— Се Сяньлэ*. Скажи, какая твоя главная цель в жизни?

— Моя главная цель, господин ректор, — помогать людям. А ещё… я хотел бы сравниться с великими заклинателями прошлого и однажды обрести бессмертие.

Таким диалогом ознаменовалось поступление Се Ляня на первый курс.

Даже если это звучало слишком самонадеянно, он искренне верил, что подобное действительно возможно. И его вера не возникла на пустом месте: Се Лянь и правда был очень способным. Учителя в школе наперебой расхваливали его и пророчили будущее одного из сильнейших заклинателей своего поколения, родители всем с гордостью рассказывали, какой умница у них сын: и красивый, и воспитанный, и великодушный, и прилежно осваивает заклинательское мастерство.

И Се Лянь наслаждался всеобщими вниманием и восхищением. При поступлении в университет он выбрал факультет управления персоналом, потому что, по большей части, ему было не важно, куда именно идти. Его баллы позволяли попасть на бюджетные места куда угодно. Всё равно главной страстью Се Ляня было заклинательство, и он собирался зарабатывать в будущем именно им, а профессию по диплому оставить исключительно в качестве запасного варианта.

Фэн Синь и Му Цин поступили на физический и на факультет дизайна соответственно. По просьбе Се Ляня их поселили в одной комнате, и это было очень… привычно, даже по-родному. Се Лянь не представлял себя без своих друзей, поэтому искренне радовался, что они по-прежнему рядом с ним. Жизнь казалась прекрасной. Жизнь казалась такой же светлой и безоблачной, как в школьные годы.

Се Ляню всё давалось легко. Математика или китайский язык, литература или естествознание, упражнения с мечом или начертание талисманов — он был хорош и в том, и в другом, и в третьем. Аккуратные конспекты, старательно и в срок выполненное домашнее задание. Его память работала как компьютер, его движения были отточены и текучи, он моментально схватывал информацию и быстро осваивал новые приёмы. Преподаватели ставили Се Ляня в пример другим как образец для подражания.

Он охотно помогал Фэн Синю и Му Цину, если у них возникали проблемы с какими-то предметами. Одногруппники ценили его за лёгкий характер и безотказность. Если думаешь, у кого взять конспекты, обращайся к Се Ляню, с его идеальным каллиграфическим почерком проблем не возникнет. Если не знаешь, у кого списать контрольную, тоже беги к нему, ответы получишь стопроцентно, и они точно будут правильными. Если нужна помощь с проектом… Этот список можно было продолжать до бесконечности.

Се Лянь был местной маленькой знаменитостью в школе и моментально стал ею же в университете. После ноябрьской практики и зимней сессии, закрытых абсолютно блестяще и на высшие баллы, про него говорили, что он наверняка станет следующим после Шэнь Цинцю-старшего (зачёт у которого он, кстати, сдал с первого раза) студентом с «абсолютно красным» дипломом.

Правда, как считал Се Лянь, в отличие от Шэнь Цинцю, его прекрасная учёба хотя бы не сочеталась со всеобщей ненавистью. Конечно же, он не думал, что Шэнь-лаоши её достоин: каким бы ужасным характером ни обладал человек, никто не заслуживает того, чтобы его ненавидели. Однако по большей части на все его аргументы люди крутили пальцем у виска.

Это был первый раз, когда Се Ляню не удавалось кого-то убедить. Но он не расстраивался: подумаешь, мелочь. Она не стоила его тревог.

Второй был связан с его родителями. Се Ляня беспокоила внезапно появившаяся обида матушки и отца на то, что он редко появлялся дома. Он пытался объяснить, что университет — это более серьёзно, чем школа, что ему нужно усердно готовиться к занятиям, чтобы показать себя лучшим студентом (Се Лянь прекрасно знал, что в старших классах ему даже не приходилось прикладывать усилий, его и так ждали хорошие оценки исключительно благодаря его репутации).

Родители его либо не слушали, либо не слышали. Улыбались, вроде бы… но только вроде бы. Се Лянь был растерян, искренне не понимая, почему и откуда в их отношении к нему вдруг взялась подобная эмоция. Но, как хороший сын, обещал непременно приехать, как только появится возможность.

Возможность появилась неожиданно и не по его инициативе.

Это была первая суббота марта. Он всегда отключал звук на телефоне во время занятий по заклинательству, чтобы не отвлекаться, поэтому два пропущенных вызова и десять непрочитанных сообщений увидел, только когда всё закончилось. Ему это показалось странным: матушка прекрасно знала, что с восьми до часу он ответить не может. Однако всё равно завалила его звонками и сообщениями.

Неужели что-то случилось?

В груди стало холодно. Пока Фэн Синь и Му Цин спорили друг с другом по поводу какого-то приёма, Се Лянь быстро забрал от входа рюкзак, вышел в коридор и, встав в углу, чтобы не мешать никому в проходе, открыл сообщения. Последнее из них пришло всего около десяти минут назад, и в нём матушка выражала надежду, что он приедет как можно скорее. Се Лянь, нахмурившись, перечитал с самого начала.

Ах, вот в чём было дело.

Матушка писала, что в их городке, Лянси**, появилась какая-то нечисть. Как раз спустя неделю после того, как он уехал из дома по окончании зимних каникул. Сначала она сильно не беспокоила, только на улицах, особенно ближе к ночи, появлялись тёмные силуэты, пугающие жителей. Все реагировали на них примерно так же, как на стаи бродячих собак: неприятно, но, в целом, не мешает нормальному существованию.

Однако совсем недавно начали пропадать горожане. Мужчина вышел в магазин за продуктами и не вернулся. Маленькая девочка играла на детской площадке и исчезла, стоило матери отвлечься на минуту. Компания подростков, возвращаясь вечером со школы, так до своих домов и не дошла. Молодая женщина выгуливала собаку — осталась только собака. А потом, спустя несколько дней, полиция одно за другим нашла изувеченные тела. Все, кроме женщины. Она пропала только вчера.

Се Ляня передёрнуло от вида фотографий, которые матушка прислала ему. В людях нельзя было узнать людей, их как будто расплавили, превратили в бесформенную массу из кожи, мышц и обломков костей, а потом ещё и как следует потрепали зубами. Се Ляня было не напугать видом этого розово-алого надкусанного желе, он и не такое видел, но… Всё равно, даже некоторые твари, умирая, выглядели не настолько ужасно.

«Почему вы не обратились за помощью к заклинателям?» — хотел написать в ответ Се Лянь. Это было самое простое и самое логичное решение: в каждом достаточно крупном населённом пункте есть центры, куда можно подать заявку. Или — ещё проще — существует специальная форма на специальном сайте. Исходя из описания проблемы откликается заклинатель и отправляется в нужное место.

А потом до него дошло.

Обратились. Только что. К нему. Именно поэтому матушка и говорила, что надеется на его скорый приезд.

Се Лянь закусил губу и сжал пальцами край рубашки. Поступать подобным образом было не по правилам: он ещё не числился в базе данных, потому что не завершил учёбу, и не мог оказывать подобного рода помощь. Более того, прежде он никогда не слышал про такую нечисть и не знал, как справляться с ней. Как она выглядит и что из себя представляет, к какому типу относится. Какие талисманы стоит подготовить, какого оружия она боится и боится ли вообще.

Однако и отказаться он не мог. Во всём городке знали про его выдающиеся заклинательские навыки — разве мог он отказать? К тому же, главной целью в жизни Се Ляня было помогать людям. Они рассчитывали на него — родители рассчитывали на него — и он просто обязан был согласиться. Как и соглашался всегда, когда его о чём-то просили, не важно, была это помощь в подготовке проекта или «прокат» ответов на контрольную.

В конце концов, половину тварей на ноябрьской практике он тоже не знал, пока не столкнулся с ними. Но ведь разобрался в процессе. Ему нужно только прибыть на место, получше собрать данные, и он всё поймёт и со всем справится. Вряд ли тварь была настолько сильна, чтобы оказаться для него непобедимой. Для Се Ляня вообще мало что было непобедимым.

Вот только… что делать с учёбой? Если ему придётся уехать, он пропустит пары. А убийство твари — не болезнь и даже не «отсутствие по семейным обстоятельствам», потому что они, вроде как, и семейные, но только в его личном понимании. Сколько же ему потом придётся отрабатывать, если он возьмёт и уедет, допустим, на неделю?

Пребывая в размышлениях и невидящим взглядом продолжая сверлить экран телефона с открытой перепиской, Се Лянь даже не заметил, как к нему подошёл Фэн Синь. Поэтому вздрогнул, когда тот легонько похлопал его по плечу и поинтересовался:

— Эй, чего у тебя такое лицо, как будто с целым лимоном в один присест расправился? Что-то случилось?

— В моём родном городе орудует нечисть, — ответил Се Лянь. — Матушка написала об этом.

— Так пусть оформят заявку и вызовут заклинателя, — предложил Му Цин, тоже приблизившись к ним, тоном «неужели так трудно догадаться».

— Они и вызвали, — вздохнул Се Лянь. — Меня.

Фэн Синь удивлённо моргнул, посмотрев на него. Му Цин никак не отреагировал, скрестил руки на груди с нечитаемым выражением лица. Се Лянь неловко улыбнулся, понимая, насколько абсурдно это прозвучало, наконец погасил экран и убрал телефон в карман брюк. Матушке он ответит потом, сначала нужно со всем разобраться.

— В смысле тебя? — наконец выдал Фэн Синь. — Ты же ещё студент!

— Да, — кивнул Се Лянь. — Но матушка с отцом всем рассказали, что я хороший заклинатель, и в городе рассчитывают на мою помощь. Я не могу отказать, потому что тогда… тогда, получается, подведу их. — Он сцепил пальцы в замок. — Только я не знаю, что делать с учёбой. Не хотелось бы пропускать пары. У нас сейчас начались важные профильные предметы, и преподаватель не любит пропуски.

— Ты можешь взять справку-вызов, — вдруг сказал Му Цин. Ровно, словно сообщал о погоде за окном.

Се Лянь резко развернулся к нему всем телом. Сердце его затрепетало: неужели есть выход?

— Она, вроде бы, даже даёт какие-то дополнительные баллы на зачёте по заклинательству, — продолжил Му Цин. — Оформляешь как запрос, подписываешь и ставишь печать у ректора, уезжаешь на обозначенный срок, потом привозишь обратно с подписью кого-то из жителей, подтверждающей, что ты справился с работой.

— Откуда ты это всё знаешь? — изумился Фэн Синь.

— Интересовался, — отозвался Му Цин, закатив глаза. — Только я бы вообще не советовал тебе это делать.

Повисла тишина. Се Лянь, не ожидавший, что за объяснениями последует подобная фраза, растерянно моргнул, глядя на недовольное лицо Му Цина. Фэн Синь спустя несколько секунд эмоционально хлопнул себя по бедру и расхохотался:

— Ты серьёзно? Ты только что сказал, как это сделать, чтобы потом заявить, что не советуешь это делать? Ты нормальный? Почему?

— Потому что такие вещи нужно доверять взрослым опытным заклинателям, — раздражённо отозвался Му Цин, — а не какому-то там студенту. То, что тебя попросили помочь, не значит, что ты обязан помогать.

— Ты что, думаешь, Лянь-гэ не справится? — сощурившись, серьёзно спросил Фэн Синь.

Се Лянь вдруг почувствовал себя учеником, из-за которого разгорелся спор двух преподавателей. Ему стоило бы вмешаться, потому что, в общем-то, это было его дело и его проблемы, и никого больше ими беспокоить не стоило, однако… он не считал момент достаточно подходящим, чтобы вмешаться.

— А почему я не должен так думать? — поинтересовался в ответ Му Цин. — Любой может не справиться. Он только учится и способен совершить ошибку. Как и я, как и ты, как и кто угодно.

— Да Лянь-гэ даже сравнивать с нами нельзя, — распалился Фэн Синь. — Его уровень контроля ци…

— А ты, я смотрю, его в боги записал? — вдруг выплюнул Му Цин. — Идеальные солнцеликие боги, не допускающие промахов?

— Что ты несёшь?! — вскинулся Фэн Синь.

Он дёрнулся вперёд, стиснув челюсти и сжав кулаки — на тыльной стороне ладоней отчётливее проступили вены. Се Лянь остановил его движением руки, мягким и без усилия, зная, что Фэн Синь не станет сопротивляться этому жесту. Му Цин смотрел прямо на них, его глаза горели, и Се Лянь готов был поклясться, что никогда прежде не видел его таким.

— Цин-ди, правда, я не думаю, что… — осторожно начал он.

— Что ты не думаешь? — У Му Цина вздулись желваки. — Да в университете только и слышно: Се Сяньлэ то, Се Сяньлэ сё, всегда лучший, всегда в первых рядах, всегда всем готов помочь. Ты даже не видишь, что тебя используют. Что твоя доброта для других просто выгодна. И сейчас: тебя позвали, наговорили, какой ты чудесный, а ты с места сорвался. Не хочешь свой синдром спасателя и чувство повышенной важности засунуть в задницу?

— Но заклинатели ведь и должны помогать людям, — попытался возразить Се Лянь. — Мои способности действительно достаточно хороши, и другие люди об этом знают, почему я не могу помочь?

— А думать о себе заклинатели не должны? Ты не выживешь в этом грёбаном мире, если не выкинешь из головы ерунду с «все в меня верят и все на меня рассчитывают». Ты же всегда делаешь то, о чём тебя просят. Никогда никому не отказываешь. Ты себя идеальным считаешь? Думаешь, со всем справишься? Так ты не идеален, никто не идеален!

— И что ты предлагаешь сделать? — резко спросил Фэн Синь, всё ещё сдерживаемый рукой Се Ляня.

— Заполнить заявку через сайт, — отозвался Му Цин, почти мгновенно убрав иглы. — И пусть туда посылают нормального заклинателя.

— А Лянь-гэ ненормальный?

— Лянь-гэ пока не заклинатель, как бы его там ни расхваливали, — жёстко отрезал Му Цин.

Се Лянь остановил спор, заявив, что сам примет решение. Он заставил их обоих помириться и больше не ссориться друг с другом по этому поводу, потому что меньше всего хотел, чтобы два ближайших для него человека после родителей ссорились из-за такой мелкой причины. И, разумеется, он ответил матушке, что непременно приедет, а сам сходил сначала к главе отделения, потом к ректору.

Просмотрев материалы, которые он показал, ему оформили справку-вызов на две недели. Но предупредили перед этим, что она приравнивается к небольшому экзамену, в который никто не имеет права вмешиваться до её окончания, даже если возникают проблемы. Это означало, что в принципе, Се Лянь может отказаться и никуда не ехать, переложив заявку на других заклинателей, но, если он шагнёт за порог университета с подписанным документом, избавиться от ответственности уже не выйдет.

Если он не осилит задание — это будет на его совести.

Если кто-то пострадает от тварей, пока он находится там — это будет на его совести.

Если ещё погибнут люди — это будет на его совести.

Жестоко, но таковы порядки заклинательского мира. Это была в том числе воспитательная мера, готовящая к тому, что не всегда в жизни он сможет рассчитывать на поддержку других заклинателей, и Се Лянь это понимал. Он был не школьником. Студентом, которому минуло восемнадцать. Человеком, которому нужно осознавать ответственность.

И он её на себя взял.

Глава отделения, тем не менее, не сомневался, что он справится. Ректор не сомневался, что он справится, более того, с улыбкой пожелал удачи. Даже его новый друг с подготовительных курсов, Хун Умин, не сомневался, что он справится. Никто не сомневался, что он справится, включая его самого.

Сомневался только Му Цин.

Его слова засели в сердце и больно кололи, а Се Лянь не знал, как отогнать их от себя.

Когда он уезжал, Му Цин, правда, извинился за то, что резко выражался. Они даже обнялись на прощание, как и с Фэн Синем, но Се Ляня всё равно не покидало ощущение какой-то маленькой трещины, пробежавшей между ними. Ему это не нравилось. Его подмывало остаться, но билеты на междугородний автобус уже были куплены, матушка с отцом уже ждали его, как и все жители города, и он не мог больше задерживаться.

По приезде (его приняли очень тепло и с надеждой) он сразу же начал расспрашивать горожан подробнее, чтобы понять, что именно они видели. По описанию у него сложилось впечатление, что тварь больше похожа на злого духа, не имеет физической оболочки, насылает иллюзии и высасывает жизненную энергию. Однако это не вязалось с фотографиями: бесплотное существо не могло сделать подобного с телами.

Вероятно, предположил Се Лянь, орудовало сразу два разных вида нечисти, и у них даже мог существовать какой-то взаимовыгодный союз касательно жертв и пищи. Спустя сутки он убедился в своей догадке, увидев и ту, и другую: бестелесных духов, насылающих дурман, от которого спасают только специальные талисманы, и поглощающих ци, а также низкоуровневую плотоядную нечисть, доедающую то, что после этого поглощения осталось.

Ему успешно и без особых проблем удалось спасти девочку, на которую они хотели напасть. Он был воодушевлён и подумал, что, в общем-то, всё выглядит не таким уж сложным.

Он ошибался.

С его появлением твари стали только активнее. И, казалось, вполне осознанно издевались над ним. Убивать их было легко: несколько талисманов, несколько взмахов мечом — и готово. Но они не давали этого сделать. Прятались, не позволяя даже коснуться себя. Нападали совсем маленькими группами, но одновременно в разных концах городка. Независимо от времени суток. Могли сделать это утром, могли днём, могли поздно ночью. Когда угодно.

Се Лянь был не в состоянии разорваться. Ему приходилось выбирать, куда именно спешить на помощь, когда срабатывали расставленные им сигнальные ловушки, а в других местах в это время твари бесновались, видимо, понимая, что он прийти не успеет. Иногда перед ним оказывалась пустое пространство. Жертвы не было. Были только твари, которые играли с ним. И не давали оказаться там, где он был нужен.

Спасая одного человека, Се Лянь терял двух или даже трёх. Каждый день. Их тела потом находили, а его начали обвинять в том, что он мало старается. Ведь обещал помочь, а делал только хуже. Матушка и отец смотрели на него с разочарованием, качая головой.

Он физически не мог стараться больше. Но ему пришлось.

Велев горожанам как можно меньше выходить на улицу, не открывать окна, а если приходится, то обязательно носить с собой нарисованные им талисманы, Се Лянь сам дома уже практически не появлялся. Твари, к счастью, не могли проникнуть за закрытые окна и двери. Это должно было спасти остальных. Больше всего он волновался за родителей, потому что увидеть их тела стало бы для него концом света.

Горожане не слушали его. Пожилая пара была убита, открыв на проветривание форточку. Ребёнок погиб, когда мать отпустила его погулять, потому что он плакал и капризничал взаперти. Столько ругани в свой адрес Се Лянь не слышал ещё ни разу в жизни. Но он не был виноват. Они ведь сами не послушали, они сами подвергли себя опасности, почему же…

Нет, он был виноват. Он должен был защитить их, даже если они игнорировали его слова.

Се Лянь перестал спать и почти перестал есть, чтобы не прерываться на пищу и на сон и не терять драгоценное время. Ночью и днём, двадцать четыре часа подряд, в любую погоду, неважно, светило солнце, лил дождь или шёл снег, ещё залетавший в городок в марте — он только и делал, что выслеживал нечисть и убивал её. Из одного конца города моментально срывался в другой, выматывая себя, лишь бы успеть и не потерять ещё одного человека.

Не успевал.

Каждый раз не успевал.

От количества увиденных мёртвых тел рябило в глазах. Се Ляня шатало и почти постоянно тошнило от недостатка сна. Он чувствовал, что сходит с ума. Две недели подходили к концу, а он катастрофически не справлялся. Когда прямо перед ним была разорван на части маленький ребёнок вместе с матерью, Се Лянь просто застыл, глядя в пустоту. И в эту же пустоту закричал от усталости и бессильного ужаса.

«Ты ничего не делаешь».

«Какого демона ты тогда приехал, если не можешь нас защитить?»

«Сынок, ты же так хорошо учишься, почему у тебя не получается?»

«Твои родители лгали! Ты никчёмный заклинатель!»

«Да чтоб тебя и твоих родных твари растерзали так же, как наших!»

Чужие осуждающие голоса слышались будто прямо внутри головы. Се Лянь зажал уши, но от этого они стали только громче. Он был один, совсем один, и то, за что он легкомысленно взялся, оказалось ему не по силам. Его кружило в этом бесконечном водовороте смертей, весь город, весь мир был омыт алым, а он сам стал только бесполезной, ни на что не годной песчинкой.

Твари не трогали его. Твари смеялись над ним.

Му Цин оказался прав. Но Се Лянь не мог признаться в этом ни себе, ни ему, ни кому-либо ещё.

Когда две недели закончились, он просто сбежал. Ушёл ночью. Оставил родителям записку, в которой ещё раз просил ни в коем случае не выходить из дома, схватил рюкзак с мечом и исчез, всеми силами душа в себе рвущиеся слёзы. Число жертв достигло тридцати. Ему нужно было остаться, нужно было сделать ещё хоть что-нибудь для этих людей, даже если они обвиняли его и ругали последними словами.

Но Се Лянь больше не выдерживал. Казалось, ещё немного, и он разорвётся изнутри. Его силы были на пределе, он уже который день находился на грани истерики и не понимал, в какой именно момент в неё скатится. Он обещал помочь и не сумел. Он был всеобщей надеждой и не оправдал этого статуса. Родители так верили, так хвалили его, а он опозорился. Он думал, что для него нет ничего невозможного.

Он был слишком самонадеян.

Се Лянь знал, что теперь, когда его справка-вызов перестала действовать, дело города Лянси переложат наконец на опытных заклинателей. А сам он, пожалуй, спрячется где-то, пока всё не закончится. Показываться на глаза своим друзьям и тем более ректору он сейчас не мог. Его сожгло бы на месте от стыда. И уже неважны стали пропуски, отработки, что угодно, чем грозил его побег. У него существовала проблема намного, намного серьёзнее.

Правда, он пока не решил, где именно будет прятаться: сначала нужно было просто уехать, просто использовать уже купленный обратный билет на автобус. Как хорошо, что сразу выбирал ночной рейс.

Вымотанный, он уснул прямо в автобусе и в итоге, никем не разбуженный, доехал до конечной. Пролетел Сяньчэн километров на тридцать. Хотя, возможно, оно было и к лучшему: он уже однажды приезжал в этот город, и здесь находилась гостиница. Как раз место, чтобы переждать. Благо, у него было достаточно денег на карте. Вряд ли кто-то станет искать его там, где он быть не должен.

На автовокзале, окутанном холодным туманом, к счастью, не проверяли билеты. Только-только занимался рассвет, сотрудники были сонными после ночной смены и позволяли себе слегка пренебрегать своими обязанностями. Се Лянь, проспавший пять часов суммарно почти за столько же по количеству дней, чувствовал себя готовым упасть прямо на ходу. Он надеялся, что не выглядел, как пьяный, потому что его ощутимо штормило и пошатывало, а в голове была каша.

Люди смотрели на его меч, прикреплённый к рюкзаку, слегка удивлённо и с любопытством: вероятно, заклинатели здесь бывали нечасто. Грудь скручивало в непрекращающемся чувстве вины. Сердце тревожно трепетало и отчего-то периодически кололо, как в предчувствии чего-то плохого, хотя, казалось бы, куда ещё хуже. Се Лянь судорожно сжал пальцами куртку, и его невероятно остро пронизало осознание собственной никчёмности, трусости и бесполезности.

Он не знал даже, что будет отвечать Фэн Синю и Му Цину — особенно Му Цину — если они решат написать.

Се Лянь отошёл от здания автовокзала, как раз открыл карты на телефоне и собирался забить адрес гостиницы, когда на экране засветился входящий вызов. Незнакомый номер, который автоматический распределитель пометил значком «государственная организация». У Се Ляня затряслись руки, но он всё-таки принял звонок.

— Алло? — голос дрогнул. Се Лянь кашлянул, чтобы выровнять его.

— Здравствуйте. Лейтенант Ли, полиция города Лянси, — представился говорящий. — Вы Се Сяньлэ, верно?

Сердце забилось в горле.

Полиция. Полиция его городка. Ему решили назначить наказание за то, что он не справился? За то, что допустил так много жертв и не оправдал ожиданий? У Се Ляня резко закружилась голова, его мотнуло в сторону, и пришлось прислониться к стене ближайшего здания, чтобы удержаться на ногах. Он точно выглядел как пьяный. Пьяный заклинатель с дорогим мечом. Просто великолепно.

— Да, — ответил Се Лянь. Бесполезно было прятаться, если его уже поймали. Он был виноват и готов был отплатить за свою вину.

— Вам нужно проехать в участок для процедуры опознания, — сообщил полицейский.

В виски стукнул пульс. Се Лянь растерянно моргнул, всё ещё отстранённо наблюдая за тем, как мир вращается вокруг него по часовой стрелке, не давая нормально стоять.

Опознания?..

— Дом ваших родителей час назад сгорел, — продолжил полицейский. — Официальная версия — неосторожное обращение с бытовыми приборами. Были обнаружены два тела, вероятно, госпожи и господина Се. Они сильно обгорели, но, возможно, вам удастся узнать украшения или какие-либо ещё личные вещи, не пострадавшие в огне.

Се Лянь почувствовал, как у него остановилось сердце.

Просто остановилось, сжалось на половине удара и безвольным крошечным комком повисло в груди.

Он смотрел перед собой и ничего не видел. Ничего, кроме лиц спящих отца и матушки, кроме записки, которую черкал второпях при свете фонарика на обрывке бумаги. В ушах шумело, нарастал звон и внутри больно-больно-больно скручивалось, а он не мог вдохнуть. Будто забыл, как дышать. Будто умирал, прямо здесь, в эту секунду, на этой незнакомой улице, где его не должно было быть.

Два тела.

Матушка… Отец…

— Се Сяньлэ? — послышался голос полицейского как сквозь вату.

— Вы лжёте… Вы лжёте! — запальчиво выкрикнул Се Лянь, дёрнулся вперёд — и упал, потеряв равновесие. — Этого не может быть!

— Се Сяньлэ, прошу вас, успокойтесь…

В коленях пульсировала боль. Во всём теле пульсировала боль. Голос говорил что-то ещё, монотонно и равнодушно, но Се Лянь не слышал.

Пять часов назад. Он же видел их живыми всего пять часов назад. Если бы он не уехал, если бы остался в городе, если бы трусливо не сбежал от проблем, родители… Он боялся, что они погибнут от тварей, он предупреждал их быть осторожными, но вместо этого случился пожар?

Жизнь смеялась над ним? Жизнь издевалась над ним так же, как нечисть, которую он так и не смог убить?

— Этого не может быть, — забормотал Се Лянь. — Не может, нет, я… Я же… Матушка… Отец… Они не могли умереть! Не могли! Не могли!

Телефон выскользнул из ослабевших пальцев и со стуком ударился об асфальт.

Предрассветную тишину улицы разорвал долгий отчаянный крик.