— Разбудите её. — Холодно... Похоже, это на меня плеснули водой. Веки такие тяжёлые… Надо открыть глаза. Где я, интересно? Что вообще происходит?..

— ...вы обвиняетесь в покушении на него. — Какие знакомые слова... Так, погодите, мне же недавно то же самое сказали! Или это никто сейчас не говорил, а память моя тут бунтуется? Чёрт, голова раскалывается...

— Асагири Косетсу.

— Да, — отзываюсь.

— Нас ждёт серьёзный разговор. Оставьте нас. — Последние слова обращаются явно не ко мне.

Пытаюсь пошевелиться, но тут же верёвки резко впиваются в запястья, и я понимаю, что связана. Перед глазами всё ещё стоит мутная пелена, только поморгав, я стряхиваю её. Порой я рада, что тела наши немного схожи с рыбьими — от воды глаза ничуть не болят. Где я, в конце концов? Вокруг темным-темно, а напротив стоит невысокий человек с явно пепельного оттенка волосами. Из-за спины у него торчит посох с крюкообразным набалдашником с прикреплённым к нему цветком лилии. Больше ничего не разглядеть; свет сюда попадает откуда-то издалека. Чакру чувствую самую разную, часть кажется знакомой, но сил определять их нет никаких. Резко зажигается рядом пламя, мгновенно заставляя сощуриться — ярко! Аж глаза заболели. Кто-то зажигает факел, после поднося его поочерёдно к каждой масляной лампе по сторонам от меня. Зато теперь вижу... передо мной стоит...

— Мизукаге-сама, — глаза расширяются в удивлении. Вот он. Вот он, мой господин, передо мной. Но почему я связана? И почему я в подземной камере? Почему меня, чёрт возьми, просто не позвали?! Чем я прогневила Ягуру-сама? Сколько же у меня сейчас «почему»...

Оинины быстро оставляют нас одних, я успеваю ощутить лишь то, как исчезает вдали их чакра. Ягура-сама так спокоен. Нет. Равнодушен. Подозреваю, ему на меня всё равно.

— Хорошая работа, Косетсу.

И что мне отвечать? У меня нет права кричать на этого человека. Да и смешно это будет: одна из тысяч ниндзя, выливающая злость на своего господина, и чести мне это не сделает. Что мне говорить в ответ, чёрт побери? Только и могу что пробормотать:

— Мизукаге-сама...

— Не гляди на меня раненым зверем, Косетсу. Здесь мы можем поговорить без лишних ушей и начистоту. — Я гляжу на него раненым зверем? Надо брать себя в руки уже, хватит выглядеть слабачкой!

— О чём? — А ведь и правда... — Согласно приказу я должна доложить обо всём через шесть дней, начиная с этой ночи.

— Для начала...

Так, значит, мне надо рассказать всё, что я уже узнала. За эти полдня — полдня же? сколько вообще времени прошло? — мне стало известно немного, но пока что вполне достаточно. Про Момочи Забузу пока что ничего не знаю, зато одно из убежищ наших внутренних врагов — академия ниндзя — очень даже, а ещё то, что «тараканом», как ласково прозвал шпиона многоуважаемый Куриараре, оказался повстанец, а не законопослушный оинин. Хотя почему бы оинину не восстать против нынешней власти? Глупый вопрос. В нашем мире возможно почти всё. И всю эту информацию надо сжать до официально-делового минимума и военного прагматизма, что я, собственно, и делаю.

— Не берусь говорить точно, но основы доверять мне, по крайней мере, заложены. — На время доклада мысли заняты были иным, и я даже не замечаю до поры до времени, что всё ещё связана.

— Хм. Что ж, Косетсу, хорошая работа, — повторяет Ягура-сама. Вот уж чего я никогда и вообразить не могла, так это того, что окажусь в подобной передряге за какие-то два дня. — Вторую твою миссию никто не отменял. Через шесть дней вызову дать другое, обычное задание. Мечи можешь найти на первом этаже во второй оружейной. — Кажется, это отдельный склад... Стоять, а кто их принёс-то туда?! Вряд ли кто-то поджарившийся. Киба не шлюхи, они не ударят током разве что того, кто сильнее их самих, например, как Ягура-сама. Хм, а может, как раз такой человек их и доставил в Резиденцию? — И ещё: в дело о пропаже Ринго не лезь. Этим занимается другое подразделение и полиция. — Точно, там были АНБУ ведь...

Ох, чёрт, похоже, господин собирается уходить! Надо его задержать, надо узнать побольше... Блин, он уже разворачивается!..

И поворачивается обратно с кинжалом в руке. Именно кинжалом, никаким не кунаем. Да, не уходит, но... что он задумал? Он... Он подходит ко мне. Так, Косетсу, спокойно. Ягура-сама не убивать тебя идёт. У такого человека, как он, всегда всё просчитано до мелочей, и жить мне ещё как минимум неделю. Ну... неполную неделю. Перед глазами сверкает сталь, я аж вздрагиваю от неожиданности! Крик почти срывается с губ, но всё же не звучит — меня не ранили, меня... освободили. Руки всё ещё онемевшие, но если верить моим глазам, — а видят они свернувшиеся мёртвыми змеями верёвки, — то только что я получила свободу, по крайней мере, тела. Чёрт, а руки всё равно как атрофированные колбасы...

— Для пущей надёжности и достоверности, — с этими словами Ягура-сама поднимает отлёжанную левую руку и... щёлкает вокруг запястья замком наручника!

— Ягура-сама?!

— Доставили тебя сюда таким бессовестным способом главным образом потому, — очень интересно послушать! — что, во-первых, так будет достовернее, а во-вторых, ты доложила мне ситуацию. Картина немного проясняется. — На последних словах меня приковывают и за второе запястье. Чёрт, и не поспоришь ведь! Сам Ягура-сама так решил, а у него без малого власть Мизукаге. Четвёртого Мизукаге Деревни Скрытого Тумана. А теперь его, похоже, не удержать... — Не смотри на меня раненым зверем, Косетсу. — Я что, опять?! Или это у Ягуры-сама проблемы со зрением? — Теперь жди, когда тебя спасут твои будущие соратники. С верёвками же они бы справились на раз-два...

Откуда-то неожиданно прилетает ветер. В подземелье нет окон... открыли дверь на первые этажи? Пламя дрожит и пляшет от дуновений, затхлый сырой воздух немного развеивается... Это ждут Ягуру-сама, несомненно. Один за другим факелы тухнут. Неизвестно сколько времени провести в кромешной тьме?! Кажется, мой настрой улавливают:

— Не думаю, что тебе придётся ждать неделю. А даже если и придётся, то ничего страшного. — Ничего страшного... Что ж, готовься гнить здесь как минимум день, двойной агент Асагири Косетсу. Ягура-сама... Ягура-сама всегда был хладнокровным правителем, ты именно этим его качеством ведь восхищаешься, так хватит тут распускать нюни, пусть и лишь мысленные, всё равно!.. всё равно ты шиноби Тумана.

Моих мыслей, слава богам, никто не слышит, а железная дверь, что ведёт в подземелья, со скрипом затворяется вслед за Четвёртым Мизукаге Скрытого Тумана. Вокруг одна тьма... Такое ощущение, будто дверь, что только что закрыли, вела в мою нормальную жизнь, и только что замок звонко щёлкнул, отрезав все пути назад.

Ну-ка... Пробую потянуть руками. Не двигаются, висят безвольной плотью на цепях. Надо их разогреть, нельзя чтобы кровь застаивалась, это обязательно, по закону подлости непременно! — аукнется в бою.

Так, как дела с ногами?

А с ногами дела немного получше обстоят. Подтягиваю одно колено к себе, затем другое. Чёрт, и не без труда ведь... хотя, думается, это временно. Скоро кровь задвигается, тело разогреется, мышцы проснутся, а сталь запоёт! Кхм... Ну, насчёт стали я, конечно, погорячилась, но остальное — непременно. К тому же и быстрее, чем будь я обычным нетренированным мирным жителем, да и в теле ни грамма лишнего. Разве что завтрак... Чёрт, а когда я последний раз ела? Если мне не изменяет память, в надёжности которой я, честно говоря, немного сомневаюсь, то последний раз трапезничала я в квартире Куриараре.

Куриараре... Куриараре... Брови резко сдвигаются, а зубы скалятся... Грёбаный Куриараре! Если б не он и его болтливость, я бы сейчас не висела здесь на цепях! Я бы не видела смерти того малька, я бы не сделалась двойным агентом! Да чёрт, я сейчас вообще спала бы на своей кровати, в своей квартирке, в своём районе, в своей нормальной Деревне! Так нет, меня угораздило оказаться рядом как раз тогда, когда он упоминал смерть Ягуры-сама! Чёрт возьми, чёрт возьми, Санби всех дери, ну почему мне так не повезло?! Это карма. Это совершенно точно карма. Интересно, что я творила в прошлой жизни, что на мне так отыгрываются в этой?

Так, кажется, я немного отвлеклась. Что у меня с ногами? Чёртов Куриараре, до сих пор мелькает его образ... Так, с ногами относительная норма. Теперь надо бы встать. Неловко, орудуя только доступными ресурсами тела, поднимаюсь сначала на корточки, потом уже ползком по стене выпрямляюсь. Стена шероховатая, каменная, небольшими блоками сложенная. Сомневаюсь, что не владеющий техниками земли ниндзя сможет отсюда сбежать. Конечно, у нас на островах не вечная мерзлота, но земля всё же немного мёрзлая. Туманы вечные постарались, хотя почва может оказаться местами и наоборот влажной. Чёрт, бесполезно об этом думать, я землёй не владею ни капли! А молнию, уж не зря у нас это редкий элемент, сенсоры Ягуры-сама заметят сразу.

Двигаю сначала пальцами, до этого успеваю немного встряхнуться и расшевелить руки хоть чуть-чуть. Тепло постепенно вернётся, правда, сейчас этого не ощущается — ни тепла, ни холода, ничего. Просто мясо. Просто мясо с костьми, чёрт побери! К тому же голодное мясо и жутко уставшее... а ещё злое, злое, очень злое!

Несколько секунд я просто ни о чём не думаю. И сразу так легко стало...

Надо брать себя в руки. Поволноваться, побеспокоиться да покричать на саму себя я вполне могу и в следующей жизни, правда, только после перерождения. Руки понемногу возвращаются к жизни. Мышцы пробуждаются. Я ничего не вижу, нет ни малейшего света, чтобы глаза привыкли к темноте, но наверняка по бледным — скорее всего, кожа почти белая — рукам уже разливается здоровый цвет. Скоро тело будет в норме, надо только ждать да разминаться.

Где-то внезапно мелькает свет, а до слуха доносится тяжёлый, протяжный скрип железного входа, и скоро жёлтые маленькие полоски исчезают — дверь закрыли. Ягура-сама возвращается? Мысленно уже успеваю улыбнуться, как приходит холодное понимание — очень вряд ли это он. Да и чакра незнакомая. И через несколько минут, в течение которых безмолвие нарушают лишь мерные, спокойные чьи-то шаги, — и сомневаюсь, что Ягура-сама, невысокого весьма роста, может так шуметь, — слышу чей-то голос, подтверждение собственных догадок, причём совсем рядом:

— Куноичи ранга А, специальный джонин, Асагири Косетсу, совершившая попытку покушения на жизнь Четвёртого Мизукаге-сама датированием прошлой полуночью, верно? — Кажется, мой надсмотрщик перезанимался с документацией... По крайней мере, до такой степени официально-деловую речь я встречала лишь там, в отчётах. И голос у него... не обаятельный... Нет в его интонациях изюминки. Нет того, что есть у Амеюри-сенсей, Куриараре или Ягуры-сама. Безликий этот тюремщик какой-то.

— Да, и что с того? — Интересно, получилось передать вызов? А если и получилось, то, скорее всего, сочтут пустой бравадой... Чёрт возьми, я не хочу сидеть в тюрьме! Спасайте меня уже, вы, грёбаные «будущие соратники»! Жду, как будто жду ответа. Ха, до чего бессмысленно... Этот парень тоже молчит. Интересно, как он выглядит хоть? Не разглядеть.

— Что с того, спрашиваешь... Да ничего особенного. Всего лишь посмертное заключение и безвестная ка-а-азнь... — на последнем слоге тянется зево-о-ок...

Ну и пусть спит, мне не надо его интересовать, наоборот, пусть заснёт, а я... а что я? Надо для начала как-то выбраться из этих наручников. Вот Ягура-сама сволочь! И раз уж я уже второй раз так о нём думаю, то, может, он действительно сволочь? И я ещё сомневаюсь?! Нормальный правитель не стал бы заковывать в цепи невиновного... ну, относительно невиновного подчинённого. Впрочем... такому, как он, можно простить всё. Он беспрерывно работает, он жизнь свою гробит на нашу Родину. Он отвечает за все жизни, что рождаются и погибают на территории Страны Воды. И эта ответственность довлеет над ним каждую секунду. Кажется, в сравнении с его ношей мой груз — ерунда.

И эта мысль странно успокаивает, заставляет бурю в душе утихомириться.

А насчёт посмертия и казни этот парень глубоко ошибается, причём он сам этого не понимает. Ягура-сама не даст мне умереть. Да, верно, он может избавиться от меня, когда захочет, но этот момент наверняка очень далеко... если он вообще предначертан судьбой. Надеюсь, что это «если» тоже будет ошибкой. Не хочу становиться ненужной Ягуре-сама.

Определены планы на ближайшее время — имеется в виду то, когда я буду уже не в подземельях. И то, что этого самого «ближайшего времени» надо дождаться, — тоже вне сомнений. И то, что тьма способна свести с ума, мне тоже прекрасно известно. Конечно, не за день и не за два, но всё равно лучше отвлечься. Мастера обычно советуют считать время, хотя говорят, что рано или поздно сбиваешься. Надо попытаться.

Раз секунда... Два секунда... Три секунда... Четыре...

И где-то на часе и двадцати с чем-то минут счёт таки сбивается, а начинать заново — банально лень. Хочется сесть на холодный камень снова, ноги от недвижности устают быстрее, чем если бы хотя бы шагали, но я буду стоять. Я буду стоять, пока сама не упаду! Конечно, смысла так изводить себя не вижу, но ведь из этого получится неплохая тренировка, только скорее на силу воли, чем тела. Амеюри-сенсей бы это понравилось. Она мой авторитет уже давно. Ещё со времён Третьей Великой... ещё с моих четырёх-пяти лет.

И становится неясно, когда я просто вспоминаю, а когда — вижу сон...

Какое волнение я тогда испытывала, как не хотелось ударить в грязь лицом! Дрожа всем телом, слушала мать, а она наставляла меня перед первым важным в моей никчёмной жизни заданием. Мать звали Ластохвостом — небольшой, но очень ядовитой морской змеёй. Да, её ядовитый туман, которым она дышала в бою, положил немало ублюдков из Листа, Камня и Облака. Да и немного из Песка, который сейчас с нами дружил.

— Если хочешь прославиться по всему миру, Косетсу, — а я очень, очень хотела! — делай свою работу на отлично, так, чтобы и Ягура-сама, и я, и сенсеи академии гордились тобой и ценили твои силы. Вот тебе свиток, в нём запечатано и продовольствие нашим военным, и оружие им же. Другие аналогичные у твоих сослуживцев. Служи Родине, Асагири Косетсу! И проигравшей не возвращайся.

— Не вернусь! — Я честно старалась быть серьёзной, но от радости так и распирало, хотелось смеяться первой серьёзной миссии! Я всё сделаю вовремя и правильно. Мама могла быть уверена в этом. Да её и саму ждала работа.

— Приказ ясен?

— Ясен.

— По словам Ягуры-сама, твой отряд собирается у парадного выхода. И ещё кое-что: защищать вас будет выродок из Песка.

— Принято, — улыбнулась я в ответ, заставив мать то ли удивлённо, то ли презрительно вздёрнуть бровь.

«Выродком» Ластохвост назвала парня из пустыни, успевшего прославиться как Скорпион. Он... Сасори казался мне таким... взрослым, созревшим, серьёзным. И плевать, что ему четырнадцать лет и он младше матери, это неважно! Выше меня в два раза, и какой крутой у него был взгляд! Прямо как у Забузы, который вечно дразнился своей силой и звал всех слабаками. В принципе, этот Момочи был прав. Я наверняка слабее этого красноволосого красавца с карими крутыми глазами... Ну, то есть это взгляд крутой... Аж вздох вырвался из груди. И почему у нас в Тумане нет красноволосых людей? Даже обидно как-то...

Но всё это, чёрт возьми, забылось сразу, как наш отряд попал в засаду! Мы были уже на территориях Огня и торопились к лагерю своих, но где-то на полпути Сасори внезапно дал сигнал всем стоять и метнул кунай вперёд. Чёрт, да я чуть не оглохла от взрывов!

— Ловушка, — констатировал Акасуна-но, сразу оглядываясь за спину и вскидывая руки к груди. М? А что это он так пальцами зашевелил? Какие-то особые печати?

И внезапно над головой кто-то захрипел, а ужас пробрал меня до костей и лишь усилился, когда сверху раздался удар о ветвь, а на меня что-то капнуло. Задрала я голову, вглядываясь в густую, очень густую для Тумана тёмно-зелёную листву, когда оттуда на меня снова что-то капнуло — на сей раз на губы. Облизнула. Хм... металлом отдавало. И очень знакомо ещё с академии...

Кровь.

И как хорошо, что не моя!

Мы бежали, а Сасори исполнял свой долг — защищал нас, причём ухитрялся и с фронта, и с флангов, и с тыла! Он был будто везде! Щёлкали марионетки, свистели сенбоны, плескалась кровь, фонтанировала с обезглавленных тел ужасно, порой меня тянуло блевать, но сдерживать рвотные порывы — учили непрестанно глотать и поменьше дышать тошнотворными запахами — оказалось не так трудно. Интересно, в этом мне жабры за ушами помогали? Или всё же нет?

Чёрт! Как раз когда мы почти сбежали, на меня замахнулся враг! Да пусть только тронет меня, я его!..

Не успевала.

Чертовски не успевала отразить меч.

Но не прошло и секунды, а на меня уже брызгала кровь. Толчками, густая, яркая, артериальная... Красивая.

А рядом стоял всё такой же спокойный кукловод.

Воистину — Скорпион Красных Песков... Я поняла, почему рядом с ним краснели не то что воды — даже пески. И именно такой возжелала стать...

А потом познакомилась с Амеюри-сенсей, только уже после конца Третьей Великой. На мгновенье мелькнул образ учителя, больше напоминавшей мне не наставницу, а старшую сестру, но скоро её стёр потянувшийся откуда-то спереди томительный аромат варёной рыбы. Ох этот запах!.. Помню его... Чёрный туман сменился белёсым, а скоро прорисовались и очертания печей и кухонной утвари на соседних столах. Всё находилось под открытым небом, и каждый здесь неустанно работал. Вот только мучил голод, так и хотелось отщипнуть от готовой рыбёшки хоть немного её плоти и съесть... Потихоньку я так и поступала, правда, глодал страх попасться, и действительно, успех мне сопутствовал лишь до тех пор, пока это не заметил кто-то из взрослых — его лицо было размыто, когда меня резко шлёпнули по рукам:

— Эта еда нашим военным, а мы можем и поголодать. Уж поверь, если нас захватит Лист, Камень, Облако или Песок, благо с последним мы союзники, голодать придётся всю жизнь, причём не по еде — по Родине и свободе. Так что нечего красть еду наших защитников! Потом успеешь наесться вдоволь. Когда выиграем войну. — Времена войны опустошили, я была уверена, не только наши острова, но и континент остальных Деревень. И стоило последнему слову закончиться, как голод обострился, но стал каким-то... пустым. Равнодушным. Безразличным... а картина сменилась, по ней пробежался чёрный туман, что снова сменился белёсым...

Вокруг стояли люди, все облачённые в траур. Смутно узнавала родственников... сейчас они уже мертвы... но на них даже смотреть не хотелось. Никто не плакал, никто не рыдал, но скорбь печатью лежала на лицах всех здесь присутствующих. И я их понимала не полностью... Надгробие гласило: «Асагири Мизоре», каймю, посмертное имя: «Ластохвост», и слова... слова памяти: «Суровая как куноичи, но добрая как женщина мать». С фотографии смотрела моя мать. В карих глазах царил равнодушный холод, чёрные волосы изящно обрамляли бледнокожее лицо с тонкими чертами, губы сложились в бесстрастную линию. Обезличенная фотография... На меня смотрело какое-то материнское подобие, а не мать. Не было на фото суровой искры во взгляде, губы у неё чаще изгибались то вверх, то вниз, а бровь она вскидывала как-то по-особенному — никто так больше не мог. Женщина на фотографии... Я её не знаю. Девятилетняя я точно её не знала.

Я не верила, что легендарная Ластохвост погибла.

А потом повзрослела.

Откуда-то доносятся странные звуки. Кто-то мычит... Странно, всё ведь в порядке. Пытаюсь отмахиваться от назойливых звуков, переворачиваюсь набок... и тут же цепи живо напоминают о себе, резко натягиваясь под весом тела. Наручники резко упираются в запястье, заставляя мимолётную боль прокатиться по руке до мозга и обратно. От этого я и просыпаюсь от дремоты со сновидениями. В темноте всё ещё чудится тёмное надгробие, окружённое белёсой пеленой тумана, но постепенно картинка развеивается, а звуки сопротивления становятся явственней. Проснуться труда не составляет...

— Что? — тихо интересуюсь я у темноты, когда слышится холодное позвякивание связкой ключей и звонкий шорох стали в замке. Решётка не без шума открывается, а тюремщик... тюремщик наверняка уже мёртв. Ох... Ягура-сама, чёрт, хладнокровнее некуда. Этот надсмотрщик явно был смертником.

— Асагири Косетсу, верно? — доносится на меня подозрительно знакомый бас. Давешний сенсор?

— Верно. А вы кто такие?

— Тигр, как обстановка? — разворачиваются к другому человеку, ко мне же подходит кто-то другой, если верить мне как сенсору. Чакра знакомая лишь у сенсора, остальных впервые чувствую.

— Чисто, никто не замечен.

— Это хорошо. Хотя даже немного слишком хорошо. Надо всё перепроверить. Косетсу, тебя освободили? — Вроде бы да, меня освободили. Даже злиться сил нет.

— Вроде бы да.

Рук почти не чувствую, только иногда запястья стреляют болью, когда задеваю содранную железом кожу. Ягура-сама не просчитался и здесь. Спасать меня действительно пришли, правда, тело устало так, что я еле на ногах держусь. Сколько я пробыла здесь?

— Сколько прошло времени? — голос ослабел... И почему я только сейчас это заметила?

— С твоей поимки, Асагири, ровно сутки.

Сутки... Чёрт, у меня остаётся пять дней! Я проспала целые сутки... Это, конечно, в свете последних событий неудивительно, но всё равно что-то многовато. Правда, тело быстро придёт в норму. Живот будто проваливается внутрь и липнет к спине. Подкрепиться мне точно не помешает. И такие мысли явно не волнуют моих спасителей, один из которых перекидывает мою руку себе через плечо, вместе с остальными выбегая из камеры прочь. Мельком чувствую ногой лежащее тело, случайно наступаю в кровь, чувствуя её густоту и липкость, и скоро мы уже уносимся к выходу. Точно ли всё будет в порядке? Это же Резиденция, в конце концов.

На выходе никого не встречается, когда все четверо пробегаем по пустому коридору и почти выпрыгиваем в распахнутое явно заранее окно, но тут голову пронзает воспоминание:

— Стойте!

— Тихо, — тут же шипят на меня, но лишь мотаю головой:

— Мне надо вернуть мечи Киба. Я знаю, где их искать. Я чую их чакру. — Эти люди не мечники и наверняка не поймут, что за бред я только что сказала. Хотя... у той же Самехады есть своя чакра, способная сливаться с владельцем в одно целое. Почему бы не быть такой способности и у мечей-близнецов?

— Хм... Это недалеко? — негромким голосом осведомляется один из непрошеных гостей Резиденции, воровато оглядываясь по сторонам и крепко сжимая в руках кунай. Вот уж никогда бы не подумала, что стану участницей подобного...

— Вторая оружейная. Вроде недалеко.

Оглядываюсь назад и понимаю, что права, действительно недалеко, всего лишь жалкий десяток дверей, и там будет нужное место. Спасители мои переглядываются, после чего часть из них уходит через окно, а оставшийся, тот, что с кунаем, вместе со мной, взяв оружие наизготовку, отправляется вперёд ко второй оружейной.

Операция проходит гладко. До мечей мы добираемся, по крайней мере, без происшествий. Вторая оружейная полнится разного рода оружием, причём клинки Киба, что при приближении начинают посверкивать молниями, находятся чуть ли не на самом видном месте. Какая халатность... Она может погубить того, кто принёс сюда оружие. Скоро мечи греют мне руки... Всё, однако, идёт слишком спокойно. Напарник что-то подозревает, но потом, когда уже стоим в коридоре, к нам подбегают ранее ушедшие ниндзя с докладом от других своих людей. Всё спокойно. Всё хорошо. Ягура-сама идеально всё подстроил, мне остаётся лишь играть свою роль. И кажется... кажется, наутро Ягуру-сама ждут несколько мёртвых подчинённых... и почему-то я уверена, что его это не удивит и даже не разозлит.

— Куда мы сейчас? — спрашиваю, когда уже бежим от Резиденции прочь. Мне отвечают лаконично:

— К сорок пятому полигону.

Я едва не спотыкаюсь, но скоро выравниваю движение. Неожиданностям, однако, теперь конца и края нет... Мы направляемся к Озеру Яда.