Первым, что Киарах услышал, были угрозы и брань.

— …этот ублюдок положил с десяток стражи!

— …спета его песенка, теперь сгниёт в Сидне с остальными дикарями.

Хотелось расхохотаться тупым нордам в лицо. Пусть скулят и бахвалятся, пока могут, удивление и страх будут последним, что они испытают перед смертью, что придёт из глубин их ненаглядной шахты.

Не спеша подавать признаков сознания, шаман прислушался ощущениям. Рана в плече болела, затылок тоже — не страшно. Руки крепко до онемения связаны за спиной. Вокруг витал запах земли и пыли, а земляной пол холодил через тонкую кожу брони.

— …постой, я его знаю!

Грубый рывок. Киарах пристально уставился в глаза норду, что сверлил его ненавидящим яростным взглядом.

— Вот и встретились снова, урод! У Бтардамза, помнишь? Как твои перебили кучу наших, как ты сожрал сердце Логмара, дикарское отродье!

— Запоминаю я всякую нордскую падаль. Вас таких много было, — с издевкой отозвался Киарах, не скрывая насмешки и презрения к развопившемуся норду. — Странно, что ты выжил. Дай угадаю: прятался в кустах?

Удар в живот закованной в стальную перчатку рукой заставил согнуться и резко выдохнуть, но не убрать оскала с лица.

— Теперь будешь жрать дерьмо, тварь. Эй, парни, у нас тут богатый улов! Это тот самый Киарах, за которого восемь тысяч дают! Золотоносный дикарь, слышите?

На бурную радость опьяневших от близости золота нордов Киарах с угрозой прищурился. Глаза уставились на ухо крикуна. В отличие от стражников, люди в Сидне носили другое железо и не прятали головы под шлемами. Голод, не распаляемый кольцом Королевы Духов, но никуда не ушедший, навязчиво царапнул желудок.

И был задавлен, задвинут прочь. Потом. Сейчас надо сжать зубы, придавить гордость, а то прирежут, будто бешеного пса, прежде, чем Киарах сделает всё, что хочет. Раньше разговора с Маданахом он из Сидны не уйдёт. Тогда и перебьёт нордов.

Громкий голос явившейся орчихи заткнул общее веселье. По её команде стражи шахты натянули тетивы. Сама она одним движением перерезала стягивающие руки Киараха верёвки и, сказав снимать шмотки, застыла напротив с мечом наперевес. Одно неверное движение, и она прирежет Изгоя быстрее, чем истыкают стрелы со всех сторон. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Краем глаза Киарах отметил Морвена, что с мрачной рожей делал то же самое тоже под стрелами и клинком. Непуса не было. Нашёл старик желанную смерть.

Взамен отобранной одежде каждому кинули по паре штанов из грубой ткани. Не опускали оружия, пока Изгоев не выпнули в сердце шахты, с лязгом захлопнув за спинами толстую решётку.

— Надеюсь, я не зря на тебя поставил. Не знаю, как собираешься отсюда выбираться, но не подведи, — буркнул Морвен в спину Киараху.

— А, у щенка режутся зубы, да мозг заработал? — беззлобно усмехнулся шаман, касаясь краёв раны на плече. Заняться ею никто не удосужился. Не страшно, с этим справится сам, только устроится поудобнее. Прежде, чем спуститься по мосткам, Киарах бросил последнему слуге Непуса: — Не высовывайся и жди. Я-то здесь не стану гнить.

В центре шахты горел костёр, подле которого расселся похожий на костлявую ворону пределец. Он с любопытством наблюдал за новичками. В отдалении у решётчатой двери подпирал стену здоровый для своих сородичей орк. Больше никого не было, но из тоннелей разносился многочисленный перестук кирок.

— Неудачный налёт, свежачки? — с кривой усмешкой поприветствовал сородич. — Меня также повязали. Добро пожаловать в самую гадкую дыру Предела, из которой Изгои могут выйти только к духам.

Киарах проигнорировал выразительный взгляд Морвена и приложил окутанную целительным светом ладонь к ране плеча. Чёрные глаза сосредоточились на заключённом, явно не собиравшимся двигаться с места. Взяли в неудачном налёте, говорит? Не врал, значит, Непус.

— И давно ты здесь? Расскажешь, что к чему? — Киарах решил воспользоваться болтливостью сородича. Он успел обдумать свои действия в Сидне и решил не спешить к Маданаху. Сначала пособирает информацию. Всё равно в нордской тюрьме они с королём-предателем друг от друга никуда не денутся.

Назвавшийся Ураценом быстро обрисовал ситуацию в Сидне и дал пару советов по выживанию. Стража приходит раз в неделю забрать руду, трупы, избить буйных и принести еду. Кто накопал достаточно — тот ест. Если руды мало, кормёжки могут лишить вообще всех. Некоторые имеют при себе заточки, мелкие клинки, на которые можно напороться, если кому не понравится твоё поведение, Урацен указал, у кого можно достать одну такую. И не забыл сказать, в каких тоннелях не хватает рук.

К концу рассказа Киарах как раз закончил с плечом и головой и поднялся на ноги. Урацен счёл свой долг выполненным и бездумно уставился в огонь. Молчавший всё время Морвен продолжал пилить шамана взглядом, как будто ждал, что тот немедля пойдёт штурмовать выход из Сидны.

— Последний вопрос. Где Маданах?

Урацен ткнул в сторону орка.

— Там, но пройти будет не просто. Сперва тебе придётся иметь дело с Боркулом Зверем. А ты не захочешь связываться с Боркулом. Маданах сам тебя позовёт, если сочтёт нужным, так что лучше отрабатывай кормёжку и не возникай.

Киарах встретил взгляд прекрасно слышавшего их орка. Тот уставился пристально, в ожидании, что Изгой сделает дальше, попробует ли пройти к Маданаху. Шаман с вызовом прищурился и встал. Ждать зова бывшего короля он не собирался. Орк нетерпеливо оскалился.

— Свежее мясо. Нежное. Сочное, — опасный блеск глаз, голодный оскал, раскрашенное под череп лицо — всё было призвано нагнать страху. — Каково было убить своего первого, а?

На потуги Боркула запугать Киарах лишь фыркнул и вскинул подбородок. Этот цепной саблезуб выглядит устрашающе даже для некоторых вояк, не только оседлых неженок. Но сейчас не на того напал. Не какому-то чужаку напугать сына ворожеи. Шаман отзеркалил орку оскал и дал честный ответ:

— Я выкрутил ему кишки и смотрел, как эта скулящая шавка подыхает в луже своей крови. С удовольствием делал это ещё много раз.

В ответ — довольный хохот. В новом оскале Боркула сквозило одобрение.

— Прирождённый убийца, прям как я! Другого от твоего брата не ждал! Боги привели нас в этот мир, чтобы в их чертогах не переводились души.

— Потешил любопытство? Теперь пропускай. Буду говорить с Маданахом.

Боркул шумно фыркнул и демонстративно подпер спиной решётку, уставился с вызовом зверем, на пороге чьей норы появился чужак.

— Ещё чего. Я здесь его телохранитель и убью любого, кто полезет без приглашения, — отрезал орк и скрестил руки на груди. Только мелкие глаза под выступающими бровями заблестели в каком-то непонятном интересе. — Знаешь что, хочешь пройти — заплати. Я вот хочу заточку… Не то чтобы она мне так уж нужна, но пригодится, если вдруг кого-то надо будет… подточить.

— Я не торгуюсь, орк. И я тебе не служка, — Киарах подобрался с угрозой уставился в глаза Боркулу прямым немигающим взглядом. — Пропускай.

Так и хочется содрать этот рисованный череп вместе с кожей, вместе с мясом. Оголить настоящий, фальшивый сожрать. Червь голода жадно зашевелился внутри. Если Боркул не уберётся с дороги, так и будет.

Боркул верно сумел уловить настрой Изгоя, на что набычился, но замешкался.

— Ну и глаза у тебя, — пробормотал он и тряхнул головой, как будто удивился, что сказал вслух. Помешкал, но посторонился. — Ладно, убийца, проходи. Только без глупостей. Маданах знает больше, чем ты думаешь.

И всё? Видно, Урацен лишь стращать пытался. Либо раньше никто не говорил с орком с позиции силы. Не с успехом так точно. Разве что Маданах, сделавший Боркула своим сторожевым псом…

— Как ты там сказал: телохранитель? — бросил Киарах через плечо, уже ступив в тоннель. Сложно было поверить, что такая зверюга способна легко испугаться и уступить, шаман до последнего ждал, что своё намерение придётся вбивать в Боркула силой.

— А ещё я сказал, что Маданах много знает, — Боркул захлопнул решётку и опёрся на неё плечом. От него не исходило ни стыда, ни тревоги, как будто всё шло так, как надо. — Топай давай.

Вот оно как. Киарах со хмыканьем отвернулся, понял намёк. Сейчас он лично проверит границы знания Маданаха.

Неслышная поступь босых ног провела через тоннель в отдельную камеру, чья обстановка первой бросилась в глаза. А норды поднатужились заботиться о своей зверушке, даже целая кровать есть, нормальная еда, да стол со стулом, за которыми нашёлся проигравший король. Он что-то быстро писал и не обернулся на гостя, если вообще заметил. Киарах не спешил начинать разговор, пристально уставился Маданаху в спину. Детская память не сохранила воспоминаний, как тот выглядел, у Маданаха не было бросающихся в глаза черт, как носа у Непуса. Но он точно не был седым. И не был режущим своих предателем на цепи у нордов. Когда-то этот человек, подобно Красному Орлу и Чёрному Змею, смог объединить Предел и повести против захватчиков. Смог изгнать их и вернуть Предел законным хозяевам, пускай ненадолго.

А что теперь?..

— Долго будешь сверлить меня взглядом? Не за этим же ты пришёл, Киарах Вороний Сын, — ровный хрипловатый голос Маданаха разбил тишину камеры, нарушаемую лишь быстрым скрипом пера. Даже заговорив, он не оторвался от своего занятия.

— Может, и за этим, — ничуть не смутился Киарах и по-птичьи склонил голову к плечу. — Откуда знаешь, кто я?

Ответ — глухой смешок.

— Скажем так, в Маркарте и вне его у меня есть глаза и уши. В городе тебя сложно было не заметить, ты знатно пошумел напоследок. Но теперь ты ничем не отличаешься от меня — такой же зверь, запертый в нордской клетке, — перо замерло. Но Маданах всё не оборачивался. — Так что, зверь, действительно ли ты пришёл просто посмотреть на другого зверя? Или всё-таки хочешь сказать то, что рвётся у тебя с языка?

Киарах застыл, обкатывая услышанные слова. Маданах знает его и говорит так, будто знает обо всех обвинениях, что ему хотят высказать. Вопрос «как?» висел недолго, догадка появилась быстро.

— Значит, твои уши сидели в храме Талоса? Хорошо таятся, — бросил шаман, недовольный, что его разговор с Эолой, а то оба, слушали. Но так, наверное, даже лучше. Проще. — Я здесь потому, что решил посмотреть, что осталось от короля, который когда-то сражался за Предел.

И вновь смешок. Но ни капли веселья в нём, лишь налёт усталости. Только не столь великой, как у Непуса. Не подавляющей.

— Знаю, считаешь меня предателем. А ты не подумал, что мне пришлось пойти на сделку с Тонаром, чтобы выжить, затаиться и выждать, пока он не потеряет бдительность?

— Как-то слишком долго ты выжидаешь. Не верю, что этот норд три десятка лет настороже.

Застывшее перо медленно отложено в сторону. Листы отодвинуты. Неровное пламя свечей очертило напряжённые мышцы худой руки, что быстро расслабились под неохотное признание:

— Неприятно признавать, но ты прав. Я ждал так долго, что забыл о своей цели, — без желания, но без усилий признал Маданах. Не постеснялся упрекнуть себя самого. — Но твоё и твоей неуловимой спутницы расследование встряхнуло меня. Твои слова напомнили мне о том, что наше место в холмах, что мы должны сражаться.

Речь короля, а не цепного пса. Киарах нахмурился, не зная, как к этому относиться. Маданах двадцать пять лет назад и Маданах сейчас для него разные люди, противоположные. Пускай шаман для себя повесил на короля-предателя клеймо, но он, пожалуй, даже рад видеть перед собой воина, а не потухшего раба.

Маданах развернулся лицом, да так резко, что стул опасно скрипнул. Глаза светлее его грязной седины цепким клещом впились в Киараха в оценке и каком-то странном ожидании.

— Я знаю, о чём ты разговаривал со своей бретонкой, знаю, кто вас связал, знаю, что привело вас в Маркарт, — спокойно перечислил он. На мгновение взгляд скользнул к скрещенным рукам и пальцам, лишённым каких-либо колец. — Ну что, избранник Королевы Духов, ты меня нашёл. Вот уж чего не ждал, так божественного внимания. Чего хочешь ты, я уже услышал. А чего хочет от меня она?

— От тебя — ничего. Она сказала, что ты можешь быть полезен, но я пока сомневаюсь, не лучше ли тебя убить, — Киарах не стал юлить, сказал правду в лицо. И вновь склонил голову к плечу в ожидании реакции.

На лице Маданаха не дрогнуло ни мышцы, он не был удивлён заявлением. Лишь продолжал смотреть с ожиданием и долей интереса.

— Конечно, ты можешь меня убить. Или я могу тебя убить. Или мы можем оставить разногласия и объединить силы. В конце концов мы оба хотим одного — вернуть земли нашего народа. Что скажешь, Киарах? Что для тебя важнее?

Нет, огонь этого человека не потух. Это не тлеющие угли Непуса, а полноценный пожар, жаждущий прокатиться по Пределу, вычищая от захватчиков и прочих врагов. Не того Киарах ждал, но сейчас, смотря на Маданаха, понимал — Королева Духов не ошиблась. Он будет полезен живым. Им нужно воспользоваться с умом. Но после делишек на цепи у нордов к бывшему королю нет доверия, от чего Киарах не спешил давать согласия, хотел прощупать ещё.

— Мы сейчас сидим в нордской тюрьме. Так чего ты хочешь добиться этим союзом?

Но Маданах лишь отмахнулся и с неизменным спокойствием отметил:

— Освобождение оставь мне. От тебя мне нужно содействие, когда мы выйдем. Я уже объединял кланы и сделаю это снова даже, если уйдут годы. Вождь Призрачных Когтей на моей стороне облегчит мою задачу — я знаю о твоём авторитете среди других вождей, он лишь возрастёт, когда станет известно, что тебе покровительствует Намира. А если склонишь на мою сторону свою мать, будет ещё лучше.

Всё чётко и по делу. Заиметь в союзниках вождя и матриарха разумно. Киарах по-новому посмотрел на того, кого лично для себя хотел похоронить. Да только в ответ смотрит не цепной пёс нордов, а тот король, возвращения которого они все желали. Тот, который желает порвать цепь и уже понастроил планов с намерением воплотить их в жизнь. Даже желание прирезать Маданаха за его дела меркло под пониманием и столь ясным осознанием, что лучшим выбором будет позволить ему дышать и действовать. И пусть Киарах сам мог бы объединить кланы, но с Маданахом дело пойдёт эффективнее. Убить его всегда успеется.

— Ты прав. Я согласен объединить силы. Я пойду с тобой и окажу поддержку, но глаз с тебя не спущу. И ещё кое-что: твою жизнь заберёт только моя рука. Такова воля Королевы Духов.

Киарах не желал по-крысиному бить Маданаха в спину. Смерть короля от его рук — вопрос решённый силой выше смертных. Вопрос лишь в том, когда это будет. Поэтому пусть знает.

— Все мы в итоге уйдём к ней. Ценю твою честность, — и снова на лице Маданаха ничего не дрогнуло. Смерть его не пугала, а определённый великим духом убийца рядом не напрягал. Он просто принял это как должное и сосредоточился на более важном. — Мы обсудим это и всё остальное, когда вновь увидим небо. Ступай и жди вместе с остальными нашими братьями, мне нужно кое-что подготовить. Я созову всех, когда настанет время уходить. Когда выйдешь, позови ко мне Морвена.

И отвернулся, вернувшись к писанине. Киарах невольно нахмурился, ощутив вызванную приказом вспышку недовольства. Странную. Он решил не оспаривать главенства этого человека, сородича и короля, пусть даже запятнавшего себя. Шаман понимал, что придётся ему подчиняться, как до того он подчинялся только матери. Но это странное чувство…

…вызвано тем, что над ним вообще кто-то встал.

Тряхнув головой, Киарах направился прочь. Похоже, он слишком привык к полной свободе во время странствий. Переживёт.