Сычён лежал на кровати и задумчиво разглядывал потолок. Дом, в который привел их эльф, был небольшим, но почему-то в нём молодой волк сразу почувствовал себя в безопасности. Всё вокруг было обставлено простенько, что разительно отличалось от того, к чему Сычён уже так привык. В замке Джехёна всё кричало о вековом богатстве его хозяина, а здесь…

      Парень пробежался взглядом по комнате: бревенчатые стены, маленькие окна, на которых колыхались белые занавески. Картины природы на стенах, интересно, откуда они здесь? Неужели все эти прекрасные пейзажи вышли из-под рук хозяина дома? Неужели Юта так четко чувствовал природу? Хотя он же эльф, а эльфам, насколько знал Сычён, подвластно многое.

      Бабушка много рассказывала любопытному ребёнку, но всё ещё в изучении способностей наций оборотень ощущал себя невежеством. Поверхностные знания, что давала ему старушка, никак не шли в сравнение с тем, что творилось на самом деле. Вот в такие минуты Сычён жалел, что не так часто наведывался в библиотеку вампира. Чтение казалось юному оборотню бесполезной тратой времени, а вот сейчас это выходило ему боком.

      Дун посмотрел на сопящего рядом Джисона, что прижимался к нему и слегка подрагивал. Волк потянулся к одеялу, сильнее укутывая младшего. Пак по меркам оборотней был ещё совсем маленьким ребёнком, и пусть он старался держаться, но почему-то Сычён чувствовал, как тому было тяжело. Оборотень вспомнил тени, что следовали за мальчишкой, что это значило? И почему он увидел их именно сейчас?

      Дун провёл по волосам друида, ему было интересно, как Джисон жил все эти годы. Почему оказался в деревне Чэнлэ? Долго ли он вообще существует один? Как выжил и как умудряется сохранять на лице эту заразительную улыбку, когда на сердце лежит такой тяжкий груз?

      Пак шмыгнул носом, посильнее прижимаясь к теплому боку оборотня. Прогулка под дождём, видимо, хорошенько так ударила по здоровью юного друида. Ох уж этот недоверчивый Юта. Сычён покачал головой, вспоминая, как бабушка рассказывала ему о том, что друиды, которые славятся своей лечебной магией, просто не в состоянии вылечить себя сами. Они творили своё волшебство для других, и окажись такой друид в одиночестве, он просто не сможет при помощи своей магии остановить даже кровотечение. И вот, теперь эта простуда Джисона. Был бы рядом какой-нибудь другой друид, всё было бы в миг исправлено, а теперь? Теперь придется справляться подручными средствами.

      Сычён покачал головой и коснулся ладонью горячего лба младшего. И что теперь делать? Разбудить Джехёна? Он старше, может, он знает, как остановить распространение болезни? Им сейчас нужна была трезвость ума: предстоял сложный путь, а оставлять больного друида посреди леса тоже было неправильно.

      Волк осторожно поднялся с кровати, укутывая младшего посильнее, а потом направился к двери, бросив взгляд в небольшое окно. На улице было темно, и лишь луна освещала небольшую полянку перед домом. Сычён зажмурился и помотал головой, отгоняя непрошеные видения, но тёмные силуэты, что обосновались у кромки леса, не пропали. Что же это за наваждение такое?

      В доме было тихо. Дун огляделся, в коридор выходило сразу несколько дверей. Где здесь искать Джехёна?

      За первой дверью оказалась кладовка, куча сваленных ненужных вещей. Бочки, бутылки, ведра, тряпки — всё, что было необходимо виноделу. За следующей дверью было что-то наподобие ванной комнаты: большая кадушка посередине, стойка с полотенцами и большое зеркало. Сычён хмыкнул, увидев в нём свое растрепанное отражение, и, поправив торчащие пряди, направился дальше. Открыв третью дверь, он замер. Взгляд невольно зацепился за хозяина дома, что сидел у небольшого стола, разложив перед собой холст и краски, и что-то задумчиво рисовал. Юта был сосредоточен, его лицо было очень напряжено. Сычён невольно удивился его бодрому виду в столь поздний час. Казалось, эльф выглядел ничуть не вымотанным их долгим путешествием. Небольшое пламя свечи создавало дрожащий свет, бросая тени на стены и скользя своими бликами по коже художника. Сейчас на Юте были только одни широкие штаны, поэтому Сычён отчетливо мог разглядеть сильную грудь, широкие плечи и шрамы, что исполосовали всё это красивое тело. Где-то внутри что-то сжалось, стоило представить, сколько боли нёс в себе каждый бледный след.

— Неужели всё, что я говорил ни один раз, снова прошло мимо твоих ушей? — нарушил тишину красивый голос. — Некультурно вот так вламываться в границы чужого личного пространства.

      Юта поднял взгляд на застывшего в дверях оборотня. Сычён невольно схватился за косяк, ожидая очередной тирады, но к его удивлению эльф лишь усмехнулся.

— Никакого воспитания. И что ты здесь забыл? Почему не спишь?

— Я искал Джехёна, — честно ответил Сычён, подавив волнение, но голос всё же предательски вздрогнул, когда перед глазами снова промелькнули их предыдущие встречи с Накамото и его почти звериный оскал, с которым он ловко перерезал глотки нападавшим оборотням. — У Джисона поднялась температура. Мы должны что-то сделать, пока болезнь не захватила его полностью.

— Не думал, что этот друид окажется настолько хилым, — с иронией сказал Накамото.

— Он ещё ребёнок, — огрызнулся Дун. — Тем более, перед этим пережил нападение — его защитный барьер слаб, а тут этот дождь и твоя чудовищная проверка. Ты же прекрасно знал, что мы не чета тебе по силе, зачем все это было нужно?

— Вы с Паком, да, а вот Джехён вызывал подозрения, — ответил Юта, поднимаясь и разминая плечи. Сычён скользнул взглядом по подтянутому телу, но постарался взять себя в руки. Обида на старшего была ещё сильна, поэтому его присутствие рядом немного дезориентировало. Волк быстро отвел глаза от поворачивающегося в его сторону эльфа. — Твой друг сильный соперник, поэтому я должен был убедиться, что он не сдастся при первой трудности. Сейчас не то время, чтобы держать при себе трусов.

— Джехён пережил столько, что тебе и не снилось, — сорвалось с губ Сычёна, прежде чем он успел подумать, но поймав на себе полный ненависти взгляд, прикусил губу. — Извини.

      Юта сжал кулаки, а потом сделал глубокий вдох.

— Ты слишком импульсивен, это не лучшее качество, — сдержанно ответил старший. — Да, я поступил не слишком гуманно, но мы с Джехёном поговорили и уладили все недоразумения.

— Уладили? — горько заметил оборотень. — Ну да, как же, сильные мира сего всегда находят выгоду для себя, не думая о тех, кто рядом. Вы пришли к согласию, а то, что ребёнок теперь лежит с температурой… Вам снова нет до этого дела. Вы уже поди и план придумали, как действовать дальше, а мы с Джисоном так, довесок, с нами советоваться не обязательно. Мы же своими головами думать не умеем, пойдем куда угодно за своими лидерами. Я так вообще преданная собачонка, что можно привязать к себе очередной командой «к ноге».

      Сычён был зол, он почему-то снова вспомнил, как вернулся в пустой замок, вспомнил, как оббегал все окраины в поисках друзей, вспомнил, как его разрывало от одиночества, как он подолгу выл на луну. Боль снова вырвалась наружу, поэтому, заметив вышедшего из соседней двери Чона, он только сверкнул на него злобным взглядом.

— Сычён, что случилось? — спросил Джехён, разбуженный криком оборотня.

— Уже ничего, — бросил Дун и хотел было убежать, но почувствовал на своем запястье пальцы, что крепко сжали его руку.

— Успокойся! — строго сказал Юта. — Никто не собирался решать всё за вас. Вы слишком вымотались, вам нужно было отдохнуть. Да, мы приняли решение о том, как добраться до подводного мира, но мы готовы были выслушать все ваши предложения. И тем более, никто не собирался двигаться в дальнейший путь без вас, ты понял это?

      Сычён разумом понимал, что говорил ему эльф, но в душе была буря. Как он может дальше жить, если малейшие подозрения лишают его веры в родных людей. Слишком свежа была рана.

— Сычён, ты… — посмотрел на младшего Джехён. — Ты думал, что я снова оставлю тебя одного?

      Дун бросил на Чона раздраженный взгляд. Да, он думал, да он ждал подставы, хоть и самому ему было стыдно сейчас за эти мысли, но он никуда от них не мог деться. Преданный однажды, ждёт подвоха каждую минуту.

— Прости, — подошел к нему Джехён. — Я не думал, что всё обернется именно так. Я просто…

— Ты просто взял на себя обязанности лидера, — выдохнул Дун, дернув руку из крепкого захвата Накамото. — Просто, наверное, я всё ещё тот юноша, что беспомощно плакал у пустого замка, надеясь, что его друзья, которым он так верил, вернутся, что они обнимут его и скажут о том, что он дурак, зря беспокоился, что они просто вышли на охоту и задержались в пути. Почти сотню лет, каждый день…

— Сычён…

— Я в порядке, — помотал головой оборотень. — Помогите лучше Джисону.

      Дун резко развернулся и побежал в сторону выхода.

— Уйдешь от дома дальше, чем на сто метров, я за тебя не отвечаю, — услышал он вслед голос Накамото. Неужели ему не показалось, и в этих словах он почувствовал волнение. Неужели непреступный Накамото Юта сейчас переживал за него?

— Больно надо, — всё же огрызнулся Дун, хлопнув дверью. Обида была ещё слишком свежа.

      Луна всё так же висела огромным шаром на темном небе, Сычён обратился и черным волком рванул в лес, нужно было успокоиться. Дождь уже закончился. Грязные брызги разлетались в разные стороны под ногами волка, что бежал, не оглядываясь, но всё же контролируя расстояние. Встретиться с сумасшедшей стаей отца не хотелось. Да, Сычён понимал, что повёл себя глупо, но от боли, что жила внутри столько лет, избавиться было не так просто. Да, казалось бы, он уверил себя, что простил Джехёна, но всплывшие обстоятельства снова растормошили едва затянувшуюся рану. Он столько лет был одинок.

      Сколько он так бегал, он не помнил. Рана на боку дала о себе знать, и Сычён остановился, чтобы отдышаться. Нужно было возвращаться, пока друзья не забили тревогу. Он понял, что вся его злоба постепенно отходит, что дышать становится легче, но много противоречий по-прежнему терзали его изнутри. Он не готов был полностью отбросить их в сторону.

      Небо серело, что говорило о том, что скоро рассвет. Сычён медленно брёл в сторону дома, ещё издалека замечая знакомые темные силуэты. Волк не видел лиц духов, но почему-то был уверен, что все они смотрели на него.

— Кто вы такие? — поборов страх, спросил он. — Что вам от меня нужно?

      Духи всполошились и начали перешептываться, а потом один из тёмных силуэтов сделал шаг вперед и поклонился. Сычён опешил: такого он явно не ожидал.

— Прости нас за столь неожиданное вторжение в твою жизнь, — сказал дух, а Сычён заметил, что очертания силуэта стали значительно чётче. — До недавнего времени мы и не надеялись, что найдем кого-то, кто может нас услышать и увидеть. Война сказалась на каждом из обитателей этой Вселенной. Все миры перемешались, границы стерлись, а мы… Мы остались бродить по этому свету без права найти покой. Нам немногим удалось встретиться с тобой. Мы здесь только потому, что привязаны к людям, которым ты дорог. Но знаешь, сколько таких вот, как мы, неприкаянных бродят по этому свету? Когда-то давно, когда стихия нарушила нормальное течение времени, врываясь в миры и забирая жизни, никто из нас не предполагал, что всё обернется именно так.

      Чем больше говорил дух, там отчетливее Сычён видел перед собой не темные тени, а людей, измученных, несчастных людей, в чьих глазах была мольба о помощи.

— По закону времен к умирающим приходил вестник, в народе его называли ангелом. Он показывал умирающему всю его жизнь и объяснял, почему душа этого человека должна была отправиться в Рай либо в Ад. Принимавшие волю посланника, уходили с ним в новые миры, а те, кто отказывался, становились неприкаянными. Неприкаянные души — это души, привязанные к земле, те, кто по каким-либо причинам не захотел покидать эту грешную землю. Для таких душ тоже было выбрано особое место. Какие-то души доделывали свои дела и спокойно отправлялись в новую жизнь, а какие-то озлобленные своей беспомощностью, притягивали к себе Ад. Так и образовалось кольцо неприкаянных у входа в подземный мир. Система работала безошибочно, пока одной из неприкаянных душ не завладела стихия. Она вырвалась из-под контроля, руша все устои. Первым делом она уничтожила Рай, куда её по понятным причинам не взяли, исчезли с лица земли ангелы, души умерших потеряли путь в лучшую жизнь, оставаясь привязанными к тем, кто когда-то был им дорог. Одинокие же насильно были притянуты в кольцо неприкаянных. Ад и Рай фактически перестали существовать. Смерть поглотила миры, но в то же время не могла спасти своих жертв от вечного скитания. Стихия не знала пощады, а мы… Мы не в состоянии были с ней бороться. Мы просто духи, что не могут обрести покой.

— Вы сказали, что вы привязаны к родным людям, значит…

— Меня зовут Накамото Дэйчи. Я отец Юты, — сказал мужчина, а потом указал на толпу за собой. — Здесь его мать, братья, друзья, за которых он в своё время готов был отдать жизнь, а это его жена Мирэ и сын.

      Сычён перевел взгляд на хрупкую девушку, что держала на руках младенца, который, посасывая палец, смотрел на Сычёна большими знакомыми глазами.

      Сычён сглотнул, он не был растерян и напуган. Только сейчас он понял, скольких дорогих людей забрала у Юты смерть, в этот момент ему стало стыдно ещё больше за свою сегодняшнюю выходку. Он несмело отвел глаза от девушки и, наконец, заметил ещё двоих, что стояли в стороне всё это время и молчали. Молодой парень обнимал пожилую женщину, в глазах которой застыли слёзы.

— А вы…

— Чону, — ответил парень. — Старший брат Джисона, а это наша мать. Отец ушёл рано, ему повезло, а мы вот уже десяток лет скитаемся вместе с братом по свету.

— Он не рассказывал о своей семье, — заметил Дун. — Только об учителе.

— Джоншин выбрал Джисона в ученики, когда ему исполнилось десять. Я не хотела отдавать ребёнка ему, потому что знала, что этого человека считали фанатиком, но сын убедил меня, что он справится, что он хочет стать таким же, как отец, — великим учёным. Глаза ребёнка горели азартом, и я согласилась, а оказалось…

      Женщина всхлипнула, а Чону крепче обнял её.

— Джоншин связался с сообщницей Тао, — продолжил за мать Чону. — Именно он привел Моргану в нашу деревню. Вырезали всех, мне чудом удалось посадить Джисона на единственного в поселке грифона…

— Грифона? — удивленно распахнул глаза. — Они же, как и драконы, считаются вымершей нацией.

— Нам удалось спасти одного, мы выходили его и в благодарность он помогал нашей деревне. Грифон улетел с плачущим Джисоном на спине, а мы сражались до последнего, но стихия оказалась сильнее.

— Так почему вы здесь, а этот Джоншин нет? — спросил Дун. — Где он? Ведь по логике шаман тоже должен был стать духом.

— Его утянуло в кольцо неприкаянных за предательство и глупость. За то, что повелся на очарование ведьмы, забыв о своих истинных обязанностях.

      Сычён понимающе кивнул, оглядел духов и спросил то, что так давно терзало его сознание:

— И чего вы хотите от меня? У меня нет возможности избавить вас от вечного скитания. Я не имею отношения ни к Аду, ни к Раю. Я простой оборотень-неудачник, что не имеет никакой силы.

— Уже то, что ты общаешься с нами, делает тебя особенным, — сказал Дэйчи. — Я был одним из приближенных к правителю леса, поэтому когда-то давно нашёл в его библиотеке одну легенду. В ней говорилось о том, что раз в тысячу лет в семье оборотней рождался тот, кто служил для неприкаянных проводником в лучшие миры. Тот, кто мог оказать им помощь в выполнении того, что много лет после смерти удерживало их на земле. Это был дар, дарованный высшими силами. Объяснение того, что этот дар был отдан оборотням, было довольно просто, ведь волки одна из немногих наций, что могут перемещаться по всем из ныне существующих миров, причём не только магических. Никакие границы не были преградой для них, поэтому они служили связующим звеном между мирами. Раз именно ты сейчас здесь, именно ты слушаешь нас, я думаю, что это именно ты являешься этим самым проводником.

      Сычён вспомнил всё, что говорила ему бабушка. Неужели она именно это имела в виду, говоря о том, что придёт время, и ты все поймешь? Она говорила, что в нём заложен великий дар, она знала, но почему ничего ему не рассказала? Почему дар проснулся именно сейчас? Ведь до сегодняшнего дня он никого не видел, а если верить словам Дэйчи, неприкаянные бродят по этой земле уже очень давно.

— Но Рая больше не существует и ангелы истреблены как нация, вряд ли я смогу что-то изменить.

— Ангелы ещё живы, — ответила Мирэ. — Что ты знаешь о правителе подводного мира Со Ёнхо?

      Сычён вспомнил, что слышал об этом человеке от Ренджуна.

— Его почти поглотила стихия из-за того, что он много лет назад поклялся, что не скажет больше ни слова, пока птица, что он запер в золотой клетке, не запоет свою прекрасную песню, — выдал без запинки Сычён.

— Так вот эта самая птица и есть ангел, — ответила девушка. — Последний из ныне живущих. Ангел, что был выловлен слугами правителя огня и подарен Ёнхо для того, чтобы усыпить его бдительность.

— Тао и здесь постарался? — спросил волк, глядя на собеседницу.

— Не Тао, — ответил Дэйчи. — Его отец. Тот, кого теперь принято называть стихией. Тот неприкаянный, что вырвался из кольца и мечтает о порабощении мира. Он мстит Вселенной и собственному сыну за свою смерть. Ведь всё, что сделано руками Тао — автоматически ведёт мага к уничтожению самого себя.

      Сычён, широко распахнув глаза, смотрел на старшего. То, что сейчас сказал Накамото-старший не укладывалось в голове. Получается, самый страшный колдун тысячелетия ни что иное, как пешка в руках стихии? Марионетка в руках сильного духа. Жертва, которую нужно принести во благо величия.

— Есть ещё кое-что, о чём я должен тебе рассказать, — сказал Дэйчи. — Об этом я тоже прочитал в книге правителя. Избранный оборотень помимо дара видеть духов, имеет возможность вытянуть из кольца неприкаянных одну душу, даруя ей новую жизнь.

— Одну? — спросил оборотень. — Но как я пойму, что это она, та самая? Ведь множество людей не заслуживают смерти, так какое право я имею решать кого спасать, а кого нет?

— В нужный момент твоё сердце подскажет тебе, что делать, — ответила Мирэ. — Слушай себя, ведь себя очень трудно обмануть. И помни, что стихия знает о твоем даре и постарается тебя запутать, не поддавайся. Не для того, чтобы этот мир исчез с лица земли, проведение дало тебе такой шанс.

— Сычён! — послышался голос Джехёна у кромки леса. — Где ты, Сычён?

— Иди, — сказал Дэйчи. — Не стоит заставлять их волноваться. Мы будем здесь, просто помни, что мы всегда готовы прийти тебе на помощь своей силой и знаниями.

— Силой? — удивился Сычён.

— А ты думал, что мы просто оболочки? — хмыкнул Чону. — Мы тоже можем на что-то сгодиться. Стихия в нас ещё жива, раз мы ещё не отказались от этого мира.

— Духи могут стать отличным щитом при необходимости, — кивнула Мирэ, остальные же поддерживающее загалдели.

— Спасибо, — немного смутился Сычён, а потом ответил вампиру. — Я здесь, Дже. Уже иду!

      Оборотень выбежал из леса и направился в сторону знакомой полянки, на которой с зажжёнными факелами стояли Джехён и Юта.

— Вот же недоразумение, — сказал эльф. — Сказал же далеко не уходить.

— Я был неподалеку, — ответил оборотень. — Мне нужно было подумать.

— И что надумал? — улыбнулся Джехён, видя какой-то озорной блеск в глазах друга.

— Есть хочу, — засмеялся Сычён, а внутри было так тепло. Он не бесполезный! Он тоже имеет свой дар. Вот бы сейчас утереть нос отцу и братьям.

      Джехён тоже засмеялся, сгребая младшего в объятия, а потом тихо шепнул:

— Прости меня. Я знаю, что мне ещё много раз придется повторить это. Я не заслуживаю твоей дружбы.

— Брось, — ответил Сычён. — Теперь мы начнем всё сначала. Я буду верить тебе, обещаю.

      Юта внимательно смотрел на вампира и оборотня. Это выглядело так странно: два столь разных по своей природе существа были так близки. Они дорожили друг другом, а что было у самого Накамото? Пустота, ненависть, жажда мести. Когда-то это сердце было наполнено безграничной любовью, а теперь… Глядя на Джехёна и Сычёна ему вдруг почему-то тоже захотелось снова почувствовать дружеские объятия, научиться снова доверять людям, отбросив прошлое.

— Эй, хмурый воин, — отвлёк его голос Дуна. — Что у нас на завтрак?

      Юта посмотрел на младшего, их взгляды встретились, а внутри что-то затрепетало. Эльф не знал, что произошло с волком в лесу, но это что-то явно помогло парню принять себя, ведь больше в этом взгляде не было той дикости и подозрительности. Сычён сейчас был как открытая книга, и Юте впервые за долгие годы захотелось её прочесть. Узнать, чем живет этот мальчишка и что столько лет заставляло его так безответственно рисковать жизнью.

      Сычён же думал о том, каким же должен был быть прекрасным этот человек, раз за его спиной и после смерти оказалось так много защитников. Духи — щит, как сказала Мирэ, а у Юты он был самым мощным из всех. Потеря родных на всех сказывается не лучшим образом, теперь было понятно, почему эльф был так озлоблен, но эти чувства не давали ему двигаться, он стоял на месте, а значит, нужно было вытягивать его из этой пучины, ведь людям, наблюдающим за ним, не нужно было его самоуничтожение. Они хотели, чтобы Юта был жив, чтобы родной человек был счастлив.

      Джехён улыбнулся, наблюдая за друзьями, что не могли оторвать друг от друга взгляда. Они словно общались глазами, их беседа была размеренная и спокойная, они изучали друг друга. Джехёну был знаком этот взгляд, первое время именно так на него смотрел Тэён. Дракон тогда пытался понять, можно ли довериться ему. Можно ли броситься в этот омут. Ли всегда был перестраховщиком, это Джехён бросился в омут с головой, лишь стоило увидеть глубину этих чёрных глаз. Чон грустно улыбнулся, как ему порой не хватало этого мудрого тёплого взгляда, что мог развеять все печали одним лишь взмахом ресниц и озорными искорками на дне тёплых омутов.

      Грустно вздохнув, Чон попытался взять себя в руки. Они обязательно справятся, он ещё сможет прижать к груди своё сокровище. Он скажет ему спасибо за всё: за любовь, за заботу, за веру в него и, наконец, за сына. Хэчан был единственным, ради кого, даже не подозревая, жил Джехён всё это время.

      Оставив Юту и Сычёна вдвоем, Джехён вернулся в комнату к Джисону, что мирно спал, уткнувшись в подушку. Коснувшись ладонью лба мальчишки, вампир облегченно выдохнул. Снадобье Юты действовало, ведь как только Сычён скрылся в лесу, Накамото поспешил в комнату к друиду, что уже во всю метался по кровати. Эльф, отбросив все разногласия, что столько лет были между их народами, протёр влажной тряпкой лицо младшего, а потом достал из шкафчика какой-то пузырек.

— Это…

— Лекарство, — хмыкнул Юта. — Неужели ты думаешь, что я решусь его отравить на глазах у тебя. Признаюсь, что не испытываю особой любви к друидам, но этот ребёнок ни в чём не виноват. К тому же, его состояние — это моя вина, значит, мне и лечить. Сычён был прав, я немного увлекся. Просто…

— Время сейчас такое, — ответил Джехён, наблюдая, как Юта осторожно потряс Джисона за плечо.

— Эй, малой, — позвал Накамото. — Давай ты выпьешь лекарство и дальше спать ляжешь.

— Лекарство? — сонно повторил друид, а потом резко подскочил на кровати и за озирался. — А где Сычён?

      Джехён улыбнулся, понимая, что из трёх зол, мальчишка выбрал наименьшее. Он уже заметил, что эти двое как-то слишком быстро сблизились.

— А леший его знает, — отмахнулся Накамото. — Устроил нам тут скандал, что мы о тебе совсем не заботимся, а потом хлопнул дверью и был таков.

— Скандал? — немного смутился Джисон.

— Ну да, кричал о том, какие мы безответственные, о ребёнке позаботиться не можем, — кивнул Юта. — Ты это, извини, что так получилось, я просто должен был проверить, что вы не враги.

— Ничего, — ответил младший, а потом посмотрел на пузырек, что сжимал Юта. Пака ещё немного потряхивало от поднявшийся температуры, но он стойко держался. — А это что?

— Настойка на травах, — сказал эльф. — Сам делал.

      Джисон подозрительно поднес пузырек к лицу и понюхал.

— Ещё один, — хмыкнул эльф. — Да незачем мне тебя травить.

— Сам же сказал, что времена сейчас трудные, — ответил Джисон, выпивая содержимое пузырька и опускаясь снова на кровать.

— А теперь спи, — сказал Накамото. — К утру будешь как огурчик.

— Вы только скажите Сычёну, когда он вернется, что мне нужно с ним поговорить, — зевнув, сказал младший.

— Обязательно, — кивнул Джехён. — Отдыхай.

      И вот сейчас Чон сидел в комнате младшего и думал о том, что Джисон даже младше Хэчана, а столько всего пережил за свою жизнь. Почему эта война разрушила столько жизней?

      Сычён первым отвел взгляд. Эти несколько минут, как ему показалось, превратились в вечность, в глазах Накамото он тонул, терял ощущение с реальностью, а это сейчас было небезопасно. К тому же, ещё недавно он смотрел в глаза законной жены этого человека, пусть она была всего лишь духом, но почему-то мысли о том, что Юта может стать для него кем-то большим, чем просто знакомый, казались Сычёну неправильными. Среди оборотней не было разделения по половому признаку, партнёром признавался тот, кого выбирала стихия. Тот, в ком оборотень видел свою защиту, тот, кому хотелось подчиняться. В Юте чувствовалась та сила и превосходство, Сычён с первого взгляда на эльфа в том тёмном лесу, когда он ловко раскидал наёмников отца, признал в нём сильную личность. И вот сейчас одним взглядом Накамото мог подчинить его себе, но происходящее вокруг ни капли не способствовало их сближению, строя между ними прочную стену. Да и примет ли эльф такого, как он, учитывая то, что благородный род никогда не был замечен в порочащих их связях? Стало грустно, особенно, когда Дун заметил тени духов, что не подходили близко, но всё ещё наблюдали за происходящим. Вечные свидетели. Молчаливые спутники, бесстрастные судьи.

— Где ты был все это время? — прервал тишину голос эльфа. — Мы с Джехёном волновались.

— Гулял, думал, — ответил Сычён. — Я столько лет провел в одиночестве, поэтому это всегда меня успокаивает. Видишь, долго находясь в обществе, я начинаю срываться на дорогих мне людях. Видимо, участь у меня такая, быть всегда одному.

— Глупость, — отмахнулся Юта. — Именно то, что тебе не с кем было поделиться своими сомнениями и переживаниями, и привело тебя вот к такому состоянию. Тебе категорически вредно находиться одному, в твою светлую головушку начинают приходить нехорошие мысли.

      Сычён хмыкнул, а потом снова повернулся к старшему, что смотрел на него с улыбкой.

— С чего ты так уверен, что знаешь обо мне всё? — спросил младший, внимательно глядя в красивые глаза; да, именно их унаследовал малыш, что мирно спал в руках своей матери, даже не подозревая, что ему никогда не стать старше, ему никогда не ступать по этой земле, не смеяться, не плакать, не радовать успехами своих родителей. Вмиг стало грустно и слёзы навернулись на глаза от понимания того, как жестока стихия, убивая даже столь невинных созданий.

      Юта настороженно наблюдал за тем, как яркие огоньки в глазах напротив тускнели, сменяясь блеском невыплаканных слёз, что оборотень едва сдерживал. Такие разительные изменения поражали. Как этот человек мог испытывать за несколько мгновений такой спектр эмоций и почему сейчас он смотрит на него такими печальными глазами, а сердце сжимается? Юта вспомнил, что не видел слёз в этих глазах даже тогда, когда мальчишка был на шаг от смерти, что же случилось сейчас? Что он сделал не так?

      Сделав шаг навстречу младшему, он заметил нервный взгляд, что бросил Сычён куда-то в сторону леса.

— Прости, я, наверное, пойду, — сказал Дун, оборачиваясь в сторону дома. — Эта ночь была слишком тяжелой для меня.

      Волк сделал шаг в сторону дома, но тут же снова почувствовал чужие пальцы на своем запястье.

— Ты никуда не пойдешь, пока не объяснишь, что с тобой происходит! — решительным тоном сказал Юта. — Что-то явно произошло там, в лесу. Расскажи, мы должны доверять друг другу, если не хотим снова ссориться.

— Это тебя не касается, — выдохнул Дун, даже не обернувшись. — Это мои личные тараканы, обещаю, что избавлюсь от них и это не повредит нашей миссии.

— Меня касается всё! — сказал Юта, резко дернув мальчишку на себя и заставляя посмотреть его себе в глаза.

      Сычён почувствовал, что снова переживает весь спектр эмоций, что почувствовал там в лесу, общаясь с духами, а ещё он понимал, что ни один он сейчас видит всё это. Лицо Юты было напряжено. Когда эльф закрыл глаза, а оборотень снова мог пошевелиться, он оттолкнул старшего подальше.

— А я и не догадывался, что ты и так умеешь. — зло бросил волк. — Так зачем нужны были все эти прогулки, если ты так просто мог залезть к нам в голову и прочитать все наши намерения?

— Я уже говорил, что вы с Джисоном…

— Мелкие сошки, — кивнул Сычён. — Я помню.

— Да нет же, — отозвался Юта, снова делая шаг навстречу младшему.

— Не подходи ко мне!

— Успокойся.

      Сычён засмеялся, в его глазах всё ещё стояли слезы, а он с ненавистью смотрел на стоящего напротив. Юта потерял в его глазах всё очарование. Нормальный человек ни за что бы не полез ковыряться в голове у другого. Сычён чувствовал себя преданным снова. Он был сейчас словно обнажён. Старший позволил себе залезть слишком далеко, если бы он ограничился сегодняшней ночью, Сычён бы стерпел, но Накамото видел всё: его чувства, его унижение, его одиночество. Он видел, как издевались над младшим родные братья. Как высмеивали его маленькую особенность, не ту, которая сейчас обратилась в великий дар, а ту, что поныне Сычён пытался скрывать даже от самого себя. Видел и то, как бабушка, прижимая к себе, называла это все нормальным. Рассказывала, что когда-то то, что свалилось на маленького Сычёна, было обыденным явлением. Рассказывала о том, что когда-то все их предки были вот такими, особенными. Что оборотни сами столько лет истребляли таких, как Сычён, не понимая, что навлекают на себя проклятие. Говорила, что рождение Дуна именно в их стае являлось благословением стихии, вот только его тиран-отец не понял этого, не приняв подарок, он обрёк своих людей на вечные мучения. Это было так унизительно, знать, что кто-то вот так без разрешение влез туда, куда даже самому Сычёну было тяжело возвращаться.

— Мы связаны одной стихией, я не причиню тебе зла, — сказал Накамото, всё же делая шаг к оборотню. — Я не буду смеяться над тобой. Это нормально, Сычён. Ты нормальный…

— Ну да, — огрызнулся оборотень. — Я урод, только такому слабаку, как я, могло достаться это проклятие.

— Это дар, — сдержано ответил Юта, сжимая кулаки. — Тебе дана возможность возродить свой род, понимаешь ты это или нет? Посмотри на меня, я остался один на свете, эльфов больше не существует, и как бы я не старался, я не могу возродить целую нацию, а ты можешь.

— Хватит, — ответил Сычён. — Ты не должен был этого знать, поэтому, будь добр, забудь обо всем. Нам предстоит долгий путь, я не хочу, чтобы Джехён и Джисон поняли, что между нами что-то произошло. Я постараюсь держаться от тебя подальше, и ты не нарушай границ.

— Сычён…

— Замолчи! Я столько лет пытался забыть об этом, а тут появляешься ты, и врываешься туда, куда не просили. За что вы все свалились на мою голову? Семейка твоя, ты, зачем лезете в мою жизнь? Я не просил…

— Ты не понимаешь, что сейчас ты так рьяно отказываешься от подарков стихии. Она редко бывает благосклонна к кому-то. Почему ты не хочешь смириться с этим?

— Да какому парню придется по душе новость о том, что он может забеременеть! Покажи мне, какой мужчина, уверенный в своей силе, примет то, что он по выбору стихии превратился в слабую самку! Я хотел быть таким, как мой отец. Сильным, смелым, отважным, а что сделала со мной стихия? Я слабый, эмоциональный, неуравновешенный, вижу мертвых, да ещё и способен рожать детей! Ты не понимаешь…

— Я всё понимаю, но послушай меня. Когда-то давно, когда мир начинал только своё преображение, всё так и было. В волчьем обличье особи делились на два пола, а вот в человеческом пол был один. Создатель первым создал мужчину, понимаешь? Мужчина был основой этого мира.

— Но потом появились женщины…

— А оборотни перестали подчиняться воле создателя, — ответил Юта. — Они продолжали жить в своём мире, не стремясь показывать окружающим свои человеческие лица. Так бы и было до скончания веков, если бы миры не начали своё объединение. Ещё задолго до войны оборотни стали беспрепятственно пересекать границы миров, они смешивали свою кровь с кровью разных наций, чтобы полностью завладеть властью. Как раз тогда-то создатель, не способный в одиночку контролировать взбесившегося в охоте за властью лидера волков, и разделил мир на стихии, но было уже поздно: нация оборотней настолько прочно смешалась с другими, что истинная кровь уже давно не текла по венам волков. Вот тогда-то и начали в стаях появляться девочки. Стихия наказала оборотней, их кровь больше не была такой чистой. Твоё появление — это признак того, что стихия снова дала оборотням шанс искупить перед ней свою вину, но выкинув тебя из стаи, они снова прогневали матушку, а значит, теперь их ждало ещё большее наказание.

— Что может быть сильнее потери истинного облика?

— Отсутствие возможности продолжить род? — пожал плечами Юта. — Я слышал, что после того, как тебя изгнали, в вашей стае не родилось ещё ни одного волчонка, а это что-то да значит.

      Сычён поднял на старшего полные слёз глаза.

— Выходит, что если бы оборотни не вмешались в другие миры, возможно, никто бы так и не узнал об их человеческих образах? Но на то они и оборотни, чтобы иметь два обличья.

— Если бы оборотни не вмешались в другие миры, до сих пор им не было бы разницы: мужчина перед тобой или женщина. Главным была бы искренняя привязанность душ и сердец. Гармония тел и чувств, а не наличие первичных половых признаков, — ответил Юта, снова пытаясь приблизится к младшему. На этот раз Сычён не дернулся, что дало возможность старшему подойти ближе и коснуться ладонью его щеки, собирая всё-таки скатившиеся по щеке младшего слёзы.

— Бабушка что-то такое говорила, но я её не слушал, мне было так неприятно. Я до конца не мог понять своей природы, да и сейчас не могу. Это всё так странно, а ещё эти духи…

— С духами мы что-нибудь придумаем, я же чувствую, как они тебя смущают, — сказал Накамото, а потом склонился ближе к уху младшего и тихо шепнул. — Мы с женой были просто друзьями, если тебя это так волнует.

      Сычён покраснел, а потом, оттолкнув старшего, побежал в дом, на что Юта только рассмеялся. За столько лет противостояния он и сам едва не забыл об этой особенности оборотней, интересно, почему же отец Сычёна добровольно отказался от такого подарка? Появление правильной самочки в стае должны были отметить с размахом, а они сделали ребёнка изгоем.

      Юта бросил взгляд на лес, он помнил, как увидел свою армию и своих близких в воспоминаниях мальчишки. Он был немного растерян и приятно удивлен. Сердце сжалось, в отличии от Сычёна, что отгонял от себя мысли о Юте из-за того, что духи были в курсе всех его действий, Накамото понимал, что тем, кто уже покинул этот свет нет пути назад, а они… Они должны были жить.

— Не смущайте его, пожалуйста, — сказал эльф, ведь он прекрасно знал, что неприкаянные были свидетелями их разговора. — Он сам ещё не до конца понял, зачем живет на этом свете.

      Юта вернулся в дом, где встретился в гостиной с серьезным Чоном, эльф усмехнулся, сейчас его явно ждал допрос.

— Что между вами произошло? — спросил вампир. — Он вбежал в комнату весь заплаканный и красный, как помидор. Сказал, что устал и должен немного поспать. Вытолкал меня из комнаты и закрыл дверь.

— Пусть отдыхает, — улыбнулся Накамото. — Он слишком впечатлительный.

— И всё же…

— Дже, — прервал Чона Юта. — С ним будет всё в порядке. Дай ему время. Пусть поспит, может, тогда все мысли в его голове займут правильные места, а нам нужно серьезно поговорить.

      Джехён нахмурился, но кивнул, следуя за Ютой в его спальню.