Улица пустынна. Спешные шаги, срывающиеся на бег, нарушают тишину ночи. В домах уже давно не горит свет.

       Узкий переулок с противоположными рядами одинаковых, больше напоминающих трущобы домов. Ветер гоняет по асфальту упаковки от конфет, бумагу и прочий мусор, что скопился здесь за день.

       Всего пара фонарей на десяток метров. Отсюда всё вокруг кажется мрачным и безлюдным.

       Топот становился ближе, а фонарь осветил фигуру парня, что нёсся вперёд на бешеной скорости. Он на автомате вытирал рукавом текущие по лицу слёзы и судорожно набирал чей-то номер.

       Монотонные гудки били по сознанию, и парень громко ругался, а потом оглядывался по сторонам, пытаясь понять, куда ему двигаться дальше.

       На вид можно определить, что это альфа, ему не больше тридцати. У него стройное тело, обтянутое тканью джинсов и светлой футболки, на которую надета джинсовая безрукавка. На руках дорогие часы и какие-то браслеты, в ухе небольшая сережка, что колеблется от движения парня. На пальцах, что сжимали недешёвый телефон, несколько серебряных перстней с выгравированными на них древними символами. Светлые волосы растрепаны, парень то и дело зачёсывал назад светлую челку.

       Альфа тяжело дышал и сделал глубокий вдох, но кроме своего собственного запаха насыщенного вина, он почувствовал едва уловимый аромат осени, желтеющей листвы, густого дыма и мокрой земли. Запах ещё не до конца растворился, а значит, его обладатель был здесь совсем недавно.

       Парень двигался дальше, пытаясь по GPS выяснить местоположение столь важного человека. Маячок мигал в паре кварталов, а парень увеличивал скорость. Внутри всё трепетало. Он не может опоздать.

       Альфа очень устал, но он не может сейчас остановиться. Он должен двигаться вперёд.

       Слёзы бежали с новой силой, когда он снова и снова вспоминал дрожащий голос в трубке:

— Мин, я ему не нужен, понимаешь? Мне незачем больше жить…

       Словно ножом по сердцу, если бы человек на том конце знал, как больно ранят эти слова того, кто столько лет так отчаянно любил, отдавая всего себя, но оставаясь лишь лучшим другом, наставником и тем, кто готов в любой момент прийти на помощь только потому, что его сердце уже давно принадлежит не ему.

       Альфа выбежал на соседнюю улицу и сощурился. Здесь светлее, но улицы по-прежнему безлюдны. Светловолосый оглянулся, потому что маячок на экране указывал именно на это место. Альфа поднял голову, разглядывая крыши близлежащих домов. На небе нет ни облачка, луна высоко поднялась над горизонтом, проливая на безликие здания свой тусклый свет.

       Парень замер и сглотнул, когда увидел на крыше одного из зданий хрупкую фигуру, что стояла у самого края. Лица незнакомца не разглядеть, слишком он далеко, да и темнота не способствует этому, но сердце парня отчётливо понимает, что это тот, ради кого он пробежал через весь город, тот, ради кого он сам был готов расстаться с жизнью.

— Лухан! — срывается с искусанных губ. — Нет, Хан… Нет…

       Альфа сорвался к нужному дому, он набирал выученный наизусть номер. Знакомая мелодия эхом разносилась по кварталу, но парень на крыше даже не дёрнулся, продолжая гипнотизировать свою «бездну» чёрным взглядом. На дворе весна, но запах осени прочно засел в сознании альфы, что, выбив ногой дверь, нёсся по лестнице через две ступени. Он должен успеть. Он не может потерять.

— Лухан! — ворвался он на крышу. — Ханни, отойди оттуда, пожалуйста.

       Омега едва заметно повернулся, но вместо того, чтобы отойти, он сделал ещё один маленький шаг вперёд, приближаясь к краю.

       Альфа замер на месте, боясь шелохнуться.

— Я не звал тебя сюда, — равнодушно сказал омега. — Зачем ты пришёл?

— Я не могу тебе позволить сделать это, Хан, — тихо ответил альфа.

— А какое право ты имеешь мне указывать, что делать, а что нет? — равнодушно спросил Лухан.

       Каждое слово, словно кинжал в сердце, но альфа старается не показывать того, как ему больно.

— Да, ты прав, я не имею права тебе указывать, но мне всё это время казалось, что у нас были неплохие отношения. Я твой друг, Ханни, и желаю тебе только добра. Поверь мне, он не заслуживает такой жертвы с твоей стороны.

— Откуда тебе знать? — говорил омега, поднимая глаза к небу.

       Альфа видел, как блестит от слёз лицо младшего.

— Он моё всё: моя любовь, моя жизнь, моё сердце — он мой альфа, но… Но я ему не нужен! В его жизни нет места для меня. Он сказал, что ему очень жаль… Ему жаль, понимаешь?

— Понимаю, Ханни. Пожалуйста, отойди от края. Ты даже не представляешь, чем всё это может закончиться.

— Это лишит меня боли, — ответил омега. — Ты не представляешь, как больно мне сейчас.

— Представляю, — прошептал альфа, сжимая кулаки.

— Что? — нерешительно обернулся Лухан.

— Давай ты отойдёшь оттуда, и мы поговорим, — предложил старший.

       Омега нерешительно смотрел на друга, что при свете луны выглядел таким бледным. Он всё ещё пытался отдышаться, едва заметно морщась. Лухан слушал стук своего сердца, пытаясь понять, как жить дальше. Точнее жить-то как раз не хотелось. Всё внутри пылало, даже дышать было трудно. Казалось бы, что один шаг и все проблемы будут решены, но Минсок… Его взгляд… Он цепляет, держит, не дает упасть. Минсок всегда был рядом, с самого детства, и он, чёрт возьми, действительно, имел право вмешиваться в его жизнь. Вот только сейчас Лухан не хотел видеть никого. Он хотел погрузиться в темноту и забыть обо всём.

— Ханни, иди сюда, — прошептал Минсок. — Мы справимся.

       Альфа медленно подошёл, а омега тяжело дышал, словно погружаясь в пьянящий аромат лучшего из вин.

— Я буду рядом, слышишь? Я не оставлю тебя.

— Зачем ты так со мной? — плачет Лухан. — Зачем даёшь мне надежду? Я знаю, я всё знаю. Ни один альфа не примет чужого ребёнка. Я…я не хочу быть один, но…

       Омега заплакал, а Минсок почувствовал, как дрожат колени.

— Я отдался ему, Мин. Мы были близки. Эта была лучшая ночь в моей жизни, а потом он ушёл. Я бельмо на глазах своих родителей. Отец сказал мне не возвращаться домой, пока я не избавлюсь от этой проблемы, а я… Я не могу… Мне страшно… Я никчемный никому не нужный омега…

— Неправда! — прервал младшего альфа. — Ты нужен мне! Я люблю тебя!

       Лухан ошарашено смотрел на друга, его глаза в панике расширились, он покачал головой и попятился.

— Ханни, остановись, пожалуйста! Не уходи!

       Омега продолжает отдаляться, руки тянутся к нему, но всё вдруг начинает кружиться.

— Ханни!

       Альфа подскочил на кровати и осмотрелся. Он был один в своей комнате, на глазах были слёзы, по вискам стекали капли пота. Он снова и снова видел этот сон, хоть прошло почти шесть лет с того дня, он снова и снова переживает его во сне.

       Минсок вытер лицо и сделал глубокий вдох. Он прикрыл глаза, а когда открыл, посмотрел на фоторамки, которыми был заставлен комод напротив кровати. Много фотографий, это была их жизнь и их счастье.

       Вот светловолосый омега улыбался, умостив руки на большом животе. Рядом была фотография, где они были вдвоём, Минсок светился счастьем, а Лухан смотрел на него взглядом, наполненным благодарностью.

— Ханни, — сорвалось с губ альфы. — Я так скучаю по тебе!

Глаза щипало, но нужно было быть сильным.

       Минсок поднялся и поплёлся в душ. Он стоял под тёплыми струями и вспоминал. Вспоминал, как успел дотянуться и прижать к себе, успел спасти самое ценное, что было в его жизни. Сберёг самого дорогого человека на свете. Лухан плакал в его руках, а Минсок клялся ему в вечной любви, обещал быть рядом, обещал, что станет лучшим отцом для малыша. Обещал увезти в другой город и подарить новую жизнь, и Лухан поверил. Он не мог обещать Минсоку пылкой любви, но они были друг для друга не чужими, они справятся.

       Минсок взял Лухана в мужья. Омега выглядел разбитым, но альфа надеялся, что ему удастся вернуть на лицо любимого улыбку. Альфа понимал, что по-прежнему оставался для омеги лишь другом, что взял на себя заботу о нём.

       Лухан позволял целовать в щёку, улыбался мужу, повторял, что счастлив, вот только бездна в его глазах не уменьшалась, а с каждым днём становилась всё больше.

       Минсок не знал, как вытянуть омегу из отчаяния. Лухан пытался не плакать, хотя старший видел, как ему было тяжело.

       Малыш, что рос внутри омеги, стал родным. Минсок любил разговаривать с ним, а Лухан улыбался, путаясь пальцами в волосах альфы.

       Чем ближе был срок, тем мягче становился Лухан. Он мог неожиданно взять Минсока за руку или прижаться к нему, ожидая ласки. Однажды Мин даже рискнул коснуться губами губ омеги. К его удивлению, Лухан не оттолкнул, а наоборот прижался сильнее, позволяя себя обнять.

       Вскоре они начали вместе засыпать. Минсок ласково гладил омегу по волосам. Поцелуи перед сном стали своеобразным ритуалом.

       Они стали идеальной семьей, если не считать того, что Хан иногда подолгу зависал, глядя в одну точку. В такие минуты Минсок думал о том, чем он хуже того, другого? Неужели какая-то генетическая привязанность сильнее искренней любви?

       Когда Лухану пришло время рожать, альфа не отходил от него, пока двери операционной не закрылись перед его носом.

       Говорят, что в особо тяжёлые моменты родов омеги выкрикивают имя своего мужа, отца ребёнка, человека, что был, есть и останется их сердцем. Чужое имя, слетевшее с губ любимого, кинжалом вонзилось в сердце. Слёзы собирались в глазах, но Минсок был сильным альфой, он просто закрыл глаза и сжал кулаки.

       Спустя, как казалось Минсоку вечность, медбрат принёс к альфе завёрнутого в кучу пелёнок малыша.

— Ну что, счастливый отец, принимай омегу, — улыбнулся парень, передавая ребёнка растерявшемуся альфе.

       Мужчина несмело держал малыша на руках, в глазах застыли слёзы. Он думал, что сердце не дрогнет, когда в его руках окажется чужой сын, но дыхание перехватило, когда он заметил внимательный взгляд, которым смотрел на него кроха в его руках.

       Нежный запах весны, заставлял всё внутри трепетать.

— Сынок, — шепнул Минсок. — Привет, милый, я твой отец. Я так рад тебя видеть.

       Малыш заверещал и начал забавно морщиться и кряхтеть. Минсок улыбнулся, осторожно прижимая малыша к себе и согревая своим теплом, а потом осмотрелся, замечая, что операционная всё ещё закрыта, а над ней горит красная лампочка. Тревога зародилась внутри. Медбрат, заметив направление взгляда альфы, засуетился.

— Думаю, что ребёнка надо покормить. Я отнесу его.

       Омега забрал сверток из рук застывшего альфы.

— Хан… — сорвалось с губ, а потом, словно придя в себя, альфа преградил путь медработнику. — Почему они ещё не вышли? Что с Ханни? Что с моим мужем?

— Открылось обширное кровотечение. Врачи делают всё возможное.

       Омега поспешил в бокс для новорожденных, а Минсок чувствовал, как дрожит всё внутри. Было страшно, так же, как в тот день, когда Лухан стоял на краю крыши. Вот только сегодня от него ничего не зависело.

       Минсок не знал, сколько времени прошло, он искусал губы, исцарапал ладони, но даже физическая боль не могла затмить того, что творилось внутри.

       Когда лампа над операционной потухла, и дверь открылась, Минсок подскочил, подбегая к вышедшему врачу.

       Пожилой альфа похлопал Кима по плечу.

— Мне очень жаль, — сказал врач. — Мы сделали всё возможное. Кровотечение оказалось слишком серьёзным. Организм ослаблен, роды были тяжёлыми.

       Минсок чувствовал, что каждое слово лезвием по венам. Дышать становилось труднее.

— Он зовёт вас, — сказал старший, пропуская бледнеющего альфу в палату.

       Слёзы потекли из глаз, стоило Минсоку зайти в помещение. Лухан выглядел ослаблено, его губы посинели. Омега лежал на кушетке, прикрыв глаза. Услышав шорох, он устремил взгляд на вошедшего.

— Минни, — тихо сказал он. — Прости, — шепнул Лухан, потянувшись к мокрым от слёз щекам альфы. — Прости, что так и не смог стать хорошим мужем. Я причинил тебе столько боли…

— Не говори так, Ханни. Ты лучшее, что случилось со мной, — ответил Минсок, крепко сжимая руку бледного мужа и касаясь губами ладони.

— Пообещай мне, что не оставишь моего сына одного, я понимаю, что он тебе чужой, ты…

— Он наш, — ответил Минсок. — Он только твой и мой. Я клянусь, что никогда не отвернусь от него.

       Лухан глубоко вздохнул, прикрывая глаза и улыбаясь, а Минсок всё ещё не мог поверить в то, что он не смог, не удержал, потерял…, но разве в его силах бороться со смертью? Однажды она дала ему пару лет форы, но сегодня взяла реванш, отбирая сердце…

       Минсок видел, как омега сдерживал слёзы, кусая губы.

— Поцелуй меня, — шепнул Хан.

       Альфа придвинулся ближе, касаясь любимых губ. Он целовал, чувствуя солёный вкус смешавшихся слёз. Омега в его руках становился слабее, а потом и вовсе перестал отвечать.

— Хан… — отстранился альфа. — Ханни!

       Омега безжизненно упал на подушки. Было страшно и больно, Минсок цеплялся за мужа, но Лухана было уже не вернуть.

       Трудно было начинать всё сначала, но альфа пытался держаться, кусая губы и плача по ночам.

       Малыш Тао словно понимал, как трудно было его отцу. Хотя первое время Мину казалось, что он не справится, постепенно он втянулся. Пару месяцев после похорон рядом с альфой всегда находился его старший брат, что не давал опускать руки. Никто не знал о том, что Минсок воспитывает чужого ребёнка. Тао был только его.

       Вот и сейчас Мин стоял под душем и думал, что ему нужно было разгрузить свой день, ведь у них сегодня был назначен визит к стоматологу. Минсок вышел из душа и вытащил из шкафа свой костюм.

       От прежнего образа дерзкого альфы не осталось и следа. Джинсы и безрукавки сменили деловые костюмы, а серёжки, браслеты и перстни и вовсе исчезли из гардероба. Минсок стал обычным, среднестатистическим офисным работником. Он работал в крупной фирме, порой ему нравилось теряться в толпе. Он уже привык быть один. Единственным смыслом его жизни был Тао.

       Альфа поспешил в комнату к сыну, потому что нужно было собираться в детский сад. Войдя в светлое помещение, Мин улыбнулся. Ребёнок спал, закутавшись в одеяло и обнимая большую плюшевую игрушку-панду, что Мин подарил ему на пятый день рождения. Малыш почти не расставался с медведем, везде таская его за собой.

       Тао был очень красивым ребёнком, он много взял в себя от Лухана, но были в нём и черты того человека, Минсок видел его всего пару раз, но почему-то даже толком не запомнил. Порой альфу очень беспокоила схожесть сына с чужим человеком, ему очень хотелось, чтобы в Тао было хоть что-то от него самого, но Ким понимал, что винить в этом ребёнка было бессмысленно. К тому же любовь к Тао была сильнее всех этих мимолетных помутнений рассудка.

       Минсок много раз пытался вспомнить, как выглядел альфа его мужа. Иногда он пытался воссоздать его образ, глядя на Тао, но потом бросал это занятие, понимая, что эта затея ни к чему хорошему не приведёт. Он снова уйдёт в себя, а это ему было не нужно, ведь у него был ребёнок, что каждый день нуждался в его заботе.

       Альфа подошёл к кровати сына и ласково провёл по его чёрным волосам. Волосы были густые и жёсткие, они совсем не походили на светлые и мягкие пряди Ханя.

— Тао, сынок, пора вставать.

       Малыш поморщил носик.

— Ещё совсем немного, отец. Ещё чуть-чуть.

— У нас нет этих чуть-чуть, солнышко. Я и так дал тебе сегодня больше времени. Поднимайся, родной. Сегодня у нас много дел.

       Омежка вытянул вперёд руки, альфа улыбнулся, подходя ближе и позволяя ребёнку повиснуть на себе. Тао досыпал, пока они шли в сторону ванной, а потом начал послушно чистить зубки.

— Сегодня я зайду за тобой пораньше. Ты не забыл, что сегодня мы идём к доктору?

— А это обязательно? — поморщился Тао. — Я ведь хорошо себя чувствую.

— Доктор посмотрит на твои зубки, — улыбнулся Минсок, видя, как Тао шире открывает рот, чтобы показать ему свои зубы. — Это плановый осмотр, малыш. Не бойся.

— Ну, раз ты сказал, что бояться нечего, то я ничего не боюсь, — кивнул мальчик. — Мой отец самый лучший в мире.

— Это ты загнул, — смутился Минсок.

       Позавтракав и переодевшись, они поспешили к машине. Тао крепко прижимал к себе игрушку. Альфа пристегнул ребёнка и сел за руль. Ехать было не так далеко, но они сегодня немного задержались, поэтому нужно было поторопиться. Минсок всегда после кошмаров долго приходил в себя. Он не мог признаться даже себе, что всё ещё никак не мог отпустить Лухана. Брат, что часто звонил и спрашивал о том, как у них дела всё время повторял, что пришло время начать всё сначала, но Минсок слишком погряз в своей боли.

       Отдав сына на попечение воспитателя, и предупредив, что заедет сегодня пораньше, мужчина направился в офис, что уже жужжал, как огромный улей.

— Мин, ты где ходишь? — окликнул его коллега. — Тут такие страсти кипят.

       Альфа лишь хмыкнул, заняв своё место.

— Говорят, что сегодня сам генеральный в офис приедет. Он пять лет управлял компанией из Китая, а сейчас решил вернуться.

— И чего ему там не сиделось? — спросил Минсок, думая о том, что если сегодня в офисе будут все на ушах стоять, ему вряд ли удастся освободиться пораньше.

— Говорят мужа похоронил и решил обстановку сменить. Говорят, до свадьбы он ещё тем ловеласом был, а теперь совсем один остался.

       Минсок лишь кивнул, понимая, что где-то в глубине души ему жаль этого альфу. Он знал, что такое потерять мужа, но ведь у него был Тао, а значит, всё у них будет хорошо.

       Офис погрузился в работу, но Минсок чувствовал напряжение, что витало в воздухе, все ожидали начальство, потому что никто не знал, как поведёт себя новый босс. Никто ведь так и не понял, что из себя представлял таинственный директор До.

       Гулким эхом отразились в полной тишине тяжёлые шаги. Минсок оторвался от отчёта, поднимая голову как раз в тот момент, когда дверь отварилась, и в комнату в сопровождении трёх мужчин вошёл невысокий альфа, что осмотрел помещение равнодушным взглядом. На вид ему было не больше сорока. Альфа был невысокого роста, волосы были уложены по последней моде, большие глаза сканировали местность. Мужчина плотно сжал губы, пока рядом стоящие с ним бесперебойно рассказывали альфе об их отделе.

— Это у нас отдел снабжения, всё, что касается поставок материалов, всякого рода аппаратуры и прочего. Он у нас один из лидирующих. Руководит им господин Шим.

       Начальник отдела поднялся со своего места и поклонился, протягивая руку серьёзному альфе.

— Добро пожаловать, господин До. Мы рады, что вы снова вернулись на родину.

— А как я рад, — заметил равнодушно директор, но протянутую руку всё же пожал. — Всё ли у вас в порядке, господин Шим?

— Всё прекрасно, директор. Поставки растут, нам снова удалось заключить выгодный контракт, мои сотрудники одни из самых компетентных в компании. Вот, например, на счету господина Ким Минсока пять контрактов, что повысили нашу прибыль на 50%.

       Минсок почувствовал на себе несколько взглядов, поэтому несмело поднялся и поклонился.

— Рад стараться, господин, — сказал он. — Я готов на многое ради благополучия компании.

— Спасибо за вашу работу, господин Ким, — сказал До, осмотрев Мина с головы до ног. Минсоку казалось, что он не первый раз выдерживает на себе взгляд этих холодных глаз, но память подводила его.

       Ким ещё раз поклонился, директор вместе со своими сопровождающими направился дальше.

— Он ничуть не изменился, — хмыкнул Шим. — То же равнодушие в глазах.

— Вы давно его знаете? — спросил Минсок.

— С самого детства. Я был знаком с его отцом. Знаешь, никому не пожелаю участи расти в семье такого диктатора. До старший ни с кем не считался, всего того, что у него было, он добился сам, поэтому считал, что и сын должен быть так же упорен в работе, но Кёнсу никогда не интересовал бизнес. Они часто ссорились, хотя сын всё же беспрекословно выполнял приказы отца. Учился, женился, возглавил Китайский филиал. Знаешь, для многих свадьба — это самое счастливое событие в жизни, во время своей свадьбы глаза Кёнсу окончательно потухли.

— Да, не завидую, — хмыкнул Минсок. — Порой большие деньги приносят только боль.

       Шим кивнул.

— Сэр, — сказал Ким. — Можно я сегодня уйду пораньше, мне нужно отвезти сына к стоматологу.

— Да, конечно, только закончи отчёт.

       Минсок кивнул и направился на своё место. Он погрузился в свои бумаги, но перед глазами то и дело мелькал образ директора. Словно мираж из далёкого прошлого.

       Закончив с делами, альфа положил отчёт на стол начальника и попрощавшись, поспешил к выходу. Он как всегда немного задерживался. Вся жизнь его была в какой-то спешке, ему казалось, что он всегда куда-то опаздывает, потому что он был один, и рассчитывать приходилось только на себя.

       Минсок выбежал из лифта, направляясь к подземной парковке, у самого выхода налетая на кого-то.

— Простите, — поклонился он, замечая напротив себя директора, что стряхивал с рукавов пепел от сигареты.

— Что ж вы, господин Ким, не смотрите куда бежите, — хмыкнул До. — Какие такие цели заставили вас так подорваться куда-то в рабочее время?

— Ещё раз простите, сэр, — сказал Минсок, нервно сжимая в руках ключи от машины, ещё опоздать окончательно ему не хватало. — У меня очень срочные дела. Я отпросился у господина Шима.

— Вы знаете, что личные дела принято решать в свободное от работы время, — оскалился До. — Все хвалят вас, а я как погляжу, вы пренебрегаете своими обязанностями.

— Я очень редко отпрашиваюсь, сэр, — заметил Минсок, его уже порядком начинал бесить этот допрос. — Но если дело касается здоровья моего ребёнка, я готов пренебречь работой. Простите, у меня назначен визит к врачу.

— Так почему же именно вы занимаетесь этим? Я считаю, что альфа в семье должен зарабатывать деньги, а остальным должны заниматься омеги. Неужели ваш муж настолько занят, что не может отвести ребёнка к врачу?

— Простите, конечно, — злился Минсок. — А какое ваше дело? Какая вам разница, чем занимается мой муж? Кажется, что вмешательство в чужую личную жизнь показывает вас не с лучшей стороны.

       Кёнсу затянулся, выпуская из носа клубы сизого дыма.

— Я как руководитель обязан знать всё о своих подчиненных…

— Тогда это только ваше упущение, — заметил Минсок, проходя мимо Кёнсу и легонько отталкивая До с дороги. — Если бы вы интересовались жизнью своих работников, знали бы, что у меня нет мужа.

— Как? — услышал Ким растерянный голос. — Я же выяснял. Лухан…

       Минсок замер, услышав такое родное имя. Внутри всё закипело, а все картинки сошлись в одну. Вот откуда ему было знакомо это лицо, это тот самый альфа. Тот самый, из-за которого жизнь Минсока покатилась кувырком.

       Ким обернулся, подлетая к До и одним рывком прижимая его к стене.

— Так это ты… Мразь, если бы ты знал, сколько он плакал из-за тебя. Ты… Как ты вообще посмел появиться в его жизни, если бы я знал, что всё так будет, то не допустил бы даже вашего знакомства…

— Что завидно, да? Он всегда любил только меня. Он слепо шёл за мной, а ты был лишь жалким другом… Что получил то, чего желал? Он стал твоим, я был так щедр…

       Минсок со всей силой ударил Кёнсу, что лишь хмыкнул, утирая кровь с разбитой губы.

— А чего тебе злиться-то, он же всё равно прибежал к тебе под тёплое крылышко? Это я должен злиться на то, что ты присвоил себе моё…

— Ты отказался от него, ты разбил его сердце, ты…

— Мой отец грозился убить его, если я не женюсь на том, кого он мне выбрал. Мне было больно, я ушёл, а ты… Даже не думал, что Лухан такой, не думал, что он сразу же прыгнет к тебе в койку.

       Минсок зверел, этот человек не имел права говорить такого о его мальчике. Минсок видел, как Хан любил, Минсок знал, как Хан страдал, а этот человек…

— Вы, наверное, хорошо проводили вместе всё это время, а я жил в тюрьме, под постоянным контролем. Теперь у вас есть всё, а я остался совсем один. Даже смешно, что Лухан, что клялся мне, что ему не нужен никто другой, не смог устоять. Хан…

— Мёртв, — прорычал Минсок. — Он умер при родах шесть лет назад, а ты… Ты даже не смей имени его произносить, потому что ты не стоишь и его ногтя. Он до последнего тебя любил, ждал, что ты вернёшься. Даже если, как ты говоришь, тебя заставили, это не оправдывает тебя в моих глазах, если бы ты был человеком, ты бы поборолся, для меня ты мразь, что растоптала прекрасный цветок. Тебе нет прощения!

       Кулаки чесались, но Минсок развернулся и побежал к машине, оставив Кёнсу медленно оседать на пол, сейчас у него не было времени разбираться с этим человеком, его ждал Тао.

— Почему? — услышал Минсок дрожащий голос. — Почему отец не говорил мне об этом? Я ведь верил, что Ханни счастлив…

       Ким хлопнул дверью машины, направляясь в детский сад, нужно было успокоиться, ведь Тао не должен был видеть, как ему больно сейчас.

       До Кёнсу был одним из тех людей, что никогда ничего не решали, в его жизни всегда был кто-то, кто говорил ему, как жить, кого любить и что делать. Он был созданием своего отца. С самого детства Кёнсу знал, что его судьба предрешена. Он смирился, у него не было желания бороться. Лучшая школа, лучший университет, а потом должность заместителя директора, с перспективой однажды стать главным во всём. Никаких привязанностей, никаких эмоций.

       Кёнсу не понял, как в его чётко очерченный мир ворвался Лухан. Они несколько минут стояли друг напротив друга на автомобильной заправке и дышали, потому что осознание того, что перед тобой истинный больно било по сердцу, что, казалось, уже давно замерзло.

       Омега сидел на кассе и хлопал глазами, забирая из рук растерянного Кёнсу пару банкнот. Как так получилось, что в тот день он заехал именно на эту заправку, ведь столько раз до этого просто проезжал мимо?

       Большие глаза омеги постоянно преследовали во сне, очень хотелось коснуться, почувствовать, полюбить. Кёнсу стал растерянным, отец злился, не понимая, что происходит с сыном. Они ругались, впервые за долгие годы Кёнсу посмел повысить голос на старшего. Он сам от себя такого не ожидал, поэтому трусливо сбежал, хлопнув дверью, а потом сам не понял, как оказался на знакомой заправке.

       Альфа подъехал как раз в тот момент, когда Лухан прощался с коллегами, собираясь домой. Было уже темно, поэтому омега не сразу обратил внимание на следующую за ним машину. Когда нос уловил знакомый запах калины, омега замер. Машина рядом с ним остановилась. Никто не смел сказать и слова, потому что вроде как у них не было общих тем. Кёнсу вышел, а дальше они просто шли рядом, оставив машину посреди пустынной трассы.

       Впервые Кёнсу чувствовал, что дышит свободно. Омега рядом словно окрылял, было страшно, но хотелось хоть немного пожить для себя.

       Так они и встречались, Кёнсу сбегал из дома, заезжал за Ханом и, бросив машину у заправки, шли в сторону дома омеги. Они по-прежнему молчали, но в этом молчании чувствовался особый уют.

— Зачем ты ходишь за мной, — все-таки не выдержал омега. — Почему ничего не говоришь?

— А что я должен сказать? — пожал плечами старший. — Разве ты сам не чувствуешь того, что между нами? Ты — моя свобода.

       Лухан едва заметно улыбнулся, а потом неуверенно потянулся к руке рядом идущего альфы, переплетая с ним пальцы. Кёнсу нравилось это ощущение, он пытался жить, а каждое утро выслушивал от отца оскорбления. Папа пытался смягчить мужа, говорил, что сын молодой, что гормоны играют, что он перебесится и родители ждали, ждали того момента, когда Кёнсу будет готов принять на себя роль генерального директора.

       С каждым днём Кёнсу узнавал Лухана всё больше, и сердце сжималось от боли всё сильнее, потому что альфа знал, что семья уже активно подыскивала для него достойную партию.

       Лухан был солнышком для Кёнсу, он был его счастьем. Альфа часто зависал, глядя на то, как омега рассказывает различные истории из своей жизни. Хотелось прижать и не отпускать, хотелось целовать, и Кёнсу целовал так, что внутри всё переворачивалось. Он понимал, что поступает очень жестоко, но ему хотелось урвать хоть частичку того тепла, что исходило от омеги. Тепла, которое было предназначено лишь для него.

       Лухан много рассказывал ему о Минсоке, лучшем друге, что был рядом с самого детства, Хан предложил однажды вместе прогуляться. В тот день Кёнсу почувствовал ту неприязнь, что исходила от второго альфы. Он явно относился к Хану не по-дружески. Тяжёлый взгляд и ревность, что буквально сжигала Кима, была так ощутима, что Кёнсу даже на некоторое время почувствовал себя лишним. Хан и Минсок смеялись, а Кёнсу думал о том, что у Лухана непременно будет тот, кто защитит, если вдруг Кёнсу придётся уйти.

— А что этот Минсок? — начал Кёнсу, когда они сидели на балконе в квартире Лухана полностью обнажёнными. Альфа курил, а омега устроившись на его коленях водил пальчиком по его груди. — Он любит тебя?

       С высоты пятнадцатого этажа виден был весь город, что зажёг свои огни. Время двигалось к полуночи, и Кёнсу знал, что утром он уйдёт навсегда, отпускать не хотелось, но свадьба уже была назначена, жизнь распланирована, и Лухану не было в ней места.

       Отец кричал, угрожал, узнав, где и с кем проводит время его сын, было страшно, не за себя, за омегу, что стал мишенью в этой игре сильных мира сего. Кёнсу поклялся, что выполнит всё, что скажет отец, но в обмен просил не трогать Хана и позволить ему продолжать жить. Кёнсу верил, что Лухан обязательно будет счастлив.

— Минсок? — похлопал глазами омега. — С чего ты взял? Он мой друг. Он мне как брат, я даже никогда не рассматривал его в качестве спутника жизни.

— Почему же? Он красив, умён, успешен. Я думаю, что его ждёт большое будущее.

— Зачем ты всё это говоришь, Кёнсу? — спросил омега. — Мне никто не нужен, ведь у меня есть ты. Я тебя люблю.

       Кёнсу боялся, что не выдержит, что слёзы побегут по щекам, когда он равнодушно говорил Лухану о том, что они не могут быть вместе. Слёзы омеги, словно острые шипы, вонзались в сердце, но не было пути назад. Билеты были уже куплены, а будущий муж покупал наряд к свадьбе. Кёнсу ни разу его не видел, но уже ненавидел за то, что тот согласился вот так просто испортить ему жизнь.

       Лухан кричал, Лухан звал, но Кёнсу боялся обернуться, потому что оставаться было категорически нельзя, он не сможет защитить, а Минсок… Минсок сможет, так почему сейчас так больно?

       Кёнсу втягивал носом побольше воздуха, терпкие ноты вина всё ещё витали вокруг, хотелось напиться и утонуть. Голос Минсока звучал внутри. Он пропитан ненавистью, но старший прав, Кёнсу заслужил.

       До так и не смог принять своего мужа, их вряд ли было можно назвать семьёй. Они жили в соседних комнатах, и только на время течек альфа выполнял свои супружеские обязанности. Омега, как, оказалось, был бесплоден, но Кёнсу даже был благодарен богу за это, потому что боялся возненавидеть собственного ребёнка. Отец очень расстроился, что у него не останется наследников, но понял, что такую судьбу выбрал для сына сам. Ему было выгодно объединение семей, а деньги… что ж, он найдёт, куда их пристроить.

       Кёнсу лишь однажды спросил у отца про Лухана, мотивируя это тем, что он выполнил все условия старшего, но должен убедиться, что и тот не обманул его и оставил в покое его омегу.

— Он женился, — ответил отец. — Его муж некий Ким Минсок, через пару месяцев они ждут прибавления.

       Этого хватило, чтобы Кёнсу полностью порвал все связи с прошлой жизнью. Он не имел права, но он злился, злился на Лухана, что так просто забыл, злился на Минсока, хотя никогда не принимал его за соперника, злился на себя и свою беспомощность, а теперь…

— Он мёртв, — эхом звучало в ушах. Почему никто не сказал? А разве Кёнсу интересовала жизнь Ханя? Он сам старался столько лет вычеркнуть омегу из жизни, так почему сейчас дыхание перехватывает, а слёзы текут по щекам?

       Даже на похоронах мужа, что полгода назад погиб в автокатастрофе, он не чувствовал ничего, а сейчас, сейчас его словно выворачивает наизнанку. Ханни нет, его любимого Лухана нет уже шесть лет, так вот почему в сердце было так пусто все эти годы? Истинные пары связаны, так почему же Кёнсу не почувствовал, почему ничего не понял тогда? А смог бы он что-нибудь изменить?

       Альфа поднялся на ноги и на дрожащих ногах поплёлся в сторону входа, ему нужно было всё обдумать.

— Господин Ли, — обратился Кёнсу к секретарю, не узнавая свой охрипший голос. — Будьте добры выяснить всё, что относится к жизни, семье, работе Ким Минсока.

— Что именно вас интересует? — с любопытством спросил секретарь.

— Все, вплоть до того, когда он выходит из дома и каких врачей посещает.

       Бета-секретарь поклонился, а Кёнсу опустился в своё кресло. Он не был в этом офисе шесть лет, но здесь ничего не изменилось, всё по-прежнему было серое и безжизненное.

— Ханни, сможешь ли ты меня простить? — шепнул Кёнсу, глядя в сереющее небо. — Что я должен сделать, чтобы искупить свою вину перед тобой?

       Мужчина запустил пальцы в свои короткие тёмные волосы. Лак на жестких прядях делал прическу идеальной, но всё это бесило альфу. Каждая мелочь в этом кабинете выводила из себя. Он проиграл свою жизнь, он потерял любовь, даже семьи у него нет, да и желания видеть рядом с собой какого-то постороннего омегу отпало. Кёнсу забыл, как это чувствовать в своих руках чужое тело, потому что в последнее время даже к мужу подходить желания не было. Он понимал, что уже никого не сможет полюбить, у него не будет того, о чём рассказывал ему дедушка, когда альфа был ещё ребёнком. У него не будет счастья, но он во всём виноват сам.

       Кёнсу понимал за что Минсок его так ненавидел, но месте старшего До поступил бы так же. Альфа смотрел на своё отражение, видел наливающийся синяк на скуле и запёкшуюся кровь на губах, но понимал, что получил за дело, на месте Кима он бы хорошенечко пересчитал себе ребра, но Минсок был не тем человеком, что отвлекается на посторонних, у него было дело.

— Сын, — сорвалось с губ Кёнсу. Он подумал о том, что хотел бы хоть краем глаза взглянуть на маленькое продолжение Лухана. Он был рад за то, что у Минсока хоть что-то осталось от того, кого он так любил, а Кёнсу был абсолютно одинок.

       Альфа развернулся в кресле, разбрасывая вещи со стола, он был готов крушить всё подряд, потому что дыра в сердце становилась всё больше. Хотелось избавиться от всего, что сковывало движения, хотелось сменить пиджак на футболку, брюки на джинсы, душный кабинет на салон машины и долгую дорогу, но куда? Кёнсу не знал, в каком направлении ему двигаться, ведь везде его ждала пустота.

       Дверь отворилась, и в кабинет с довольным лицом зашёл пожилой альфа, но увидев погром, что успел устроить Кёнсу, уголки его губ поползли вниз, а когда младший посмотрел на него взглядом полным презрения, мужчина и вовсе опешил.

— Кёнсу, сынок, что произошло?

— Ты знал, да? Ты ведь всё знал! — прошипел Кёнсу, подбегая к отцу и хватая того за грудки.

— О чём ты? — попытался вырваться мужчина.

— Ты знал, что мой Ханни умер, ведь так? — рычал младший. — Знал и молчал.

— А чем бы тебе это помогло? — равнодушно спросил старший. — Что бы изменилось, скажи я тебе об этом? Ты бы сорвался сюда к холодному телу? Ничего уже не исправить, его нет, понимаешь, и тебе давно пора забыть об этом. У него был муж, так что это его забота, нас она абсолютно не касается.

— Он мой истинный…

— Тогда что ж ты его оставил? — усмехнулся мужчина.

       Кёнсу опешил, он чётко вспомнил угрозы, что исходили от отца, вспомнил, как этот человек клялся, что уничтожит Лухана, если Кёнсу попытается сорвать запланированную свадьбу.

— Это ты… Всё ты! Ты управлял мной!

— А что изменилось сейчас? — спросил мужчина, отцепив от себя руки сына.

— Я…

— Ты изменился? Не смеши меня Кёнсу, — отмахнулся старший. — Ты всё тот же мальчишка, что послушно следует указаниям отца. У тебя никогда не было своего мнения. Ты полностью моё творение. Ты же знаешь, что если пойдёшь против меня, то потеряешь всё.

— А что у меня ещё осталось? — ответил Кёнсу, оседая на пол. — Всё, что дал мне ты — это чужое. Оно мне не принадлежит. Рано или поздно это всё уйдёт и я останусь ни с чем. Что я теряю?

       Мужчина опешил, глядя на то, каким пустым взглядом смотрит на него сын.

— Ты подарил мне многое, но и отнял ты не меньше. Да, ты прав, я безвольная кукла. Я ничтожество, и даже если я исчезну, то ничего не изменится…

— Что за бред ты несёшь, Кёнсу? — возмутился старший. — Возьми себя в руки. Ты пять лет жил без него. Так почему сейчас, когда ты узнал, что его нет, ты так раскис?

— Я верил в то, что он был счастлив…

— Он счастлив, но там, на небесах, подальше от нас всех…

— Подальше от сына, подальше от человека, что безумно его любил…

— Мы ничего не в силах изменить, Кёнсу, — ответил мужчина. — Забудь об этом, у нас впереди важные переговоры.

       Младший поднял на старшего полный ненависти взгляд.

— Занимайся этим сам, — отозвался Кёнсу. — Я устал.

— Но…

— Я снимаю с себя полномочия. Ищи мне замену, я больше не собираюсь подчиняться тебе и делать так, как ты хочешь. Я потратил в пустую сорок лет своей жизни.

— Ты думаешь, что что-то сможешь изменить? — прорычал старший. — Твой омега в могиле…

— Да, ты прав, вряд ли мне удастся создать крепкую семью, но хотя бы перед смертью я научусь снова дышать.

       Кёнсу развязал галстук и кинул его в сторону.

— Я надеюсь, что мы больше не пересечёмся.

— Кёнсу, ты бредишь, что произошло такого, что так резко изменило твое отношение к жизни?

— Я увидел его глаза…

— Кого? — опешил старший.

       Кёнсу ничего не ответил, направляясь к выходу.

— Если ты выйдешь за порог, я заблокирую все твои счета, — крикнул ему вслед отец.

— Мне не двадцать лет. Как-нибудь выживу.

       Кёнсу вышел в приёмную.

— Директор До, — окликнул его секретарь, протягивая какую-то папку. — Вот, вы просили…

— Да, спасибо, — кивнул альфа. — Секретарь Ли, будьте добры подготовить приказ об увольнении.

— На чьё имя, сэр? — осторожно спросил бета.

— На имя До Кёнсу, — ответил альфа.

— Я его не подпишу, — сказал До-старший.

— А это уже не так важно, — заметил Кёнсу, прижимая к себе папку с данными и выходя из здания.

— Он сошёл с ума, — возмущённо произнёс старший альфа.

— Он проснулся, — ответил тихо бета, но, заметив на себе пристальный взгляд старшего, погрузился в работу.

       Кёнсу сел в машину, бросив досье Минсока на сидение рядом, ему не хотелось возвращаться домой. Он представлял, что устроит ему сейчас папа, которому уже, должно быть, позвонил отец. Кёнсу уже давно не хотел видеть никого из них, он давно принял это решение. Он устал, и сейчас, как никогда хотелось прижаться к любимому плечу, вдыхая запах осени. За окном было жаркое лето, рубашка липла к телу, Кёнсу медленно ехал по городу, что очень сильно изменился за те шесть лет, что он тут не был. Он скучал.

       Спустя полчаса Кёнсу выехал на трассу, что вела за город, ему хотелось немного отдохнуть от столичной жизни. Телефон вибрировал в кармане, но слышать голоса родителей не хотелось, а больше никто в этом городе Кёнсу не ждал. Спустя пару часов альфа оказался у старого заброшенного дома, в небольшом поселке городского типа.

       Вдохнув полной грудью Кёнсу, почувствовал разливающуюся по венам свободу. Альфа вышел из машины и направился к заколоченному дому, всё здесь было слишком пустым и безжизненным. Он был внутри всего пару раз, когда подвозил Лухана. Здесь жили родители омеги, здесь прошло его детство.

       Ставни были заколочены, сад зарос, клумбы опустели. Ничего не выдавало в этом сооружении когда-то наполненный любовью и заботой дом. Лухан всегда говорил, что его родители самые лучшие. Что они непременно примут Кёнсу.

       Альфа вздохнул и коснулся рукой калитки, что с глухим скрипом отворилась, пуская незваного гостя внутрь. Сердце сжалось от той разрухи, что царила вокруг, сколько пустовал этот дом? Где сейчас родители Ханя?

— Простите, — послышался чей-то голос. — Вы к кому?

       Кёнсу обернулся, замечая невысокого пожилого альфу, что стоял у калитке.

— Я… — растерялся Кёнсу. Что он собственно скажет сейчас.

— Вы случаем не тот покупатель, что связывался с нами утром? — просил альфа. — Что-то вы долго ехали, я уж думал, что передумали.

— Да, — кивнул Кёнсу, понимая, что врать нехорошо, но может хоть так ему удастся побыть здесь подольше. — Вы хозяин дома?

— Нет, что вы, — улыбнулся мужчина. — Мне на такой дом в жизни не накопить. Я тут присматриваю за всем. Хозяин сейчас в городе. Минсок очень занят в последнее время. Он давно не был здесь. Он только звонит каждый день, спрашивает как дела.

— Минсок? — переспросил Кёнсу. — А разве хозяева этого дома не семья Лу?

— Откуда вы знаете? — насторожился старший.

— Я… — Кёнсу пытался придумать убедительный ответ, но ничего не шло в голову. — Я работал вместе с Ханом и пару раз подвозил его до дома.

— А, Ханни, очень хороший был человек, жаль его. Ничего не предвещало беды, когда Мин позвонил и сказал, что его больше нет, мы поверить не могли.

       Кёнсу видел, как заблестели от слёз глаза старика.

— Он же нам как сын стал, наш Минни его очень любит, до сих пор плачет во сне. Я пару раз оставался у него, когда Тао болел. Тяжело было на него смотреть первые месяцы, но я как мог помогал, хотя сам-то с детьми не очень-то лажу.

— Вы отец Минсока? — спросил Кенсу, глядя на старика, что выглядел печально.

— Я его дядя, Минни — сирота у нас, у него брат есть старший, но Минхён далеко сейчас, приезжает лишь раз в год. Помню, как он бросил всё и примчался, узнав, что брат остался один с ребёнком на руках, если бы не брат, Минсок бы не оклемался тогда.

— А родители Ханя? — спросил До, бросив взгляд на дом.

       Мужчина тяжело вздохнул.

— Они не приняли Тао, да и Минсока недолюбливали, но наш Минни до последнего заботился о них, потратил огромные деньги на лечение отца Ханя, но так и не услышал ни одного слова благодарности, а потом они и вовсе уехали, но всё же оставив этот дом в наследство своему внуку. Мин говорит, что с нашим городом у него связано слишком много плохих воспоминаний, поэтому он решил продать этот дом.

       Кёнсу опустил взгляд, понимая о каких воспоминаниях говорил Минсок.

— Ну, так вы будете смотреть дом? У меня есть ключи.

— Если вас не затруднит, — несмело сказал До.

— Это моя обязанность, господин.

— Кёнсу, — сказал младший. — Зовите меня Кёнсу, дядя.

       Мужчина улыбнулся и кивнул, направляясь в сторону дома и открывая дверь.

— Ты это, походи тут немного, а потом мне ключи в соседний дом занеси, я слишком стар для того, чтобы заново обойти весь этот особняк. Семья Лу была одной из самых состоятельных в нашем городке.

       Кёнсу забрал протянутые мужчиной ключи и поклонился. Старший ушёл, а альфа несмело переступил порог. Здесь всё было по-прежнему, так как сохранилось в памяти. Кёнсу никогда не заходил дальше прихожей, поэтому внутри всё трепетало, когда он переступил порог гостиной. Всё вокруг пропахло пылью, дышать было тяжело, но альфа не смел нарушить многолетний покой этого места.

       Он бродил по комнатам, думая о том, как когда-то был счастлив здесь Лухан, как бегал по этим ступеням, как смеялся звонко и радостно, как отчитывал неуклюжего Минсока, что всегда был рядом. Почему же родители Хана так поступили? Почему не приняли внука, ведь Минсок был им не чужим?

       Много вопросов было в голове, но у Кёнсу не было на них ответов, их знал только один человек, но вряд ли он подпустит До близко. Кёнсу почему-то очень хотелось знать, как прожил последний год своей жизни его Хан. Смог ли он стать счастливым? Вспомнились слова, брошенные Кимом сегодня:

— Он до последнего тебя любил, ждал, что ты вернёшься.

       Кёнсу опустился на кровать в комнате Лухана, здесь ещё можно было уловить столь знакомый и любимый запах. Здесь всё было в светлых тонах и чувствовалась нежность, что почти везде сопровождала омегу.

       Альфа опустил голову на подушку и закрыл глаза. Сегодня он чувствовал себя как никогда беспомощным и одиноким. За окном становилось всё темнее, Кёнсу понимал, что его не поймут, если он останется здесь на ночь, поэтому поднялся. До не хотелось уходить отсюда, сейчас ему некуда было идти, а в этом месте он впервые за столько лет почувствовал себя дома.

— Ну как? — спросил старший альфа, когда Кёнсу постучал в дверь небольшого соседнего дома.

— Мне очень понравилось, дядя. Я обязательно свяжусь с Минсоком. Этот дом хранит в себе слишком много воспоминаний. Я довольно долго общался с Луханом, он был очень светлым человеком.

       Мужчина кивнул, пряча слёзы.

— До свидания, — тихо сказал Кёнсу. — Надеюсь, что мы ещё увидимся.

       Младший пошёл в сторону машины, не замечая, как старший нервно сжимает кулаки.

— Кёнсу, — наконец решился Ким. — Можно вопрос?

— Спрашивайте, — улыбнулся До.

— Ты человек не бедный, зачем тебе эта рухлядь? Тебе ведь по силам купить любой дом. Ты говоришь, что знаешь Мина, но я никогда не видел тебя рядом с ними, мой племянник очень замкнутый человек, после смерти Ханя он перестал общаться с людьми. У него есть только Тао, так кто ты и зачем лезешь в его жизнь?

— Я не желаю ему зла, дядя. Я сам запутался в своей жизни, — выдохнул Кёнсу. — Я натворил столько глупостей, что до конца своей жизни мне придётся расплачиваться за них, но первый шаг я уже сделал, я разорвал цепи, что сковывали меня, и пусть у меня ничего не осталось, я свободен…

— Ты остался один?

       Кёнсу отвёл взгляд и кивнул. Мужчина подошёл ближе.

— Тебе некуда идти?

       До не спешил признаваться, но весь его вид кричал о безграничном отчаянии, Ким взял его за руку и вложил туда ключи от дома.

— Живи здесь, — сказал старший.

       Кёнсу поднял на него удивлённые глаза.

— Ты хороший, думаю, что тебе стоит дать второй шанс. Я сам поговорю с Минсоком. Думаю, что он будет не против для начала сдать дом тебе в аренду, а потом, когда ты освоишься, ты сможешь выкупить его.

— Дядя, — растерялся До. — Я… Я не знаю, как вас отблагодарить.

— Просто начни всё сначала. Думаю, что всё в твоей жизни ещё наладится.

       Ким похлопал младшего по плечу и кивнул в сторону дома.

— Иди, отдыхай, похоже, что за сегодня ты слишком сильно вымотался.

       Кёнсу кивнул и поблагодарив мужчину пошёл в сторону машины. Он загнал её во двор дома и направился в спальню, захватив с собой досье Минсока.

       Где-то на их свадьбе с Луханом, веки До стали тяжёлыми и он погрузился в беспокойный сон. Ему снился Хан, впервые за долгие годы Кёнсу мог почувствовать любимое тело в своих руках.

— Не злись на меня, — сказал Лухан, проведя носом по щеке альфы. — Так было нужно.

— Что ты такое говоришь? — сказал Кёнсу, касаясь губами виска любимого. — Это я должен просить прощение за всё то, что тебе пришлось пережить. Я никогда не расплачусь с Минсоком за то, что он не оставил тебя в тот момент, когда я не смог быть рядом.

— Минни очень хороший. Ты с ним поладишь, — улыбнулся Лухан. — Я ведь доверил вам самое дорогое. Не оставляйте Тао одного, ведь он наш: твой, мой и Минсока.

       Кёнсу чувствовал дрожь, а омега лишь улыбнулся, целуя так, что можно было забыть обо всём, но в голове снова и снова крутилось тихое «наш» и трепет где-то в области сердца.

— Наш, — подскочил на кровати Кёнсу, оглядываясь по сторонам. Телефон снова жужжал, а на экране мелькало такое знакомое «отец», что даже солнечный свет мерк перед глазами.

       Кёнсу раздраженно сбросил вызов, а потом и вовсе вытащил сим-карту, ломая её пополам. Он начал новую жизнь, а значит, ничего не должно мешать. На душе стало спокойнее, он понимал, что никто не будет искать его здесь, поэтому нужно было забыть обо всем и просто жить.

       В первую очередь Кёнсу решил, что наведёт порядок в доме, он раскрыл все окна, снял со всей мебели покрывала и протёр полы во всех комнатах. Конечно, всё это далось ему не так просто, ведь всю свою жизнь Кёнсу был под присмотром сначала нянек, потом мужа. У них в доме было полно прислуги, поэтому альфа толком ничего не умел. В своё время Лухан многому его научил, и сейчас это очень пригодилось. Кёнсу хотел стать другим. Главный принцип его жизни отступал на второй план, сейчас он должен был хоть немного пожить для себя. Деньги стали не так уж и важны. Даже если отец заблокирует все связи Кёнсу с семейными счетами, у него было на что жить, ведь, зная своего родителя, альфа в тайне открыл счёт, что не относился к компании, счёт, на который он откладывал деньги на чёрный день. Там было не так много, но первое время он смог бы прожить без хлопот, особенно понимая, что сейчас ему не больно-то что-то нужно. Платить за аренду дома и вовремя питаться.

       Наведя в доме порядок, Кёнсу решил наведаться в ближайший магазин. Он заглянул к соседям, чтобы узнать, не нужно ли им чего. Старший попросил привезти свежего хлеба, давал Кёнсу денег, но тот отказался, отправляясь в путь.

       Выбирать продукты оказалось ещё сложнее, чем убираться в доме. Глаза разбегались, поэтому всё чаще Кёнсу спрашивал советов у пожилых омег, что придирчиво что-то выбирали у витрин.

       Разобравшись с продуктами, Кёнсу зашёл в магазин сотовой связи, приобрёл новую сим-карту и направился домой. Он сразу заметил знакомую машину у ворот, стало не по себе, но До постарался взять себя в руки.

— А вот и я, — вошёл в дом Кимов Кёнсу. — Джису-ши, ваш хлеб.

— Спасибо, Кёнсу, — подошёл к нему альфа. — Проходи в дом, тут как раз Минсок приехал.

       До улыбнулся, но перечить не стал. Воздух вокруг словно накалился, когда Мин встретился взглядам с Кёнсу. Старший подскочил на диване, поднимаясь.

— Что он здесь делает? — спросил сдержанно Минсок.

— Он снял дом семьи Лу, — словно не замечая напряжения между младшими, ответил Джису. — Я же, кажется, говорил тебе об этом.

— Мы не можем сдать ему этот дом, — сказал Минсок, сжимая кулаки.

       Кёнсу лишь грустно улыбнулся, понимая реакцию старшего. Он и сам бы повел себя на месте Минсока так же. Кто-то из-за кого жизнь превратилась в ад, снова появляется, разве можно такое принять.

— Почему не можем? — искренне удивился Ким старший. — У Кёнсу трудные времена, но он обещает исправно платить аренду. Ему некуда больше идти…

— Пусть бежит к своему отцу, — ответил Минсок. — Как всегда это делал. Что же ты поник, правда глаза колет? Чего молчишь?

— А что я могу тебе сказать? — спросил Кёнсу. — Ты прав, во всём прав. И ударил ты меня вчера за дело… Я хочу искупить свою вину.

— Ах, вот как мы заговорили? — возмутился Минсок. — Где ты был раньше? Где ты был, когда он чуть не прыгнул с крыши? Где ты был, когда он умирал? Где? Нежился под тёплым крылышком своего муженька? Ты хочешь заслужить прощения сейчас, но его не будет. Будь добр, исчезни из моей жизни.

— Я хочу увидеть Тао, — сказал Кёнсу, замечая, как теряется Минсок.

— Зачем? — чуть дрогнувшим голосом спросил Ким.

— Он единственное, что осталось от моего истинного омеги. Он…

— Он мой сын и только я буду решать с кем ему стоит видеться, а с кем нет. Ты сразу не прошёл этот отбор.

— Ты не имеешь права…

— Имею, — прорычал Минсок. — Хочешь выкупить дом Хана, пожалуйста, но сына я тебе не отдам!

       Минсок сверкнул глазами и пошёл к выходу, небрежно пихнув Кёнсу плечом. До снова почувствовал опьяняющий запах вина. Ким был в бешенстве, его запах всем своим существом кричал об этом.

— Простите, — поклонился Кёнсу немного растерянному Джису. — Мы с вашим племянником не в очень хороших отношениях, но я надеюсь, что мы всё-таки сможем уладить это недоразумение.

       Мужчина хотел было что-то сказать, но младший уже не слушал, выбегая на улицу и догоняя Минсока, который уже садился в машину.

— Я обещаю, что не буду лезть в вашу жизнь, только дай мне его увидеть, — сказал Кёнсу, закрывая дверь машины за секунду до того, как Ким уже намеревался сесть в неё.

— Для чего тебе это? — спросил Минсок, в его глазах Кёнсу видел ярость, которую ему вряд ли удастся так быстро потушить. — Для него ты чужой человек.

— Он мой сын, ведь так? — спросил Кёнсу, замечая, как звереет Ким, а потом младший почувствовал сильные руки, что вцепились в его воротник.

       Минсок снова прижимал Кёнсу к забору, сверкая глазами.

— Не смей даже думать об этом, понял? — прорычал Ким. — Иначе я за себя не ручаюсь. Мне плевать, сколько у тебя связей, но если ты хоть на миллиметр приблизишься к моему сыну, я тебя убью.

— А чего ты злишься? Задело за больное, да? Я всё посчитал, да и, зная Лухана, я сомневаюсь, что он сразу лёг под тебя.

— Вчера ты говорил об обратном, — ответил Минсок, сильнее сжимая пальцы на шее Кёнсу.

       Дышать становилось тяжелее, но Кёнсу не сопротивлялся, понимая, что если будет вырываться, сделает только хуже. Минсок был в ярости и ничего сейчас не смогло бы остановить его. Кёнсу понимал, что нарывается, но ему очень хотелось увидеть Тао, ведь в голове всё ещё эхом отдавалось Луханевское «наш».

— Ты же понимаешь, что мне ничего не стоит провести генетическую экспертизу и получить права на ребёнка, но я прошу тебя по хорошему, дай мне увидеть сына, хоть раз…

— Ты смеешь мне угрожать? — спросил Минсок. — Тоже мне отец нашёлся! Не ты, а я держал его на руках, когда его папа испустил последний вздох, не ты, а я не отходил от его кроватки, утирал его слёзы, менял пеленки, не спал, когда он болел, не ты, а я дул на его коленки. Ему уже пять лет, понимаешь? Ты ему не нужен сейчас…

— Я всё понимаю, но я ведь даже не знал о его существовании.

— Это тебя не оправдывает, — ответил Минсок, отпуская Кёнсу. — Делай что хочешь, но пока я жив, я не позволю тебе увидеть Тао.

       Ким направился к машине и хлопнул дверью, заводя мотор. Машина удалялась, а Кёнсу ещё долго смотрел ей вслед. Минсок, чёрт возьми, снова был прав, но сердце трепетало от осознания того, что на этом свете Кёнсу был не один.

       Альфа вернулся в дом и разложил в холодильник купленные продукты. Кёнсу много думал о словах Кима. Угрозы Минсока совсем не пугали, Кёнсу не боялся расстаться с жизнью, ведь один взгляд на собственного ребёнка стоил этого, но До не хотелось, чтобы это всё потом отразилось на Тао. Кёнсу понимал, что Мин был, есть и останется единственной опорой для его малыша. Минсок не должен был совершать глупостей, Минсок должен был и дальше оставаться для Тао любимым отцом.

       Кёнсу понимал, что придётся очень тяжело, но он должен был заслужить доверие Кима, он очень хотел, чтобы Лухан был счастлив там, на небесах, зная, что все его любимые люди живут в мире.

       Минсок со всей силы давил на педаль газа, руки тряслись, а на глаза навернулись слёзы. Откуда на его голову свалился этот До Кёнсу? Почему именно сейчас? Почему на сердце так скверно? Альфа надавил на тормоза, машину занесло на обочину, а Минсок уронил голову на руль, пытаясь отдышаться.

       Он понимал, что Кёнсу был прав, любая генетическая экспертиза докажет, что Тао чужой Минсоку. У него могут отобрать ребёнка, Киму становилось плохо от одной даже мысли о том, что он больше не увидит Тао, не поцелует его в щёку, не послушает рассказы о том, что произошло в садике за день. Не ощутит тяжесть на своих коленях и тихое сопение возле шеи. Минсок не мог отдать Тао, ведь Тао был для альфы всем.

       Минсок не понимал Кёнсу, он не хотел верить мужчине, потому что нельзя за одно мгновение переосмыслить жизнь, До был в глазах папенькиным сыночком, что столько лет не мог сказать и слова поперёк, а тут:

— Слышали? — вспомнил Ким голос одного из коллег. — Наш директор сам себя уволил и скрылся в неизвестном направлении. Его отец в бешенстве, грядёт переворот.

       В голове не укладывалось то, что после их разговора Кёнсу просто так ушёл, но Минсок ещё понимал растерянные глаза младшего, когда он услышал о смерти Ханя, он правда не знал или так усердно притворялся?

       Тао заметил его нервозность и вёл себя тихо, даже слова не сказал, когда стоматолог предложил поставить несколько маленьких пломб, чтобы предотвратить разрушение зубов. Минсок был слишком погружён в себя, поэтому кивнул на слова врача, и молча сидел в коридоре, пытаясь взять себя в руки.

       Когда к нему вышел его малыш, вытирая рукавом мокрые щёчки, Минсока словно током шибануло, он прижал Тао к себе, вытирая слёзы и обещал, что обязательно купит Тао чего-нибудь вкусненького.

— Не надо, — шепнул мальчик, прижимаясь к старшему. — Можно я сегодня посплю с тобой, отец?

— Конечно родной, — улыбнулся Минсок. Тао только его маленькое солнышко, никто не посмеет отобрать его у него.

       Вот и сейчас направляясь в сторону детского сада за сыном, он крепко сжимал руль и думал о том, что Кёнсу никогда не должен войти в жизнь его сына. Они справятся, без него. Минсок понимал, что поступает не очень хорошо, но ему было страшно, он боялся того, что ребёнок почувствует связь, что Тао потянется к До, ребёнок признает своего родного отца, а Минсок окажется не нужен. Он боялся остаться один.

      Кёнсу каждый вечер приезжал к дому, но Минсоку удавалось вернуться раньше и не дать младшему увидеть сына. Ким пил кофе и молча смотрел, как Кёнсу стоит напротив и не отрывает взгляд от окна. Они вели молчаливый диалог, но не один из них не смел нарушить границы. До ждал, пока Ким сам откроет ему дверь, а Минсок верил, что однажды Кёнсу просто надоест и он уйдёт сам. 

      Младший не уходил, прошла неделя, а Кёнсу по уже привычному расписанию появлялся у дома. Он ведь мог выследить Кима, мог прийти раньше и обратить на себя внимание ребёнка, но он просто молчал. 

— Сколько ты будешь здесь стоять? — не выдержал Ким. 

      Дождавшись пока Тао уснёт, он вышел на улицу и приблизился к младшему. Мин понимал, что злость ушла, и слишком привычно было видеть этого человека рядом. Он смотрел на него глазами, полными отчаяния, а Минсок чувствовал себя монстром, что разрушает чужие жизни. 

— Я буду приходить, пока ты не откроешь мне дверь. 

— Этого не будет, — ответил Ким. — Не строй ложных надежд, а лучше начни свою жизнь сначала. Подальше отсюда, ведь жил же ты как-то эти шесть лет. 

      Кёнсу хмыкнул, вспоминая прошедшие годы.

 — А ты жил? — спросил он, глядя прямо на старшего. Минсок поёжился от этого взгляда. — Ты смог снова жить, как полноценный человек? 

— Я знал, что его больше нет… 

— А я сам вырвал себе сердце, — заметил Кёнсу. — Так что наша жизнь не особо отличалась друг от друга, вот только в отличие от тебя, мне даже не было ради кого жить. Я был один, хотя все вокруг кланялись и улыбались, а мой разлюбезный муженек с готовностью раздвигал передо мной ноги и стонал, хотя даже тогда я понимал, что всё это лишь для того, чтобы угодить мне. Никому не дано было разбудить во мне ту страсть, что я испытывал с Ханем. Ты думаешь, что у нас была всего одна ночь? Нет, просто та единственная осталась в памяти навсегда. Он был невероятен, а я знал, что уйду, поэтому не скупился на ласки. Я мог бы похвастаться тем, что у меня была возможность касаться его тела, но это ничто по сравнению с тем, что имел ты. Ты видел его в самые лучшие дни и месяцы его жизни. Ты видел, как он менялся, нося под сердцем маленького ангела. А я… Я ведь даже этого был лишён, потому что мой муж не мог иметь детей. Я заслужил всё это, я готов нести наказание, но позволь мне хотя бы знать, что я прожил эту жизнь не зря, позволь мне увидеть глаза собственного ребёнка. 

      Минсок стоял в оцепенении, за эту неделю До стал словно частью его жизни, даже отгоняя его прочь, Ким понимал и чувствовал ту боль, что испытывал мужчина напротив, а ещё он боялся, и страх сейчас был сильнее, может со временем, но сейчас Мин не хотел ни с кем делить Тао. 

— Уходи, ты только тратишь время, — ответил Ким отворачиваясь. — Ты создаешь неудобства, соседи уже жаловались на подозрительную личность, что появилась в нашем квартале. Однажды ты загремишь за решётку из-за своего упрямства. 

— Мне всё равно, — ответил Кёнсу. — Я буду ждать, раз ты сам до сих пор не вызвал полицию, значит я иду в правильном направлении. 

      Старший поднял глаза на До, что сделал последнюю затяжку и бросил окурок в урну. Минсок уже успел заметить, что Кёнсу очень много курил, а пальцы, что сжимали сигарету, всегда легонько подрагивали, словно дым, что вдыхал альфа, служил для него лучшим успокоительным. Ким не понимал этого, он сам никогда ни от чего не зависел, хотя… по сей день главной его зависимостью был и остаётся Лухан. Минсок посмотрел на младшего, что, опустив голову, смотрел на носы своих ботинок, он выглядел жалко и это ещё больше раздражало. С каких это пор Минсок стал его жалеть? 

— Убирайся, исчезни, растворись, — повторял Ким. — Оставь нас в покое. 

— Не могу, хён, — прикусил губу До. — Прости. 

      Минсок почувствовал дрожь, что пробежала по телу от тихого «хён». С каких это пор они пересекли границу незнакомцев? Ким хотел было возмутиться, но слов не было. Он просто развернулся и пошёл в дом, внутри ругая себя за трусость, они снова не пришли к согласию, но Ким ощущал, что что-то изменилось, что-то внутри сломалось. 

      Кёнсу ушёл далеко за полночь, а Минсок не мог заснуть, понимая, что стоит ему закрыть глаза, он видит перед собой разбитого Кёнсу. Ким злился, но вот только не понимал на кого именно. 

      Утром он как обычно повёл Тао в сад и ушёл на работу. Все вокруг снова только и говорят о сбежавшем директоре, а Минсоку хотелось закричать, потому что слишком много Кёнсу стало в его жизни. 

Срочный отчёт задержал Мина в офисе дольше обычного, поэтому он на всех парах мчится в сад. Тао уже, наверное, ждал его. Остановив машину у детского сада, Ким вошёл в здание. Слышался детский смех, что успокаивал. Альфа зашёл в группу и поклонился воспитателю.

— Добрый вечер, господин Ким, — сказал пожилой омега.

— Здравствуйте, — ответил Минсок и осмотрелся, не замечая в комнате сына. — А где…

— Тао спит, — ответил воспитатель, а Минсок выдохнул, потому что внутри уже начала зарождаться паника. Хотя чисто логически он понимал, что Кёнсу ну никак не смог бы добраться сюда раньше него. — Он сегодня у вас вялый какой-то, я бы посоветовал вам обратиться к доктору.

— Утром всё было нормально, — пожал плечами Минсок, а потом направился в спальню.

       Тао лежал в кроватке и кутался в одеяло. Он был весь мокрый, но укрывался сильнее. Минсок опустился рядом, касаясь губами лба ребёнка. Чувствовалась лёгкая температура, а Минсок пытался вспомнить, где его малыша могло просквозить.

       От прикосновения тёплых губ, Тао открыл глаза и улыбнулся.

— Отец, — сказал он, поднимаясь и обнимая старшего. — Я так соскучился, почему ты так долго не приходил?

— Я заезжал к дедушке, малыш, — ответил Минсок. — Он передавал тебе привет.

— Я скучаю по дедушке, — надул губки Тао. — Почему ты не взял меня с собой?

— Потому что с утра не планировал ехать, он позвонил и я отпросился с работы. Обещаю, что в следующий раз поедем вместе.

       Тао улыбнулся, кивая.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Минсок, помогая сыну одеться. — Воспитатель Чон говорит, что ты сегодня мало играл с детками.

— Я так устал, отец, — ответил Тао, натягивая штанишки. — У меня заболела голова, поэтому я сидел в сторонке. Было так шумно.

— Сейчас мы поедем домой, и ты обязательно отдохнёшь. Мы выпьем сладкого чаю, и я прочитаю тебе твою любимую сказку.

       Тао радостно улыбнулся, повиснув на старшем. Минсок поднял его на руки и направился к выходу.

— Я бы всё-таки порекомендовал вам обратиться к врачу, — проводил их воспитатель.

— Я учту, спасибо, — кивнул Минсок, направляясь к выходу.

       Тао сидел у него на руках и рассказывал о том, как он не поделил машинку с маленьким альфой. Он что-то говорил и говорил, периодически зевая, а Минсок кивал, иногда вставляя свои замечания.

       По дороге Тао снова заснул, а Минсок бросал на него обеспокоенные взгляды, щёки малыша покраснели, что означало, что температура поползла вверх.

      Как ни странно именно сейчас Кёнсу не было около дома, Минсок облегчённо выдохнул, но внутри зародилась какая-то тревога. Ведь младший обещал, что не отстанет, неужели так быстро сдался? 

      Минсок мысленно отругал себя за то, что вообще думает о Кёнсу, разве он не должен радоваться из-за того, что До оставил их в покое? Может ему, действительно, надоело бороться?

      Уложив ребёнка в кровать, Минсок поставил ему градусник. Только простуды им не хватало сейчас, у Кима на носу был месячный отчёт, а оставить Тао было не с кем. У Кима был только дядя, но там был Кёнсу, а это означало, что он никогда не сунется к родственнику.

— Приехали, — выдохнул Минсок, понимая, что температура перевалила за 38. Придётся несколько дней поработать дома.

       Альфа пошёл на кухню, доставая детские лекарства. Утром они обязательно сходят к врачу, но сейчас нужно было сбить температуру.

       Напоив Тао лекарствами и закутав в одеяло, Минсок набрал номер своего босса.

— Господин Шим, простите, что так поздно, но у меня непредвиденные обстоятельства.

— Что-то случилось?

— Тао… У него поднялась температура, поэтому завтра нам придётся идти к врачу. Я не смогу завтра выйти на работу.

— Я всё понимаю, я всё улажу, лечитесь.

— Спасибо.

       Минсок направился в душ. Он не понимал, почему всё это свалилось на него именно сейчас? Приезд Кёнсу, вернувшиеся кошмары, болезнь Тао, словно злой рок нависли над мужчиной. Хотелось кричать от своей беспомощности, но Минсок не мог, он должен был быть настоящим альфой. Он должен был защитить свою семью. Закончив водные процедуры, Минсок поспешил в кровать, нужно было отдохнуть и постараться забыться.

       Тяжесть на груди стала неожиданностью.

— Тао? — открыл глаза Ким, замечая, как ребёнок устраивается рядом, укладывая с краю свою любимую игрушку.

— Мне там холодно и страшно, — шепнул сын, прижимаясь к отцу.

       Минсок почувствовал рождающуюся панику, потому что Тао был огненным. Альфа поднялся, дотянувшись до лампы и включая свет. Омежка поморщился, натягивая на лицо одеяло.

— Отец? — недовольно пробурчал Тао. — Слишком светло.

— Ну-ка иди сюда, — склонился над ребёнком Минсок, а потом коснулся губами его лба. Тао выглядел бледным и глубоко дышал, по вискам стекали капли пота, но мальчик недовольно увернулся от прикосновения.

— Я спать хочу, — пробурчал омега.

       Минсок не знал что делать, вызвать врача прямо сейчас или подождать до утра, ведь жар мог и спасть. Альфа решил немного подождать, ведь помимо температуры ничего не вызывало дискомфорта у ребёнка.

— Тао, малыш, у тебя что-нибудь болит? — на всякий случай поинтересовался Ким.

— Голова немного, — ответил младший, а потом потянул отца на подушку. — Давай спать.

       Минсок лёг, но ещё долго не мог заснуть, прислушиваясь к дыханию омеги. Чем глубже Тао погружался в сон, тем беспокойнее оно становилось. Когда послышались первые хрипы, Минсок подскочил, как ошпаренный. Он включил свет, на что Тао даже не отреагировал. Ребёнок стал ещё бледнее, Минсок принёс градусник, укладывая на лоб сына влажную ткань. Градусник показывал 40, а сердце сбилось с ритма, ещё никогда температура не поднималась так высоко. Альфа схватил телефон, набирая номер скорой помощи.

— Алло, — послышался спокойный голос.

— У меня ребёнку плохо, — в панике говорил Минсок. — Он тяжело дышит, не приходит в себя. Температура поднялась до сорока градусов, что делать?

— Для начала успокойтесь, — ответили на том конце. — Дайте ему жаропонижающее, укройте потеплее и ждите, скоро к вам приедут.

       Минсок продиктовал адрес и выполнил все наставления. Кулаки сжимались, альфа лежал рядом с сыном, сменяя полотенце с головы. Вскоре в дверь позвонили.

— Доктор, он с утра был какой-то вялый, — говорил Минсок приехавшему врачу. — Он жаловался на головную боль. Я собирался завтра отвести его к доктору, но он начал хрипеть.

       Омега в белом халате внимательно осматривал Тао, а потом достал из своего чемоданчика какие-то лекарства.

— Думаю, что это какая-то инфекция, — сказал, наконец, врач. — В детском саду нет карантина?

— Нет.

— А с другими детьми он не контактировал? — спросил доктор, складывая свои вещи в чемоданчик.

— Нет, у него нет друзей вне сада. Правда, вчера мы были у стоматолога.

       Омега задумчиво потёр переносицу.

— Знаете, я бы рекомендовал вам пройти полное обследование и сдать все анализы. Я не могу определить природу вируса, поэтому нужен полный обзор.

       Мужчина написал несколько строк на небольшом листочке.

— Приходите завтра утром ко мне в клинику, вот адрес. Посмотрим, что можно сделать.

— Хорошо, — кивнул Минсок, разглядывая бумажку. Ему был прекрасно знаком этот адрес, ведь пять лет именно в этой больнице он потерял своё сердце, но обрёл своё солнце.

       Ким проводил врача и вернулся к Тао. Малыш спокойно спал, а на сердце было неспокойно. Альфа опустился рядом, касаясь всё ещё горячего лба.

— Что же с тобой происходит, маленький?

       С трудом, но Минсоку удалось заснуть, утром его разбудило шевеление рядом. Альфа открыл глаза и посмотрел на сына, что весь раскрылся, раскидав в стороны руки и ноги. Альфа осторожно убрал с себя маленькую ручку и коснулся губами лба сына. Температура всё ещё не спала, а Тао был по-прежнему бледным.

       Часы показывали восемь утра, Минсок поднялся и посмотрел на туманный город. Он не любил столицу, ему было уютно в своём маленьком городке, но воспоминания… Они разъедали его изнутри. Там в каждом доме был Лухан, там всё было слишком сложно.

— Отец? — Тао поднялся на локтях и осмотрелся, замечая старшего у окна.

— Ты чего проснулся, спи, — улыбнулся Минсок. — Сегодня мы не пойдём в садик. У нас более важная встреча с доктором. Где же ты мой хороший успел подхватить эту инфекцию?

       Тао пожал плечами, натягивая на себя одеяло.

— Отец, — вдруг сказал Тао. — А папочка нас любил?

       Минсок растерянно посмотрел на сына.

— К чему такие вопросы? — спросил альфа, подходя ближе и обнимая сына. — Конечно, любил.

— Тогда почему он ушёл?

       Минсок лишь пожал плечами, он и сам не знал ответа на этот вопрос. Разве ему под силу понять, почему в жизни всё так, а не иначе. Он не хотел отпускать, он сам очень скучал по Лухану, но не в его силах было что-то изменить.

       Тао прижался к старшему.

— Я так хочу к папочке, отец, — шепнул Тао. — У всех детей в садике есть папы, они их целуют, обнимают…

— Ты хочешь сказать, что я не достаточно уделяю тебе внимания?

— Нет, что ты, — напугано сказал Тао, крепче обнимая старшего. — Ты самый лучший, просто… мне очень одиноко, когда ты на работе.

— Прости, малыш, — обнял сына Минсок. — Я очень тебя люблю, но я не могу оставить работу, ведь тогда нам попросту не на что будет жить.

— Я тоже люблю тебя, отец.

       Они так и сидели, обнявшись, пока Тао снова не заснул, а Минсок, уложив его в кровать, отправился готовить завтрак.

       Звонок телефона отвлёк старшего от приготовления каши. Мин выключил огонь под кастрюлей и взял трубку.

— Алло, — сказал Ким, заметив номер дяди. — Что-то случилось?

— Да вот хотел поговорить о вчерашнем, ты так быстро убежал.

       Минсок поморщился.

— Дядя, я не хочу об этом говорить, — ответил Мин. — Если этот человек хочет жить в доме Ханя, то пусть живет, но в мою жизнь пусть не вмешивается.

— Он спрашивал у меня номер твоего телефона.

— Даже не смей давать ему его, — огрызнулся младший.

— А ты думаешь, что он не в состоянии сам раздобыть его, а он видишь как… Он ведь знал, что я позвоню тебе. Мин, поговори с ним, не думаю, что он такой уж и плохой человек, ты видел бездну в его глазах, оно такая же…

— Какая? — злился Ким.

— Такая же, как у тебя. Она у вас общая, не так ли? Я ведь не дурак, сынок. Я всё понимаю.

— Да что ты понимаешь, дядя? — прорычал Минсок. — Именно из-за него моя жизнь покатилась кувырком, он отнял у меня всё…

— Он ли? — спросил старший. — Знаешь, если бы он тогда не ушёл, смог ли ты быть с Ханни? Появился бы в твоей жизни Тао? Подумай, сынок. Если бы он принял Ханни, что бы было с тобой?

— Я не хочу думать об этом? — проворчал Минсок, понимая, что старший прав.

— Я всё-таки дам ему твой телефон, — ответил мужчина.

— Нет, дядя…

       Короткие гудки ворвались в сознание. Минсок крепко сжал трубку, а потом швырнул её в сторону дивана. Зачем младшему нужен его номер, если он и так каждый день обитает напротив их дома? Он решил достать его ещё и телефонными звонками?

— Откуда же ты свалился на мою голову, До Кёнсу?!

       В больнице было много народу, все сновали туда сюда, были слышны взволнованные голоса. Минсок крепко сжимал в руке ладошку Тао, что прижимался к родителю, боязливо цепляясь за его штанину.

— Здравствуйте, — подошёл к стойке регистрации Ким. — Где мне найти доктора Квона?

— Третий этаж, кабинет 240, — ответил омега. — У вас назначено?

— Да, он ночью приезжал к нам на скорой.

— А, да, он говорил, проходите, он вас ждёт.

       Ким направился в сторону лифта.

— Отец, а нам обязательно туда идти? — спросил Тао.

— Да малыш, температура у тебя ведь так и не спала, доктор посмотрит и скажет, что нужно сделать.

— В прошлый раз ты тоже так говорил, что доктор просто посмотрит, а он включил свою машинку. Было очень больно.

— Прости, милый, — крепко обнял сына Минсок. — Я сам не ожидал, что тот доктор сразу примется за лечение. Я был слишком растерян в тот день.

       Тао надул губки, Минсок виновато улыбнулся, тут же получая улыбку в ответ.

— Можно? — постучал в дверь Ким.

— Да, проходите, — ответил омега. — Ну как ты себя чувствуешь, малыш?

       Тао спрятался за отца, что улыбнулся.

— Хорошо, — шепнул омежка.

— Доктор, температура так и не спала.

— Я так и думал, — вздохнул Квон. — Я считаю, что вам нужна госпитализация.

— Зачем? — непонимающе посмотрел на врача Минсок. — Ребёнок вполне активен и…

— Я боюсь, что эти улучшения временные, — ответил врач. — Нам нужно взять несколько анализов, период между ними не должен составлять больше пяти часов, поэтому вам лучше остаться здесь.

— Но я… Я, как бы, не рассчитывал оставаться здесь сегодня.

— Я всё понимаю, вы можете съездить домой за его вещами, а Тао пока побудет здесь. Думаю не дело мотать ребёнка туда-сюда.

— За его вещами, а я…

— Ваш мальчик уже большой, и я думаю, что ваше присутствие рядом с ним не столь необходимо. Это же просто обследование. Вы сможете навещать его.

       Тао сильнее вцепился в штанину отца.

— Отец, я не хочу оставаться тут, — хныкал Тао. — Я хочу домой.

— Малыш, — присел рядом с сыном Минсок. — Я буду приезжать каждый день. Я думаю, что это всего на пару дней, и мы снова будем дома, хочешь, когда ты поправишься, мы навестим дедушку.

       Тао закивал, но от Минсока не отошёл.

— Пойдёмте, я покажу вам вашу палату, и как раз сделаем первые анализы.

       Врач поднялся с места, направляясь к выходу. Отец и сын шли следом, им было неуютно здесь. Они ведь ещё никогда не расставались надолго.

       В палате было ещё несколько деток рядом с которыми сидели родители.

— Вот твоя кроватка, Тао, — сказал Квон. — Сейчас придёт медбрат и возьмет у тебя кровь, а вас господин Ким, попрошу зайти ко мне в кабинет.

       Минсок кивнул, наблюдая, как Тао опустился на кроватку и смущённо осмотрелся. Дети с любопытством смотрели на новенького. Ким опустился на корточки рядом с кроватью.

— Всё будет хорошо, милый, — улыбнулся Минсок. — Ты будешь здесь недолго, скоро я приду и заберу тебя. Ничего не бойся, сейчас я съезжу домой и привезу твои вещи, хорошо? Представь, что ты попал в другой садик и постарайся подружиться с ребятами.

       Тао послушно кивнул.

— Я скоро вернусь, родной.

       Минсок поцеловал Тао, чувствуя всё ещё не спавший жар, а потом направился в сторону кабинета Квона.

— Вы хотели меня видеть, доктор?

— Мне необходимо, чтобы вы тоже сдали кровь, — сказал врач. — Вы как-никак отец ребёнка, поэтому, если будет необходимо, мы сделаем переливание.

— Переливание? — непонимающе спросил Минсок.

— Это инфекция, господин Ким, она может быть как опасной, так и не очень, пока у нас нет результатов анализов, я не могу ничего утверждать, поэтому нужно подстраховаться. Всегда нужно иметь запасные варианты.

— А если моя кровь не подойдёт? — спросил Минсок, чувствуя холод, что пробежал по спине.

— Обычно у кровных родственников это не так важно, ваша кровь повысит вашему ребёнку иммунитет.

— Доктор, — растерялся Минсок. — Я… я отец Тао, но…

       Врач внимательно посмотрел на альфу.

— Я не родной ему. Я женился на его папе и усыновил ребёнка. Мой муж умер при родах, и я остался один с малышом.

— Ну, что я могу сказать, — развёл руками врач. — Будем надеяться, что мы сможем вылечить Тао без переливания, в противном же случае вам придётся искать его родного отца.

       Минсок хмыкнул, пытаясь сдержать слёзы, хотелось смеяться и плакать одновременно. Этот Кёнсу словно знал, когда нужно появиться в их жизни, но Ким безумно не хотел, чтобы До, хоть пальцем прикасался к его ребёнку.

— Всё будет хорошо, — похлопал Минсока по плечу врач. — Пока всё хорошо.

       Ким вышел из больницы полностью опустошённым, он не верил в то, что это всё происходит с ним. Всё в его жизни пошло кувырком, стоило появиться этому человеку. За что он так с ним? Что Минсок сделал не так?

      Чужая машина возле дома насторожила, а стоящий рядом с ней Кенсу и вовсе разозлил. Этот парень снова ворвался в его жизнь, когда все и так шло не лучшим образом.

— Что ты здесь забыл? — выскочил из машины Ким, по обычаю хватая До за грудки. — Кажется, мы уже все обсудили. Я не дам тебе и на сантиметр приблизится к моему сыну.

— Нашему сыну, — ответил Кёнсу. — Тао настолько же твой, сколько и мой.

— Что? — непонимающе хлопал глазами Ким.

— Я готов признать тебя отцом Тао, потому что ты сделал для него очень много, но благодаря мне он существует, ты не можешь отрицать этого, — заметил Кёнсу, скидывая с себя руки старшего. — Я согласен принять твои права, но ты должен мне позволить хоть раз увидеть его.

— Пошёл к чёрту, — прорычал Минсок, отталкивая До, но сердце внутри трепетало, ведь это «наш» из уст Кёнсу звучало слишком правильно.

       Ким направился в сторону дома, не замечая, что младший семенит следом.

— Что ты теряешь? — пытался убедить его До. — Я ничего ему не расскажу, я просто побуду рядом. Я такой же одинокий, как и вы. У меня нет никого кроме Тао.

— И Тао у тебя нет, слышишь? — огрызнулся Минсок, доставая большую сумку и кидая туда вещи сына. — Нет его, он только мой!

— Это эгоистично с твоей стороны.

— А как ты ведёшь себя? — посмотрел на До Минсок. — Появляешься спустя шесть лет и говоришь: «Дай мне посмотреть на сына», он не зверушка в зоопарке, чтобы на него смотреть, он человек. Он спросит, обязательно спросит, что это за дядя и что я ему скажу?

— Скажи, что я друг его папы…

       Минсок хмыкнул, а потом и вовсе засмеялся. Кёнсу растерянно смотрел на старшего, чей смех уже перешёл в истерику.

— Друг, — шептал Мин. — Папин друг, который имел его, а ответственность взять на себя побоялся. Другом Лухана всегда был я, чёрт возьми, ты себе не представляешь, каково это любить и не чувствовать взаимности. Он до последнего звал тебя. Он целовал меня, а я чувствовал его сожаление, мне было противно от себя самого, но я не мог оставить его одного. Ему было так плохо. Родители отвернулись от него, ты ушёл, он стоял на той крыше, а я молил бога о том, чтобы он не шагнул туда. Мне с трудом удалось уберечь его от этого шага, но Бог всё равно забрал его. Знаешь, я думал, что возненавижу Тао, а получилось совсем наоборот, я люблю его всем сердцем. Он моя жизнь. Понимаешь? Я не отдам его тебе. Ты не заслужил, ты…

       Кёнсу опустился рядом со старшим, их плечи соприкоснулись, а комнату наполнил стойкий запах калины и вина.

— Я не заслужил, — кивнул Кёнсу. — Но я так больше не могу. Посмотри на меня, я же ведь пустой, у меня ничего нет. Даже друзей нет, потому что отец не считал это обязательным, все, кто был рядом со мной, только льстили, а Лухан меня любил, с ним я ощущал себя свободным. Я верил, что он сможет забыть. Я не думал…

       Слёзы потекли по щекам, Кёнсу в последнее время стал очень сентиментальным.

— Я так скучаю по нему, — шепнул Кёнсу, обнимая колени. — У меня ведь даже его фотографий не осталось.

      Ким почувствовал, как разрывается сердце. Он тоже скучал до безумия, до хруста в рёбрах, что пытались удержать внутри израненное сердце. Минсок много думал о том, что сам обрёк себя на эту боль, он ведь знал о том, что Хан принадлежал другому. Он знал, что омега не сможет забыть, но и не сможет оттолкнуть преданное сердце, но этот взгляд… Сожаление и боль, что преследовали Минсока в кошмарах. В каждом сне, на протяжении всех шести лет, был Кёнсу, и Ким солжёт себе, если не признает того, что всё же он был благодарен этому альфе за то, что тот исчез, он был благодарен До за Тао, что улыбался ему, давая силы жить. У Тао была улыбка отца, и даже понимая, что он её ни разу не видел, Минсок знал, что не сможет противостоять ей. 

      Кёнсу был частью Тао и наоборот, отрицать это было бессмысленно, так почему же он так усердно отталкивает эту часть? 

      Ким посмотрел на сидящего рядом мужчину. Кёнсу был измотан, Кёнсу был разбит. Дядя был прав, их бездна была общей, так почему они должны были тонуть по отдельности. 

— И где же ты был вчера, наш верный страж? — усмехнулся Ким, стараясь загладить неловкое молчание, что было между ними. 

— Ваши бдительные соседи всё-таки вызвали полицию и мне два часа в участке пришлось объяснять, что я никакой не маньяк, — хмыкнул До. 

— А я предупреждал.

       Минсок поднялся на ноги и протянул младшему руку. Кёнсу удивлённо посмотрел на широкую ладонь.

       Внутри боролись разные чувства, но Минсок понимал, что сил злиться больше не было. Они все запутались, они все стали жертвой своих собственных чувств, и нужно было выбираться из этой ямы.

— Идём, — сказал Ким. — Поможешь мне.

       Кёнсу крепко сжал руку старшего, поднимаясь. Внутри вдруг стало тепло, а боль, что терзала сердце, медленно отступала. Минсок вёл его в комнату Тао, так и не отпуская чужой руки. Это прикосновение сейчас было словно связующая нить между двумя истерзанными сердцами.

       В комнате Тао Кёнсу почувствовал, как сердце снова трепещет, тут было очень много фотографий Лухана, Тао и Минсока. Кёнсу осторожно касался лица любимого омеги, не мог оторвать взгляда от улыбки сына.

— Он похож на тебя, — сказал Минсок, пытаясь унять дрожь в голосе. — Меня всегда это злило, но разве я в силах что-то изменить?

— Он похож на Лухана, а остальное неважно, — ответил Кёнсу. — Он частичка нашего Ханни.

       Ким сделал глубокий вдох, продолжая укладывать в сумку маленькие вещички и любимые игрушки.

— Ты куда-то собираешься? — наконец, заметив, чем занимается Ким, спросил Кёнсу.

— Тао… У Тао обнаружили какую-то инфекцию и положили в больницу, чтобы установить диагноз. Врач сказал, что это ненадолго, но всё же мой… наш мальчик не может без своих любимых игрушек.

       Кёнсу вздрогнул, признать самому было проще, но «наш» из уст Минсока грело сердце.

— Можно я поеду с тобой? — спросил Кёнсу, замечая, как вздрогнул старший.

— Ну, если хочешь, только…

— Мы уже всё обсудили, я не буду претендовать на роль отца, потому что понимаю, что это может очень травмировать ребёнка.

       Минсок положил в сумку любимую панду сына и направился к выходу, в этот раз лишь слегка задев Кёнсу плечом.

       Ким сел в машину, а Кёнсу уселся рядом.

— А…

— Ну, я думаю, что нет смысла гонять две машины, ты всё равно вернёшься домой, а я уеду отсюда.

       Минсок пожал плечами, а потом направился в сторону больницы. Было страшно, но альфа пытался унять своё волнение. Кёнсу рядом тоже выглядел неспокойно, то и дело сжимая ручку двери. Они оба сейчас выглядели такими потерянными, но старались держаться.

       Поднявшись на нужный этаж, Минсок направился в сторону палаты сына, Кёнсу шел следом, пытаясь придумать то, что он скажет малышу, ведь он совсем не знает о том, что ему нравится и как с ним общаться. Когда они вошли в палату, Кёнсу сразу заметил, как нервно начал оглядываться старший. Ким крепче сжимал ручки сумки и бледнел.

— Что случилось? — спросил Кёнсу, коснувшись плеча Минсока.

— Его нет, — ответил Мин, поймав пробегающего мимо медбрата. — Где мой сын? Ким Тао, он поступил сегодня днём? Где мой ребёнок?

— Ким, — задумчиво начал медбрат. — А, так у него начался приступ и его увезли в инфекционное отделение.

— Куда? — переспросил Минсок. — Где это? Я должен его увидеть.

— Вас туда не пустят, это закрытый корпус.

— Что? — озверел Минсок, хватая медбрата за халат.

       Омега напугано смотрел на разъярённого альфу.

— Почему мне никто не позвонил? — кричал Ким.

— Мин, успокойся, отпусти, — пытался разжать руки старшего Кёнсу. Ему тоже было страшно, но он пытался держать себя в руках. — Нужно найти врача, идём.

       Минсок не соображал, он чувствовал лишь руку Кёнсу, что крепко сжимала его собственную и тянула куда-то.

— Как фамилия лечащего врача Тао? — спросил Кёнсу.

— Квон, — ответил Минсок, обернувшись и посмотрев на младшего, что кусая губы крутил головой, пытаясь найти нужную табличку. Кёнсу сейчас казался каким-то необычным, он словно выделялся из толпы, словно был частью Минсока. Словно они были одним целым.

— Вот, — наконец, найдя нужный кабинет сказал До, потянув старшего туда. — Доктор, можно?

— А вы… — начал было врач, но заметил растерянного Минсока. — Господин Ким, я хотел вам позвонить, но…

— Но… — прорычал Ким.

— Ситуация требовала срочного вмешательства, воспаление обострилось.

— Что с ребёнком, доктор Квон? — спросил Кёнсу, усаживая Минсока на стул.

— А вы, собственно кто?

— Друг семьи, — ответил Кёнсу, поймав на себе ошарашенный взгляд Кима. — Ну, так…

— Острая инфекция крови, — ответил врач. — Думаю, что заражение произошло из-за попадания в кровь каких-то инородных тел.

— Например?

— Например, гнойных образований. Минсок-ши рассказывал, что они посещали стоматолога, так вот, я думаю, что именно так произошло заражение.

— Я засужу этого человека, — подскочил Минсок.

— Тише, Мин, успокойся, — снова посадил на стул старшего Кёнсу.

— Как я могу быть спокоен, из-за этого шарлатана наш сын, Кёнсу, сейчас находится в критическом состоянии.

— Но своими истериками ты ему ничем не поможешь, — резко ответил До, а потом посмотрел в сторону врача, что смотрел на них с любопытством. — Доктор, каково состояние Тао, ему что-нибудь угрожает?

— Он попал к нам вовремя, нам удалось остановить заражение, но организм слишком мал и понадобится много времени, чтобы восстановить утерянные и заражённые клетки крови.

— Доктор, — посмотрел на Квона Минсок. — Вы что-то говорили о переливании, ведь так?

— Но вы же сами сказали, что это невозможно, поскольку Тао вам не родной сын.

— Вот, — сказал Ким, поднимаясь и взяв Кёнсу за плечи, подтолкнул его к врачу. — Вот настоящий отец Тао. Доктор, сделайте что-нибудь, умоляю, наш малыш не должен страдать.

— Ну, если господин согласится…

— Кёнсу, — рухнул на колени перед младшим Минсок. — Помоги ему, Кёнсу.

— Поднимись немедленно, — командным голосом сказал До. — Что ты вообще делаешь?

— У меня больше никого нет, спаси его, Кёнсу.

— Ты же знаешь, что у меня тоже больше никого нет, поэтому я готов сделать всё, что в моих силах.

       До поднял Минсока на ноги, крепко сжимая его руку.

— Что мне нужно сделать, доктор?

— Для начала сдать кровь, мы проверим вас на совместимость, а потом назначим дату переливания.

— Это займёт много времени?

— Около недели, — ответил врач.

— Но…

— Тао будет под постоянным присмотром, так что не волнуйтесь, его состояние стабильное.

— А можно нам его увидеть? — спросил Кёнсу.

— К сожалению, нет, его переместили в инфекционное отделение, доступ туда закрыт. Мне очень жаль, но ближайшее время это может ослабить и так уязвлённый организм.

— Спасибо, — кивнул Кёнсу.

       Врач протянул ему направление на анализы.

— Доктор, — сказал Минсок, протягивая старшему сумку. — Это его вещи, можно хотя бы их ему передать?

— Конечно, — улыбнулся врач. — Когда будут готовы результаты анализов, я вам позвоню.

       Кёнсу попрощался с врачом и направился в лабораторию, а Минсок спустился к машине, всё внутри тряслось, а что было бы если он не забил бы тревогу, а что если бы инфекция проникла бы глубже? Что было бы, если бы Минсок повёл Тао в больницу позже?

— Ким Минсок, приди в себя, чёрт возьми! — послышался командный голос.

       Ким поднял глаза, замечая Кёнсу, что стоял у двери, на одной его руке висел пиджак, он придерживал небольшой клочок ваты у вены и с укором смотрел на старшего. Под этим взглядом становилось неуютно, почему-то накатывала вина, и хотелось спрятаться. Так иногда смотрел на него Лухан. Даже интересно, неужели все истинные пары такие?

— И вообще, пересаживайся, ты не в состоянии вести машину, — сказал Кёнсу, открывая дверь. — Давай, поторапливайся.

       Минсок послушно пересел. До кинул ему свой пиджак и сел за руль, заводя мотор. Они быстро добрались до дома. Кёнсу прошёл в квартиру, убедившись, что Ким более-менее пришёл в себя, а потом направился к двери.

— Может, останешься? — спросил Ким, доставая из холодильника пару бутылочек пива. — Поздно уже, а тебе за город ехать.

— Не думаю, что это лучшая идея, — сказал Кёнсу. — Мы, как бы, не такие уж и близкие друг другу люди.

— Плевать, — отмахнулся Ким. — У каждого из нас дыра в сердце, лечить её в одиночестве противопоказано.

       Кёнсу махнул рукой, опускаясь на диван и откупоривая бутылку. Они не заметили, как опустошили весь запас Минсока, голова слегка кружилась, а разговоры о жизни медленно перетекли к общей теме.

— Он разрешил поцеловать его, представляешь? Спустя полгода совместной жизни я смог почувствовать вкус его губ, — говорил Минсок, закатывая глаза.

— И какой он? — хмыкнул Кёнсу.

— А то ты не знаешь? — сказал Минсок. — Ты же тоже был с ним, разве ничего не осталось в воспоминаниях?

— Лухан был нетерпеливым, — хмыкнул Кёнсу. — Ему нужно было всё и сразу, но от его ласк сносило голову. Вряд ли кто-то ещё сможет повторить это. Знаешь, как он смотрел, когда хотел почувствовать ласки?

— Как? — спросил Минсок, глядя на младшего во все глаза.

— Он пододвигался ближе, — тихо говорил Кёнсу, сопровождая свои комментарии действиями. — Клал руку мне на бедро и смотрел прямо в глаза, облизывая губки.

       Минсок сморгнул, чувствуя тёплую руку До на своём бедре и пытаясь оторвать взгляд от языка, что скользнул по розовым губам Кёнсу. Они так и манили к себе, но здравый смысл кричал о том, что это было неправильно.

       Между тем До продолжал, склоняясь к шее Кима и ведя по ней носом.

— Он всегда начинал отсюда, потому что понимал, что его близость кружит голову посильнее любого вина, — шепнул До, а губы случайно мазнули по шее старшего.

       Минсок напрягся, но не останавливал, когда губы младшего уже вовсю блуждали по его шее.

— Ты так вкусно пахнешь, Хан пах так же…

— Он пах осенью, — прохрипел Минсок, откидывая шею и путаясь пальцами в волосах Кёнсу. Жёсткие, такие же, как и у Тао.

— Лухан объединил в себе всё: запах спелого винограда, из которого производили лучшее вино, запах калины, что созревала в ещё тёплые денёчки сентября, он объединил в себе нас всех, он был нашим, понимаешь?

      Минсок тонул в затянутых поволокой глазах. До смотрел на него, не скрывая своих желаний. Всё внутри трепетало, но было страшно. Впервые за долгие годы он ощутил приятное томление. Прикосновения сводили с ума, а в глазах младшего сейчас Ким видел лишь одно желание — касаться. 

      Они слишком долго жили в одиночестве, а сейчас, чувствуя чужое дыхание на коже, захотелось сойти с ума. Алкоголь путал мысли, а копившаяся столько лет ненависть готова была выплеснуться через края. 

      Минсок сильнее сжал волосы на затылке младшего. Кёнсу громко выдохнул и подался вперёд, сокращая расстояние между ними, но это не ослабило пыл, а завело ещё сильнее. 

— Откуда же ты свалился на мою голову? — шепнул Ким, чувствуя обветренные губы на своей коже. 

— Я всегда был рядом, — ответил Кёнсу. — Разве ты ещё не понял, что мы связаны?

       Губы Кёнсу замерли в паре миллиметров от губ Кима, голова кружилась, они оба не понимали, что делают, но сейчас они оба были друг для друга спасением.

— Я чуть не сошёл с ума, когда увидел тебя, — шепнул Кёнсу, расстегивая рубашку Кима. — Почему ты так похож на него?

— А я готов был убить тебя, потому что ты, твои глаза, твой голос, твой запах — снова напомнили мне о нём, а я ведь почти научился жить без него.

— Что же нам делать теперь, хён? — спросил Кёнсу, замирая пальчиками на сосках старшего, в то время как руки того замерли на лопатках младшего.

— Я не знаю, но… Я не хочу тебя отпускать, мы трое были так прочно связаны, что грех рушить эту связь.

— Давай попробуем… 

— Что? — спросил Ким, оттягивая Кёнсу от своей шеи и заглядывая ему прямо в глаза. 

— Давай попробуем понять друг друга. Я устал так жить, ты тоже, но… 

— И ты считаешь, что-то, что между нами сейчас — это верное решение? 

— Думаю, что так мы поможем друг другу осознать, что мы не одиноки. Я не оставлю вас, хён. 

— Это угроза? — хмыкнул Ким, притягивая младшего к себе. 

Кёнсу засмеялся. Он и сам понимал, что всё, что происходило между ними — это безумие, но он не хотел сопротивляться. 

      Глаза Минсока были словно большие зеркала, и До видел в них своё отражение. Они были одним целым. Алкоголь придавал смелости, хотелось снова почувствовать себя нужным. Руки Минсока на теле не вызывали раздражения, а наоборот вызывали желание подчиняться. Кёнсу всегда считал себя сильным альфой, а на деле оказался лишь игрушкой в чужих руках. Отец сделал из него тряпку, но сейчас в руках старшего он оживал. 

      Ненавидеть Кима больше не было сил, потому что этот альфа был таким же выброшенным из общей массы людей, как и он сам. 

      Кёнсу потянулся к губам Мина, не встречая сопротивления, младший дышал полной грудью, запах вина пьянил ещё сильнее. Голова кружилась, Кёнсу сильнее цеплялся за старшего. Они оба хотели жить.

       Минсок медленно опускал Кёнсу на диван, не разрывая зрительного контакта. Кёнсу потянулся вперёд, забирая в плен губы старшего. Они словно сошли с ума, и если вчера они могли поклясться друг другу в вечной ненависти, то сейчас они понимали, что друг без друга снова будет пусто. Они, наконец, почувствовали себя целыми.

— Хочешь? — шепнул Кёнсу. — Я буду любить тебя? Хочешь я стану тем, кто будет заботиться о тебе?

— Кёнсу, нас не поймут, — ответил Минсок, покрывая лёгкими поцелуями плоский живот и наблюдая, как сокращаются мышцы.

— А разве мы должны кому-то что-то объяснять? Кажется, что мы взрослые люди и уже давно ни перед кем не отчитываемся.

       Кёнсу прогнулся, почувствовав, как нос старшего скользнул в его пупок, а тёплое дыхание грело кожу у кромки штанов.

— Но Тао…

— Тао наш, понимаешь? Он твой и мой, хочешь, я стану для него папой?

— Кёнсу, — хмыкнул Ким. — Это — привилегия омег.

— Я могу стать кем угодно, — подмигнул старшему До. — Только чтобы быть рядом с вами.

— Оставайся собой, это главное в жизни.

       Минсок снова коснулся губами таких желанных губ. Кёнсу тихо простонал, чувствуя, как медленно одежда покидает его. Минсок был сильнее, он вёл его, и было всё равно, что они оба альфы и то, что происходит сейчас совсем неестественно, но было так хорошо, что Кёнсу уже давно наплевал на все принципы.

       Минсок погружался в податливое тело, слушая тихие стоны, он никогда не думал, что будет вот так с желанием целовать того, кого столько лет пытался ненавидеть, но ведь Кёнсу был таким прекрасным сейчас. Особенно когда он закатывал глаза и кусал свои губы.

       Их союз был благословлен силам свыше, они были так одиноки, что объединившись, они стали полноценными.

       Поцелуи сводили с ума, прикосновения отдавались пожаром на коже, тела переплелись, как и судьбы. Пусть они выглядели совсем нелогично, и не могли сказать о том, что между ними, но они верили, что всё будет хорошо.

— Господи! — шепнул Кёнсу, содрогаясь всем телом и чувствуя, как Минсок делая ещё пару толчков, кончил в него, глубоко, словно доставая самого нутра. Они оба дрожат, Минсок уткнулся в шею Кёнсу и судорожно дышал, а младший тихо смеялся, гладя старшего по обнажённой спине.

— Ты чего? — смотрит на него Ким, стирая с уголков глаз всё же скатившиеся слёзы.

— Знаешь, теперь я понимаю омег, — улыбнулся Кёнсу. — Ощущать эту связь невыносимо прекрасно.

— Твою мать, — срывается с губ Минсока, когда он чувствует узел. — Я это…

— Всё нормально, — отмахнулся Кёнсу. — Залететь я не могу, так что просто поцелуй меня.

       Минсок склонился к мягким губам младшего, забирая их в плен.

       Утром первым проснулся Кёнсу, он осмотрелся, замечая погром, устроенный ими вчера и лежащего рядом с ним Минсока. Старший спал на животе, демонстрируя сильную спину. Кёнсу улыбнулся, замечая небольшие царапины на светлой коже. Воспоминания о вчерашней ночи ворвались в сознание. Они были пьяны, но Кёнсу почему-то чётко понимал, что всё, сказанное ими в тот момент не было пустыми словами и не один из них не откажется от них. В себе Кёнсу был уверен, а вот Минсок…

       До грустно улыбнулся, выбираясь из медвежьих объятий старшего и пошёл искать душ. Стоя под тёплыми струями, он думал о своей жизни, об отце, о Лухане, о муже, но его мысли снова и снова возвращались к Минсоку и Тао. Что теперь будет с ними?

Он думал обо всём, что произошло с ним за последнее время. Вспоминал ощущения сильного тела над собой и свои стоны. Он даже представить себе не мог, что окажется в таком положении. Щёки горели, когда он вспоминал то ощущение наполненности, что дарил ему старший. 

      Как так получилось, что образ другого альфы возбуждал посильнее любого течного омеги? Это пугало, но в то же время заставляло всё внутри трепетать. Минсок был очень сильным, и Кёнсу понимал, что он не имеет права его потерять. Он уже не видел жизни без него, он принял их связь.

       Когда дверь кабинки отворилась, и в неё зашёл сонный Минсок, Кёнсу немного напрягся, прикрываясь.

— Чего я там не видел? — пробурчал Ким, подставляя своё тело под воду. — Ты теперь будешь шарахаться от меня?

— С чего ты взял? — спросил Кёнсу, отворачиваясь.

— Я был пьян и натворил глупостей, но ты тоже хорош…

— То есть, то, что произошло ночью, ничего не значит? — спросил младший.

— Одно твоё слово и я готов забыть обо всём, но…

— Но… — обернулся к старшему Кёнсу.

      Ким просто стоял рядом и смотрел на трепещущиеся ресницы младшего. Кёнсу выглядел напугано, и Минсок понимал, что от его ответа сейчас многое зависело. Сердце уже всё решило: он не может потерять, а разум кричал о неправильности происходящего. Кёнсу — альфа и Минсок — альфа, но почему же он смотрит на него такими знакомыми и уже такими любимыми глазами. «Так не бывает», — кричит сознание, а сердце повторяет, что этот человек частичка того, кого он так любил. Бред…, но Минсок верит, верит в то, что Кёнсу нуждается в нём так же, как и он сам нуждается в присутствие младшего. Мин уже не видит жизни без него.

— Но если ты действительно считаешь, что у нас может что-то получиться, я согласен попробовать. Я устал быть один.

       Кёнсу сделал шаг вперёд, осторожно касаясь губ старшего.

— Давай попробуем, может, у нас получится создать пусть странную, но полную семью.

       Минсок притянул его к себе, целуя.

— Дай мне время привыкнуть.

— Оно нужно нам обоим. Сейчас наша задача вылечить Тао. Наш сын должен быть здоров.

— Кёнсу, где ты был так долго?

— А ты бы принял меня раньше? — спросил До. — Знаешь, всё, что ни делается, всё к лучшему. Даже наша ненависть друг к другу…

— Сделала нас зависимыми друг от друга, — закончил Минсок.

       Начинать всё сначала оказалось не так тяжело, и пусть соседи первое время косились на них, но было всё равно, ведь они учились понимать друг друга. Кёнсу переквалифицировался в домохозяйку. Он говорил, что устал от бизнеса, что печь пирожки пусть и не самое подходящее занятие для альфы, но оно его успокаивает. Минсок ходил на работу и рассказывал обо всём, что происходит в офисе. До ворчал, что без него все совсем распустились, но не торопился возвращаться.

       Минсок неуклюже пытался ухаживать. Они много разговаривали, потому что долгое время были одни, а когда разговоры заканчивались страстными поцелуями, это уже не казалось столь странным. Они поняли, что друг без друга потонут.

      Спустя неделю назначили переливание, Кёнсу было очень страшно, сегодня он должен был впервые увидеть Тао.  Минсок смотрел на До, что решительно шагнул в палате. Ким не мог поверить, но он чувствовал, как стучит от страха чужое сердце. 

— Кёнсу, — окликнул младшего Минсок. До обернулся и натянул улыбку. 

— Всегда боялся вида крови, — ответил на немой вопрос младший. 

И вот тут Минсок понял, что за эти пару дней Кёнсу сделал для своего ребёнка столько, сколько Ким не сделал за все эти пять лет. Младший перешагнул через себя, изменил свои принципы, поборол страхи, перевернул свою жизнь — всё это он сделал только с одной целью, чтобы увидеть глаза своего ребёнка, чтобы снова почувствовать себя живым. Ким поднялся и подошёл ближе, обнимая растерянного Кёнсу.

— Я с тобой. Мы справимся. 

      Теперь Минсок чувствовал, что младшему было совсем не страшно. До решительно шагнул в помещение, закрывая дверь, а Минсок ждал и верил, что всё у них обязательно будет хорошо.

      Тао лежал в соседней палате, огороженной стеклянными стенами. Он дышал при помощи аппарата. Кёнсу напугано спросил врача об этом, но Квон успокоил его, заверив, что это необходимо лишь для того, чтобы мальчик легче перенёс процедуру.

       Минсок сидел в коридоре и сжимал кулаки. Хоть врач и успокоил его, заверив, что всё будет хорошо, на душе было не спокойно, ведь сейчас там, за дверью находились самые дорогие люди.

       Принять Кёнсу оказалось намного проще, чем он думал, если в первую ночь их словно магнитом притянуло друг другу, они оба понимали, что именно любовь к Лухану и похожесть обоих на него связала их тогда, сейчас Минсок понимал, что Кёнсу был словно создан для него. Ким вспоминал рассказы дедушки о том, что много веков назад существовала легенда о том, что родились на свете трое: прекрасный омега и двое альф. Впервые Бог подарил омеге не одного, а двух истинных, потому что этот омега был самим совершенством, и чтобы защитить его, нужна была недюжая сила, но не подумал Бог, связывая их, что чувства, что альфы, полюбив омегу, сами станут причиной его смерти. В борьбе за первенство они упустили коварного демона, что просто уничтожил их любимого. Винили альфы друг друга в смерти омеги, но прочные нити, связывающие их, тянули их друг другу. Бог видел их метания, а ещё знал, что нужна была крепкая связь, чтобы предотвратить проникновение демонов в мир людей, вот тогда-то и решил бог, что эти двое смогут стать защитниками миров, объединившись. Спустилась на землю любовь, сокращая расстояние между мужчинами, и предались они страсти, забывая обо всём на свете. Демоны смеялись над создателем, а он лишь хмыкнул в ответ, понимая, что создал самую прочную защиту. Если в паре альфа-омега, одно звено слабее другого, то в паре альфа-альфа не найти брешь. Бились демоны не на жизнь, а на смерть, но так и не смогли разрушить границ.

       Понял Бог, что не в количестве дело, а в силе, что живёт в сердцах людей.

       Сейчас, сидя в больнице, Минсок понимал, что он готов сражаться со всем миром, чтобы показать, что его любовь не грех, а дар, что герои легенды снова вернулись, чтобы изменить историю, но разве можно изменить то, что написано самим богом.

       Любовь? Минсок поднял взгляд на дверь палаты. Между ними с Кёнсу любовь? Настоящая? До никогда не говорил, что любит, да и Минсок не спешил даже себе признаваться в этом, разве могут такие чувства родится спустя неделю знакомства, но Ким твердо понимал, что Кёнсу стал его воздухом, вытеснил всё, даже Лухана, что стал лишь приятным воспоминанием, от которого щемило сердце.

       Когда дверь палаты открылась, и оттуда вышел слегка бледный Кёнсу, что прижимал вату к ранке. Минсок подскочил, подбегая к До и приобнял его за плечи.

— Всё хорошо? — обеспокоено спросил Ким, разглядывая Кёнсу.

— Я видел Тао, — тихо сказал младший. — Он такой красивый. Наш малыш обязательно поправится. Знаешь, я тут подумал, может, мы переедем за город, там больше воздуха, Тао там опредёленно понравится. И не нужны нам всякие детские сады, я сам займусь его обучением, а ещё твой дядя сказал, что в их районе есть неплохая школа.

       Минсок кивнул, облегчённо выдыхая, а потом крепко обнял смутившегося Кёнсу.

— Ну, вот что ты делаешь? Здесь же люди кругом.

— Пусть, я так испугался.

— Дурак, ну что могло случиться? Меня не было всего полчаса, а ты уже что-то себе напридумывал?

— Я думал, что ты уйдёшь, — смущённо ответил Минсок.

— Я? От вас? Не дождёшься!

       Ким улыбнулся, обнимая сильнее, пока До не забарахтался в его руках.

— Задушишь же, — проворчал младший.

       Из палаты вышел врач, бросив на мужчин хитрый взгляд.

— Доктор, когда нам можно будет увидеть Тао? — спросил Кёнсу вырвавшись из рук старшего.

— Думаю, что завтра мы проверим реакцию организма, и если всё будет в норме, мы переведём его в обычную палату, а дальше всё будет зависеть от того, как ваш малыш будет следовать моим рекомендациям.

— Он будет, обещаю, — закивал Кёнсу. — Я прослежу.

       Минсок хихикнул.

— Что? — возмутился До.

— Я уже не завидую Тао.

— Ким Минсок, договоришься же у меня, — замахнулся на старшего До.

— Молчу, молчу, — улыбнулся Ким.

       Квон лишь улыбнулся.

— Вы можете на сегодня быть свободны. Кёнсу-ши, вам нужно отдохнуть и набираться сил.

— До свидания, — поклонился Минсок, уводя Кёнсу из больницы.

— По-моему он всё понял, — сказал До, опускаясь на сидение машины.

— Понял что? — спросил Ким, глядя в глаза младшего.

— Что мы вместе, — тихо сказал Кёнсу, отводя взгляд.

— А разве это возбраняется? — спросил Мин. — Кажется, у нас в стране нет законов запрещающих однополые браки.

— Браки? — растерялся младший.

— Ну, ты же хотел, чтобы у Тао была нормальная семья?

— Мин…

— Знаешь, нам через многое придётся пройти, но я согласен на всё, если ты будешь со мной.

— Я с тобой, — кивнул Кёнсу, касаясь уже таких любимых губ. Он пропал, он потерялся, он забылся, он полюбил. — Я люблю тебя, Ким Минсок.

       Ким прижал младшего к себе.

— Я тоже люблю тебя, До Кёнсу. Спасибо тебе за сына.

       Минсок засмеялся, видя, как краснеет младший. Кёнсу отвесил ему подзатыльник, но улыбнулся, понимая, что теперь всё правильно.

       Тао шёл на поправку, и уже через несколько дней он разрешил Мисоку и Кёнсу навестить его. Кёнсу было очень страшно, но стоило ему войти в палату и увидеть улыбку сына, он успокоился.

— Отец, — тихо шепнул ребёнок на ухо Минсоку. — А этот дядя может стать моим папочкой? Он такой тёплый.

— Конечно, милый, — улыбнулся Ким, сгребая в охапку самых любимых людей.

       Через месяц они все вместе перебрались за город. Дядя был очень счастлив видеть их. Он всячески помогал Кёнсу по хозяйству. Тао быстро привык к До, он называл его папой, и если Минсок ещё иногда пытался поправить сына, то Кёнсу махнул рукой, не важно как он его называет, главное, что они вместе.

— Знаешь, — сказал Кёнсу, когда они сидели на небольшой веранде. Из одежды на них была лишь одна большая простынь. Луна была высоко на небе, а время перевалило за полночь. До курил, а Минсок вдыхал терпкий запах калины, табака и секса, что остался на коже Кёнсу. — Я мог тогда не приехать сюда. Отец требовал, а я хотел послать его. У меня не было желания возвращаться, но однажды во сне я увидел Ханя. Он сказал, что я нужен здесь, и я сорвался, хотя думал, что он давно счастлив с тобой. Я не знал, что ждало меня здесь, но я рискнул. Я должен благодарить Лухана за то, что он даже там, на небесах не оставляет нас. Он всегда с нами.

— Но пришло время его отпустить, — сказал Минсок, глядя прямо в глаза младшего. — Эта жизнь теперь только наша. Я клянусь тебе, что буду любить тебя больше, чем он. Я никогда не буду бросать слова на ветер. Мы не дадим одиночеству снова встать между нами. Просто не отпускай моей руки.

       Кёнсу потянулся к старшему, нежно целуя, теперь всё правильно, теперь навсегда, больше никакого прошлого, только вперёд.

 Редактировать часть