Это был один из тех дней, когда Челл на секунду позволяла себе пожалеть о своих жизненных решениях. На самую малость, и не прям уж чтобы всерьез. Вчера вечером они с Уитли сидели в комнате, и он листал одну из тех фантастических книжек, что ему одолжила Роми, заметив его увлечение приключенческими романами. Он читал вслух, а Челл лежала головой у него на коленях, прикрыв глаза, и самозабвенно слушала его голос, даже не особо вникая в сюжет. В какой-то момент они оба так и заснули, и не заметили, как наступило утро. Разлепив глаза и поняв, что вечерние посиделки перешли в незапланированный сон, Челл сначала умилилась тому, как Уитли сопел рядом, положив раскрытую книжку на грудь, а потом осознание прошибло ее и она небрежно пихнула его.

— Уитли.

— Ш-шшто?… — спросил он сквозь сон, еще не разлепив веки. Он хотел потереть глаза, но ткнулся пальцами в стекла очков, которые, естественно, на ночь не снял, так как уснул сидя.

— Ты запер Сэнди вчера?

Десять секунд молчания. Они оба посмотрели на часы. 11:20 AM.

— Ой.

Челл вскочила первая и метнулась к двери, Уитли не смог так же поспешить за ней, так как его ноги напрочь затекли от проведенной ночи в позе сукхасана. Челл спустилась вниз, едва не споткнувшись на последней ступеньке.

— Сэнди, — она свистнула. — Где ты?

Стрекот вперемешку с громким жужжанием послышался с кухни и она почувствовала, как пробежался холодок по спине. Стоило ей шагнуть через порог, как откуда-то сверху вывалился некий белый сгусток, с которого сыпалась мука, и, шлепнувшись на пол, этот сгусток оставил внушительных размеров белесый след. Повторно раздалось пронзительное трещание, существо взмахнуло крыльями, поднимая облако муки в воздух и описывая круг почета под потолком. На полке напротив двери красовался тактично надорванный в уголке пакет с мукой, все содержимое которого успешно высыпалось на столешницу под полкой. И было разметано на радиус минимум двух метров. Белое существо тем временем приземлилось на подоконник рядом с радио и отряхнулось, отчего мука покрыла еще и подоконник. Уитли ворвался в кухню, встал рядом с застывшей на месте Челл, и смог только с чувством издать выражение нелитературного характера. Когда момент оцепенения прошел, Челл наконец шевельнулась и рванула к кладовке.

— Лови ее, черт побери! — крикнула она, не оборачиваясь.

Довести Челл до ругани было очень сложно. Но у Сэнди это получилось, причем уже не в первый раз. Уитли встрепенулся и помчался к подоконнику. Птица этого жеста явно не оценила и взлетела, снова подняв мучное облако. Но Уитли тоже был подкован и знал ее уловки. Потому, когда она пролетала прямо над его головой и собиралась было издать победоносный крик, его длинные пальцы сомкнулись на ее боках под крыльями, а через секунду она уже была обездвижена в его ладонях.

— Ну что ты тут устроила?! — крикнул он ей прямо в лицо, и она захлопала своими черными глазами, не издав ни звука. — Ночевка вне чердака и ты тут оторвалась на славу, я смотрю. Конечно, конечно, не тебе же убирать весь этот бардак, — он подбежал к раковине и открыл кран. Намочив ладонь, он провел ей по голове птицы, и она из белой тут же превратилась в черную как смоль. Она протестующе затрещала, но у Уитли напрочь отбило чувство сожаления после утреннего «сюрприза». Челл тем временем уже вбежала в кухню с совком и веником и принялась сметать муку со всего, до чего могла дотянуться. — Ты мне тут свое ке-ке-ке не надо! — он сунул ее под кран и по очереди расправил каждое из крыльев. Как только вся мука смылась, он вернулся к окну, открыл ее и поставил птицу на подоконник снаружи. Почувствовав твердую опору под ногами, она отскочила в сторону и недовольно отряхнула перья от воды. Теперь неопределенного вида белое чудище превратилось во вполне определенную черноклювую сороку. Она смерила своего хозяина таким взглядом, будто это ОН был виноват в происходящем на кухне мини-апокалипсисе. — Не смотри на меня так. Иди проветрись. Ш-ш-ш! 

Сорока недовольно зажужжала и вспорхнула с подоконника, скрывшись в листве растущей у крыльца сливы. Уитли пару секунд смотрел ей вслед, а потом повернулся было, чтобы высказать свои эмоции Челл, но она уже стояла прямо за его спиной, дожидаясь момента, чтобы сунуть ему в руки второй веник и молча указать пальцем на угвазданную кухню.

Через почти час входная дверь наконец открылась и Уитли вышел на крыльцо. Взял стоящую у стены длинную палку, состоящую из двух смотанных рукояток от лопат с альпинистским крюком на конце, и поднял это странное приспособление над головой. Наверху, под самым коньком крыши, темнело маленькое квадратное окошко с щеколдой снаружи. Ловко орудуя приспособлением, он сначала поддел щеколду, а потом зацепил угол рамы и открыл окошко. Петли издали тихий скрип и на привычный звук из кроны сливы вылетела сорока. Она уселась на край окошка, сунула голову внутрь, потом одним прыжком развернулась и посмотрела вниз, на своего хозяина, который уже возвращал палку на привычное место. Стоило ему бросить взгляд наверх, как черно-белая бестия обрушилась ему прямо на голову и, повиснув на волосах на секунду, спустилась на плечо. Она склонилась к его уху и издала жужжание — не тот пронзительный звук, грозящий порвать барабанные перепонки, а тихое и мирное журчание.

— Ой, не подлизывайся, — пробормотал Уитли и опустил руку в карман брюк, где лежала заготовленная на любой случай горстка орехов, но доставать их не стал. — Неужели ты хоть раз не можешь повести себя как приличная леди и не разносить дом щепки, едва мы дадим послабление… — он обернулся в сторону окна кухни, вспоминая их с Челл серьезный разговор двадцатиминутной давности. — …едва я. Дам послабление.

Поняв, что «ужурчать» его не выйдет, Сэнди слетела с плеча и приземлилась на дорогу, деловито и с поднятым клювом зашагав по ней немного впереди. Она не знала, куда именно хозяин направлялся, но всегда с большим интересом следовала за ним. Иногда шла по дороге пешком, воображая из себя человека, иногда перелетала по крышам и пикировала Уитли на затылок или плечо только в тот момент, когда он собирался входить в здание. Иногда преследование приводило ее на поле Оттенов, где дети с визгами радости встречали ее и закармливали до отвала различными пойманными насекомыми; иногда в универмаг Аарона — он запрещал Уитли пускать сороку внутрь, после того, как она растащила все блестящие гайки, которые были недостаточно глубоко спрятаны. И перепрятала их так, что теперь никто кроме нее не знал, где они находятся. 

Иногда Сэнди садилась на самую верхушку самой высокой антенны Дигиталис и оттуда наблюдала за маленькими человечками, что как муравьи бегали по улочкам, пока Уитли и Гаррет о чем-то по-дружески болтали, сидя на бетонных «копытах» башни.

Иной раз она гоняла кур, отчаянно треща, за что старушка-огородница проклинала ее всеми возможными проклятьями. Сэнди только недовольно каркала в ответ и летела откручивать пуговицу-глаз с пугала в огороде вечно недовольной бабки.

Но за что Уитли обожал свою любимицу особенно — едва завидев длинную белую шею на горизонте, он издавал призывной свист (таки ему пришлось научиться свистеть, хватило дважды сорвать голос в попытках подозвать Сэнди издалека), Сэнди, скакавшая по крышам где-то неподалеку, прилетала ему на руку, он подносил ее к лицу и загробным тоном говорил: «Код красный», после чего она срывалась и с демоническим визгом бросалась на несчастного (теперь уж была его очередь быть несчастным) Оттеновского гуся. Несмотря на то, что Сэнди значительно уступала ему в размерах, гусь не мог спокойно выстоять атаку разъяренной и визжащей бестии. Потому он отбегал к стене ближайшего дома и жался к ней все то время, пока Уитли проходил мимо с лицом, выражающим чистое злорадство, подсвистывал Сэнди обратно к себе и вручал ей орех в качестве вознаграждения.

Проблема грызунов в доме тоже была решена раз и навсегда. Благо, никто в Эдеме не располагал крысиным ядом, потому что проблема грызунов решалась путем разбирания их на запчасти и употребления в пищу.

Еще в первые же две недели, как Сэнди научилась летать и стала полноценной взрослой птицей, Челл и Уитли привыкли прятать в ящиках все то, что хотя бы теоретически она могла бы оторвать от земли. Потому что девять из десяти заколок для волос, пластиковых ручек, чайных ложек и одна-единственная металлическая зажигалка уже были надежно припрятаны по углам и щелочкам, которые им пока не довелось обнаружить. Разве что один раз Челл протирала книжные полки и ей прямо в переносицу прилетела надежно запиханная между томов чайная ложка.

Вообще, «местом» для Сэнди был чердак. Точнее, его половина, с которой пришлось выковырять все коробки, разобрать лишний хлам и натянуть сетку. И как раз окошко под крышей, которое не без помощи Аарона теперь открывалось с обеих сторон, было ее выходом для свободных полетов. В дом ее пускали по вечерам, когда темнело, и до самой ночи… если только не происходило что-то вроде того, что произошло сегодня. Ночующая вне чердака гиперактивная врановая птица не предвещала для целостности дома ничего хорошего.

Уитли свернул на дорожку, ведущую в сторону амбара, и Сэнди уже заранее знала, что ее ждет. Она взлетела с дороги и с радостным стрекотом полетела вперед. Она уже знала, что сейчас местные детишки сбегутся к ней с угощениями. Она знала, что, когда Уитли сядет в траву, а она будет прыгать вокруг, гадая, как на мягкой земле расколоть врученный орех, он извинится перед ней за утреннее, а потом закатит получасовой монолог про Челл и ее стальное терпение. И про то, что его лучше бы не испытывать на прочность слишком сильно. Она знала, что, встав и попрощавшись в маячащей вокруг амбара ребятней, он пойдет к Гаррету, в который раз попросит у него одолжить обжимные клещи на три восьмых, оставив друга в слепых догадках, а сам пойдет на задний двор, положит клещи на лавку перед Сэнди и будет талдычить ей что это за инструмент, и что она должна научиться опознавать его среди прочих, потому что его в край достали постоянные подколы от Гаррета. Она знала, что, когда они вернутся домой, Челл уже не будет злиться, а лишь игриво почешет ей перья на голове. Она знала, что, закрывая ее на чердаке на ночь, Уитли на пару секунд замрет, бросит взгляд на стоящую в стороне пустую коробку, в которой она провела свое короткое детство, в сотый раз скажет ей, как он поражается этим невероятным природным превращениям, и поблагодарит за то, что она помогла ему приручить свой страх. 

Она знала, что ее в этом доме — в этом городе — любят. И она точно знала, что никакая птичья стая не уведет ее из Эдема, потому что она, Сэнди, хоть и сорока от клюва до хвоста, но тоже в какой-то степени человек.