помог супругу вернуться на землю, и незаметно махнул рукой, глядя в одно из окон. Спальня должна быть готова к приходу хозяев. – Не боишься?

Оливер промолчал. Страх снова окутывал его своей липкой паутиной с ног до головы. Будет больно и стыдно. Как можно этого не бояться? Джеймс остановил его, положив руку на плечо.

– Я буду осторожным, не бойся. Бояться в первый раз — нормально. Я тоже боюсь.

– А тебе чего бояться?

– Неизвестности, – спокойно ответил альфа, ведя омегу за собой. – Для меня это тоже первый раз.

Джеймс задержал дыхание, ожидая реакции. Для воспитанника религиозного интерната девственность мужа скорее плюс, чем минус — во всех религиях хранить себя до брака должны не только омеги, но насмешки брата заставляли в этом сомневаться. Чарли всегда говорил, что хоть у кого-то из двоих должен быть опыт, а два девственника в одной постели — почти катастрофа.

– Первый? – Удивлённо переспросил Оливер.

– Не хочу спать с кем попало. И не понимаю, как люди вообще спят с теми, кого не любят. У омеги должен быть только один альфа, и у альфы только один омега.

Оливер заулыбался.

– Значит, меня ты любишь?

Джеймс остановился и поцеловал супруга в губы.

– Конечно, люблю. – Он подхватил юношу на руки и пошёл к дому. – С самого первого дня. Увидел в интернате и тут же влюбился.

Оливер закрыл лицо руками и прижался к груди альфы. Его любят. Правда любят. По-настоящему, а не делают вид, чтобы выглядеть лучше в чужих глазах. Любят.

– Куда мы идём? – Оливер мотал головой по сторонам, оглядываясь, но этот коридор был ему незнаком. – Спальня же в другом месте...

Джеймс вёл его за собой, держа за руку. Спальня на третьем этаже, но альфа почему-то сошёл с лестницы на втором.

– Ты высоты боишься, а тебе сегодня и без фобий волнений хватит. На втором этаже у каждой спальни балкон, так что окно спокойно можно открывать, а не как в моей спальне... Тебе, наверное, к ним даже подходить было страшно? Извини, я как-то не сразу подумал, что стоило выбрать для тебя другую комнату.

Джеймс пропустил супруга вперёд, Оливер с интересом оглядел комнату. Окно было открыто, но всё, что из него было видно — зелёные ветви деревьев и шапка белых цветов на балконе. Солнце ещё не село, но уже скрылось за деревьями, без его лучей было бы темно, как ночью, но комнату освещали свечи. Десятки маленьких чайных свечей были расставлены везде: на подоконнике, на столе, на пустых полках, на комоде, стоявшем у широкой кровати. Эта спальня уже нравилась Оливеру намного больше той, где он провёл ночь.

– Всё ещё боишься?

– Немного, – прошептал омега.

Джеймс стоял позади супруга, прижавшись спиной к закрытой двери. Он не хотел даже думать о том, какого сейчас Оливеру — у самого руки дрожали от волнения. Альфа глубоко вдохнул, выдохнул, пытаясь успокоиться и мыслить трезво, и поднял юношу на руки. Оливер пискнул от неожиданности, как пойманная котом мышь, и смутился собственной реакции. Он ожидал, что его сразу уложат на постель, но вместо этого Джеймс поставил его на пол в полушаге от кровати и развернул за плечо к себе спиной. Всего через секунду застёжка-молния уже была расстёгнута и зелёное платье соскользнуло на пол, не удержавшись на худых плечах. Оливер стыдливо прикрыл грудь руками и зажмурил глаза, боясь даже представить, как совсем скоро будет лежать перед мужем полностью обнажённый.

Джеймс стянул через голову футболку и, на мгновение задумавшись, не стал прикасаться к ремню — лучше оставить на себе хоть какую-то одежду, в конце-концов, джинсы не сильно будут мешать. И кто из них двоих омега? – мелькнуло в голове. Альфе в тридцать лет должно быть стыдно стесняться раздеться перед супругом.

– Ложись, – Джеймс поцеловал омегу в затылок и провёл рукой вдоль позвоночника.

Джеймс чувствовал себя педофилом. Бо́льшую часть времени он забывал, что Оливер почти на десять лет младше, если не знать его настоящий возраст, легко можно было подумать, что ему не меньше двадцати пяти, но прямо сейчас он выглядел даже младше своего возраста. Такой маленький и хрупкий, одно неловкое движение и сломается, одно неправильное слово и заплачет. Нежная комнатная фиалка. С таким надо быть предельно осторожным и мягким, особенно в такой момент.

– Приподнимись, – альфа потянул супруга за руку, заставляя сесть, и положил ему под спину маленькую подушечку. – Так будет удобнее.

Оливер снова лёг, тяжело дыша от страха. Возбуждение не уменьшилось, в животе горел пожар, а от смазки было скользко между бёдер, но легче от этого не становилось — хотелось оттолкнуть от себя альфу и сбежать, пока не поздно. Бельё оказалось на полу, Джеймс навис над полностью обнажённым омегой. Бежать уже слишком поздно.

– Это будет очень больно? – Прошептал юноша, едва сдерживая слёзы. В первый раз всегда больно, это говорили все наставники без исключения, но хотелось надеяться, что все они врали.

– Не знаю, – честно ответил Джеймс после короткого молчания. – Я постараюсь не сделать больно, но... Я не могу обещать, что больно не будет. Прости.

Ремень, чтобы не мешался и не звенел металлической пряжкой при каждом движении, мужчина бросил на пол. Оливер закрыл глаза руками и раздвинул ноги шире, молясь, чтобы это быстрее закончилось.

– А узел? – Ещё тише спросил юноша, когда альфа вновь налег на него.

– Я же не садист, – вздохнул Джеймс. – Вязать тебя без течки жестоко. Открой глаза.

Оливер послушно убрал руки от лица, альфа тут же воспользовался этим, глубоко поцеловал, держа одной рукой оба запястья омеги, и провёл свободной рукой между его ног. Оливер вздрогнул и попытался сдвинуть ноги, но не смог, а пальцы альфы медленно проникали глубже.

– Так не больно? – Джеймс добавил третий палец, и Оливер снова дёрнулся.

– Нет... Зачем это? Я думал...

– Так тебе будет легче меня принять.

– Спасибо, – произнёс юноша одними губами.

Джеймс мог сделать его своим сразу, не тратя время на подобное, лишить невинности и повязать, полностью подчинить себе, но не стал. Всё-таки наставники зря страшили тем, что альфа не станет заботиться об удовольствии омеги, Джеймс не сделает больно.

Не отпуская запястья омеги, чтобы снова не закрыл лицо руками, Джеймс осторожно толкнулся внутрь.

– Не больно?

Оливер только помотал головой, пытаясь привыкнуть к ощущениям. Было не больно, было приятно, альфа проникал глубже и с каждым толчком по телу пробегали мурашки. Если бы можно было заранее узнать, как всё будет на самом деле, а не верить чужим словам... Сколько слёз получилось бы избежать.

Джеймс замер, тяжело дыша, и отпустил омегу. Оливер продолжал лежать, немного жалея, что всё так быстро закончилось. Он был бы не против отдаваться мужу каждую ночь и не по одному разу.

После оргазма хотелось лежать и восстанавливать силы, но брезгливость не позволяла Джеймсу просто бросить презерватив на пол или комод, пришлось идти до урны под столом. А когда-то в такие урны он бросал только окурки и пустые бутылки из-под алкоголя, а потом ещё и тайно выносил мусор среди ночи, чтобы прислуга на утро не рассказала папе. Тот, хоть и сам курил с пятнадцати, до совершеннолетия сыновей выкидывал все найденные сигареты и придумал изощрённые наказания.

– Ты в порядке? – Запоздало спросил альфа, вернувшись на кровать. – Ничего не болит?

– Всё хорошо, – улыбнулся Оливер, прикрывая грудь подушкой и тут же встрепенулся, выронив её из рук, когда Джеймс вдруг начал одеваться. – Ты куда?

– В ванную. Тебе бы, кстати, тоже не помешало.

И простынь бы сменить, подумал альфа, глядя на темные пятна смазки. Оливер надел платье, по привычке самостоятельно застегнув молнию на спине, напрочь забыв о том, что может попросить о помощи. Юноша проследил за задумчивым взглядом мужа и весь похолодел — на простыне не было ни капли крови. Так не может быть, в первый должна быть кровь! И Джеймс теперь считает, что он не первый, а если он решит развестись?!

Оливер заплакал, ноги подкосились и юноша упал на колени, задыхаясь от слёз. Вернуться в интернат, работать всю жизнь дворником или прачкой, в лучшем случае — наставником, никогда больше не выйти замуж, прожить всю жизнь одному, без заботливого любящего мужа... Месяц назад это было мечтой, сейчас — катастрофой.

– Оли, ты чего? Что с тобой?

Джеймс сел рядом с супругом, с ужасом глядя на заплаканное лицо.

– Я ни с кем... никогда... Клянусь! – Сквозь слёзы проговорил Оливер. – Это первый раз, я никогда раньше ни с кем... Я не знаю, почему нет крови, не знаю!

– Какой ещё крови? Ты о чём? Оли? Оливер, что с тобой?!

– Кровь на простыне... должна быть... – сквозь плач объяснил юноша. – Если омега невинный. Клянусь, я ни с кем раньше не был!

У Джеймса в один миг камень с души упал. Он уже успел перебрать с десяток вариантов, от чего омега может так внезапно разрыдаться, и каждый новый был хуже предыдущего: от боли до разочарования в альфе, а всё оказалось так просто — в интернате задурили омегам голову всяким бредом из прошлых веков.

– Тише, не плачь. Я верю, что ты ни с кем до меня не был, слышишь? Верю.

– Правда? – Всхлипнул омега.

– Правда. Не может быть крови, если нет раны, у тебя же кровь не течёт, пока не порежешься, вот и здесь так же. Если бы я тебя силой взял, тогда кровь была бы. Вставай, пол холодный.

Джеймс поднял супруга на ноги и усадил на кровать. Обнял, целуя в висок.

– Ты меня не отдашь в интернат? Не разведёшься?

– Что? Что за бред? С чего мне тебя возвращать в интернат?

Оливер промолчал, только нервно теребил пальцами юбку платья.

– Даже если бы ты на самом деле оказался не девственником, я бы с тобой не развёлся.

– Но ты же говорил, у омеги должен быть только один альфа...

– В идеале — да. – Вздохнул Джеймс. – Но человеческие отношения намного сложнее, я не стал бы тебя ни в чём обвинять, если бы ты по юности и влюблённости кому-то отдался до свадьбы. А тебе и переживать не о чем, если я у тебя первый.

– Первый, – с жаром подтвердил юноша. – Клянусь.

– Вот и хорошо, а теперь идём в ванну.

Страшно представить, что ещё вбили бедолаге в голову в этом интернате. Джеймс приложил руку к груди, сердце до сих пор билось как бешеное. Так и до инфаркта недалеко, если Оливер будет рыдать после каждого занятия любовью.