— Вы были в мире маглов, не так ли? Вы изучали их, — утверждал Питер.

      Его теория объясняла нестандартный подход к обучению. Старк, вместо того, чтобы бросать учеников в пламя заклинаний, заставляя тупо зубрить стандарты, показывал им, что учиться можно иначе. Прошлый профессор науськивал их для сдачи экзаменов. Больше ничего нового он им не показывал. Лишь требовал идеального произношения заклинаний, задавал переписывать параграфы и учить теорию. Энтони Старк же предпочитал, чтобы его ученики переоткрывали для себя прелести трансфигурации, изучая магию не по сухим теориям учебников, а наблюдая за трансформацией из первоисточника. Самостоятельно находить сходства между волшебством и природой, приходить к знаниям своими мозгами. Думать, а не зубрить.

      Плюс, будучи выходцем из семьи маглов, Питер был более чем осведомлён об их мире. Он знал, что людям, которым нет доступа к магии, приходится искать решения задач иным способом. И порой, когда для одного мага достаточно сказать Агуаменти, маглы роют скважины, строят каналы, колодцы, водонапорные башни и трубы, раковины, канализацию. Всё это из-за потребности в воде. Таким образом можно сделать вывод, что на самом деле маглы куда умнее, чем волшебники. Их жизнь нелегка и терниста, и им приходится приспосабливаться.

      Вот почему Старк был так поражён, наблюдая за их судебной системой и законами. За тем, как тщательно присяжные и судьи рассматривают каждое дело, изучая улики и доказательства. Как потом приговорённых заключают под стражу, как обустроены тюрьмы, где порой есть все необходимые аспекты для нормальной жизни. Программы по реабилитации, образование для заключённых. Всего этого! Всего того, до чего додумались маглы нет в мире волшебников! И Старк был весьма поражён, нет — разочарован, тем наплевательским отношением министерства к преступникам. Их волновала только политика. Плетение интриг и раскрытие заговоров.

      Профессор Старк рассказал обо всём этом своему ученику во время завтрака. Рис с маслом оказался липким и переваренным, но Питер всё равно был рад, что ему готовили вручную, а не при помощи заклинаний. Напоминало о стряпне тёти Мэй.

      Они поели, обсуждая мир маглов, и их удивительные открытия. И тут у Паркера назрел вопрос:

      — Тогда почему бы вам не преподавать магловедение?

      — И стать посмешищем в глазах семьи? Нет, Питер. Как бы я ни уважал мир маглов, я — наследник чистокровной линии Старков. Мой отец, Говард Старк, чуть не стал пожирателем смерти, выказывая согласие мыслям Тёмного Лорда. Какое счастье, что он погиб навсегда, и мир никогда не увидит второй такой же войны.

      — Вы видели того кого-нельзя-называть? — с трепетом спросил Питер.

      — Хах, нет. Мои родители никогда бы не пустили на порог представителей нелегальной организации. Плюс, они часто находились в разъездах, поэтому… когда произошли самые первые столкновения, они находились далеко по дипломатической миссии в Китае.

      Это немного разочаровало Паркера. Он ожидал красочных рассказов о той магической войне, которая окончилась колоссальным фиаско Волан-де-Морта. Тёмный Лорд умер от руки смертельно раненного Джеймса Поттера. Родители Гарри не выжили. Ходили слухи, что когда-нибудь Волан-де-Морт вернётся, однако этот день до сих пор не настал.

      — Так или иначе, а подставлять своего отца я пока не намерен. По крайне мере сейчас. Социальное давление всё ещё слишком жёстко давит на отношение к маглам. Если я хотя бы вскользь выскажусь о симпатии к ним, меня вычеркнут из семьи. Это разобьёт сердце матушки, и расколет родственников на два лагеря. Наступит хаос, которого я предпочитаю избегать без крайней на то причины, — объяснил он.

      После завтрака Старк разрешил своему ученику осмотреться в лаборатории. Питер увидел несколько артефактов, которые создал профессор: широкополую шляпу, питающуюся светом звёзд, иголку с бесконечной ниткой, поющее кольцо с розовой жемчужиной, и прочие подобные побрякушки.

      — Научите и меня создавать такие штуки? — спросил он.

      — Это тебе не варёная редька, парень. Чтобы создать артефакт, необходимо глобальное понимание трансфигурации. Совершишь ошибку, и тебя постигнет судьба хуже смерти.

      — Что может быть хуже смерти? — удивлялся Паркер.

      — Полная дезинтеграция, слияние с мухой, знаешь, зрелище не самое приятное.

      — Да, я видел фильм. Спасибо за напоминание о моих детских травмах.

      — Тебя может поразить мор, или кости превратятся в печенье, а кровь станет кисельной. Ты можешь случайно запереть себя в плане Обливиона наедине с демонами. Или по ошибке призвать огненного элементаля. Но что хуже всего — твоя голова может превратиться в кислотную слизь… навсегда. И это лишь краткий список всевозможных последствий. Однажды один идиот, пытаясь превратить тыквенный сок в кьянти, сделал себя в смерть пьяным перманентно. Бедная мадам Помфри потом еле-еле вывела его из алкогольной комы.

      — Обещаю со мной такого не случится. Я сдал СОВ на превосходный балл по трансфигурации. Я…

      — Баллы — не показатель, Питер, — твёрдо заявил Старк, и взгляд его в этот миг стал таким серьёзным, что у Паркера аж мурашки по спине пробежались. — Вот что, я дам тебе задание: освоишь искусство превращения в животных, то бишь, станешь анимагом, и я научу тебя как создавать магические артефакты.

      — Ох, министерство вряд ли этому обрадуется, — с ноткой тревоги заметил Питер.

      — А мы им не скажем, — хитро ответил Старк и подмигнул.

      — Ахах, хорошо. Вот увидите, я вас ещё удивлю, профессор. Вы не будете разочарованны!

      Весь следующий месяц Питер питался мёдом и белковыми коктейлями. Он мало разговаривал, предпочитая писать записки или кивать в знак согласия. Причина этому — лист мандрагоры во рту, который нельзя глотать или вынимать изо рта хотя бы раз. Однажды к нему в комнату ворвались его друзья, догадавшиеся о его задумке.

      — Ты просто чокнутый! — укоризненно заявила Гермиона. — Ты хоть понимаешь, что если тебя раскроют, то отчислят без суда следствия?

      — Это ещё при условии, что он выживет, — добавил Уизли. — Мои братья как-то тоже пытались это провернуть, но им не хватило терпения. А когда мама узнала, такую им взбучку устроила…

      — Со мной всё будет хорошо, — аккуратно заверял их Питер.

      — Почему ты ничего не сказал нам? — удивлялся Гарри. — Мой отец тоже был анимагом. И Сириус, если уж на то пошло, до сих пор им является.

      — Я должен сам через это пройти.

      — Нет, не должен, Питер! — громко возразил Поттер, а затем присев рядом на кровать, посмотрел ему в глаза. — Ты не один, понимаешь?

      — Если что-то пойдёт не так, думаешь мы останемся равнодушны? — спросила Герми.

      — Мы твои друзья, — добавил Рон.

      — О, я тронут вашей заботой. Спасибо, — улыбнувшись им, Питер вставил закладку и закрыв книгу, поднялся на ноги. Затем, украдкой оглянувшись, убеждаясь в том, что за ними никто не подслушивает, задёрнул шторы, присел низко-низко и зашептал: — Я просто выполняю задание профессора. Я хочу стать мастером в трансфигурации, — признавался он медленно, шепеляво, стараясь как можно меньше тревожить листик мандрагоры во рту.

      — Так это Старк тебя надоумил? Он что, хочет тебя убить? — недоумевала Гермиона.

      — Этот тип никогда мне не нравился. Их со Снейпом видели слишком часто в косом переулке. Фред и Джордж утверждают, что те мутят воду.

      — «Мутят воду»? Это ещё что должно означать? — спросил Гарри. — Они, что, встречаются?

      — Встречаются в «Трёх мётлах», да, — подтвердил Рон.

      — Нет, я имел ввиду, что встречаются, как… а, ладно, — раскрасневшись до ушей, умолкнул Поттер.

      — Где ты вообще достал информацию об этом ритуале? — требовала ответов Грейнджер. По виду опущенных и смущённых глаз Паркера она моментально всё поняла. — О Боже. Ты нашёл Выручай-комнату, да?

      Питер кивнул, и Герми шлёпнула Рона по затылку, догадавшись, что это рыжий ему всё растрепал, или был слишком неосторожен. Они с ней в прошлом году отчаянно искали место для уединения, и выручай-комната им это место предоставила. Частые вечера Рон и Гермиона коротали в ней, наслаждаясь обществом друг друга. Питер и Гарри уже было решили, что их друзья просто от них отдалились, пока не выяснилось, что те тайно встречаются. В этом году Уизли и Грейнджер публично объявили о своих отношениях, что в свою очередь сбросило не один камень с души.

      Во всяком случае, после секретных шёпотков, Герми предупредила Питера, что сей ритуал требует абсолютной точности в исполнении, терпения и тонну кропотливой работы. Что не только навыки в трансфигурации важны, но и в зельеварении. По счастливому случаю у них в этом году преподавал настоящий мастер — Гораций Слизнорт. Гарри был у него в любимчиках, и пообещал расспросить о ритуале при случае.

      Спустя месяц в ночь полнолуния они встретились у Визжащей хижины. Гарри принёс своему другу хрустальный фиал и кисет со всеми необходимыми ингредиентами для зелья: чайную ложку росы и куколку бабочки. Они поставили фиал под лунными лучами, наполнили его слюной Паркера, потом добавили лист мандрагоры, затем росы из серебряной ложечки, куколку и волос Питера. Когда фиал напитался светом, они спрятали его в глубинах хижины, куда не проникает солнце.

      — Теперь нужно дождаться грозы, — сказал Поттер.

      — Я знаю, когда она будет, — уверенно заявил Питер. — Чувствуешь какой влажный ветер? Не пройдёт и недели.

      Гарри на это лишь пожал плечами, и они оба вернулись в общежитие, старательно избегая встреч с Филчем. На рассвете и на закате Паркер повторял заклинание, прижав кончик своей волшебной палочки из орешника прямо к сердцу:

      — Amato Animo Animato Animagus.

      Как он и предрекал, по прошествии нескольких дней на небе сверкнула молния, и стремительный ветер принёс на своих крыльях проливные дожди. Паркер вновь произнёс заклинание, но на этот раз в своей груди ощутил биение второго сердца. Такого живого, горячего и порывистого. Он поспешил к Визжащей хижине, где его уже ждал хрустальный фиал с багровым как кровь зельем. Осторожно взяв его, Паркер вернулся в школу, где укрылся в выручай-комнате для завершения ритуала.

      — Amato Animo Animato Animagus, — произнёс он спокойно, после чего выпив зелье, вдруг почувствовал невыносимую боль по всему телу! Она обжигала тягучей лавой. Плавила кожу. Он будто оказался между молотом и наковальней! Два сердца бились внутри, как дикие птицы.

      Выручай-комната предстала для него как просторный пустой зал с холодными длинными колоннами и единственным камином посередине. Паркер был совершенно один, и крики его эхом отскакивали от стен. Он упал на каменный пол, прижимая руки к лицу. Тело трансформировалось, преображаясь в нечто совершенно иное, чем человек.