Брианна очнулась от того, что стало тихо. Слишком. Последнее, что она помнила, — шум морских волн. И всё оборвалось.

Неподалёку противно прокричала чайка, но Брианна чувствовала, что лежит не на песке, не на траве… И рядом шумит не море — вода льётся струйкой…

Виски́ налились пульсирующей болью, а чувство тревоги окончательно развеяло туман в голове. Брианна открыла глаза.

Комната. Тусклый свет. Резкий запах незнакомых приторных курений. Она вскочила на узком диване, огляделась и тут же буквально застыла в ужасе: в паре шагов от неё — Боннет. Ублюдок беззаботно сидел в кресле за столиком и кидал серебряными щипчиками кусочки сахара в фарфоровую чашку. Словно ничего не произошло, словно он один в этой комнате. Но его одного рядом уже вполне хватало, чтобы чувствовать себя в огромной опасности.

Брианна невольно вскочила и попятилась за громоздкий диван, словно это могло бы защитить её от пирата. Оставалось только молиться, чтобы ему в голову не пришло очередное развлечение, становиться которым совершенно не хотелось. Но на берегу они были с мамой… А здесь её нет… Что он сделал с ней?! Какую участь ей уготовил его больной разум?!

Однако Боннет совершенно спокойно взглянул на неё и крайне любезно предложил:

— Хочешь чаю?

— Где мы? — едва сохраняя самообладание, спросила Брианна.

— В безопасности. На моём острове.

— Куда ты дел мою мать?

— Я оставил её на берегу. К ней у меня нет претензий, — заверил он, глядя самыми честными в мире глазами на свою пленницу.

И хотя ублюдок не внушал доверия, внутреннее чутьё подсказывало, что он не лгал. И от того стало значительно легче: если он говорит правду, мама обязательно доберётся до отца и Роджера. А они не станут медлить — они спасут. Однако «око за око» — ей тоже есть, что сказать пирату.

— Но у нас к тебе есть.

— По-прежнему? Не потому ведь, что я не вспомнил в тюрьме твоё имя?

Кажется, он действительно не видел в своём поступке не то что бы чего-то омерзительного, но даже плохого. Слёзы наворачивались на глаза, и Брианна еле сдерживалась, чтобы не зарыдать.

— Мы не можем просто забыть о прошлом? — предложил Боннет, словно речь шла о кабацкой драке или ворованной бочке. Но, очевидно поняв, что пленницу такой расклад явно не заинтересовал, решил попробовать иной подход. — У меня для тебя кое-что есть.

Он поднялся с кресла и отошёл в сторону. Брианна огляделась по сторонам и, увидев короткую кочергу у камина, юркнула из-за дивана и схватила её. Металл тихонько чиркнул о каменные плитки, и Боннет обернулся. Но, вопреки опасениям Брианны, он не разозлился — лишь усмехнулся тому, как отчаянно она готова защищаться. В руках он держал какой-то странный деревянный сундук.

И сейчас Бри молилась только о том, чтобы там не оказалась голова Роджера или отца…

Пират поставил сундук на пол и, присев рядом на диван, открыл его.

— Для нашего сына.

— Он не наш сын! — выпалила Брианна. — Его отец — мой муж, Роджер Маккензи!..

— Знаю, тебе пришлось сказать, что мальчик его. Но мы с тобой знаем правду: его родили мы. И с этим не поспорить. Я хочу правильно поступить ради тебя и него. И стать настоящим отцом.

Брианна уже видела этот взгляд. Там, в тюрьме, приговорённый к повешению и узнавший о ребёнке, он смотрел на неё точно так же.

Тогда она пришла не для того, чтобы простить его и избавить свою совесть от жажды мщения, — она хотела сделать ему так больно, насколько это было вообще вообразимо. Умирать, осознавая, что единственный, кто останется после него в этом мире, никогда не узнает о его существовании, стало бы достойным мучением. Стивен Боннет исчез бы так же, как и появился — из ниоткуда в никуда.

Но это не задело его. В тот день он отдал ей самое ценное, что имел, что готов был унести в могилу, — чёрный бриллиант. Он отдал ей камень для своего сына, даже вопреки тому, что его имя будет предано забвению.

И сейчас она снова видит этот взгляд…

В сундуке лежали детские безделушки: куклы с фарфоровыми головами, деревянные игрушки и какие-то вещи. Не сказав больше ни слова, Боннет вышел из комнаты.

«Ушёл по-английски, сволочь. Как это по-джентльменски», — подумала Брианна, захлопнув сундук.

Поставить кочергу на место она пока не решалась — осторожность ещё никому не мешала. К тому же, кто знает, в какое полушарие засранцу ударит моча и что он выкинет? Вернётся через час и будет ангелом во плоти или через минуту перед ней окажется бешеное животное?

Брианна прошла в другую часть комнаты, отделённую от основной наподобие будуара, и осмотрелась: кровать с кучей подушек, пуф, маленький столик и пара стульев. Запах курений здесь ослабевал. Сквозь приспущенные жалюзи виднелась безлюдная холмистая местность Окракока и линия прибоя. За окном с криками проносились чайки. Если со всех сторон этого острова пейзаж подобен этому — бежать, по всей видимости, некуда…

Послышался щелчок дверного замка, и Брианна, крепче сжимая кочергу, вернулась в основную часть комнаты. Но то оказалась всего лишь служанка-негритянка, принесшая какую-то одежду. Платье. Зелёное.

— Госпожа, — кивнула служанка и застыла, ожидая ответа.

— Полагаю, я должна это надеть? — ухмыльнулась Брианна, но тут же осеклась — рабыня явно не заслуживала подобного тона и уж тем более не виновата в проделках подонка Боннета.

— Капитан ждёт вас к ужину внизу. Я пришла помочь вам надеть его подарок.

Выбора всё равно нет. Она вернула на место кочергу и кивнула служанке.

— Хорошо…

Та прошмыгнула в дальнюю часть комнаты и бережно разложила платье на кровати.

Лишь увидев его вблизи, Брианна задумалась: оно явно не из дешёвых, а магазинов и лавок, где бы продавались такие платья уже в готовом виде, ещё не существовало. За исключением старьёвщиков. Но в их руки обычно попадала одежда с изъяном или старомодная — более-менее приличные наряды господа чаще дарили слугам в качестве поощрения за добросовестный труд. Но это платье не выглядело старо или с почином. Хотя Брианна мало что смыслила в пошиве таких вещей. Всё же никаких дефектов глаз не уловил.

Может, Боннет снял его с какой-нибудь аристократки, попавшей в его лапы? Тогда бы это была дама не из простых. И навряд ли подобное спустили бы ему с рук.

Шёлк любимого цвета — изумрудной зелени, больше всех подходящего к волосам медного оттенка. Корсаж отделан бисером, жемчугом и золотой канителью — такой наряд совершенно не подошёл бы даме с иным цветом волос. Навряд ли Боннет гонял свой корабль по Атлантике в поисках рыжей пленницы в подходящем одеянии. Но и представить, что пират заказал его специально для неё — не менее сложно.

Рабыня положила на столик зелёный чокер с подвеской из изумрудов и жемчужных капель. Оттенок ткани немного отличался от цвета платья, а значит, не мог быть «комплектом» к нему. Зато золотая подвеска почти повторяла элемент вышивки лифа.

«Чего ты этим добиваешься, засранец?»

Лишь когда рабыня помогла облачиться, обнаружилось, что платье чуть длинновато. Оттого передвигаться в нём привычным шагом вышло немного затруднительно. И небезопасно: в конце концов, наступить на подол и грохнуться, как мешок с картошкой, — не самая заманчивая перспектива. Ситуацию могли бы исправить туфли с каблуком, но этого Боннет явно не предвидел, так как кроме платья и чокера негритянка больше ничего не принесла.

Укладывать причёску служанка явно не обучена — она старалась изо всех сил, но то и дело слишком сильно драла волосы гребнем, за что постоянно извинялась. Шпильки выпадали из локонов и рабыня нервничала, отчаянно пытаясь закрепить непослушные пряди.

— Не изводись понапрасну. Давай сделаем что-то простое, распустим волосы? Хозяин ведь не накажет тебя за это? — улыбнулась Брианна.

— Нет, госпожа. Он никогда не наказывает просто так. Только за дело.

Взглянув через зеркало в глаза девушки, Брианна удивилась — говоря о Боннете, негритянка не выразила ни презрения, ни недовольства. Возможно, показалось, но даже какая-то тень улыбки мелькнула на тёмном лице.

— Он бьёт тебя?

— Нет. Я честно выполняю свою работу. И он за это честно платит. А если кто не делает, что положено, с ними разбираются… Или капитан продаёт их.

И снова «око за око» — честность за честность. Но это совсем не делало Боннета лучше. Наличие честности в принципе не делало человека благородным или милосердным. Можно быть честным высокородным джентльменом, но редкостным говнюком. Можно быть простым парнем, пусть и не в ладах с законом, но сохранять достоинство и человечность.

«Как Робин Гуд», — тут же вспомнила о герое легенд Брианна. За столетия эти понятия в мире не изменились. Изменились только титулы, должности и обстоятельства.

— Можно сказать вам совет, миледи?

— Можно.

— Не злите капитана. Он никогда не сделает плохого, если вы будете послушны.

Брианна горько ухмыльнулась — в ту ночь в Уилмингтоне она тоже не давала ему повода «сделать плохого». Но это не остановило его. Изменилось ли что-то теперь?

Нет…