But when his waters billow thus,

Dark storms, and wind

Incite them to that fierce discuss,

Else not inclin'd,

Thus the enlarg'd, enragèd air

Uncalms these to a flood;

But still the weather that's most fair

Breeds tempests in my blood...

Доколе безмятежна гладь

Во мгле морской,

Ничто не станет колебать

Ночной покой,

Лишь ты, о ветер, возмутишь

Бестрепетный простор;

Но даже благостная тишь

Творит в крови раздор...

Генри Воэн (Henry Vaughan) «Буря»

Когда думаешь, что ситуация накалилась до предела, у Вселенной открывается второе дыхание; она как язвительный критик тут же доказывает, что то был далеко не предел. Когда думаешь, что хуже быть уже не может, кто-то пишущий хронику твоей судьбы ставит галочку в бланке у пункта «вызов принят». И всё катится в Тартарары. Когда думаешь, что выпавшего на твою долю испытания слишком много для одного человека, никто не подставит плечо, — скорее почувствуешь в довесок новый груз.

Атия не ответила. Но сетовать, и думать о том, что ещё уготовано непредсказуемой судьбой, уже попросту страшно — только бы не стало хуже…

Переодевшись, Брианна оставила Джемми с пираткой и вышла на верхнюю палубу. Корабль почти покинул бухту, и теперь издали Сент-Джонс напоминал крошечный кукольный городок или рождественский пирог с цветной мастикой.

Лафит и какой-то молодой рослый мужчина стояли на шканцах за рулевым, глядя на порт. За ними развевался алый кормовой флаг. Все же для судна таких размеров на палубе действительно находилось слишком мало людей. Но чувство, что не хватает чего-то ещё совсем рядом, под самым носом, вызывало вовсе не это. А что именно — непонятно.

— Mon cher, — окликнул Брианну капитан, махнув рукой, — идите сюда, к чёрту условности! ^{шка́нцы — почётное (священное) место на корабле (зачитывались приказы, приговоры, смотры и т.д.). На шканцах запрещалось садиться, курить всем, кроме командира (капитана) корабля и флагмана. Туда также запрещалось подниматься посторонним (пассажирам, матросам) без особого разрешения или необходимости.}

Подобрав подол, она поднялась к пиратам.

— Какой живописный вид, — восхищённо подметил Лафит. — А в вашей компании созерцать его ещё приятнее.

— Вашей галантности можно позавидовать.

— Это не галантность. Я никогда не скажу того, с чем не согласен: я не умею льстить.

— В самом деле? — хитро улыбнулась Брианна. — Но ведь вы называли майора Пирсона «дорогой друг»…

Доселе молчавший пират расхохотался, услышав это. Где-то они уже виделись: уж не он ли предлагал присесть к нему в холле таверны?

— О, вы бесподобны, душа моя, — улыбнулся капитан. — Но где же тут лесть? Сэр Пирсон и в самом деле обходился мне весьма недёшево. Знали бы вы, какое приданое он, простой майор, сколотил своим дочерям на нашей с ним… м… дружбе.

В этот момент Брианна почувствовала себя довольно неловко: попытка поймать Лафита на слове выставила её саму как, мягко говоря, не очень умную женщину.

— А ты прекрати гоготать, ты смущаешь даму, — сказал он пирату.

— Меня смущает лишь моё положение на этом корабле. Вы не скажете мне, куда держит курс «Плезир»?

Пират как-то неуверенно посмотрел на капитана, заметив, как резко изменилось выражение его лица, — будто вопрос собеседницы разочаровал. Но Лафит всё же ответил, улыбнувшись:

— Не торопите события, mon cher.

Кормовой флаг громко затрепыхался на ветру, привлекая внимание.

— Ухо́дите из порта, подняв флаг? Что он значит? — спросила Брианна, вглядываясь в символы на алой материи.

— Он значит, что Жан-Пьер Жёне Лафит со своими людьми покинул порт Сент-Джонса.

— Я думала, вы ходите под чёрным флагом.

— Кто вам это сказал? — с толикой возмущения спросил капитан, обмениваясь взглядами с молчаливым пиратом.

— Я чит… Никто. Я думала, «Весёлый Роджер» на чёрном поле един для всех пиратов.

— «Весёлый Роджер», — снисходительно усмехнулся Лафит. — Эти неотёсанные британские дикари исковеркали прекрасное «Joyeux Rouge», ^{«Joyeux Rouge» — по одной из версий, «Весёлый Роджер» происходит от французского «Joyeux Rouge» (ярко-красный) — флаг кроваво-красного цвета, — цвета войны. Во время атак пираты использовали чёрный сигнальный флаг, который означал предъявление ультиматума. Если противник не сдавался, они поднимали красный флаг (сигнал к абордажу). Позже англичане переделали «Rouge» в более привычное для них слово «Roger», а «Joyeux» в «Jolly» («Весёлый Роджер»)} доведя до столь свойственного им абсурда. Нет, mon cher, не все пираты ходят под одним флагом.

— Поначалу чёрный флаг поднимало судно, где команду поражала оспа, холера. Или другие болезни, — начал мягким голосом второй пират. — Это был знак, держаться от него подальше. Пираты переняли это как хитрость: кому взбредёт в голову лезть на судно, где мор? Потом это вошло в привычку. Сейчас его поднимают при абордаже или чтобы знать чьё судно.

А ведь он чертовски прав. Раньше не приходилось задумываться о подобных вещах — говоря начистоту, они почти не интересовали. Разве что в детстве, когда пару раз наряжалась пиратом на праздники. А несколько школьных уроков на эту тему вовсе не сообщали о традициях и быте привати́ров ничего примечательного. Да и исторический факультет тоже не заострял внимание на повседневной жизни этих людей.

— У каждого капитана свой флаг, как у каждого государства, свой герб, — чтобы другие знали, с кем имеют дело, — продолжил Лафит. — Этот флаг, — он указал на корму, — знают все. Флаг вашего капитана — кинжал, мёртвый оскал с костью и сердце на чёрном поле ^{оригинальный исторический флаг Стида Боннета} — тоже наделал много шума. Суда нередко сдаются Боннету без боя.

— По-вашему, это делает ему честь? — хмыкнула Брианна.

— Я не сторонник бессмысленного кровопролития, — ответил он и обернулся на пирата, наивным взглядом уставившегося на собеседницу. — Даже среди негодяев есть страшные личности. К примеру, капитан Жан-Давид Но, более известный как Франсуа Олоне: он никогда не берёт пленных, оставляя в живых лишь одного из экипажа.

— Значит, он больной на голову, маньяк и изувер. Так и передайте ему при случае, — съязвила Брианна, натянуто улыбнувшись.

— Ха. Это лишнее, mon cher, — он и так прекрасно услышал каждое ваше слово.

От такой новости буквально пробрало. До костей. На мятой листовке его образ показался настолько простым и заурядным, что разум даже не потрудился запомнить его. А сейчас Франсуа Олоне стоит рядом — в двух шагах. И в его небесно-голубых глазах металось, как бешеный хищник в клетке, леденящее кровь безумие.

— Капитан! — окликнул Лафита кто-то из команды, и тот молча спустился на палубу.

— Так меня ещё не называли, — простодушно усмехнулся Олоне, заметив оцепенение Брианны.

От его вежливого тона стало ещё больше не по себе. Кто знает, что сейчас придёт ему в голову?..

Франсуа шагнул к Брианне, и та вздрогнула, невольно отпрянув назад. Но он даже не обратил на это внимания — лишь осторожно убрал с её лица выбившуюся прядь волос.

— Я же не отрежу вам голову прямо здесь, — ласково, почти шёпотом сказал он ей, глядя прямо в глаза.

— Счастлива это слышать. А попадись я вам на другом судне?

— C’est la vie (Такова жизнь, франц), — пират беспечно пожал плечами. — Я бы жалел потом. Скорее всего.

— Вы настолько любите внушать ужас?

— Нет, не люблю. Я люблю убивать, мадам.

Такое спокойствие и откровенность ошеломляли: его, видимо, совершенно не тяготили, не мучили собственные пороки и деяния. Хотелось верить, что он не только прямолинеен, но и честен, и не отрежет голову где-нибудь в тёмном углу кубрика…

— Взгляните, — он протянул ей подзорную трубу, — нас провожают.

Из-за холма Сигнал-Хилл показался корабль с британским адмиралтейским флагом. Настороженно взяв у пирата трубу, Брианна взглянула на судно.

Даже мельком, не всматриваясь, легко заметить, что численность его экипажа значительно превышала команду Лафита. А возможно, даже со всех трёх судов Его Величества вместе взятых. Солдаты мелкими красными пятнами неторопливо перемещались по палубе, по такелажу, напоминая кучку клопов-солдатиков ^{Клопы-солдатики — красноклоп, красный клоп, зачастую ошибочно жук-пожарник} на пеньке.

На кабеста́не ^{Кабеста́н (лебёдка) — механизм для перемещения груза с цепью или канатом, прикреплённым другим концом к грузу} с треском оборвался канат, и что-то с грохотом рухнуло в грузовой люк нижней палубы. Брианна вздрогнула от неожиданности, выронив подзорную трубу, но Олоне ловко поймал её.

Он стоял слишком близко, придерживая Брианну за талию, — будто уловил её секундный испуг. Быстрота его реакции ужасала: она даже не заметила, в какой момент он прикоснулся. По телу пробежал холодок — от Олоне буквально веяло агонией и смертью.

— Вам лучше спуститься в каюту, — заботливо сказал он и убрал руку. — Поднимается ветер, вы замёрзнете.

***

Брианна вернулась в каюту и увидела, что Атия сворачивает свой камзол и какие-то ещё вещи, заталкивая в сумку.

— Ты уходишь?

— Да. Теперь тебе придётся держать путь без меня, — мрачно ответила та.

— Что, чёрт возьми, происходит? Куда ты собралась посреди океана? Или я чем-то обидела тебя?

Пиратка сочувствующе взглянула на неё, будто умоляя ни о чём не спрашивать, и только шепнула короткое «прости». Она закинула сумку на плечо, вложила в поясные ножны начищенный до блеска абордажный меч — и молча ушла.

Джемми устало зевал. Сидеть в каюте сейчас совершенно не хотелось, но и оставить его теперь не с кем. В конце концов, он нередко спал на руках, хотя уже стал для этого слишком большим и тяжёлым. Едва переступив с ним порог каюты, Брианна наткнулась на капитана и загадочную даму-мулатку.

— Mon cher, как вовремя, — улыбнулся он и взял Джемми на руки.

Малыш тут же возмущённо залепетал и захныкал, постукивая по плечам пирата ладошками. Опередив Брианну, к Лафиту подошла его спутница и молча забрала Джемми. Очевидно, она больше пришлась ему по душе: мгновенно успокоившись, он принялся теребить пальчиками и дергать её громоздкие золотые серьги. Дама не раздумывая сняла одну и дала ребёнку.

— Глядите, дорогая, как дети чувствуют добрых людей, — сказал Лафит. — Пройдёмте в кают-компанию, хочу вам кое-что показать.

Помещение оказалось довольно большим и светлым. Да и обставлено слишком богато для кают-компании: мягкие оттоманки ^{Оттома́нки (оттома́нка) — диван без спинки или с подушками (валиками) вместо спинки, иногда с двумя подлокотниками} с цветной обивкой, резные стулья, большой овальный стол из тёмного дерева. В панелях стен поблескивали золочёные ручки — наверное, шкафы или ящики. На краю стола сиротливо стояла обшарпанная шкатулка. Та самая. Из сумки.

— Присядьте, — указал Лафит Брианне на стул рядом с ней.

Его спутница расположилась на оттоманке у окон вместе с Джемми.

— Вы привыкли жить на широкую ногу? — оглядевшись, заметила Брианна.

— К хорошему все привыкают быстро, — усмехнулся он и подвинул к ней шкатулку: — Знаете, что там?

Брианна взяла её в руки — тяжёлая. Громоздкий предмет, стукнувшийся при наклоне о стенки, всё ещё лежал внутри.

— Даже предположить не могу. Однозначно что-то тяжёлое, не длиннее шести дюймов, цилиндрической формы… К чему вы спросили?

В руке Лафита мелькнуло странное приспособление, похожее на камерто́н, ^{Камерто́н — инструмент для фиксации и воспроизведения эталонной высоты звука. Применяется для настройки музыкальных инструментов, хористов и др.} — только гораздо меньше и тоньше. Капитан повернул его в замочной скважине. Ясно — отмычка.

— Дело в том, — опершись на спинку её стула, начал он, — что казначей, владевший этой вещицей, был большим затейником, любившим всякие хитрости, уловки. Оставляя на хранение некоторые ценности, — большие ценности, — я получил гарантии, что никто не сможет открыть это, — пират откинул крышку шкатулки, и Брианна увидела внутри одну из величайших головоломок. — А при попытке взлома выльется едкое ядовитое вещество. Знаете, что это, мадам?

— Да, шевалье, — кивнула Брианна. — Это кри́птекс. ^{Кри́птекс — неологизм (сложение слов «криптогра́фия» и «кодекс»), придуманный Дэном Брауном в романе «Код да Винчи» (2003г) — портативное хранилище секретных сообщений. Первый рабочий криптекс был создан в 2004 году.}

Спутница Лафита многозначительно посмотрела на него, едва заметно улыбнувшись. Он, в свою очередь, ответил ей тем же.

— Вы можете открыть его?

Брианна медленно повернула его в руках. Пять дисков — для произвольного подбора «ключа» жизни не хватит. Куда проще шарахнуть по нему стамеской или молотком. Но тогда стекло капсулы разобьётся, а насколько опасно вещество внутри...

— Я могу узнать, что там? — решила на всякий случай уточнить Брианна.

— Да, если откроете. А пока вам это ни к чему.

На корпусе криптекса грубо процарапаны два знака: латинский «х» и математический «+».

— Боюсь, я не смогу быстро открыть его. Тут нужно время подумать.

— Что ж, c’est la vie, — Лафит пожал плечами и вальяжно махнул рукой. — Но не затягивайте.