Лагерь ярко освещался факелами, и быть ему в ночи пылающим заревом на многие мили, если бы не выбранное с умом расположение в расселине между скал, надёжно скрывавших яркий свет. Шум бегущего Карта глушил людские голоса, ржание лошадей и стук молота, стихший лишь к ночи. Командир не дурак, место для долгосрочной тайной стоянки выбрал превосходное, враг случайно не найдёт.

Но от вороньих глаз матери им не скрыться. Они не подозревают, что уже окружены. Их внешние патрульные валяются с перерезанными глотками и не смогут предупредить.

Киарах, затаившись на склоне, наблюдал за зевающими часовыми нордов, которые слишком расслабились, доверившись местности, наивно веря, что эта земля их защитит. Глупые поверья глупых чужаков, возомнивших себя хозяевами. Земля должна не защищать, но испытывать, закалять, делать сильнее. Простая истина, уносящая жизни тех, кто её не понимает. Этих чужаков в том числе, хотя они умрут вне зависимости от понимания. Потому что норды. Потому что обряжены в цвета Ульфрика Буревестника. Киарах крепче сжал рукоять костяного меча, провожая взглядом очередного Брата Бури и желая размотать нордские кишки вдоль Карта, насколько хватит длины. С каким бы удовольствием!..

Только приказ матери звучал иначе. Смертям этих нордов предстоит стать не наслаждением, но пользой.

Взгляд перескочил с часового на самый большой шатёр. Там может быть только нордский командир. Самая сильная добыча, самая лучшая. Предвкушающий оскал появился на лице Изгоя, нашедшего свою цель — командира он схватит лично и лично притащит к ногам матери.

Киарах поднял голову и быстрым взглядом окинул скалы. Воины уже должны были занять позиции. Пора перестать пялиться и перейти к делу. Изгой издал короткий и резкий свист — сигнал к атаке. Меткие стрелы тут же вошли в прорези шлемов двух часовых. Звуки падения тел кого-то разбудили, но не так эффективно, как могли крики. Холмы пришли в движение, живые тени понеслись вниз, щерясь оружием и магией. Из одной палатки кто-то выглянул, заметил трупы и поднял тревогу, но уже поздно — первые Изгои спустились в расселину.

Соклановцы налетели на сонных нордов хищными птицами. Кто-то выскакивал из шатров как был, схватив лишь оружие, и сходу влетал в бой. Редкие идиоты тратили время на то, чтобы натянуть свои шмотки — одного такого Киарах увидел, когда двое воинов разорвали ткань шатра топорами и почти без усилий схватили запутавшегося в полунадетой кольчуге норда. Киарах презрительно фыркнул — вот поэтому броня слабость, и чем она прочнее и массивнее, тем слабее. Долго надевается, а когда трусливо прячущийся в металле воин предстаёт без неё, то превращается в скованного младенца, которого хоть голыми руками бери.

Киарах мчался к командирскому шатру, не ввязываясь в другие бои. Изгоев больше, они плотно насели на нордов, не оставляя не связанных сражением воинов. Лишь раз на пути Киараха возник норд. Не сбавляя скорости, Изгой пригнулся, уходя от ударившего наискось меча, и рубанул по нордскому плечу своим. Клинок из клыков саблезуба и зазубренной кости разорвал плоть до кости. Норд взвыл от боли и выронил оружие. На него уже насел другой воин, а Киарах побежал дальше. Его добыча уже вылезла из своего шатра.

Командир, похоже, ещё не ложился, и теперь махал громоздкой секирой, будучи в броне и с медвежьей шкурой на плечах. Киарах вновь оскалился, пригибаясь для броска, предвкушая нордскую кровь, оросящую собою землю.

Секира с чавкающим звуком вошла в грудь наседавшего на командира Изгоя. Пока норд вытаскивал оружие из тела, Киарах набросился на него сбоку, метя мечом в ноги. Для такой массивной громадины норд слишком быстро извернулся и отмахнулся кулаком, вынуждая Киараха отклониться, чтобы не получить удар в голову. Резкий рывок — секира снова в руках норда. Изгой только издевательски ухмыльнулся. Его такая бандура не пугает. Грозная на вид, медленная и неповоротливая на деле, ловкому воину уходить от неё не составит труда.

Несколько размашистых ударов, от которых Киарах без труда увернулся. Ухмылка не сходила с его татуированного лица, пока норд махал секирой, не успевая попадать, но и не подпуская Изгоя на расстояние костяного меча. Киарах внимательно смотрел на движения Брата Бури, изучал, запоминал, чтобы нанести один точный удар.

Разошедшийся норд понял увороты Изгоя по-своему.

— Стой на месте, дикарский выродок! Просто сдохни, ты со своей зубочисткой мне не противник!

Ухмылка Изгоя стала шире. Тупой норд даже не знает, какую «зубочистку» на самом деле ему готовят.

Уже привыкший к движениям норда Киарах вскинул перед собой клинок, обхватив обеими руками. Новый замах. Ладонь соскальзывает с рукояти, складывается привычным жестом. Огненная стрела впивается в ведущую руку, пожирает плоть. Под громкий крик боли и ярости секира выскальзывает из рук, тяжёлая рукоять приземляется на ногу норда. Киарах уже рядом, вплотную, сильным пинком подсекает вторую ногу противника, хватает за волосы и ускоряет падение, сдабривая смачным ударом лица о землю. Ещё быстрее, пока норд не очухался, он хватает здоровое запястье Брата Бури ладонью, горящей пламенем ярче, чем любой факел в лагере. Новый вопль боли вызывает искреннюю улыбку у Киараха.

Сколько лет он бьёт нордов, а эти увальни клюют на одну и ту же приманку также верно, как в самый первый раз. Видя, что Изгой начинает бой только с мечом, они быстро заносят его в категорию простых воинов, отметая мысли, что по ним могут вдарить магией. На том и горят, зачастую буквально.

Киарах бросил взгляд на лагерь — его воины заканчивали с последними нордами. Налёт прошёл быстро, внезапно и, главное, удачно. Славно.

Не слушая брани нордского командира, который поливал дерьмом и угрозами что Киараха, что всех его сородичей, Изгой снова поднёс к сожжённым рукам ладони, исходящие уже не губительным огнём, но целебным сиянием. Киарах был сильным шаманом, но основной упор делал на смертоносную магию, чем на целительство, что давалось посложнее. Впрочем, он бы не стал восстанавливать норду руки даже, если бы мог. Всё, что ему нужно — подлатать раны, чтобы норд не сдох от кровопотери. С такой «помощью» Брат Бури до конца своих дней останется калекой с терзаемыми болью огарками вместо кистей, но жалеть себя ему всё равно недолго.

Покончив с лечением, Киарах схватил норда за волосы и снова ударил мордой о землю за парочку особо цветастых выражений. По хрусту — сломал нос. Так Изгой его и оставил, кивнув ближайшему воину вязать добычу.

— Свяжите нордов, чтобы дёрнуться не могли! Потом обшарьте лагерь, заберите все припасы! — крикнул Киарах своим людям, которые ответили ему разрозненными понятливыми выкриками.

Сам шаман направился к центру лагеря, куда стаскивали пленников, чтобы оценить, скольких удалось взять живьём, и подлатать раненых. По дороге его внимание привлекла пара споривших молодых воинов, державших под прицелом тройку нордов. Киарах внимательно посмотрел на пленников и скривился. Болезненного вида, в окровавленных повязках, они были ранены и обессилены ещё до налёта. Даже, если подлатать их магией, они сдохнут в дороге. А если нет, мать всё равно их отбракует.

— Добейте. Такая падаль плохая жертва, — разрешил спор юнцов шаман и пошёл дальше. Воинам повторять было не нужно, костяное оружие мигом вгрызлось в тела нордов.

Результаты налёта Киараха вполне удовлетворили, из неполного десятка нордов живьём смогли взять половину, а из своих погибло лишь четверо. Лечение пленников много времени не заняло, Киарах не особо старался, ему было нужно только, чтобы они не сдохли по дороге. Над сородичами трудился не в пример тщательней, но раны — серьёзные, а не царапины, что сами заживут — получили немногие. Внезапность хорошо сыграла им на руку.

— Киарах, — стоило закончить с последним раненым, к шаману подошла лучница Керра. Её ненавидящий яростный взгляд был обращён на пленных нордов, которые не желали сидеть тихо и вовсю бранили налётчиков. Он клинков в нордские тела Изгоев удерживала лишь воля матери, на слова они отвечали ответной бранью и ударами кулаков и ног. Но даже этого было мало, чтобы унять жгучую ненависть, которую крикливые норды лишь распаляли. — Дай, я их заткну.

— Можно, — разрешил Киарах.

Он тоже не желал слушать нестихающие вопли нордов. В пути они будут мешать. Зная Керру, Киарах не сомневался, что она надёжно заткнёт нордские глотки.

Лучница не подвела. Подойдя к самому голосистому, она без церемоний вырезала ему язык. Следом — его соседу. Воцарилась тишина.

— Дикие ублюдки!.. — в шоке выдохнул один из Братьев Бури.

— Повтори погромче, и станешь следующим. Вы нужны живыми, но плевать, с языками или нет, — закрепил эффект Киарах и медленно обвёл взглядом пленников. Встретился с глазами с командиром, которого уже оттащили в общую кучу, и многообещающе ухмыльнулся.

Норды притихли, но это была тишина не смирения, нет. Они затаились, задумав выждать, выгадать момент и попытаться вырваться. Такие взгляды Киарах знал хорошо. И знал хорошо, что надежды нордов напрасны, связаны они крепко, многие искалечены так, что даже сражаться не смогут, только идти. Прямиком к ждущей их матери.

Немногим позже, наблюдая за уводимой вереницей связанных друг с другом нордов, Каиарах улыбался, глубоко вдыхая ночной воздух. Он пах речным илом, кровью, но, самое главное, переменами. Долгие годы Киарах неустанно убивал шляющихся по Пределу нордов, ровно, как его клан и многие другие. Но он чувствовал, знал, что просто резать нордов недостаточно, чтобы вернуть своему народу свободу и отнятую землю, на которой они вынуждены жить гонимыми зверьми. Он много думал, смотрел, изучал, планировал, но всё время слышал от матери наказ: «Жди. Твоё время придёт».

Во имя старых богов, он уже больше двадцати лет ждёт, ещё немного, и послал бы уже предостережения матери, собрал воинов, чтобы делать хоть что-то! Объединить кланы, пожечь нордские поселения Предела и пойти на Маркарт. Повторить успех Маданаха, но не выпустить его из рук. Даже, если не получится, Киарах предпочёл бы умереть, по-настоящему пытаясь вернуть землю своего народа. С простой резнёй отдельных нордов он топчется на месте. Все они топчутся на месте.

Скоро топтание кончится. Киарах чувствовал предвестие перемен в запахе ветра, слышал в беге Карта. Мать тоже чувствовала. Она неспроста привела клан в новое место. Неспроста затребовала жертв больше, чем нужно обычно. Она ничего не говорит и не объясняет, но Киарах знает её, понимает, что очередные гадания открыли ей нечто особенное. Он подождёт ещё немного, понаблюдает за матерью и за миром, чтобы успеть поймать момент и воспользоваться им.

Скоро Изгои вернут себе то, что их по праву.