С самого пробуждения Оливер краснел и смущённо отводил глаза в сторону, встретившись с мужем взглядом. Вчера вечером, вернувшись из ванной, он оделся в длинную сорочку и даже не смотрел в сторону неодетого альфы, так что чувство стыда заставило Джеймса спать в одежде, но не смущать через чур стеснительного юношу.

Джеймс всерьёз задумывался, чему ещё могли учить омег в церковном интернате; фраза про кровь на простыне после первого раза с альфой точно не могла быть единственным бредом, который вбили Оливеру в голову. Но спрашивать напрямую неловко и, возможно, вообще бессмысленно — воспитанников могли запугать чем-нибудь, чтобы не рассказывали о порядках интерната.

Ближе к полудню Оливер вытащил мужа на свежий воздух, к пруду с рыбками.

Джеймс сидел на берегу в тени деревьев со стаканом в руке. Весь пруд с кои в это время суток был под солнцем, тени закрывали его только ближе к вечеру, и то не полностью, и альфа предпочитал спасаться от жары коктейлями со льдом, а не прогулками по дну пруда. Тем более, что с берега открывалась соблазнительная картина: из-за пота белый сарафан на омеге местами стал прозрачным и лип к телу. Оливер этого не замечал, а Джеймс не хотел говорить, всё равно людей поблизости нет, а если и пройдёт кто-то — большинство прислуги всё равно были омегами.

– Им хорошо, – с лёгкой завистью произнёс юноша, вытирая со лба пот, – в воде прохладно, солнце не жарит...

Он двинул ногой и рыбки тут же бросились врассыпную, но через несколько мгновений вернулись на прежнее место, хватая упавшие на дно кусочки еды.

– Тебе ничто не мешает к ним присоединиться. – Пожал плечами Джеймс.

– А здесь разве можно плавать?

– Вообще можно, рыбы возражать не станут, но всё-таки лучше плавать в другом месте. Недалеко есть нормальное озеро, побольше.

– Правда?

– Конечно. Зачем мне врать? Дом изначально строили для летнего отдыха, а какой смысл в летнем отдыхе без какого-нибудь водоёма рядом? В окру́ге вообще много интересного, могу показать, если хочешь.

– Хочу, – живо согласился Оливер. – Только вечером, когда не жарко будет.

– А пока жарко — на озеро? – Усмехнулся Джеймс, поднимаясь на ноги. – У тебя купальник, кстати, есть?

– Есть.

Джеймс поставил стакан на песок и подошёл к воде, подхватил супруга на руки и направился к дому.

Среди вещей в небольшом чемодане нашлись и два купальника и солнцезащитный крем. Джеймс никогда не понимал, каким чудом Лили умудрялась впихнуть огромное количество вещей в крайне ограниченное пространство, и до сих пор продолжал этому удивляться. Если бы Оливер сам собирал вещи, не взял бы и половины необходимого.

– Отвернись! – Потребовал омега, прижимая к груди голубой закрытый купальник, открытый минуту назад отправился обратно в чемодан, поскольку был "чересчур откровенным".

– Я ночью уже всё видел.

Оливер покраснел как варёный рак.

– Всё равно отвернись!

Джеймс отвернулся и в тишине думал, пытаясь найти в этом хоть какую-то логику. И ведь не спишешь такое поведение на строгие порядки религиозного интерната, Чарли тоже рассказывал, как омеги по утрам стыдливо прикрывались одеялом, хотя ночью ничего не смущались, а они все росли в обычных семьях. Это какие-то базовые настройки у всех омег?

– Можно, – спустя долгие минуты произнёс Оливер. – Я готов. А ты переодеваться не будешь?

Джеймс взял со стола тюбик с солнцезащитным кремом.

– Зачем? Я в воду лезть не хочу, а если всё же захочется, могу просто раздеться. За нами никто не следит. Иди сюда.

Оливер сделал шаг вперёд и непонимающе взглянул на жёлтый тюбик в руках альфы.

– Что это?

Джеймс ответил, но увидев полное непонимание в зелёных глазах, добавил:

– Чтобы кожа на солнце не обгорела. Тебе вообще под солнце без него выходить не стоит, кожа белая.

Он приложил предплечье к предплечью омеги для сравнения. На контрасте с загаром альфы рука Оливера выглядела белее молока.

– Собери волосы. А то испачкаю случайно.

Юноша скрутил косу в пучок и закрепил резинкой, а после повернулся к альфе спиной. Джеймс, не удержавшись, поцеловал его в шею. Вырез купальника глубокий, почти во всю спину, ещё и лямки без завязок и застёжек, достаточно подцепить пальцем, потянуть в сторону и омега останется без одежды, как прошлой ночью... Джеймс чувствовал себя подростком с бушующими гормонами, но ничего не мог с этим сделать, стало жарко, и совсем не из-за солнца, которое, к тому же не проникало в комнату сквозь заросли цветов на балконе.

– Оли, может, немного задержимся здесь? Озеро никуда от нас не денется...

Оливер в недоумении обернулся, хлопая длинными ресницами. На кончике носа осталась неразмазанная капля крема, которую юноша поспешно растёр, в очередной раз смущённо краснея.

– Зачем задерживаться? – Невинно поинтересовался он, совершенно не догадываясь до хода мыслей мужа.

Джеймс не сразу нашёлся с ответом. Прямо говорить Оливеру о сексе всё равно, что материться при детях — стыдно и неправильно. Но слишком завуалированные намёки он может просто не понять и всё равно придётся объяснять в лоб.

– Повторить то, что было ночью. – Наконец произнёс альфа.

Краска залила личико, сделав юношу похожим на спелый томат.

– Но сейчас же день! Нельзя же в такое время и...

Возмущение стихло, Оливер не находил подходящих слов, чтобы выразить свои чувства.

– Обязательно нужно ждать ночи? – Протянул Джеймс. – Почему нельзя?

– Это неправильно! Такое должно происходить только ночью!

На этот раз Джеймс окончательно потерял дар речи. Он никогда не понимал такой логики, хотя отец придерживался точно такого же странного мнения, что сексом можно заниматься исключительно после захода солнца, и после каждой ночи, когда сын не ночевал дома, ненавязчиво интересовался, не случилось ли в его жизни чего нового. Джеймса бесили такие вопросы, а Лили и Чарли едва сдерживали смех, когда он им жаловался — они оба успели лишиться девственности при свете дня, а Чарли так и вовсе в школе, пока шли уроки.

– Как скажешь, – неуверенно протянул альфа и поцеловал супруга в губы, любуясь, как тот заново краснеет. – Значит, дождёмся ночи.

Оливер мгновенно покраснел ещё сильнее, до самых кончиков ушей.

***

Территория вокруг дома оказалась намного больше, чем Оливер себе представлял, идти до озера пришлось почти вечность, но как сказал Джеймс, территория принадлежавшая его семье оканчивается за лесом, почти в пятидесяти километрах от дома, так что по сравнению с этим озеро было ещё очень даже близко.

Само озеро было скрыто от посторонних глаз высокими кустарниками, высаженными по кругу вдоль берега, сквозь живую преграду невозможно было разглядеть, есть ли кто на берегу или в воде. Только в одном месте зелёное кольцо размыкалось, создавая проход к пляжу с белым песком.

Само озеро тоже оказалось в форме кольца — в центре возвышался округлый остров, достаточно большой, чтобы на нём лёжа разместилось с десяток человек и покрытый аккуратно подстриженной травой. И кто, интересно, мог стричь на нём траву и, главное, как? Воображение юноши тут же нарисовало несчастного садовника, плывущего к острову, держа при этом над головой газонокосилку, чтобы в неё не попала вода.

– И здесь почти никто не бывает? – Прошептал Оливер. В голове не укладывалось, что таким местом никто не пользуется и все труды по поддержанию порядка пропадают зря. – Такая красота и никого?

– Лили здесь бывает со своими парнями, Чарли нередко приезжает, но сомневаюсь, что он доходит до озера. Не волнуйся, здесь круглый год живёт прислуга, ни за что не поверю, что ни один человек здесь не плавает, пока хозяев нет.

Джеймс за руку повёл омегу дальше, на другой стороне озера было больше тени и стояли шезлонги, на которых лежать было приятнее, чем просто на песке. Оливер всю недолгую дорогу пытался осознать услышанное: Джеймс так легко говорил о Лили и не ставил её в один ряд с остальной прислугой, будто она была его сестрой, а не простой горничной. Ещё сильнее с толку сбивали слова про её парней. До этого момента Оливер был уверен, что она давно замужем, а она... Стыдно даже думать, чем она здесь занималась с этими парнями. В интернате не раз рассказывали про таких омег, которые не хранят себя до брака, а меняют альф как перчатки ради собственного удовольствия, не хотят рожать детей, и к сорока годам, когда естественная красота окончательно увядает, становятся никому не нужны.

– Кстати, если найдёшь серёжку в виде бабочки — это Лили потеряла. Конечно, маловероятно, что она вообще найдётся, но кто знает.

Оливер присел на белый шезлонг, радуясь прохладной тени деревьев, и взглянул на мужа.

– Почему ты так к ней относишься?

– К кому? – Искренне не понял альфа. – К серёжке? Жалко, золотая всё-таки.

– Я про Лили.

Джеймс пожал плечами и сел на соседний шезлонг.

– А что не так? – Мужчина прищурился, хитро улыбаясь. – Неужели ревнуешь?

Оливер покачал головой — на любовницу Джеймса или Чарли девушка похожа не была, оба брата относились к ней тепло, но без намёка на похоть. И к возможным изменам мужей юноша был готов ещё в интернате, для альф это естественное поведение, с этим можно только смириться, бороться бессмысленно. А Джеймс и вовсе оказался из тех редких альф, которые верны омеге, так что волноваться по поводу Лили в этом вопросе Оливер не собирался.

– Конечно, нет! Просто... Она же обычная горничная, почему ты относишься к ней, как к...

Юноша старался подобрать слово, но не получалось. Как к сестре — слишком громко сказано, а больше никакие сравнения и близко не подходили. Но Джеймсу, похоже, и не нужно было окончание фразы, он нахмурился, резко став похожим на старшего брата.

– Во-первых, прислуга — тоже люди и относиться к ним надо по-человечески. "Обычная горничная" — не оскорбление. По крайней мере, не должно им быть, тем более для тебя. – Альфа заметно смягчился и стал говорить чуть медленнее и спокойнее. – Во-вторых, я и Чарли выросли вместе с ней, она нам как родная сестра. Папа тоже её практически дочерью считает, он с ней с самого рождения возится, всё для неё делает.

В голове Оливера всё окончательно запуталось. Лили не была из богатой или влиятельной семьи, и уж тем более не была приёмным ребёнком мистера Аддамса, у Лили были родные родители — она не раз говорила о маме. И как тогда она могла с рождения оказаться на попечении мистера Аддамса?

– Почему так?

Джеймс поднял бровь.

– Она тебе ничего не рассказывала?

– Мы особо не общались... – Неловко признался юноша.

– Долгая история, но нам вроде некуда торопиться? – Джеймс вздохнул и на несколько мгновений задумался, с чего лучше начать. – Лили росла с нами с самого рождения. Её мама, мы с Чарли звали её просто тётей Рози, в общем, тётя Рози работала у нас на кухне, никакого образования у неё нет, но зато есть талант к готовке... – Поняв, что вместо внятного рассказа получается что-то странное, альфа начал историю с другого места. –Папа много лет назад случайно увидел, как она плакала в городском сквере, подошёл узнать, что случилось, и всё как-то само собой закрутилось. Отец Лили был... не очень рад дочери, он хотел сына, а дочь уже через пару месяцев после рождения ему надоела и он решил отдать её в интернат. В те времена интернаты платили немалые деньги за это, но тётя Рози не хотела никому отдавать ребёнка и просто сбежала из дома вместе с маленькой Лили. Первое время жила у своего брата, но у него своя семья, супруга, дети, им лишние люди ни к чему были, вот тётя Рози от отчаяния и разрыдалась в парке, когда домой возвращалась с какой-то подработки... Папа дал ей жильё, работу за очень хорошие деньги, взял ещё одну няню, чтоб за Лили следила. Так Лили и росла вместе с нами, папа ей и обучение в частной школе оплатил, а потом и университет... Горничной она, кстати, всего год назад стала, говорит, устала от непрошибаемых идиотов на работе — она ветеринаром была. – Джеймс поднялся на ноги и сел рядом с Оливером, приобняв его за плечи. – Лили мне как сестра, ревновать меня к ней не надо.

– Я и не собирался. – Тихо ответил Оливер, чувствуя, как глаза щиплет от слёз.

– Тогда почему глаза красные? Что тебя так расстроило?

Тяготить альфу своими проблемами нельзя, супруги нужны для того, чтобы поднимать мужьям настроение, веселить, облегчать им жизнь, а не портить всё слезами. Жаловаться и рассказывать о своих проблемах можно дневнику или просто в пустоту, пока никто не слышит, но точно не альфе. Так учили в интернате с ранних лет. Оливер привык к этому, даже наставнику Олафу рассказывал не всё, многими мыслями делился только с дневником, но Джеймс так искренне интересовался, переживал, что врать о том, что всё хорошо, юноша не смог. Тем более убедительно врать, когда по щекам текут слёзы, невозможно.

– Её мама ушла от мужа, чтобы оставить ребёнка, а от меня папа отказался ещё в роддоме...

Повисло напряжённое молчание, только птицы где-то вдалеке не перестали петь.

– Может, у него были на это серьёзные причины. – Неуверенно предположил Джеймс. – Может, думал, что в интернате тебе будет лучше. Не у всех есть деньги, чтобы вырастить ребёнка.

– Знаю, причины были, но...

Оливер замолчал, ком в горле не позволял выдавить из себя ни слова. Причина у папы была веская, но от этого не становилось лучше.

– Но всё равно больно. – Закончил альфа. – Не думай об этом, изменить уже ничего не получится, найти родителей, к сожалению, тоже, надо жить дальше, а воспоминания о тяжёлом прошлом ещё никому пользы не приносили. – Он взял омегу за руку и повёл к воде. – Тем более, мы сюда пришли не плакать.

Оливер носком потрогал воду у берега, прохладная, холоднее, чем в пруду с рыбками, но терпимо. Надо лишь привыкнуть. Ко всему в этой жизни можно привыкнуть.

Джеймс скинул футболку и шорты и сделал несколько шагов вперёд, глубины в двух метрах от берега хватало, чтобы скрыть альфу почти по пояс. Не хотел лезть в воду, но как ещё отвлекать омегу от дурных мыслей?

– Ты же умеешь плавать? – Спохватился он, глядя как Оливер осторожно идёт на глубину. Двух метров с его ростом достаточно, чтобы утонуть.

– Умею. В интернате был бассейн.

Омега проплыл несколько метров, попробовал нащупать ногами дно, проверяя, насколько глубоко, но ушёл с головой под воду и так и не достал до дна, чьи-то руки подхватили и вытолкнули к поверхности раньше.

– Не пугай так!

Джеймс покрепче прижал к себе омегу, чтобы не уплыл снова на дно. Держать и без того лёгкое тельце в воде стало проще, хоть несколько часов так стой, руки не устанут.

– Тут глубина местами до пяти метров! – Продолжал напуганный альфа. – Даже не думай уплывать далеко от меня.

– Я не утону, отпусти.

– Не пущу. Я овдоветь не планирую. Бассейн у него был... – Фыркнул Джеймс, понемногу успокаиваясь. – В бассейне водорослей нет, в которых можно ногами запутаться.

Оливер болтал ногами у поверхности, поднимая легкие брызги. Вода была не идеально прозрачной, но дно всё же было видно и на глубине, только расстояние сложно оценить, два метра там или пять.

– А туда можно залезть? – Спросил Оливер, указывая на остров.

– Можно, никто не запрещал, – усмехнулся альфа. – Только далеко от меня не отплывай, понятно? Так, чтобы в случае чего я тебя вытащить успел.

– Я хорошо плаваю. – С лёгкой обидой вздохнул юноша. – Тут же не далеко.

– Сомневаюсь, что в интернате такому нормально учат...

Некстати вспомнился омега, один из первых, с кем братья встречались в интернатах, тот панически боялся воды после того как под внимательным присмотром взрослых чуть не утонул. Интернаты, даже частные, получали от государства деньги за каждого воспитанника, поэтому все старались набрать побольше детей, а то, что персонала и даже спальных мест на всех не хватает мало кого волновало. Обучить кого-нибудь из воспитанников хоть каким-то полезным навыкам в таких условиях вряд-ли возможно.

– А почему нет? – Оливер, пытаясь переубедить мужа, проплыл на спине до того места, где несколько минут назад "тонул", и легко держался на воде, работая руками, а после за пару секунд добрался до края острова. Под водой он был просто каменным, почва и трава начинались гораздо выше, и на каменные выступы было удобно опираться ногами.

Джеймс поплыл следом, забрался по выступам на зелёный покров, с каждым движением ощущая, как тяжелеет тело, и вытянул омегу на поверхность.

– Отсюда хорошо нырять, – с азартом произнёс юноша, глядя вниз. До воды метр всего, и глубина не даст об дно удариться. Озеро было усыпано такими же округлыми разноцветными стекляшками как и пруд с рыбками, об такое если удариться — точно будет перелом.

– Даже не думай. – Строго заметил альфа и на всякий случай схватил омегу за локоть. – Чему тебя только в интернате учили? Жизнью рисковать просто так?

Оливер стыдливо понурил голову. В интернате много чему учили, в том числе не злить альф, а он уже в который раз это сделал.

– Нет. – Тихо ответил он.

Хватка на локте исчезла, вместо этого Джеймс усадил супруга на траву и сел рядом.

– Извини. Не хотел кричать, просто волнуюсь за тебя. – Он перевёл дух и взглянул на разтянувшегося на траве омегу. Кожа уже успела высохнуть, но с рыжих волос стекала вода, а купальник ещё был заметно темнее, чем до погружения в воду.

Джеймс не переставал радоваться тому, как быстро Оливер привыкает к новой жизни, больше не боится открыть рот. Пусть начинает лезть, куда не надо, но от недавнего подростка этого стоило ожидать. В восемнадцать чувствуешь себя бессмертным, хоть в воду со скалы прыгай, хоть до утра не спи, хоть пей до потери памяти.

Небольшая злость прошла вслед за страхом, в голове одна за одной мелькали мысли об интернате. Во-первых, до сих пор волновало, какие ещё средневековые устои Оливеру вбили в голову монахини, во-вторых, всё больше интересовало, отличаются ли омежьи интернаты от обычных школ-интернатов. В целом, если ничего плохого за стенами того замка посреди леса не происходило, возможно, родители Оливера поступили здраво, отдав его в интернат... К омегам в обычных семьях обычно не лучшее отношение, Лили, которую любили все, кроме родного отца, была скорее исключением из правил. А от папы братья не раз слышали жуткие истории о том, как с наступлением закона об одном ребёнке первенцев-омег подушками душили или топили в ближайшей речке.

– Оли, знаешь, только сейчас задумался, что ты ни разу ничего не рассказывал про интернат.

Оливер сел в позу бабочки и пожал плечами.

– Мне не о чем рассказывать.

– Ты там всю жизнь прожил и рассказать не о чём? – Не поверил Джеймс. – Я в интернате всего десять лет прожил, но и то могу часами вспоминать, что мы с Чарли и Лили творили тогда... Что ты на меня так смотришь?

– Ты жил в интернате?

– В школе-интернате. – Поправил Джеймс. – Весь учебный год жил в школе, уехать можно было только летом и на Рождество. Родители по выходным приезжали, но не каждую неделю. – Альфа улыбнулся, вспоминая школьные годы. – Учителя им каждый приезд жаловались на наше поведение, особенно на меня и Лили. Чарли бегал быстро и умел себе алиби обеспечить, он так часто не попадался... А меня постоянно ловили возле омежьего общежития — оно отдельно от школы стояло, омег было немного, специально для них небольшой домик построили. Надо же было как-то с Лили видеться, она на год младше, у неё другое расписание...

Из Оливера информацию пришлось тянуть клещами: наводящими вопросами и историями о собственных приключениях на пятую точку. Постепенно пришлось согласиться с тем, что рассказывать омеге действительно не о чём: никаких ночных вылазок за территорию, никакого алкоголя, драк, выбитых окон в кабинете химии.

Омеги соблюдали дисциплину, не дерзили наставникам, не нарушали правил, целыми днями зубрили уроки, ходили в бассейн и на пробежки, чтобы следить за фигурой, день сурка, всё одно и тоже.

– Так скучно... И кроме всех этих географий и физик с химией ничего?

Оливер не улавил сарказма в голосе мужа.

– Ещё готовка, шитьё, уроки поведения... – Он перечислял, загибая пальцы. – И ещё про воспитание детей рассказывали. В общем всё, что может пригодиться после свадьбы.

– Ужас...

Интернаты, конечно, давно превратились в подобие брачных агентств с подбором мужей, но воспитывать омег так, это уже слишком. Как прислугу для альф воспитывают, если не что похуже... Но Оливера это было абсолютной нормой.

– Почему ужас? Лучше сразу уметь всё, а не учиться после свадьбы.

– А вариант, что омега не захочет выходить замуж, вообще не рассматривали, я так понимаю?

Юноша нахмурил брови.

– Что значит "не захочет"?

Джеймс едва удержался, чтобы не начать материться. Это как надо было промыть мозги омегам?! Церковь церковью, но государство по конституции вообще-то светское, воспитание должно быть соответствующее, а не вот такое, с единственным исходом в виде брака и рождения детей.

Спрашивать о том, хотел ли Оливер замуж или покорно согласился, когда на него оставили заявку, потому что не знал, что может быть иначе, Джеймс не рискнул, понимая, что ответ ему не понравится.

– И чему ещё тебя учили? Какие ещё "уроки поведения"?

– Как вести себя с альфами. – Спокойно ответил Оливер.

– Боюсь даже спрашивать, чему именно там учили...

– Немногому, если честно, в основном просто давали вслух читать книгу правил и всё. Мне её дали взять с собой, когда я уезжал, чтобы не забыть ничего.

Джеймс припомнил день, когда Оливер оказался дома, в чемодане среди одежды лежали и две книги.

– Это та толстая, с надписью "Библия"?

– Ну да. Откуда ты...

– Видел, когда разбирал твои вещи. А вторая книжка тоже какой-то учебник?

Оливер вмиг побледнел, зрачки на ярком свету расширились от страха.

– Это... это мой дневник.

Он ожидал расспросов о том, что в дневнике написано, но Джеймс отмахнулся от какого-то насекомого, кружившего рядом и кивнул своим мыслям.

– Лучше, чем могло быть... Я в школе тоже личный дневник вёл, жаловался на учителей и домашку. Потом сжёг, когда через пару лет перечитал. – Альфа потрепал юношу по высохшим волосам. – Не бойся, читать твои секреты я не собираюсь. А в книгу правил я бы заглянул, что за бред там написан.

– Почему бред?

– Скажи несколько правил из неё. Как надо вести себя с альфами?

Оливер с готовностью начал перечислять, вновь загибая пальцы на каждом правиле.

– Не общаться с посторонними альфами наедине, не перебивать, не влезать в разговор альф, не говорить, пока не спросят...

Опасения альфы подтверждались. Он жестом попросил Оливера прекратить и спросил то, что волновало ещё со вчерашнего вечера.

– А насчёт постели есть какие-то правила? Это оттуда слова про то, что "таким можно заниматься только ночью"?

Мертвенная бледность сменилась румянцем, Оливер опустил глаза.

– Про это много правил, – уклончиво ответил он.

– Например?

Оливер покраснел ещё гуще, но молчал, поджав губы.

– Ладно, можешь не говорить, я и так могу представить, что там написано. – Вздохнул Джеймс. – Оливер, забудь всё, что там написано. Я серьёзно, забудь этот бред. Мы не в средневековье, ты не собственность альф.

– Но...

– Никаких но! Не надо вести себя как заложник в собственном доме. Я эту твою книгу правил сожгу к чертям собачьим, когда домой приедем. Это же ужас!

Джеймс провёл руками по лицу и поднялся на ноги.

– Давай выбираться отсюда. Тебе так долго на солнце нельзя находиться. Спина вся обгорит.

И себе не помешает чего-нибудь покрепче в стакан плеснуть, мысленно добавил альфа. Впереди предстоит ещё не один долгий разговор об интернате и новых правилах.