Бакуго резко распахнул глаза, подскочил на диване, начал потирать глаза. Боже, который час? Катсуки бросил взгляд на телефон. Ебушки, да он проспал!

Катсуки метнулся в ванную, начал быстро чистить зубы и умываться. Ну как он так мог проспать? За все время работы ни одного случая, а тут такое…

И только когда блондин снова посмотрел в телефон, понял, что сегодня выходной.

Он взъерошил волосы, ругнулся и рухнул на диван.

Видимо, вчера с Ураракой они перетрудились. Пришлось поднимать архивы, искать старые дела с похожим почерком. Но безрезультатно. Катсуки пообещал, что в понедельник они продолжат поиски.

В выходной можно было бы отоспаться или просто поваляться на диване, таращась в телевизор, но Бакуго собрал сумку и пошёл в спортзал. Надо сгонять наеденные за неделю шоколадки.

После тренировки он вернулся домой, переоделся и снова ушёл. По пути купил пару чизбургеров и картошку. Бумажный пакет приятно шуршал, навевая Катсуки мысли о прошлом. Раньше его постоянно преследовал этот звук.

Кладбище встретило Бакуго тишиной и спокойствием, в прочем, как и всегда. Он прошел мимо стройных рядов плит. Ему даже не приходилось искать глазами нужную, ноги прекрасно помнили маршрут. Катсуки может забыть дорогу к дому, но сюда — никогда.

— Привет, Кейтаро.

Он достал из сумки тряпочку, смахнул пыль с плиты. Особенно тщательно прошелся по буквам, стараясь не обращать внимания, что руки дрожат.

Катсуки развернул пакет, положил на плиту бургер и картошку, а второй взял себе.

— Знаешь ведь, не люблю я их, — он грустно усмехнулся и откусил кусочек, — взял твой любимый. Надеюсь, понравится. У меня, к слову, всё хорошо. До сих пор работаю в полиции. Дел, конечно, много. Стараюсь не косячить, чтоб тебе не пришлось краснеть за меня. К нам недавно новенькая пришла. Стеснительная, но смышленая. Упертая такая, похлеще тебя. Даже не думал, что скажу это когда-нибудь. Мне кажется, вы бы подружились.

Бакуго доел чизбургер, смял промасленную бумажку в кулаке. Еще несколько лет назад он дал себе слово не плакать на могиле друга. Кейтаро бы сказал, что Катсуки разводит сырость попусту.

— Старик, ты меня преследуешь?

Катсуки вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял Киришима.

Блондин был не в том настроении, поэтому просто развернулся обратно. Эйджиро никуда уходить не спешил.

— Мало прожил. Твой друг, что ли?

— Не твоё дело, — огрызнулся Катсуки. Вот надо этому мелкому лезть, куда не просят.

Киришима хмыкнул и, похоже, не обиделся на грубый тон блондина. Он присел рядом, спиной к плите.

— Угостишь сигаретой?

— Постыдился бы просить у полицейского покурить.

Эйджиро цокнул языком.

— Ты такой правильный, что аж в зубах скрипит. Мне казалось, все копы злые и продажные.

— Молоко на губах не обсохло, чтоб всех под одну гребёнку косить.

Бакуго не очень-то и нравилось говорить в таком тоне. Но ему не так часто удавалось навестить Кейтаро. И в такие моменты он любил посидеть в тишине, рассказать другу о чем-то. И Киришима своей пустой болтовней рушил весь момент.

Эйджиро начал копаться в сумке, достал что-то оттуда. Катсуки кинул мимолетный взгляд. Блять, это же Покки, да ещё и клубничные. А Бакуго со вчерашнего дня не ел ничего сладкого.

— Чего? Хочешь, что ли? Бери, — Киришима протянул ему вскрытую упаковку. Катсуки провел короткую внутреннюю борьбу, но всё же сдался, хотел взять палочку, но Киришима быстро притянул коробку к себе, хитро улыбаясь.

— Угощу, если сижку дашь. Это будет честный обмен.

— Вот же ребёнок, — Бакуго возвёл очи горе, полез в карман. Дал сразу две сигареты и не спрашивая вытащил сразу две палочки.

— Воу, ты сладкоежка, что ли? — Эйджиро заложил одну сигу за ухо, а вторую тут же закурил.

Так они и сидели, один — курил, второй — жевал сладкие палочки.

Странный он, этот Киришима. То колючий, словно ёж, то болтливый. Все подростки такие? Катсуки уже не так хорошо помнил себя в его годы. Может, действительно все.

— Старик, — негромко позвал Эйджиро.

— М?

— Тебя как зовут?

А ведь и правда, он не представлялся.

— Бакуго Катсуки.

— А меня Киришима Эйджиро.

— Я, вообще-то, знаю. Сэмпай мне сказал. Я ведь в школу твою ещё ходил.

— Воу, а я не подумал об этом.

Он неловко потёр шею рукой.

— А ты зачем на кладбище пришёл?

— Расскажу, только если расскажешь, кто это, — он кивнул на могилу.

Бакуго вздохнул, взъерошил волосы. Что это за отношение такое? Дашь на дашь.

— Друг мой. В школе вместе учились. Остальное не проси рассказывать.

— А у меня недалеко бабушка лежит. Я не часто к ней прихожу, но кроме меня больше некому. Надо ухаживать.

Катсуки понимающе кивнул.

Продолжать бессмысленный разговор не хотелось, поэтому он встал, поправил джинсы и пошёл на выход. Эйджиро увязался следом.

— Когда надо, тебя ни о чем не допросишься, а когда не надо — не отлипаешь. Что ты за человек такой? — беззлобно ворчал Катсуки, закуривая сигарету.

— Вот такой, какой есть, — пожал Эйджиро плечами.

Они остановились на развилке. Эйджиро, не прощаясь повернул в противоположную сторону. Катсуки вздохнул. По дороге есть круглосуточный. Надо взять шоколадку. Или две. Можно ещё конфет прихватить, если будут любимые.

— Сэмпай, у меня уже глаза болят.

Урарака со вздохом отложила которую за это утро по счету папку с делом. Поиски проходили медленно. Бакуго и сам уже готов был от злости стол перевернуть. Ну почему ничего нет? Неужели они ошиблись в своей догадке? Может, преступник — настоящий злобный гений, у которого всё прошло по плану с первого раза?

— Потерпи до обеда. Сходим, поедим рамен. Взбодришься заодно.

— Вы знаете хорошее место? Я просто не отсюда.

— Да? А откуда? — Катсуки оторвал взгляд от бумаг.

— С Хоккайдо. С самого севера, — она улыбнулась, заложила прядь за ухо.

— Холодно у вас там, наверное. Я ни разу не приезжал.

— Зимой да, морозы пятиградусные бывают, и снега много. Приезжайте на Новый год, у нас фестивали красивые. Много блюд из рыбы вкусных. Вам понравится.

— Так, ладно, в обед поболтаем, — Катсуки щёлкнул пальцами, призывая Очако собраться.

Девчонка устало вздохнула, достала из коробки, которую Бакуго на своём горбу тащил из архива, ещё одно дело.

В тоскливом молчании прошло ещё полчаса. Мысли Катсуки клубились, путались, строчки бегали перед глазами. Это стресс, недосып или усталость?

Урарака поперхнулась, отложила пончик и стала внимательно вчитываться в строчки.

— Сэмпай, я, кажется, что-то нашла.

— Что там у тебя?

— Три года назад у себя дома обнаружили старшеклассницу. Девушку изнасиловали, засунув белье в рот, а потом несколько раз ударили по голове.

— Чем? — Катсуки сжал край стола.

— Кубком. Она победила в конкурсе по рисованию.

— Дай сюда, — блондин буквально вырвал из рук Урараки папку, впился взглядом в дело.

— Блять… она училась в моей школе.

— Что? — у Очако округлились глаза. — Вы её знали?

Бакуго старательно напрягал память.

— Вроде бы, нет. Она на два года младше, я не общался с первокурсниками. Получается, её убили, когда она была на третьем году.

Катсуки начал листать материалы, рассматривать фото.

— На кубке не нашли отпечатков. Он их стер, получается?

— А может, у него была кофта с длинным рукавом? Он мог потянуть рукав вниз и взять кубок так, чтоб отпечатков не осталось?

— Тоже возможно. Дело повисло, ДНК не нашли в базе. Надо срочно сказать шефу. Пусть поднимут материалы, и проведут сравнение образцов этого дела и двух новых, надеюсь, последних.

Бакуго отбросил папку, опустил голову на сложенные руки. Как он, блять, устал.

Урарака постукивала пальцами по столу, дёргала мочку уха.

— Она впустила его в дом, или он пробрался туда?

— Написано, что следов взлома не обнаружили. Так что, возможно, впустила.

— Если предположить, что впустила сама, то, получается, они были достаточно близки. Если его типаж — скромные отличницы, то такие девушки не стали бы приводить в дом незнакомца спустя короткое время переписки по сети. Значит, они виделись хотя бы два или три раза. Либо, они не встречались.

— О чём ты? — у Катсуки сооброжалка отказывалась работать.

— Посудите сами. Убийца — обиженный жизнью, неуверенный в себе человек. Имеющий шанс себя проявить, но упустивший. Первой жертвой, по идее, должна стать та, которую он всей душой ненавидел. Может, эта девушка как раз в том художественном конкурсе обошла преступника, и он затаил жгучую обиду? Может, они учились в одном классе, и она опережала его по оценкам, пользовалась большим уважением учителей?

— Но как она тогда подпустила такого человека к себе? Если между ними были натянутые отношения?

— Она могла об этом даже не знать, — покачала Урарака головой, — вы и сами знаете, что многие убийцы — отличные притворщики. Они могут годами играть прекрасных семьянинов и любящих мужей, а потом хладнокровно расчленять детей, например. Наш мог в лицо мило улыбаться этой девушке, а в голове вынашивать план, как он убьет её.

— Получается, к ней он шел уже с целью лишить её жизни.

Бакуго вздохнул, посмотрел на часы.

— Ладно, давай после обеда расскажем обо всём Катамицу-сэмпаю. А пока пошли поедим, я умираю с голоду.

Урарака кивнула и неожиданно достала из своей сумки Кит-Кат со вкусом сакуры, протянула Катсуки.

— Я заметила, что вы любите сладкое. Вот, решила в знак благодарности, — она замялась, покраснела.

Бакуго усмехнулся, принял шоколадку.

— Спасибо. Только не вздумай пытаться таким образом задобрить меня, если вдруг накосячишь.

— Что вы, сэмпай! У меня и в мыслях не было! — она смешно замахала руками.

Катсуки похлопал её по плечу, надел рюкзак. Пора вкусно покушать.

Бакуго едва доплелся до дома, устало скинул кроссовки, бросил ключи на тумбочку. Повалился лицом вниз на диван, не раздеваясь. Надо идти в душ, но сил не было совершенно. Бакуго как будто прирос к дивану.

Кое-как он заставил себя подняться, принять быстрый и обжигающе горячий душ. Взяв с кухни пару банок пива, он вернулся в комнату, снова лёг на диван. Голова нещадно гудела, мысли путались в кашу.

Первая жертва была ученицей его школы. Получается, Катсуки мог знать убийцу? От этого по телу бежали мурашки, а в животе неприятно холодело.

В такие моменты он сильнее всего хотел обычной жизни. Разбитый и донельзя уставший, пьющий в одиночестве и заедающий стресс шоколадками. Было бы лучше, если бы Катсуки стал обычным офисным клерком? Ученым? Тренером команды по бейсболу? Кем угодно, кроме полицейского. Было бы хоть немного легче? Может, он успел бы к этому моменту обзавестись парой?

Неожиданно его телефон зазвонил. Тсукимия-сэмпай? В такой час?

— Да?

— Привет, Бакуго-кун. Прости, что беспокою в нерабочее время, тут просто такое дело. Эйджиро нашего опять в участок привели.

— Что на этот раз? — хмыкнул Катсуки.

— Ввязался в драку. Разбил парню нос. Родители пострадавшего тут рвали и метали, я их едва успокоил.

— Это, конечно, всё здорово. А я тут причём?

— Забери его из участка, пожалуйста. Знаешь же, что он самовольно уйти не может. Я бы сам, но на дежурстве ведь.

Бакуго немного прихуел от такой просьбы.

— В прошлый раз ему никто не помешал уйти.

— Ну ты сравнил. Каракули и драку. Пожалуйста, Бакуго-кун. Он ведь тогда всю ночь здесь будет торчать.

Катсуки сжал пальцами переносицу. Почему, блять, именно он?

— Ладно, я сейчас буду. Можно я дам ему подзатыльник?

— Сколько угодно. Давай, жду.

Катсуки быстро одевался. Этот Киришима к нему как приклеился. Судьба решила поиздеваться над блондином? Ему и так забот хватает, еще с проблемным подростком возиться.

— Блядское дерьмо.

Он захлопнул за собой дверь, на ходу закурив. И похуй, что он в общем коридоре. У него стресс.

Киришима сидел на лавочке, понуро опустив голову, когда злой как черт Катсуки буквально влетел в участок.

Тсукимия-сэмпай просиял при виде блондина.

— Спасибо, Бакуго-кун, ты меня очень выручил.

— Почему за ним не приходит мать?

Сэмпай пожевал губами, начал перекладывать бумаги с места на место.

— Я точно не знаю, что у них там в семье происходит. Но в участок за ним она не приходила ни разу. Вроде как, она в каком-то хост-баре работает, дома почти не появляется.

Катсуки взъерошил волосы и постарался успокоиться. Не надо срываться на мелком.

Когда он к нему подошел, Эйджиро поднял голову и посмотрел на него снизу-вверх. На щеке у него красовалась здоровая ссадина, на подбородке завтра обязательно появится хороший такой синяк. М-да, хорошо его оппонент потрепал.

— Ты здесь откуда, старик?

— По твою душу пришел. Поднимайся давай, пошли домой.

Без лишних рассусоливаний он подхватил пацана под локоть и потащил на выход. Киришима пытался вырваться, но Катсуки недаром был лучшим выпускником Академии в своём потоке — хватка его была железная и какому-то молокососу не дано из нее просто так выбраться.

— Да отпусти ты, я сам дойду! — продолжал малой рыпаться и упираться. Несносный ребёнок.

— Ну уж, блять, нет. Меня попросили тебя проводить до дома. Потому что ты, блять, полез в драку. Так что молчи в тряпочку и иди смирно, пока я добрый. Показывай дорогу давай.

Киришима вякнул что-то явно нецензурное.

Оказалось, жил он всего в паре кварталов от полиции. В не самом приятном районе. Старенькая трехэтажка с обшарпанными стенами навевала жуткое уныние.

Катсуки малясь ослабил хватку, и Киришима тут же высвободил локоть.

— Все, проводил ты меня. Теперь отстанешь?

Эйджиро раздраженно потирал руки, хмурился, избегал взгляда Катсуки.

Бакуго мог уйти. Просто взять, развернуться на сто восемьдесят градусов и потопать домой, допить пиво и отрубиться. По-хорошему, так и нужно было сделать.

— Когда ты в последний раз ел? — спросил он быстрее, чем успел подумать.

Эйджиро удивленно хлопнул глазами и так нахмурился, как будто не мог вспомнить.

— Вчера утром, вроде. Зачем спрашиваешь?

Бакуго с силой потер лицо, замычал от досады. И вот как теперь идти домой?

— Где тут ближайший круглосуточный? Я тебе приготовлю что-нибудь.

Киришима недоверчиво прищурился.

— Что тебе от меня надо? Ты чего такой, типа, хороший?

— А по-твоему, все люди плохие?

Этот простой вопрос ввел пацана в ступор. Он так бы и стоял, рот раскрыв, пока ему туда муха не залетела.

— Спрашиваю в последний раз. Где магазин?

Малой как-то странно на него посмотрел.

— За углом есть, — пробормотал он и почему-то смутился.

— Отлично, пошли.

Будет преуменьшением сказать, что дома было неубрано. В и без того маленькой однокомнатной квартирке практически не было мебели. В углу стояло несколько мешков с мусором, забитых под завязку. В раковине гора немытой посуды. Катсуки не зря купил продуктов — в холодильнике стояла одна-единственная бутылка молока. Просроченная.

Киришима бегал взглядом туда-сюда, видя, как Катсуки не скрывает своего замешательства.

Бакуго, не сказавший с момента как зашел ни слова, поставил пакеты на столешницу возле раковины.

Сначала помой посуду. Потом рис промой. Я карри приготовлю.

— Не люблю карри.

— Тебя никто не спрашивал. Мой, говорю.

Пока Киришима мыл посуду, Катсуки разобрал покупки, разделал кусок мяса.

Уже через час карри был готов. К нему на скорую руку появился яичный омлет.

— Как научился готовить? — Киришима старался делать вид, что его не будоражит аромат карри.

— Моя карга вечно пропадала на работе. Пришлось учиться.

В комнате стоял стол, за который они вместе уселись. Бакуго огляделся. Тут ничего не указывало на то, что в доме живут двое. Обычно родители стараются хранить памятные вещи своих детей. Рисунки там и прочее. Но нет. Почти половину стены занимал туалетный столик, заставленный помадами, кремами и другими женскими штучками, Катсуки в этом не разбирался. На футоне валялся ворох цветастых платьев. Но нигде не было видно ни одной семейной фотографии. Только на зеркале туалетного столика Бакуго увидел фото женщины.

— Спасибо за еду.

Киришима отправил в рот кусочек омлета.

Подбородок его дрогнул, он сжал палочки в руке.

— Не вкусно, что ли?

Эйджиро помотал головой и взял ещё.

Они поели в неловком молчании. Малой съел карри практически не жуя и, возможно, если бы рядом не было Бакуго, облизал бы тарелку.

— А говорил, что не любишь карри.

Пацан не захотел отвечать.

Катсуки начал массировать виски, стараясь игнорировать головную боль. Или это уже мигренью называется?

— В общем, карри хватит еще и на завтра, обязательно доешь. Не голодай так по многу. Это совсем не полезно. Если не умеешь готовить, покупай то, что можно разогреть и съесть. Не бери фастфуд или булки. Выйдет дороже.

Эйджиро выводил одному ему понятные узоры на облупленной поверхности стола. Лампа без абажура мигнула пару раз.

Катсуки чувствовал себя паршиво и не понимал, почему. Хотелось скорее уйти из этого дома. Что он, собственно, и сделал, поднимаясь на ноги.

Пока он обувался, Эйджиро неловко переминался с ноги на ногу, стоя в паре шагов от него.

Бакуго его совсем не понимал. То он наглый и буйный пацан, то такой вот застенчивый парень. Что у него в голове вообще?

— Я это, ну… не знаю, как сказать, — он потёр шею.

— Можешь не благодарить. Я не сделал ничего такого. Всё, бывай. Не забудь доесть карри, понял?

И откуда же Бакуго было знать, что едва за ним успела закрыться дверь, малой сел прямо в прихожей на пол и до боли закусил кулак, стараямь сдержать слезы, так и просящиеся наружу?