Се Лянь уж неделю как ходил по особняку на Тихой горе нервный, чрезмерно погруженный в собственные мысли, и подобные перемены в настроении друга не заметить Шэнь Цинцю и Вэй Усянь никак не могли. А потому, как хорошие товарищи, поинтересовались, всё ли у принца в порядке и нужна ли ему помощь. Се Лянь на это огляделся: в большом зале никого, кроме них, не было. Хуа Чэн спустился с горы за продуктами, его названые старшие братья занимались садом — словом, не было того, кто случайно мог бы подслушать разговор.
— Через несколько дней у Сань Лана день рождение, а я понятия не имею, что ему подарить.
Мужчины сидели за низеньким столом, обставленным всевозможными закусками (приближался час ужина). Вэй Усянь и Шэнь Цинцю кинули друг на друга быстрый взгляд: никогда прежде тема дней рождений в особняке не поднималась, это знаменательное событие каждый отмечал со своим супругом у себя дома. Но об этом Се Лянь не знал, поскольку совсем недавно присоединился к их странной большой семье.
— У Вашего Высочества есть какие-то идеи насчёт подарка? — спросил Шэнь Цинцю: не может же быть, чтобы Се Лянь совсем не знал, что подарить мужу. Тот кивнул.
— Так и в чем проблема, Высочество, — произнес Вэй Усянь. — Просто подари ему то, что собирался.
— Не могу, — Се Лянь мотнул головой. — У Сань Лана всё это уже имеется. Сань Лан любит собирать невероятные сокровища со всего света, но обращается с ними поистине небрежно. Боюсь, даже если бы я достал какую-либо драгоценность, какой у него нет, она бы быстро ему надоела.
— Это же подарок от тебя, — возразил Шэнь Цинцю. — Как он может ему надоесть?
В любом случае, от идеи с сокровищами Се Лянь отказался сразу после разговора с Ши Цинсюанем: он попросту бы не успел найти что-либо, чем Хуа Чэн ещё не обладал, к назначенному дню.
— А что вы дарили своим супругам? — спросил принц. И на его вопрос Шэнь Цинцю только открыл веер и отвел взгляд, а Вэй Усянь рассмеялся и шепнул ему на ухо пару слов, от которых Се Лянь едва не залился краской. — А-а просто какую-нибудь вещь вы не пробовали им дарить?..
Ну не может же он в самом деле…
Вэй Усянь пожал плечами.
— Просто спроси у Сань Лана, чего бы ему хотелось.
— Тогда он непременно заподозрит, что я готовлю ему подарок, — к слову, Се Лянь уже пытался спрашивать, но должного ответа не получил: у Хуа Чэна уже было всё, что его душе угодно. — Вы же знаете его дольше, чем я. Неужели не было ничего, чего бы он хотел?
Шэнь Цинцю посмеялся.
— То, что мы знакомы дольше, ещё не означает, что знаем Сань Лана лучше тебя, Ваше Высочество, — он вдруг кинул взгляд на распахнутое окно, открывающее вид на раскинувшийся сад, и крикнул: — Бинхэ! Бинхэ, иди сюда!
Поняв его замысел, Вэй Усянь окликнул и своего мужа.
Мужчины примчались в тот же миг, бросив все свои дела, и встали каждый перед своим супругом, спрашивая, что случилось. Когда же их ввели в курс дела, они заметно выдохнули и сели за стол. Ло Бинхэ начал первым:
— Сань Лан не любит отмечать свой день рождения.
Новой эта информация для Се Ляня не являлась: он уже слышал об этом от обитателей Призрачного города, — но всё же надеялся, что Хуа Чэн хотя бы иногда разделяет радость этого дня со своими друзьями.
— Мы никогда не поздравляли его, — добавил Лань Ванцзи. Как, впрочем, не поздравляли и друг друга. Причины особой не было: сперва Хуа Чэн не пожелал отмечать свой день рождения, не принимая никаких поздравлений и подарков (Лань Ванцзи и Ло Бинхэ тогда впервые застали грандиозный праздник, устроенный жителями Призрачного города в честь дня рождения Градоначальника, и почувствовали себя крайне неловко, раз заявились с пустыми руками. Хуа Чэн просто сказал не обращать на этих дураков внимания и позвал братьев сесть за стол); к нему позже подключился и Ло Бинхэ, потерявший смысл всяких праздников после смерти возлюбленного, с Ло Бинхэ полностью солидарен был Лань Ванцзи.
— Никогда? — переспросил Се Лянь слегка удивленно. — Вы же его лучшие друзья, как вы могли не поздравить его?
— Мы лишь уважали его желание, Ваше Высочество, — произнес Ло Бинхэ. Не могли же они силой привить Хуа Чэну любовь к собственному дню рождения, которую особо и сами не питали.
— И что вы обычно делаете в этот день? — с любопытством спросил Вэй Усянь.
— Иногда пьём, иногда спаиваем второго брата ради забавы. Прости, ты должен был когда-нибудь об этом узнать.
Лань Ванцзи бросил в его сторону многозначительный холодный взгляд, но промолчал. Он давно догадывался об этом, и теперь, когда догадки его подтвердились, будет тщательнее следить за собственной чашей. Впрочем, на демонов за это он не злился — знал ведь, каким невыносимым становится, когда выпьет. Скорее всего, те уже успели пожалеть об этом много раз.
— Иногда ходим на ночную охоту, — дополнил Лань Ванцзи.
— Но это вы по традиции делаете каждый месяц, — сказал Шэнь Цинцю. За исключением намеренного спаивания Лань Ванцзи — об этом они слышали впервые.
— Так никуда не годится, — заключил Се Лянь. — Сань Лан заслуживает всего самого лучшего, и я хочу подарить ему то, что он захочет. Он не говорил, чего бы ему хотелось больше всего?
Долго над этим думать не пришлось.
— Тебя, — сказали Лань Ванцзи и Ло Бинхэ одновременно, заставляя Се Ляня вспыхнуть смущением.
— О, точно. Ваше Высочество, а подари-ка ему вот что, — Вэй Усянь, смеясь, положил ему руку на плечо и нашептал на ухо что-то, от чего принц тут же вскочил с места, словно ошпаренный, и замахал руками.
— К-как я могу сделать что-то настолько постыдное?.. Вэй Усянь, ты… — он вдохнул. — Я не настолько самовлюбленный, чтобы дарить ему себя. Что-нибудь помимо этого.
— Ваше Высочество, — произнес Шэнь Цинцю, сложив веер, — ты, кажется, кое-чего не понимаешь: за все восемьсот лет своего существования единственным, чего так желал и не мог получить Сань Лан, был ты. Поверь, он будет более чем счастлив, если ты проведешь этот день с ним.
— Но не могу же я ничего не дарить, — вновь возразил принц. — Я и без того рад проводить с ним много времени. Я хочу сделать этот день особенным для него.
— Ваше Высочество, дело не в том, что ты проводишь с ним много времени в любой другой день, а в том, чтобы этот день ты посвятил только ему и никому другому, — невероятно проникновенно выразился Ло Бинхэ. У Шэнь Цинцю от его речей невольно задергался глаз: хитрец только что намекнул, какому подарку и сам был бы рад?
— Что бы ты ни подарил, ему понравится, — добавил Лань Ванцзи, согласившись про себя со старшим братом.
— Однако мне бы хотелось подарить ему что-то более особенное.
Мужчины не стали говорить, что никого и ничего более особенного, чем Се Лянь, для Хуа Чэна нет и никогда не было (бедняга лишь вспоминал о своём муже всего ничего — каждую секунду своего существования, и говорил о нем с такой же частотой).
— Тогда, — выдохнул Шэнь Цинцю, поняв, что переубедить друга не удастся, — подари ему что-то, сделанное своими руками.
— Что я тебе, кстати, и предлагал, Ваше Высочество, — дополнил со смешком Вэй Усянь.
Се Лянь с сего момента решил, что советоваться с ним больше не будет (он и без того исполняет всё, на что хватает богатой фантазии Хуа Чэна). Но идея Шэнь Цинцю ему вполне понравилась. Осталось только узнать, на что эти самые руки были способны.
На следующий день Се Лянь явился к ним снова и, выглядя вполне довольным и гордым, протянул вещь, которая ввергла мужчин в ужас. Вэй Усянь и Шэнь Цинцю разглядывали нечто, созданное руками Се Ляня, и промолчали. Молчали, кажется, слишком долго, потому что принц вскоре поторопил их с ответом.
— Это… что-то, — заговорил первым Шэнь Цинцю. — А что это?
Улыбка Се Ляня дрогнула, вмиг исчезло воодушевление, облаком окружавшее принца.
— Это пояс.
— А что за картофелины на нем изображены? — Вэй Усянь указал на вышитый узор.
— Это лица! — возмутился Се Лянь. — Всё настолько плохо?
Ранее Му Цин в ярких красках разъяснил, почему ему никогда не стоит брать в руки иголку с нитками, и Се Лянь, чуть задетый его словами, надеялся, что хотя бы лучшие друзья оценят его творение по достоинству. Вэй Усянь в любом другом случае уже катался бы по полу от смеха, потому что иначе реагировать на этот «пояс» просто не получалось, но, заметив исколотые пальцы принца, воздержался, не желая его расстраивать.
— Буду с тобой честен…
— Всё не так уж и ужасно! — воскликнул Вэй Усянь, перебивая Шэнь Цинцю. Тот недоуменно уставился на друга, однако после многозначительного взгляда в свою сторону смолк и натянуто улыбнулся, кивая на все слова Вэй Усяня. — По крайней мере, в картофелинах можно узнать ваши с Сань Ланом лица. Это же они, верно?
Се Лянь поджал губы и с коротким кивком убрал пояс в рукав. И с чего он решил, что научится шить всего за один вечер? Но времени на обучение шитью с нуля попросту не осталось, а у него до сих пор не было подарка для Хуа Чэна.
— Для первого раза твой пояс действительно неплох. Но когда я сказал, что ты мог бы сделать что-то своими руками, то имел в виду какие-то… украшения. Сань Лан же любит украшения? А если не умеешь, мой шиди Вэй сможет тебе помочь.
Конечно, украшения! Как же он сразу до этого не додумался!
— Нет-нет, мастер Шэнь, ты подсказал мне замечательную идею, — Се Лянь широко улыбнулся, весь светясь от радости. — Мне нужно срочно отправиться в путь, скажите Сань Лану, что я отвечаю на молитвы.
С этими словами он вскочил из-за стола и выбежал из особняка, чуть не сбив по пути Лань Ванцзи. Вэй Усянь и Шэнь Цинцю переглянулись и залились громким смехом.
***
Хуа Чэн влетел в храм Тысячи фонарей с потерявшим сознание принцем на руках, по пути обеспокоенно связываясь с Ло Бинхэ по сети духовного общения. Звучал он крайне раздраженно и зло, из обрывка его фраз Ло Бинхэ еле выудил нужную информацию и тут же, сообщив остальным, явился в Призрачный город. Расспрашивать Шэнь Цинцю и Вэй Усяня (не говоря уже об их супругах) было бесполезно: они понятия не имели, где пропадал Се Лянь последние пару дней. Как оказалось, об этом не знали и Фэн Синь с Му Цином, которые прибыли раньше и отказывались оставлять принца.
Се Лянь осторожно разлепил веки, чувствуя, как нарастает в груди боль, и, оглядевшись, невольно удивился количеству народа, нависшего над ним. Хуа Чэн аккуратно помог ему приподняться, но стоило Се Ляню лишь взглянуть на него, боль усилилась, охватив адским пламенем грудную клетку. Не останови его вовремя Хуа Чэн, точно бы оставил на коже глубокий кровавый след от ногтей.
— Мне кажется, что с ним что-то не так. Отпусти его сперва! — голос Му Цина раздался совсем рядом.
— А если я его отпущу, а он поранит себя, то что тогда? — возразил Хуа Чэн, недовольно воззрившись на него. Он ведь раза три велел им убраться куда подальше, какого черта они всё еще делали тут?
Но от его прикосновений принцу сделалось совсем уж худо, и, боясь навредить ещё больше, Хуа Чэн отступил. К удивлению, боль немного стихла, давая Се Ляню возможность сесть самостоятельно.
— Не волнуйся, мы поможем его держать, — произнес Вэй Усянь. Так и расположились они с Шэнь Цинцю по обе стороны принца, крепко схватив его за руки. Мельком ощупали пульс и, к своему удивлению, изменений не выявили. Но и это не помогло: вскоре тело пронзила новая волна боли, стоило Се Ляню едва потянуться к мужу.
— Встань подальше! — велел Му Цин. — Кажется, ему становится плохо, когда ты к нему приближаешься!
Стиснув зубы, Хуа Чэн всё же покинул комнату. Смотреть на искаженное в боли лицо возлюбленного и не быть в состоянии помочь — поистине невыносимо, и едкий тон и речи двух небожителей, не желающих покидать принца, в подобной ситуации не были уместны.
— Что за глупости? –Шэнь Цинцю возмутился. — Как ему может стать хуже от того, что Сань Лан рядом?
— Шэнь-гэ, кажется, он прав, — заметил Вэй Усянь, хотя в глубине души с другом был согласен (Фэн Синь и Му Цин немного на нервы действовали, а ещё — и это видно — им совсем не нравился Сань Лан).
— Ещё раз: вы кто все, черт возьми, такие? — спросил Фэн Синь недоверчиво. Он видел этих мужчин впервые (не доводилось видеть их ни на верхних, ни на средних небесах, небожителями они не являлись, как ни посмотри, а у грозно скрестившего руки на груди мужчины ещё и сияла на лбу демоническая метка!), и доверия они явно не внушали.
— Они мои друзья, — наконец подал голос Се Лянь с благодарностью глядя на мужчин рядом с собой. — Что же происходит…
— И давно у тебя сердце прихватывает? — спросил Вэй Усянь.
— С-сегодня утром началось.
Му Цин фыркнул.
— Нарвался наверняка на какую-нибудь нечисть!
— Ежели и нарвался, то наверняка бы об этом знал, — бросил Шэнь Цинцю. Се Лянь в подтверждение его слов только кивнул.
— Я только… наведывался на Тунлу. И могилу советника…
— Что за могила советника? — спросили хором.
Следом донесся голос Хуа Чэна:
— На могилу советника Фан Синя?
Се Лянь позвал:
— Сань Лан, всё же… всё же зайди сюда.
— Оставайся здесь и отдыхай, гэгэ, я отправлюсь туда и всё разузнаю. Вэй Усянь, Шэнь Цинцю, присмотрите за ним.
Се Лянь едва не вскочил с места с криком «Я с тобой!», но боль, пронзившая сердце, и две пары рук уложили его обратно. Заверив принца, что Хуа Чэн несомненно сможет во всём разобраться, Лань Ванцзи и Ло Бинхэ отправились вместе с ним.
— Лучше лежи, ты и шага сделать не можешь! — предостерег его Му Цин.
Се Лянь посмеялся про себя, подумав, что ничего другого ему и не оставалось. Его окружили со всех сторон, не давая даже голову повернуть; и спустя некоторое время принцу начало казаться, что боль отступает потихоньку. Но стоило Му Цину протянуть ему стакан с водой, как грудь стянуло снова — принц невольно вспомнил, как этого стакана касались вчера губы Хуа Чэна, и лицо его сделалось на полтона бледнее.
— Что? Даже думать нельзя? — обреченно выдавил из себя Се Лянь.
Мужчины единогласно ответили «Нет». Но не думать попросту не получалось — как бы ни старался Се Лянь занять себя иными мыслями, в конечном итоге всё равно возвращался к думам о своем возлюбленном. Да и разве же так можно — взять и перестать о ком-то думать?
Его душевные метания не остались незамеченными. Шэнь Цинцю легонько хлопнул его веером по лбу, и от неожиданности Се Лянь распахнул глаза, потерев место удара.
— Ваше Высочество, о себе не думаешь, так о нас подумай. Сань Лан с нас три шкуры спустит, если с тобой что-то случится. И не посмотрит, что мы — супруги его лучших друзей.
— Шэнь-гэ, да разве же он в состоянии это контролировать? — возразил Вэй Усянь. — Невозможно даже не думать абсолютно ни о чем, а когда тебе велят не думать о ком-то конкретном, ты же специально начнешь думать только о нём.
— То, что ты не можешь помолчать даже в своих мыслях, это только твои проблемы, Вэй-диди.
Се Лянь отпустил короткий смешок и поблагодарил Вэй Усяня. Как-никак, он был полностью прав. Но состояние его от этого ни сколь не улучшилось.
— Мне кажется, легче его просто вырубить, — предложил Му Цин.
Вэй Усянь после его слов тут же закрыл собой принца, велев двум небожителем держаться от него подальше. Фэн Синь фыркнул: он в любом случае не собирался трогать Се Ляня и ни при каких обстоятельствах не дал бы сделать этого никому другому. Несмотря на то, с каким рвением новообретенные «друзья» защищали Се Ляня, доверять он им не мог (Му Цин, кажется, не мог тоже), ведь ничего о них не знал.
— Лучше бы просто отвлечь его разговорами, — сказал Вэй Усянь. — Ваше Высочество, о чем бы ты хотел поговорить?
— Бесполезно. О чем бы мы с ним ни говорили, в мыслях он всё равно будет возвращаться к Собирателю Цветов под Кровавым дождем!
Словно бы в подтверждении слов Му Цина Се Лянь, горя от нестерпимой боли, закусил губу, стараясь не закричать, и схватился за грудную клетку. Шэнь Цинцю мигом придержал его за руку, не давая разодрать кожу в кровь.
— Ваше Высочество, ты ведь не думал о нём? — спросил Фэн Синь.
Се Лянь отдышался, покачал головой и не без помощи Шэнь Цинцю присел.
— Вэй-гунцзы, твои одежды… твой красный воротник…
Вэй Усянь окинул себя взглядом: и вправду, его одежды имели некоторые красные элементы, которые, однако, терялись в ворохе черной, цвета воронова крыла ткани.
— Так закрой глаза! Шэнь-гэгэ, а ну закрой ему глаза!
Шэнь Цинцю, как и было велено, прикрыл принцу взор рукой, но лучше от этого Се Ляню не сделалось.
— Что теперь не так? — Шэнь Цинцю убрал руку. Он никогда не думал, что друг может быть таким упрямым. Обычно Вэй Усянь делал то, чего ему велели не делать, и не делал того, что велели, — кто бы мог подумать, что и Се Лянь был таким же. — Ты же не видишь Вэй Усяня. И он в кои-то веки молчит.
— Боюсь, теперь дело не в нем, — выдохнул Се Лянь. — А в тебе. Твой супруг — Ло Бинхэ, а Ло Бинхэ — старший названый брат Сань Лана.
Шэнь Цинцю не знал, кого ему хочется хлопнуть по лбу веером больше — себя или принца.
— Вам лучше выйти, — произнес Фэн Синь строго. — Мы побудем с ним.
— Ну уж нет, — Шэнь Цинцю плюхнулся рядом с Се Лянем, скрестив на груди руки. — Ему так и этак плохо, а от того, что мы выйдем, лучше не станет. Давай лучше поразмышляем над тем, что с тобой стряслось, Лянь-ди, — улыбнулся ему так, что Се Ляню захотелось ответить тем же, но его поразила новая волна боли, заставившая скорчится на месте.
— Я не вижу на тебе следов темной энергии, Ваше Высочество, — начал Вэй Усянь. — С нечистью, с твоих слов, ты тоже не сталкивался. А вот подарок Са… для него показался мне весьма интересным. Из чего ты его изготовил?
Се Лянь вновь сел и после небольших раздумий ответил:
— Я выковал замок долголетия из серебряной маски советника Фан Синя.
— И кто этот советник Фан Синь? Мы можем его расспросить? — спросил Шэнь Цинцю.
Небожители переглянулись.
— Можете, — кивнул Му Цин. — Вот он, лежит.
О советнике Фан Сине Вэй Усянь и Шэнь Цинцю слышали впервые, но посчитали, что чужое прошлое их не касается и велели Се Ляню продолжить. Раз уж не пожелал рассказывать сам, то и не стоило это того, чтобы тратить на рассказы время.
— Когда-то эта маска была моим защитным артефактом и отражала любое магическое воздействие. Я подумал, что если и дарить что-то, то непременно дорогое и мне самому. Но ведь она сейчас всё равно не со мной, так если с ней действительно что-то не так, то не поразила бы она в первую очередь…
— Не обязательно, — перебил его Вэй Усянь, прекрасно зная, чьё имя вертелось на языке принца. — Магические артефакты и их владельцы тесно связаны между собой. Тебе ли, Ваше Высочество, об этом не знать.
— Всё равно что-то не сходится, — Се Лянь мотнул головой.
— Сянь-ди прав, — проговорил Шэнь Цинцю, задумавшись. — А если в этой маске заключалась частичка тебя самого, могло ли это стать причиной? К примеру, кровь или…
Се Лянь замер. Как же он сразу до этого не додумался! Маска советника была на нем в день погребения, и когда Лан Цяньцю проткнул его сердце гвоздем, то, стало быть, брызнувшая из груди кровь запачкала её. Теперь же эта кровь, подвергшаяся воздействию демонической ци маски, стремилась возвратиться в тело хозяина. Именно поэтому ни он сам, ни Хуа Чэн по пульсу не поняли, в чем причина страшных болей.
— Почему тогда у него сердце болит всякий раз, когда он думает или видит этого… его? — спросил Фэн Синь.
Се Лянь отвернулся, бросил на мгновение взгляд в сторону друзей и понял: Вэй Усянь и Шэнь Цинцю уже догадались, в чем причина.
— Это же естественно, — хмыкнул Вэй Усянь, несмотря на безуспешные попытки принца его остановить. — Сердце, охваченное любовью, не может быть спокойным. К примеру, когда я смотрю на Лань Чжаня, мне всякий раз кажется, что я вновь умру: настолько моё сердце быстро колотится рядом с ним. Шэнь-гэ, подтверди, разве я не прав?
Шэнь Цинцю со смешком спрятался за веером.
— Прав-прав. А теперь, Ваше Высочество, раз мы поняли, в чем причина…
— Да, — превозмогая боль, Се Лянь улыбнулся, — мне нужно отправиться к Сань Лану.
***
После разрушения замка долголетия Хуа Чэн и Се Лянь остались в Призрачном городе до окончания праздника в честь дня рождения и вернулись на Тихую гору только на следующий день. Друзья встретили их с радостными возгласами:
— С днём рождения, Сань Лан!
Хуа Чэн от удивления даже замер на пороге, кидая взгляд, полный непонимания, в сторону старших названных братьев. Се Лянь широко улыбнулся и потянул мужа внутрь особняка, украшенного обилием красных фонарей, поблагодарил, невероятно тронутый таким жестом. Чуть позже, когда основные блюда были съедены, а подарки — вручены имениннику, Се Лянь, дождавшись, пока остальные скроются на кухне, неловко вручил свой подарок — пояс, сшитый неумело. Едва взглянув на него, Хуа Чэн от смеха чуть не перестал дышать, но всё же притянул Се Ляня и расцеловал его, прижимая к сердцу его подарок.
За этим, тихонько посмеиваясь, наблюдали Шэнь Цинцю и Вэй Усянь, которые после долгих уговоров заставили Се Ляня вручить Хуа Чэну тот пояс.