«Пользователь Рэпер ответил на ваш комментарий: «Спорим, петушара. На что?»

— Че?! — вновь перечитал Като уведомление и с видом «да кем ты себя возомнил, дятел?!» выразительно фыркнул вбок. Злобно стиснул зубы, перешел по ссылке и угрожающе вознес над экраном два больших трясущихся пальца. Подумать только! За руки они держаться! Ну охренеть теперь, блин! То есть пока другие отношения пытаются строить, у блондина психоз, он одинок, несчастен и никем не понят, а как поднасрет каждому, сразу на периферию сматывается, да и вообще радуется жизни. Мудозвон!

Тосиро посверлил сцепленные в замке руки еще немного и с какими-то противоречивыми чувствами презрения и собственничества отбросил мобильник, вскочил с дивана и нервно заходил вдоль его затертого сиденья. Еще и Сеитоши не звонит. Хотя время уже час. Помирились, что ли? С этим некумекой? Да хорош! Или спит?.. А вдруг таблеток нажрался и уже валяется где-нибудь при смерти… Может, набрать? Все же стоило зайти и отдать мазь в руки, а не оставлять долбаный пакет на двери. Как эта бестолочь вообще его увидит, если целый день дома проспит? Нет, точно надо позвонить. Чтобы с ляжками хотя бы не мучился. Или… лучше Юске снова попытаться набрать?.. Хотя толку-то? Этот товарищ Като в принципе избегает и категорически не идет на контакт. Еще один несговорчивый капризный засранец. Да с тем же блондином проще в сто раз (нет).

А ведь если бы не Сеитоши, все наверняка было бы… ничего. Мало того, что сдал обоих перед друг другом с потрохами, так еще и повод для разногласия нашел — близнецы. Ну все продумал, гад! В общем, не выдержал вчера, Тосиро. Позвонил. И ведь вроде только имя произнес, «Юске», даже близко к сути дела не подошел. Тут же пошло-поехало. Блондин целую истерику закатил, со всхлипами, дрожью в голосе и пафосными речами. Ну что за пиздец? Еще и трубку сам бросил. У Тосиро прямо все закипело внутри. «Вот же морда бессовестная! Целый спектакль организовал!» — думал Като первые секунды три. На четвертую — засомневался: «А вдруг правда нервный срыв?» На пятую — в голове нарисовался вискарь, таблетки и этот глотающих целую пачку придурок. А Тосиро, значит, снова совестью мучиться должен? Ну на фиг! Перезвонил и, кажется, не зря это сделал. Хотя кто знает, где правда, а где шоу? Обычно Сеито не врет. Слегка утрирует, это да. Где-то не договаривает. Постоянно отпускает глупые шуточки. Но ведь не врет он практически никогда. В итоге поговорили. Влюблен, оказывается. И якобы вовсе не в Юске. И даже не в Розового. Этот, кстати, вообще очень неоднозначным типом оказался. Он словно не спор в клубе выиграть пытался, а Като прощупывал. И, казалось бы, да по хер, пусть развлекаются. Розовый бы проиграл, у Сеитоши появилась бы сомнительной перспективы пассия, а у Тосиро — долгожданная свобода. Но нет. Надо было взять и сердечко рядом с автографом нацарапать. Вот же придурок… Ему-то какая на фиг разница, кто и по какой причине с блондином трахаться будет?.. В общем, подлил масла в огонь. От одной из близняшек блондина избавил. Но вот вторую из виду упустил. Итог?.. Теперь мы, блять, любим рэпера! Рэпера, блять, о котором Тосиро вообще ничего не знает (если не считать сомнительных рассказов о нем любвеобильного невменько). А вдруг брат тоже хитрожопый мудак? А вдруг он изворотливее Розового?

«Ну господи, ну Дайски, ну что ты творишь? Откуда столько легкомыслия?» — простонал Като в потолок и обессиленно вернул себя на ободранный диван. Он так устал от этих переживаний. А ведь только пару месяцев назад думал, что все. Высвободился. Хрена с два! Стоило Сеито ему написать, и все снова завертелось по кругу. Не такому как раньше, без препятствий из огня и медных труб, но их с Юске жизни снова крутились вокруг Сеитоши, и это лишало Тосиро сил полностью.

Нет! Надо было с этим срочно завязывать. Юске прав — Като не виноват в том, что сделал его отец. Младший не должен нести ответственность за чужие ошибки. Хватит пасти этого белобрысого наглеца: отвечать на всякий бред в мессенджерах, искать в сети свежие фотки, проверяя, живой ли он там, оставлять под ними глупые комментарии и фильтровать приглянувшихся ему сопляков и членососов. А то это уже не забота, а болезнь какая-то. Все же блондину не выговоры были нужны, а шанс и поддержка, которые Тосиро ему в итоге вчера дал. Вот только сейчас сомнения вновь прокрадывались в гудящую от переживаний голову, и снова хотелось принять неправильное решение. Благо, его «здравый смысл» распахнул дверь гаража как всегда в самый отчаянный момент. В голове у Като будто прояснилось. Хотя нет, одна проблема сменилась другой. Но правильной. Като о Хаяме думать надо было и о их с ним отношениях, а не истериками блондина мозги забивать. Все же рядом с Юске он чувствовал себя увереннее. Словно этот дохлый, симпатичный мальчишка мог быть той самой кирпичной стеной, за которую так иногда хотелось спрятаться буквально от всего мира. Жаль только кинуться ему навстречу и забрать в желанные объятия духу не хватало как всегда, а начать разговор с сарказма — это нате, пожалуйста, вообще не вопрос:

— Ого, неожиданно. Сам появился. А я уж подумал, мы в прятки играем.

— Что-то твое сидение на месте не похоже на активные поиски.

Ну да, кидаться в Хаяму остротами все равно что играть в пинг-понг со стеной — ответочка прилетит прямо в лоб незамедлительно. Поэтому отбиваться снова Като не стал, замяв в себе желание продолжить этот бессмысленный несвоевременный турнир по красноречию. И спросил просто:

— Где был?

— У Сеитоши.

— Уау… — прикончил Тосиро ответ. А он тут переживает за обоих, как дебил. Просто потрясающе.

— Это было полчаса назад. Зашел на пять минут. Он сказал, что ты звонил. Все, — тут же привел Хаяма бойфренда в какие-никакие чувства.

— На пять минут? И тебе хватило?

— Как видишь.

Лямка почти пустого рюкзака сползла с острого плеча в ладонь, Юске подошел к дивану, кинул вещи к подлокотнику и забрался на бедра Като верхом. Выпендриваться актив не стал. Примирительно положил ладони на мягкую клетчатую ткань чужих школьных брюк и в поглаживающем движении скользнул ими ближе к поясу.

— Прости. Я идиот, — смущенно опустил Юске взгляд.

— Ну, я примерно понимал, с кем дело имею.

— Серьезно. Почему ты мне ничего не рассказываешь? Ты думаешь, я могу читать твои мысли?

— Я твои точно не могу. Поэтому вообще не догоняю, о чем ты.

— Клуб, близнец, сердечки на руках там всякие.

Като утомленно возвел взгляд к потолку:

— Можно подумать, ты бы одобрил.

— Не знаю. Может быть. Я же на рэпера ставил. Просто… все равно надо было сказать! — Он не стал добавлять причину, а именно то, что теперь от проклятого «мы» никуда не денешься, избегая очередного от бойфренда приступа паники.

— Знаю, — понял Като, что причина именно в местоимении.

— Зняю, — передразнил его Юске, чем и свернул вопрос. — Кстати, видел рэпера у Сеитоши. Оказывается, это не плод его воображения, прикинь.

— И как? — не смог скрыть Тосиро любопытства, мысленно дав себе затрещину за тон, которым это спросил, за слишком несдержанный и эмоциональный.

Хаяма понял — надо врать:

— Нормальный парень, — артистично пожал плечами, про себя молясь за свой язык. Как бы не отвалился. — Куда приятнее, чем брат. — Он отмел это личное чувство возникшей к близнецу неприязни и взглянул на него с иной стороны. Подъебы подогнал под неплохое чувство юмора, претензии — под здравый смысл, а стремные шмотки превратились в другой стиль, в котором Хаяма ничего не понимает. Он знал, если скажет Като, что рэпер — неприятная выскочка, все это никогда не закончится, и Тосиро будет искать новые способы спасти блондина от его судьбы.

Кажется, сработало.

— Прости. Ты прав. Пора завязывать трястись с этим наркошей. У него своя голова на плечах есть.

— А теперь еще и парень. Похоже, они и правда друг другу нравятся. Близняшка так на него смотрел… — внимательно изучил Юске выражение лица напротив, ища подтверждение своим домыслам. А именно тем, что дело вовсе не в отце и совести, а в чувствах, которые никуда не делись. Като же не дернул ни единой мышцей лица, что было для него совершенно обычным состоянием. Отчего шанс прочитать его мысли для Юске практически равнялся нулю. На факт бойфренд скупо промычал. Но смотрел в глаза Юске таким проницательным взглядом, будто дел до парочки ему уже не было. Отчего глупые подозрения покинули голову Хаямы так же живо, как в ней и оказались, и парень напротив будто снова любил только его.

К губам актива нетерпеливо прижались губами. Като заключил бойфренда в ласковые объятия. Следующие слова Юске дались практически легко:

— Извини за тот раз.

— Ты извиняешься за признание?

— Я извиняюсь за реакцию… на отсутствие твоего.

— Я тебя люблю. Что-то изменилось?

Хаяма осмотрел унылую физиономию и примерил это выражение на свою:

— Эй, а душа где?

— То есть в прошлый раз, когда мой член был в тебе, у меня изо рта текли слюни, а стол долбился о стену, делая в ней дыру, это был пиздецки романтичный и душещипательный момент?.. Да это все равно что… не знаю, получить предложение записать саундтрек не к «Атаке титанов», а к хентаю, блин, с тентаклями.

— Пфф! Мечтай, — заработал Хаяма мелкий щипок в бок за глум над чужими неосуществимыми желаниями, отчего окончательно расслабился и захихикал. Щипок — это очень хорошо.

— И вообще, так обязательно события торопить? Сначала бы стоило… — принялся изучать свои воспаленные на левой руке кутикулы, — хотя бы встречаться начать официально.

— Так. В смысле? — отстранился Юске, выпрямляясь и смотря на этого шутника с непонимающей ухмылкой: — Мы встречаемся.

— Да нет вроде. Я же не предлагал. А по факту чуть ли не окольцован.

— Да ты достал уже! — пихнул Хаяма парня в плечо не на шутку раздраженно. — Предлагай давай тогда! Два месяца прошло! Скоро годовщина!

— Прешь, как танк.

— Вот же ты тормоз… Все, праздновать пошли! — поднялся Хаяма с дивана и дернул Като за запястье на себя. Тот просто оторвался от спинки на полсантиметра и прилип к ней снова.

— Но нечего праздновать.

— Быстро кольцо мне подарил! Где мое предложение?!

— Предлагаю… сделать перерыв.

— В чем?! Нет же никаких отношений!

— Хорошо, давай встречаться.

— Ха! — Победоносный хлопок в ладоши.

— Не хочешь, как хочешь, — махнул Тосиро на Юске рукой и закинул ступню одной ноги на колено второй.

— Согласен!

— А теперь — перерыв.

— Пока сам не предложу, не дождешься! Понял?!

Като выразительно скорчил мину и попытался сбежать теперь сам:

— Не любовь, а абьюз какой-то! Свободы хочу!

— Поздно! — бойко пихнули его в грудь, возвращая назад. Юске дернул узел своего галстука, ослабляя, и, сняв бордовую с шеи ленту, отбросил ее в сторону. Пуговицы белой рубашки одна за другой стали выпрыгивать из узких петель.

— Помогите, — попытался бойфренд исчезнуть за маленькой декоративной подушкой.

— Да заткнись ты уже.

***

К моей щеке прижимается влажный язык во всем своем объеме и медленно ползет к виску. Я хохочу.

— Так быстрее просто, — объясняет Кензи свой хороший аппетит.

Его способность заставить меня смеяться, когда жить не хочется, вызывает во мне столько трепета и умиления, что скрыть их становится задачкой не из легких.

— Обожаю тебя! — ловлю блеснувший в этот момент взгляд карих глаз. Знаю, что смущаю парня своей откровенностью — это видно по его сжавшимся в линию губам — и сразу же приправляю признание стебом: — Что? Упал?

— У твоих дебильных секс-шуточек есть хоть какие-то границы?

— Я никогда не шучу на тему секса, — делаю я «каменное» лицо.

— А, то есть то твое предложение расплатиться за тачку натурой было совершенно серьезным? Хмм… Окей. Тогда пожалуй я им воспользуюсь, — щелкает он пальцами над виском и, уверенно обойдя стойку, в своей расхлябанной походочке приближается ко мне. Втискивается меж моих бедер, пропускает ладони за спину и, обнимая, словно любимого, целует так сладко, что я таю облаком сахарной ваты в его руках. Желанно отвечаю на каждое томное движение его языка, буквально душа в своих объятиях, хочу большего и, нетерпеливо отталкивая, тащу через голову свою футболку. Он со скоростью света избавляет торс от своей. Снова жмется ко мне разгоряченным телом, цепляет меня под колени и, стаскивая со стула, насаживает на себя. Я невольно шиплю в его рот:

— Ауч-ауч-ауч!

— Что?

— Ляженьки.

— Так, я понял, БДСМ это не к тебе.

— Я вроде говорил, как люблю.

— И я помню. Я буду супернежным, детка. И долгим. И со всеми вытекающими, — топает в направлении ложа, не отрывая от меня взгляд.

— Класс, — презентую ему свою самую очаровательную улыбку, кокетливо прикусывая край нижней губы. Умудряясь что-то соображать, вовремя предупреждаю: — Ступенька.

Он делает шаг на подиум и, упираясь в основание кровати, опускает меня коленями на матрас. Вновь соблазнительно впивается в рот, пока я нащупываю пряжку его с длинным языком ремня. Справляюсь без проблем, расстегиваю, ослабляя собравшийся в гармошку пояс безразмерных джинсов. Те беспрепятственно ползут по аппетитным крепким бедрам вниз, давая мне возможность исследовать достоинство через тонкую ткань боксеров. Я оглаживаю продолговатый бугорок пальцами, утрирую вырисовывающуюся картинку в голове, торможу. Так, погодите-ка…

Язык сбавляет наращенный ранее темп, я нервно сглатываю и, превращая сценку в игру, легонько толкаю Кензи в плечи. Кидаю беглый взгляд вниз, не вижу ровным счетом ничего из-за яркого графичного принта и, пытаясь скрыть легкий приступ паники за пошлой ухмылочкой, картинно разворачиваюсь к милому спиной. Стягиваю с бедер боксеры с эротичной медлительностью и подпираю ладонями пружинистый матрас.

Я никогда не сомневаюсь в себе, когда подо мной пассив, но с активами начинаю слегка мандражировать. Паршивый первый раз всегда будет напоминать о себе в такие моменты, а страх того, что все повторится — лишать меня гребаной уверенности в себе.

Поза идеальна для того, чтобы не демонстрировать те корчи на моем лице, что сейчас на нем будут вырисовываться. Пальцы сами напрягаются и сминают прохладный атлас простыней. Я мысленно молю, чтобы он сделал это быстро… Или же нет, осторожно и медленно… Я не знаю… Слышу шелест фольги, звук раскручивающейся резинки, и в следующую секунду хватаю воздух ртом, чувствуя его язык между ягодицами. Влажный кончик чуть давит на впадинку, но не задерживается там, а с нажимом скользит вверх. Касается копчика. Дальше выше. Мягкого прикосновения губ удостаивается один из позвонков. Второй, третий. Еще один. Милый покрывает легкими поцелуями правое плечо. Зарывается носом в волосы на загривке, выдыхает:

— Потрясающий…

Я завороженно оборачиваюсь на его шепот, ловлю сладкие губы ртом и, чувствуя мягко толкающуюся в меня головку, на автомате позорно дергаясь вперед.

— Черт… — проклинаю сам себя, стыдливо роняя голову. — Прости, просто сделай это быстро, давай. Не обращай внимания.

Напрягаюсь только сильнее, чуть ли не плача, понимаю, что безвозвратно испортил момент. Получаю незаслуженный поцелуй в лопатку. И под чужим напором, заваливаюсь набок, а после перекатываюсь на спину. Кензи отодвигает мое колено, втискивается между бедрами и ласково чмокает в щеки, пока я жалко твержу:

— Прости-прости-прости…

— Первый раз? — принимается мягко растягивать меня пальцами.

— Херовый опыт. Я безумно тебя хочу. Правда. И еще больше, чтобы тебе было хорошо.

— Мне охуенно.

— Врунишка.

— Клянусь, — расслабляет меня правильными ответами. Мастерски работает рукой, заставляя забыть про все, что было до.

Преисполненный самых нежных чувств, я оглаживаю его щеку и снова признаюсь:

— Ты лучшее, что со мной случалось. Ты в курсе?

— Ты тоже, детка.

— Потому что я популярен?

— Не, — выдает слова по порции в такт своим неспешным в меня толчкам. — Потому что… у тебя… есть… плейстейшен…

— Дурач… — теряю я бдительность и в следующее мгновение срываюсь на негромкий краткий вой, запрокидывая голову и подставляя горло под чужие губы.

— Прости, малыш, — врывается на всю длину, щекоча шепотом кожу, и следом обжигает частыми выдохами в такт настойчивым движениям ног. Мне некомфортно, но былого чувства отвращения я не испытываю совсем. Напротив, мне нравится ощущать себя уязвимым, мне хочется быть слабым в его объятиях, чувствовать его силу, доминирование и превосходство надо мной. Он возвышается над моим изнемогающим от удовольствия телом внушительной грудой мышц, властно вколачивает в матрас тягуче, не торопясь, выбивая из меня стон за стоном, пока я медленно, но верно схожу с ума, смакуя каждую остринку его проникновений. Мне так хорошо, что я с трудом держу язык за зубами, чтобы не сказать ему, как от него тащусь, как сильно он мне нравится, как я безумно хочу услышать от него нечто подобное. Но его хватает на сорванные «детка», пару звериных рыков и протяжное, похожее на мое «уау». Отчего выбить что-то посущественнее вдруг становится моей прихотью на ближайшие минут двадцать.

— Хочу сверху, — томно выдыхаю возникшее во мне желание, он тут же, словно Джинн, его исполняет. Обхватывая за пояс, перекатывается на спину, укладывается подо мной поудобнее, и я начинаю свое представление со стонами, энергичной дергатней, сменяющейся неспешными властными насаживаниями, и эффектными прогибами в пояснице.

— Ты нечто… малыш, — произносит сорвано. Сжимает меня с боков крепкими пальцами, удерживая на весу, и выдает череду неистовых мелких толчков. После сдается и снова умирает от наслаждения, пока я продолжаю свой мучительный долгий на нем танец.

Сил терпеть не остается совсем спустя сорок, может, тридцать, может, все пятьдесят потрясающих минут, снова накрываю себя его горячим влажным телом, сплетаю ноги на пояснице и безостановочно постанываю, захлебываясь удовольствием. Кончаю под свой собственный громкий крик. Ловлю его звучный выдох ртом и чувствую судорогу чужих отпускающих напряжение мышц.

Милый сползает с меня на бок, подкладывает под мой висок плечо и, укутывая в объятия, ласково целует в лоб.

В голове появляется, пульсирует и, судя по всему, не собирается никуда исчезать, очередная идиотская мысль:

«Кажется, меня любят».

***

Я прикусываю кончик языка, сощуриваю взгляд, пытаясь уследить за бешеным движением ловкого пальчика, и снова делаю поспешную попытку поймать его своим. Кензи одним резвым движением прижимает подушечку к моему ногтю. Я визжу в приступе бешенства и веселья:

— Ненавижу!

— Пять — два, лузер, — гаденько хихикает и стискивает меня в объятиях со спины, пока не получил в глаз. Угрожающе надувает щеки и выдыхает мне в ухо с весьма неприличным звуком порцию воздуха.

Тут же покрываясь мурашками, я снова верещу:

— Не-ет!

После чего выворачиваюсь в его руках, удобненько укладываюсь на чуть липкую от пота грудь, упираясь в нее подбородком, и с претензией морщу нос:

— Мог бы и поддаться!

— Я поддался! Дважды!

— Нет! Два раза я выиграл сам!

— Как ты ошибаешься.

— Бесишь!

— Снова ошибаешься.

— Не стоит быть таким самоуверенным, — делаю надменное лицо.

— Сам же ляпнул, что обожаешь. Хочешь сказать, что соврал?

Я держу наглую мину еще пару-другую секунд, но быстро сдаюсь. Смущенно опускаю взгляд, мотаю головой отрицательно.

— Тогда чего такой нерешительный был? На Ичи у тебя ушло не больше десяти минут, спорим?

— Эй…

— Обидно даже как-то.

Я чувствую его требовательный взгляд. Милый ждет объяснений. Я не знаю, как правильно ему это преподнести.

— Ну?

В итоге тихо бормочу под нос:

— Ичи боюсь.

— Ичи? — громко он прыскает. — Серьезно? Я с ним побазарил с утра. Он нас благословил. Любви до гроба с его стороны не обещаю, но покушений, вроде, быть не должно.

Я продолжаю многозначительно молчать.

— Видимо, ты не покушений боишься, — делает правильные выводы.

Снова бурчу:

— Кого спасешь, если мы с ним тонуть будем?

— Гмм… Его! А после вслед за тобой утоплюсь. Правильно ответил? — без напряга выжимает из меня лыбу.

— Дурилка.

— Слушай, детка, меня просто пиздецки как к тебе тянет. Сейчас. И что будет завтра, я без понятий. Может, я без тебя реально жить не смогу. А может, «культуриста» своей мечты встречу. Кто знает? Чувства растут и гаснут. Это же нормально. Разве не ты мне это говорил?

— Я?! — округляю я глаза, непонимающе указывая на себя пальцем, естественно, глумясь. — Такое? Боже, и кто меня только за язык тянул?

— Я тебя сейчас придушу.

— Предлагаешь… встречаться начать? — говорю как бы в шутку, но в мгновение чувствую охватывающий из-за волнения все тело адский жар. А вдруг откажет?

— Да, мазафака! — восклицает он не задумываясь ни на секунду, и меня сразу же благополучно отпускает. — Давай таскать парные шмотки, сосаться в универе и всех бесить!

— Парные? Портки, что ли?

— Толстовки. А сверху кожанки. Будет во! — вскидывает вверх большой палец.

От центра груди струйками по всему телу растекается тепло, я расползаюсь до безумия в счастливой улыбке:

— Давай.

— Точно?

— Точно.

— Я актив…

— Я заметил, — хохочу в его рот и, целуя, пищу от удовольствия.

— Из нас будет странная парочка.

— С тобой любая парочка странной покажется.

— Ну, какой есть.

— Мой самый замечательный.

— Твой.

— Это правда не из-за денег?

— Черт, надеялся, что не спросишь, — выразительно закатывает Кензи глаза, после чего зырит на меня хмуро. — Я, между прочим, работу нашел, дурило.

— Работу? — копирую я его выражение. — И когда это ты работать собрался?

— После учебы. Два через два.

— Не-не-не, забудь. Работай над отношениями. Деньги не проблема.

— У тебя, блин, семь пятниц на неделе — то веришь, то сомневаешься. Слушай, если тебе нужны интриги, то это точно не ко мне. Мне надо, чтобы все четко, просто, ясно, понятно. Парить мозги, копать, думать на два шага вперед — это вон к Ичи. Развлекайтесь. А я вообще не такой. Мне слишком геморно запоминать, где я соврал и какую цель вообще преследую.

— И это замечательно, — не верю я, что в принципе когда-то подозревал его во вранье. Вот же дурак. — Блин. У меня есть парень. Это так круто!

— Что за детский восторг? Будто бы никогда не было.

На чужое предположение я с невинным видом изучаю углы комнаты.

— Да ты прикалываешься…

— Рыжий если только. И то… Это был чистой воды расчет.

— Охренеть. Неужели никто не предлагал?

Я мотаю головой с видом обделенного. Кензи заботливо гладит меня по щеке:

— Бедненький. Может, они не знали, что у тебя… плейстейшен есть? — получает от меня тычок костяшкой в ребра и корчится в муках, смеясь: — Ауч! Шучу-шучу-шучу! — усмиряет меня объятиями и укладывает рядом с собой, целуя в нос. — Кстати, по поводу Рыжего, что делать будешь?

— В плане?

— Чтобы обещание сдержать.

Я вспоминаю Тосиро, разговор с Хаямой, смотрю на парня перед собой и честно пожимаю плечами:

— Ничего.

Не уверен, понимает ли ситуацию Кензи, но знаю точно, меня не будут пытать.

— Като — это, ведь, и есть «Любимый»? — уточняет неожиданно, и я радуюсь в душе, что не придется врать.

— Уже нет.

— Переименовал?

— Удалил.

— Я не запрещаю вам общаться, если че. Вообще по фигу.

— По фигу? Почему?

— Ты ведь сейчас здесь.

Я осознаю чуть ранее сделанный мной выбор снова, а еще то, что не жалею вообще ни о чем.

— А меня как назовешь? — смущенно поджимает милый губы.

— Хмм… Я что-нибудь придумаю.

— Тебе придется постараться.

— Ты меня недооцениваешь.

— А давай, кстати, посчитаем, — расправляет Кензи передо мной ладонь и начинает загибать пальцы: — Раз — симпатичный. Два — сообразительный. Три — щедрый. Четыре — сексапил. Пошляк — это минус один… Итого три.

Я снова срываюсь на смех, готовый признаться далеко не в обожании.

— Ну, ладно, — протягивает он с таким видом, будто делает одолжение. — Плюс один за чувство юмора.

— Еще один за лучший в мире минет, который я сделаю тебе только в том случае, если сможешь загнуть еще пять. Ну, вперед, мой сообразительный, — поднимаю бровь с вызовом.

Карие глаза превращаются в блюдца:

— Харизматичный! Целеустремленный! Э-э… У тебя отличный музыкальный вкус!.. И-и-и чувство стиля! Да! Точно! А еще… ты-ты-ты просто потрясно поешь! Все?.. Все! Пять! Соси! — расслабленно убирает руки за голову и с блаженным видом смыкает ресницы.

— Мозги прямо включаются в критических ситуациях, да?

— Сам в шоке.

— Дурачок, — ныряю я под одеяло и, не пытаясь увильнуть, с аппетитом забираю в рот его член.

— Не дурачок, а милота. Оу-маза-фака…