красивое бирюзовое платье. в окружении подонков и свиней. мужские голоса вокруг постепенно проясняются. в пугающем количеством. в такой близи.

ксюша открывает глаза, не сохранив той самой секунды, чтобы понять, что этого не стоило делать. она приходит в себя в каком-то сарае. грязь, грязь и грязь. тёмно-коричневая темнота. жестокое обеляющее освещение. она под одним из таких. чтобы было видно, что у неё под короткой летней юбкой. да, это ранней весной. ксюше было нормально в платье и кожаной куртке, которой на ней больше нет. всё было закрыто, когда она не спешила домой. а стоило бы. ксюша думала, разве может быть страшнее, чем дома?

может.

она под наблюдением, на её теле нет неопознанных мест.

— проснулась?

над ней наклоняется заинтересованное лицо с выделяющимися толстыми бровями. две чёрные линии заметно контрастировали с каштановыми короткими волосами. брови словно жили своей жизнью, отвлекая всё внимание от тёмных глаз под ними. большая часть лицевых нервов приходилась на его брови.

ксюша поднимает взгляд с пола в сторону приближенных глаз. она случайно движет головой и понимает, стоят на её волосах.

страшно так, что сознание предпочло отключиться прямо на месте. ксюша даже не чувствует, что находится на потёртом полу. всё в раз отнимает, когда она понимает сколько глаз под её задранной юбкой. и в таком унизительном положении она лежала ровно столько, сколько им было надо.

не отводя больших глаз, она кивает. с её волос сходят.

ничего не органичивает, но подниматься бесполезно. что она сделает против пятерых парней вокруг? они точно наготове, нельзя действовать, особенно имея в запасе только ватные ноги и руки, отмёрзшие от страха. ксюша не скажет, что хуже: наскучить им или развлечь их слишком хорошо.

— ну и где он? — звучит в толпу.

— написал, что бежит.

— мог голову разбить.

— всё равно бы пришёл.

не хотелось ничего видеть. узнавать. говорят и говорят, ощупывают взглядом. ксюша уже знает, может быть и хуже.

и хуже открывает дверь. перед взором ксюши — русоволосое раздражение. веснушки, словно рябь на глазах. каждодневная спортивная синева и чёрные джинсы.

— антон, да?

парень застывает, распознавая копны рыжих волос. ксюша понимает, что ей не привиделось. её тело снова принадлежит ей.

— антон! антон! помоги! антон!

давит.

— вы что, знаете друг друга? — слышится смех.

громогласно оживает толпа.

— только не говори, что всю школу ты был в неё влюблён.

— нет.

— говори, кто он тебе?.. — ксюше встают на щеку.

антон вмешивается, нервно:

— она из параллели. я с ней не разговаривал ни разу.

даже ему кажется, что он врёт.

— а хотел бы? — антон встречается с косыми глазами славика, ну, как глазами, с одним из них.

— давайте уже начнём. — нос антона уходит от ответа.

славик пожимает плечами, словно и не был ни в чём заинтересован:

— избей её.

антон вмиг реагирует:

— что?

— что слышал. — идёт низкое горловое водного.

на талию ксюши наступают два ботинка, один в крови, другой в грязи. размазывают смесью.

— и что это докажет?

— вообще, что ты хуйню спрашивать не начнёшь, но... — начинает тимка.

антон понимает, что он их теряет. он берёт ксюшу с земли и даёт ей пощёчину. михан усмехается, дёргая чёрными массивными бровями. подростковый максимализм.

антон замедляется, пытаясь прочитать ситуацию.

— дитя. — врезается в сознание антона михан.

антонова челюсть сжимается. зубы вот-вот съедут с привычных мест. а по-хорошему, это то, что должно было произойти с ксюшей. и произошло бы, если бы михан не был прав.

он роняет её на пол и прикладывает кулаком ей по лицу. один за другим. сидя на ней, он не даёт её телу отскочить в соответствии с силой удара. от скул остаются синяки. чудом не сломанный нос кровоточит. антон не останавливается.

он встаёт с кричащей девушки и пинает её в живот. после нескольких пинков она уже сплёвывает кровь. в отличие от остальных, тимку скручивает до нервного посмеивания. напряжение не снимается. разве такие обряды не повредят красивые-красивые внутренние органы, которые им нужно было сохранить в целостности?

нурик видел израненное блюющее животное. скот на убой. бесполезные запасы крови. ступенью ниже по пищевой цепи. свиные слёзы.

— хорошо, успокойся. — смеётся михан.

ксюша сплёвывает кровь, смелее смотрит вверх большими глазами.

— глаза ведь не для продажи? — возбуждается славик.

ксюша не отводит взгляда от антона, медленно мотая головой. как может. мозг дезориетирован в пространстве.

— антон, антон, ты этого не хочешь!.. — кровь идёт ртом, слюни застрявают в горле, но она находит силы прокричать.

водный не знает, что это. связная речь? по её словам текут слёзы и сопли, но она остаётся в рассудке.

антон ни от кого не слышал своё имя так часто. учитывая органиченный промежуток времени, который у неё был. и не смотрел на него никто так. всё её внимание, в комнате с пятью мужчинами, всё ему.

— так это и не он решает. может со мной поговоришь? — к ней подходит славик.

от него тело сжималось. хрящи становились железом, кости пустели. ксюша знала, что надо поддерживать разговор, но глядя на него она могла только заплакать. с горла рвались кроткие вскрики. их невозможно было держать в себе. мужчины было так много. их всех было так много. держать себя в сознании уже было выше её сил.

а она всегда превозмогала.

на носке его грязного ботинка остаётся кровь из её носа. от них исходит запах земли. даже не глядя, ксюша видит в боковом зрении сколько на них прилипшей свободы.

— она теперь даже лучше выглядит. — славик обращается к антону.

антон не улавливает.

— изнасилуй её.

даже остальные легонько опешили, поддерживая слабым 'воу'. антон останавливает зубами своё 'нет'.

это был не вопрос.

антон подходит к телу ксюши. он не знает, заметно или нет, что ступая на полную стопу он немного соскальзывает в сторону. а на таком полу это надо было постараться.

когда ксюша больше не видит смысла в выжидательном положении, она вмиг переключается на крик:

— не надо! нет, пожалуйста, не надо, антон!

она мотала головой, плакала, всё тело словно покрыло спазмами. ксюша всё ещё не чувствовала себя на полу, все движения были непроизвольными.

его молчание вызывало больше дрожи. откуда ей знать, что у него в голове? она едва знает парня.

— не смей, не подходи! — он присаживается на колени, практически не реагируя на её сопротивление. — не трогай меня!

его руки удаётся оттолкнуть, но он очевидно позволяет это сделать.

— этого обратно не заберёшь, это останется с тобой навсегда! — она пользуется каждой данной ей секундой, катаясь по полу, пока он останавливает.

схватив за обе руки, он не даёт ей отвернуться. ксюша бьётся вверх-вниз, но она полностью ограничена в движениях. её пальцы, неугомонные, потрясываются в воздухе. время от времени, её колет в теле, заставляя дрогнуть. ужасу некуда выходить. над ней как будто издеваются. без 'как будто'. ксюша не замолкает:

— я... я... — но на языке пусто, мысли из головы не помещаются.

она обязана что-то сказать. если бы кончики её пальцев, бегающие глаза, колющие колени умели говорить, ей мало было кричать.

— почему ты это делаешь? — не успокаивается ксюша. — как тебе вообще с собой живётся?

отскакивает от зубов.

перед тем, как антон успевает ответить, слышится дверь. заходит хуа бин, молодой парень азиатской наружности. возвращает руку в карман и за ним закрывается небольшая (для амбарного помещения) дверь. он на ступень выше этого отребья это читается в поджатом уважении, образовавшимся в их плечах, и хуа бин говорит отребью уёбывать на чистом русском. его слушаются, уходящий последним михан задерживается и склоняется, говоря ему что-то на ухо. дослушав, хуа бин выходит вперёд. михан роняет дверь на дверной косяк после себя.

— что, не можешь? — хуа бин отталкивает антона. — тогда я сам.

антон смотрит, как хуа бин встаёт на колени, обхватывая бёдра ксюши. ей наконец-то дают приподняться, но держат в одном месте, как бы она не упиралась в бетонный пол, зашевелившись:

— нет, подождите, не делайте...

ксюша не понимала, кто перед ней.

— давай не мешай.

ксюшу встряхивают. мужчина достаёт свой член. ксюша начинает вопить:

— нет! нет! пожалуйста, нет!

он прикладывает её спиной к полу, юбка падает на её живот. он стягивает с неспокойных ног трусы и рвёт в процессе. ксюша в упор отказывается оставаться на месте. он останавливает её лодыжку, отводя в сторону. ксюша чувствует, как краска подступает к лицу, что он рассматривает её... там. в таких подробностях. огонь щёк охлаждается слезами, выступившими на её глазах. он вводит головку, растягивая её насухо. ксюша вскрикивает. двигаясь глубже, хуа бин засаживает ей, заставляя всё внутри подскочить.

— мм, девственница.

ксюшу пронзает острая боль. словно девушка не была предназначена для такого применения. неестественные движения идут только вперёд. не считаясь с ней, он заталкивает ещё раз.

он начинает трахать её на глазах у антона. становясь быстрее, удары плоти слышны чаще. кошмарные ощущения. тошнотворная жестокость. антона куда-то отбрасывает. он фокусируется на помещении, стараясь не выдать смущение. он всё равно не перестаёт это слышать. ксюшины крики ужаса и бесчеловечность происходящего.

— тебе досталась очень хорошая, чего не оттрахаешь? — хуа бин даёт громко плачущей ксюше пощёчину.

за ней — уже по открывшейся щеке. и снова, по красному следу от его рук. ксюша стонет, извивается, захлёбывается. приятно, как она ничего не может с этим сделать. во что бы не превращалось её лицо, оно запомнит своего первого мужчину.

антон не понимает, откуда столько воодушевления отыметь школьницу, хуа бину двадцать. далеко ушёл?

ксюша даже не здесь. её разрывает от боли, от ужаса, от осознания. ей с этим жить.

хуа бин заканчивает.

— помоешь тела. — он кивает антону с хитрым взглядом, подмигивая. — у тебя всё время перед тем, как их заберут.

антон пропускает информацию мимо ушей. он смотрит сколько следов от хуа бина осталось на ксюше. больше только от него самого. некоторые уже потемневшие опознать не удалось.