Небольшая деревенька у кромки леса. Маленькие деревянные домики были окружены резными заборами. Люди не спеша брели по своим делам, весело здороваясь с соседями.
Воздух свежий, пахло цветами и свободой, что для каждого своя. Но здесь она ощущалась по-особому. На горизонте были заметны очертания высокого замка. Острые шпили взвивались ввысь, к облакам. Видно, как вокруг них стаями порхали птицы. Это место было давно заброшено, и местные старались обходить его стороной, передавая из уст в уста различные истории, связанные с этими древними стенами. Никто не знал, являлась ли хоть одна из них правдой, ведь в деревне не осталось ни единого человека, который помнил бы хоть одного из хозяев. Замок стоял здесь уже не первую сотню лет, а ведь когда-то именно его владелец основал это маленькое поселение.
Из леса доносилось весёлое пение птиц, солнце светило не слишком ярко, но всё вокруг сияло. Казалось, что каждый сантиметр этого места был пропитан волшебством. Вот только сейчас оно мирно спало, поэтому люди уже давно перестали верить в чудеса.
Мир менялся, но здесь всё, казалось, замерло.
Дома, деревья, улыбки людей — всё играло яркими красками. Откуда-то доносился весёлый смех. Это местный лавочник — пухлощёкий молодой мужчина, лет тридцати, с копной светлых, слегка вьющихся волос — снова рассказывал свои сказки благодарным слушателям, среди которых оказались несколько дам в пышных платьях и парочка подростков, что слушали, раскрыв рты.
Громкий голос лавочника привлекал к себе много внимания, поэтому зачастую и обитатели соседних домов с интересом подтягивались ко двору послушать сказки. Улыбка светловолосого лавочника сияла, словно солнце, а голос лился сладко, будто мёд. Когда он начинал говорить, казалось, ты забывал обо всём на свете, погружаясь в его истории. Его голос оживлял древние легенды, его голос воскрешал магию. Ещё никто не уходил из лавки, не дослушав историю до самого конца.
Вот и сегодня у лавки было многолюдно, а звонкий голос лавочника разносился по округе.
— Да хорош выдумывать, Чэнлэ, — донеслось из соседнего двора, когда лавочник, усиленно жестикулируя, начал описывать очередное «невероятное» существо. — Ты своими рассказами уже всей деревне мозги запудрил.
Из соседнего дома показался высокий худощавый мужчина с угольно-чёрными волосами. Его глубокие тёмные глаза осмотрели собравшихся. Толпа зашепталась, потому что, хоть и спокойный, взгляд этого мужчины вызывал у местных жителей тревожные чувства. Этот человек слыл отшельником: ни с кем не общался и редко выходил на улицу, всё чаще запираясь в своей кузне.
— Завидуй молча, — хмыкнул лавочник. — Тебе за всю прожитую жизнь и рассказать-то нечего, а я…
Брюнет закатил глаза и хмыкнул, наблюдая за тем, как блондин упёр свои кулаки в бока и гордо задрал нос.
Публика, собравшаяся вокруг магазинчика, с интересом наблюдала за перепалкой двух соседей. Весёлый лавочник и хмурый кузнец всегда были поводом для обсуждений. Блондин любил веселиться — брюнет был мрачен. Их считали кровными врагами, потому что никто не видел, чтобы эти двое хоть раз разговаривали мирно. Никто не мог понять, как они вообще оказались рядом. Никто не помнил, с каких пор их деревенька каждый день стала наблюдать за вечными склоками.
— Что ты? Ну что? Твои байки и гроша ломанного не стоят. Уж если врёшь, то хоть придумай что-то правдоподобное. Кому нужны твои феи, эльфы, драконы? Это всё миф, понял?
— Миф?! — надул щёки Чэнлэ. — Да я сам лично был знаком с одним эльфом.
Кузнец засмеялся и покачал головой, разворачиваясь и направляясь обратно в дом.
— Скажи, что ещё шуры-муры с демонами водил, — насмешливо бросил он через плечо.
Щёки лавочника надувались сильнее, а лицо краснело от возмущения.
— Да я… Да как он…
— Эй, Чэнлэ, не обращай на него внимания, — улыбнулась пожилая женщина. — Он только и делает, что пытается вывести тебя из себя. Лучше расскажи нам про того эльфа, с которым ты встречался.
Лавочник довольно улыбнулся, осмотрев толпу, что из-за привлёкшей внимание ссоры стала ещё больше, а потом начал рассказ, отвлекаясь лишь на то, чтобы обслужить очередного покупателя.
Публика менялась, истории — тоже. Для каждого слушателя Чэнлэ умел подобрать нужную. Местные мальчишки уходили восхищёнными подвигами отважных героев. Кухарки и домохозяйки томно вздыхали, слушая истории о романтических приключениях и о великих влюблённых. Чэнлэ умел заинтересовать, и каждый посетитель, очарованный историями торговца, возвращался к нему за новой порцией впечатлений и оставлял в лавке свои деньги, ведь уйти оттуда, не прикупив чего-нибудь у остроумного рассказчика, считалось плохим тоном.
С соседнего двора доносился звон металла. Хоть кузнец и выглядел хилым, в нём таилась недюжая сила. Он ковал лучшее оружие. В последнее время, когда разбойные нападения в стране участились, даже женщины старались носить с собою острые клинки.
Так и жили соседи: один был слишком разговорчив, а второй — нелюдим.
Чэнлэ учтиво поклонился, провожая из лавки последнего посетителя. Женщина долго благодарила за очередную историю, что покорила её сердце. Она улыбалась, то и дело норовя коснуться лавочника. Мужчина терпеливо кивал на все её слова.
— Вы так очаровательны, — сказала она, поправляя ворот своей белоснежной блузы. — Вы знаете так много способов покорить чужие сердца, так почему же ваш дом так пуст и одинок? Неужели вы так и не смогли найти себе даму сердца?
Лавочник перевёл на женщину удивленный взгляд:
— Я как-то не задумывался об этом, — пожал он плечами, стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд, который почти прожигал его насквозь.
— Негоже проживать жизнь в одиночестве. Посмотрите, сколько женщин смотрят вам вслед с восхищением.
— Я не одинок, — ответил Чэнлэ, распахивая дверь и снова низко кланяясь. — У меня есть мои истории, мадам. Порой они согревают лучше любого человека. В них есть всё: они поддержат, они развеселят, они придадут уверенности в себе, они утешат.
— Но разве они могут любить?
— Поверьте мне, они могут всё, — улыбнулся Чэнлэ.
Женщина печально вздохнула, лавочник склонил голову, а потом, вежливо поцеловав даме руку, проводил её до калитки. Стоило двери закрыться, как Чэнлэ облегчённо выдохнул. Признаться честно, эти разговоры о женитьбе его немного раздражали.
Ночь опустилась на деревню, и лишь свет луны освещал пустынные улочки и очертания замка. Деревья шелестели листвой, тёплый ветер трепал светлые волосы Чэнлэ, который осмотрев лавку и убедившись, что всё в порядке, вышел на задний двор и опустился на крыльцо. Сомкнув руки, он нервно покрутил на пальце витиеватое кольцо, а потом поднял взгляд на луну, что мелькала среди облаков, плывших по небу. Тело чувствовало приятную усталость. Чэнлэ нравилась его работа, но иногда наступали дни, когда он не мог побороть скопившуюся за однообразные будни тоску.
Лёгкие шаги отвлекли от раздумий, а потом на плечи опустился тёплый плед.
— Устал? — ласковый голос, что отгонял все тревоги и заполнял сердце.
Чэнлэ улыбнулся, чувствуя, как рядом опускается такой родной человек, а потом его и вовсе сгребли в объятия, и стало тепло. Это тепло было особенным, предназначенным лишь ему. Оно обжигало, но от этого — только легче. Это огонь, который выжигал всё, что мешало улыбаться.
Чэнлэ поднял взгляд, рассматривая лицо напротив. Он видел его каждый день на протяжении долгого времени. Но каждый день он замечал в нём что-то новое и неизведанное. Луна освещала его, и казалось, что он сияет, хотя Чэнлэ видел ту же усталость в любимых глазах, что порой мучала и его самого.
Брюнет напротив смотрел слишком ласково. Эти глубокие с лёгкой хитринкой глаза стали пристанищем измученной души когда-то юного сказочника, а сейчас… Сейчас они стали его миром, его религией. В этих глазах больше не пряталось той усмешки, что плескалась безмерно ещё утром. Чэнлэ никогда не обижался, когда кузнец вот так дерзко прерывал его историю, потому что знал, что старший делал это специально, чтобы привлечь к лавке больше слушателей. Он ведь понимал, что Чэнлэ в них очень нуждался, потому что его сказки — это миры, которые когда-то опустели, а сейчас с помощью тех, кто в них начинал верить, постепенно заполнялись вновь.
Кузнец запутался пальцами в светлых волосах лавочника, что готов был замурчать от незатейливой ласки. Кровные враги вдали от посторонних глаз становились родными людьми, а любви в их глазах не заметил бы только наивный слепой.
Чэнлэ опустил голову на плечо старшего и тяжело вздохнул.
— Отчего грустит мой любимый сказочник? — с тревогой спросил тот. — Что-то случилось?
— Мне кажется, я почти иссяк, — нерешительно посмотрел вверх Чэнлэ. — Обитая среди людей, я начал забывать свои корни. Я перестаю чувствовать магию. Я перестаю верить. Ренджун, не это ли признаки приближающейся смерти? Сказочник, что не может рассказать ни одной сказки, бесполезен.
— Снова ты себя накручиваешь, — ответил старший. — Это совсем ничего не значит, слышишь? Ты просто устал, это нормально. Все мы устаём. Всем нам надо порой восстановить свои силы.
Чэнлэ лишь кивнул, на что Ренджун покачал головой, а потом раскрыл ладонь, на которой тут же вспыхнула огненная роза. Цветок был прекрасен — блондин завис, наблюдая за играющимися языками пламени. Ренджун дунул на огонь. Тот вмиг сменил форму, превратившись в небольшого огненного дракона, что взлетел ввысь, расправив крылья. Отскочившая на пол искра приняла форму человека, который вытянул руки вперёд. Дракон послушно опустился рядом, покорно склоняя голову пред человеком.
Чэнлэ заворожённо наблюдал за представлением, ведь Ренджун умел создать то, что заставляло сердце биться с новой силой. Этот хмурый с виду человек стал для Чэнлэ спасательным кругом, да и не человеком он был вовсе. Когда-то он был созданием Ада, но потерял голову, услышав нежный голос юного сказочника.
Они познакомились очень давно. Сейчас Чэнлэ и не вспомнил бы сколько лет они прожили вместе, но он понимал, что без Ренджуна бы опустил руки уже давно.
Практикующий маг-сказочник и демон-отшельник.
Кто бы мог подумать, что эти двое так прочно погрязнут друг в друге?
Ренджун никогда не рассказывал, почему отказался от беззаботной жизни при Правителе Ада. В память о тех днях остался лишь глубокий шрам на шее и печальный взгляд слишком красивых, по мнению Чэнлэ, глаз.
Поначалу лавочник ещё пытался выяснить что-нибудь о прошлом демона. Но видя насколько тому больно вспоминать об этом, решил, что это не так важно. Главное, что он был рядом и любил его.
Чувства Ренджун проявлял красиво. Он устраивал целые представления, чтобы порадовать младшего: управлял пламенем так, словно оно было частью него. В такие моменты Чэнлэ боялся даже дыхнуть лишний раз, потому что это было настолько завораживающе, что он боялся спугнуть самое настоящее чудо.
Чэнлэ знал, что эта способность была дана лишь высшим демонам, которых осталось не так много. Из того, что ему было известно из рассказов Ренджуна, он понял, что Правитель Ада связался с каким-то фанатиком, что грезил управлять всем живым. Высшие демоны пытались достучаться до Правителя, что слепо следовал за колдуном, но тот словно оглох. Он начал истреблять тех, кто был предан ему. Многие высшие демоны пали, многие покинули Ад и прятались, в то время как Правитель с кучкой безмозглых тварей из низших каст вели войну с миром. Со временем эта война вытеснила всю магию, многие волшебные народы были истреблены, а те, кто выжил, боялись обнаружить себя.
Чэнлэ часто спрашивал старшего, неужели тому не хотелось остановить всё это и вернуть миру былое спокойствие. Ведь начни он противостояние, возможно, остальные тоже перестали бы таиться. Ренджун лишь отводил взгляд, а потом обнимал крепче и шептал на ухо:
— Единственное, чего я хочу, — это быть с тобой.
Магов-сказочников тоже осталось мало. Многих Колдун переманил на свою сторону — их сказки заражали людей злобой. Они начинали войны, они сеяли раздор. Маги-сказочники обладали особым даром: они могли управлять сознанием своих слушателей. Добрые сказки делали людей милее, злые могли изменить человека до неузнаваемости, поэтому-то Ренджун и старался сделать так, чтобы сказки Чэнлэ слышало как можно больше народу, ведь именно так они могли защитить свои земли от насилия. С тем погрязшим в ненависти миром их разделяла могучая стена древнего леса, но в любой момент посланники колдуна могли оказаться и здесь. Ренджун хотел быть уверенным в том, что эти люди встанут на сторону добра.
Странно было наблюдать за тем, как демон боролся за мир. Но Чэнлэ уже давно понял, что у его демона было самое большое сердце.
Чэнлэ очень чутко ощущал, как магия постепенно исчезала. В такие моменты он вот так, как сейчас, крепко прижимался к Ренджуну и молча наблюдал за сказкой, которую показывал ему демон. Он хоть и не был сказочником с рождения, но успел многому научиться. Из года в год огненный дракон склонял голову перед человеком, и сколько бы Чэнлэ ни спрашивал о том, что это за история, была ли она в реальности или это плод воображения демона, Ренджун лишь улыбался и молчал. И вот сейчас старший снова вспомнил эту историю, но сегодня огонь на руке держался дольше обычного, и Чэнлэ впервые видел, как дракон обратился человеком и обессилено рухнул в объятия того, перед кем столько лет покорно держался на коленях.
— Что? — удивлённо посмотрел на старшего Чэнлэ. — Что это было?
Ренджун дунул на пламя, огонь разрастался, фигуры становились реальнее, лавочник мог разглядеть всё до тончайших деталей. В сердце затрепетало, когда Ренджун опустил голову на его плечо и тихо спросил:
— Как насчёт сказки, милый?
Сказочник непонимающе обернулся, поймав решительный взгляд.
— Сказки, что спасет этот мир, — уточнил Ренджун. — Мы придумаем её вместе. Соединив наши силы, мы оживим её, наши герои заживут своей жизнью, они станут частью этого мира, они постараются вернуть в мир волшебство. Как ты на это смотришь?
Чэнлэ засиял, а потом крепко обнял Ренджуна, получая легкий поцелуй в щёку.
— Я согласен, но с чего мы начнём? — спросил Чэнлэ, глядя на пылающие силуэты.
— Вы же у нас сказочник, а я ваш покорный слуга. Только пожелайте, и любой ваш каприз будет исполнен, — шутливо произнёс Ренджун.
Чэнлэ внимательно смотрел на огонь, а потом улыбнулся:
— Это будет история о вампире, — объявил он.
— О вампире? — удивлённо посмотрел на него Ренджун.
— Да-да, именно о вампире. О вампире, который устал от своей безгранично вечной жизни. Вампире, что захотел снова стать человеком.
— Но так не бывает, — усмехнулся демон.
— Кто здесь главный? — надул по-детски губы Чэнлэ.
— Хорошо-хорошо, милый, — сдался Ренджун. — И что же этот вампир…
— Он сейчас постучит в нашу дверь, — сказал уверенно Чэнлэ, а снаружи, действительно, раздался стук. — Слышишь? Он уже здесь.
Чэнлэ встал на ноги и протянул демону руку:
— Ну что, ты готов начать нашу сказку? — спросил он, улыбнувшись.
— Всегда готов, любовь моя.