Шэнь Юань уверен, что, когда он проходил практику в качестве студента, а не в качестве преподавателя, было намного проще. По крайней мере, ему требовалось следить только за собой, а не ещё за пятьюдесятью семью заклинателями, пятнадцать из которых — первокурсники, за которыми нужно следить особенно. Юэ Цинъюань сказал, что в этом году набор неожиданно большой. Как же Шэнь Юаню повезло.

Да, он сказал, что не отвечает за них (потому что они все уже совершеннолетние, и они все расписывались в бланке инструктажа), но вообще-то всё не совсем так. Если с кем-то из них что-то случится, звонить в университет ему в любом случае придётся.

Прямо как в первый день.

На самом деле, он даже не удивлён, что один из провалившихся в разлом студентов — Вэй Усянь. Шэнь Юань ведь думал о том, что рано или поздно ему достанется? Шэнь Юань думал о том, что рано или поздно ему достанется. Правда, от человека. Не от камней. И если бы Шэнь Юань не носил маску брата, то, вероятно, и сам бы впал в панику, потому что, боги, двое студентов пострадали в его присутствии, что он вообще должен делать?

Но это один из тех случаев, когда необходимость поддерживать образ помогает. Сохранить ясность ума, в частности. Он — не какой-то там лаборант, а преподаватель. Он — стержень, на котором держится практика. У него не было права, как остальные студенты, пребывать в ужасе и чуть ли не истерике. Хотя очень, очень хотелось. И Шэнь Юань представления не имел, как должны вести себя преподаватели в подобных ситуациях, но, думая о том, как бы поступил брат, нашёл выход.

Пока где-то в голове билась паника, а сердце грозилось проломить рёбра, Шэнь Юань с ледяным спокойствием опускался на колено у закрывшегося разлома и проверял пространство под собой на присутствие живой, движущейся ци. Это тело сильное. Наверное, даже сильнее в плане заклинательских способностей, чем его настоящее. С ним было не сложно.

Он звонил в университет — конечно же, Юэ Цинъюаню и ещё главе отделения тёмных заклинателей, Шэ Чжучжи. Причём при втором звонке его натура, вполне себе экстравертная, но искренне ненавидящая телефонные разговоры в любом виде, а уж тем более с этим странным человеком, которого он ещё в студенческие годы побаивался где-то на одном уровне с ректором, была готова к тому, чтобы дематериализоваться к демонам.

Но от участия в акции «получи новое тело и новые обязанности в подарок» отказаться не представилось возможности.

Брат ненавидел первым контактировать с людьми, потому что терпеть не мог людей. Он совершенно точно ограничился бы звонками. Но Шэнь Юань видел, что родственники этих двоих волнуются. Он понимал, что такое волноваться за собственного брата, слишком хорошо понимал, и, возможно, в нём оказалось чересчур сильно это катастрофически маленькое и в то же время катастрофически огромное чувство.

Чувство, заставившее отступить от образа.

Чувство, заставившее сообщать Цзян Ваньиню, Цзян Яньли и Лань Сичэню, как продвигается освобождение их братьев.

Он почти не спал. Из-за нервов, из-за того, что вынужденно пропустил сеанс вливания ци, так и не признавшись Юэ Цинъюаню, что не может нормально без неё существовать, потому что… менять все документы за три дня? По какой-то там его личной прихоти это всё равно не стали бы делать. А кроме как личной прихотью, чем ему было оправдаться? Состоянием здоровья, которое любой врач счёл бы прекрасным, но начал бы задавать ненужные вопросы?

Ему было тяжело и муторно, пульс бился в напряжённой тахикардии, и Шэнь Юань почти чувствовал нарастающее жжение в груди. Казалось, эта ситуация невольно потревожила его собственные нейронные связи глубоко в мозге, и он не мог это контролировать.

Вместо навязчивых мыслей о Шэнь Цзю, о том, что должен был сделать и чего делать не должен был, чтобы брат остался в живых, Шэнь Юань усиленно, до головной боли, пытался думать о провалившихся в разлом студентах, безжалостно обрубая любые приходящие на ум параллели, как слишком разросшиеся корни. И вроде бы немного помогало.

Но вот тело непременно должно было ему сегодня отомстить.

Вэй Усяня и Лань Ванцзи вытащили на поверхность рано утром, ещё до времени общего подъёма. Одного, по словам Ши Уду, руководящего группой, — без сознания, с укусом какой-то твари на руке и симптомами тяжёлого отравления, другого — со сломанной ногой. Шэнь Юань подробности сообщать не стал — нечего этим, просидевшим всю ночь в общем зале явно не для того, чтобы луной и звёздами полюбоваться, знать подробности.

Наблюдать за облегчением на чужих лицах было тем, ради чего стоило терпеть головную боль. А ему самому стало спокойнее, когда Юэ Цинъюань через несколько часов прислал сообщение: всё хорошо, невезучие студенты наконец в больнице под присмотром врачей.

Во второй день он катастрофически вымотался, бегая за вспыхивающими то тут, то там ракетами. Да и в последующие дни с третьего по шестой тоже. И в полной мере познал всю сложность работы преподавателя. Давать инструкции на парах легко, диктовать лекционный материал — ещё легче. А вот практика… Он ведь должен быть образцом того, как надо, верно? Должен уметь справиться с любой тварью.

Шэнь Юань, на самом деле, с мечом не занимался как следует ещё с тех пор, как окончил университет, предпочитая фриланс мониторингу заявок для заклинателей. И вообще не особенно понимал, зачем ему досталась возможность сформировать ядро, да ещё и объективно неплохое ядро, если борьба с разными тварями — не вполне то, чему он мечтал бы посвятить всю оставшуюся жизнь.

Правда, хотя бы раз в год на одну из заявок откликаться приходилось, чтобы не лишиться социальных выплат для заклинателей, но это было… так, почти развлечением. А теперь… теперь Шэнь Юань должен был демонстрировать, насколько хорош Шэнь-лаоши. А его брат был поистине великолепен в том, что касалось заклинательства.

К счастью, мышечная память, наработанная годами, не так быстро утрачивается. И меч брата, как выяснилось, принимает его и слушается, даже… помогает? Шэнь Юань каждый раз чувствует лёгкую вибрацию в руке, когда освобождает лезвие от ножен. Душа меча резонирует с его собственной душой, и иногда ему сентиментально кажется, что в оружии осталась частичка брата. Как и в этом теле. Хотя, конечно же, скорее всего, он просто в очередной раз пытается утешать себя.

Жаль, что научить студентов тоже нормально сражаться его меч не мог.

С немногочисленным пятым курсом и с четвёртым проблем особо не возникло: они справлялись быстро и возвращались на поляну одними из первых. Только один раз пришлось приходить на красную ракету к Цзян Яньли, но она столкнулась с действительно сильной тварью. Даже Вэнь Чао, который, по отзывам абсолютно всех преподавателей, имеет больше самомнения, чем навыков, не заработал ни единого штрафного балла. Сам или нет — вопрос уже второстепенный.

Второй и третий курс — пятьдесят на пятьдесят. Шэнь Юань слышал от Юэ Цинъюаня за день до выезда, что Вэй Усянь очень хорошо показал себя на прошлой практике, но здесь приходилось наблюдать только за его братом, и в принципе… он остался удовлетворён. Хотелось бы посмотреть на Лань Ванцзи, потому что семья Лань в принципе чуть ли не одна из достопримечательностей заклинательского мира, а младший из братьев — особенно, но тоже пришлось довольствоваться только Лань Сичэнем.

Не Хуайсана, родственника одного из преподавателей физкультуры, не приходилось вылавливать по красной ракете, но штрафные баллы он накапливал как будто специально. А потом все их ликвидировал в шестой день разом. Шэнь Юань, выдавший ему шесть ракет и на все шесть явившийся всего за час, подозревает, что ему кто-то очень хорошо помог. Но это уже разговор отдельный, и ему не особенно хочется выяснять.

А вот первокурсники… Ох, первокурсники. Поистине наказание богов. Шэнь Юаню постоянно нужно было прибегать на красные ракеты, а несколько раз даже посылать одновременно с собой старшекурсников, когда выстрелы слышались с противоположных сторон. Некоторые из первокурсников не могли справиться даже с низкоуровневыми тварями.

Претензий ни разу не возникло только к Се Ляню. Но и немудрено: второй раз поступает, эту практику он уже проходил. Хотя, вроде бы, у него есть справка о том, что ещё во время первой попытки обучения ему в качестве наказания за невыполненный вызов были ограничены духовные силы. Шэнь Юань немного помнит тогдашние новости. Какая-то мутная и довольно неприятная история, в подробности которой он никогда не вдавался.

И не будет, видимо.

Среди первокурсников его гораздо больше интересует Ло Бинхэ.

Этот юноша… хорош на парах, но, похоже, совершенно ужасен в том, что касается заклинательства. Во второй день, когда он был потрёпан гудяо (и довольно слабой гудяо) так, словно наткнулся на целую стаю этих тварей, Шэнь Юань мысленно сделал себе пометку покопаться в данных о нём в базе Сяньчэна. А потом, после ситуации с передачей ци, ещё и пометку узнать, почему это он называет себя «самоучкой».

К слову о ситуации.

Шэнь Юань даже не поймал во время «работы в полях» порцию тёмной ци от очередной твари. Он был безукоризненно точен, как и полагается преподавателю. Но состояние, настигшее его с очередным приступом, наверное, было похоже на пресловутое «отравление», которого он никогда в жизни не испытывал. И слава богам. Ему не понравилось.

Всё началось, когда он устраивал «разбор полётов». Не в лесу, к счастью, не там, иначе, скорее всего, Шэнь Юаню просто не удалось бы вернуться, не открыв своего состояния всем пятидесяти семи студентам. Он договорил необходимые и полагающиеся по образу фразы, но симптомы, крайне напоминающие интоксикацию, неумолимо нарастали. У него настолько потемнело перед глазами, что в конечном итоге до преподавательской пещеры он шёл практически по одним ощущениям и только каким-то чудом заставляя себя не шататься.

Шэнь Юаня бросало в озноб и прошибало холодным потом. Казалось, что его тело буквально трескается, и трещины доходят до шеи, до горла, что он задыхается и не может сделать вдох. И заканчиваться приступ не собирался.

Он даже подумать не мог, что из-за одного пропущенного сеанса ему может стать настолько плохо.

Зато на мгновение подумал, что прямо тут в пещере и умрёт, и, в принципе, учитывая репутацию его брата, не то чтобы найдётся мало людей, которых эта новость обрадует.

Перед Ло Бинхэ пришлось разыграть очередной спектакль и изобразить разгневанного преподавателя, но, вообще-то, он действительно нормализовал его состояние. И Шэнь Юань неожиданно для себя нашёл способ пережить неделю на чужой ци. Совершенно не раскрывая своих истинных мотивов. А заодно научить этого мальчика управлять потоком в меридианах, потому что то, как он это делает… просто ужасно. На уровне пятиклассника, а не студента первого курса.

Такому безупречному юноше полагается быть безупречным во всём, и его провал в навыках… кажется досадным упущением.

Упущением, которое руки чешутся исправить.

И Шэнь Юань прекрасно понимает, что это ещё одно отступление, что он всё больше и больше какими-то мелкими несостыковками выдаёт в себе всего лишь синалойскую королевскую змею, а не кораллового аспида, что оскорбляет память брата подобными действиями… Но, откровенно говоря, Шэнь Юань устал путаться, кто он такой. Он может делать что-то своё в мелочах, не выходя из образа глобально, и это должно помочь ему не свихнуться окончательно.

Шэнь Цзю, наверное, не будет сильно злиться. Он был бы наверняка расстроен, если бы Шэнь Юань сошёл с ума, а Шэнь Юаню иногда кажется, что он сходит с ума, взваливший на плечи непосильную ношу в виде отзеркаливания чужой (родной) души.

Практика, на самом деле, возможно, в итоге приносит ему какую-то пользу. Отвлекает. Не только несколько часов на парах, а круглосуточно. Постоянное напряжение, как физическое, так и умственное, не даёт погружаться в ненужные мысли, не даёт находить время на скорбь по брату, в которую у него нет права проваливаться в месте, где личное пространство существует только иллюзорно.

Даже если преподавательская пещера находится в стороне от остальных «комнат», это вовсе не означает, что он абсолютно защищён в ней от внимания других студентов. Вон, Ло Бинхэ не составило труда пройти и увидеть его приступ.

Один и тот же сценарий повторялся каждый день, и Шэнь Юань просто втянулся в него, плывя по течению. Встать в шесть, чтобы проверить дежурных. Всегда одни и те же: Хуа Чэн и попеременно Лань Сичэнь и Лю Минъянь. Остальных можно было застать только за притаскиванием продуктов и посуды из кладовой. Шэнь Юань прекрасно знает, кто такой Хуа Чэн, знает, какая у него репутация в университете, и подозревает, что процессом именно он каждый раз и руководил.

Ему, в принципе, без разницы, лишь бы было готово.

Потом — организовать пятнадцатиминутную медитацию. Шэнь Юань посвящал ей время вместе со всеми, чтобы уравновесить потоки ци в своём искусственном теле до того момента, как сможет получить очередную её порцию. После непосредственно завтрака — дать время на сборы. Вывести на полевую работу до половины второго. После возвращения — провести «разбор полётов». Выделить час, пока дежурные занимаются обедом, на «обучение» Ло Бинхэ и вливание ци (его — слабее, чем Шан Цинхуа, для него — нужно гораздо больше времени).

Отвести «час на отдых» после обеда. По идее, студенты должны были «по свежим впечатлениям» заполнять бланки и дневники, но Шэнь Юань прекрасно понимает, что мало кто этим и правда занимался, предпочитая немного отоспаться после раннего подъёма. В общежитии наверняка некоторые, как и в его время, как и в любые другие времена, вообще встают за полчаса до занятий. Или не встают вовсе, не являясь на первую пару.

Потом — снова организовать медитацию, уже более длительную (во время которой, у Шэнь Юаня есть подозрения, многие тоже полуспали, а не накапливали ци) и тренировку. Один день — использование талисманов, другой — отработка приёмов с мечом, потому что и на то, и на другое времени банально не хватит. Снова дать час дежурным на приготовление ужина. А после него — объявить «личное время» хоть до бесконечности.

Генератор студенты не забывали подзаряжать абсолютно самостоятельно и после ужина стекались в нишу подсоединять свои телефоны. Поход в «душ» тоже организовывался без его контроля (сам он ходил туда рано утром, без риска столкнуться с кем-либо). Шэнь Юаня не волнует, во сколько они в итоге ложились спать, потому что он в любом случае делал это вовремя. Кроме первого дня. Недосып вряд ли сильно повлияет на это тело, но лучше не рисковать.

Несколько раз он ловил курильщиков. Шэнь Юань к запаху сигарет всегда относился нейтрально, но он знает, что брат их просто ненавидел. К тому же в этом теле даже самый слабый дым ощущается в стократ острее, и Шэнь Юань, поддерживая репутацию сигаретоненавистника, отправлял постоянных нарушителей — Цзян Ваньиня и Му Сюаньчжэня — на общественно-полезные работы. Если проще — на уборку общего зала, которой всё равно кто-то должен заниматься.

Слишком. Много. Контроля.

Шэнь Юань не привык так много всего контролировать в жизни, и с одной стороны это ощущение здорово пьянит, а с другой — немного напрягает.

Наверное, единственный плюс в том, чтобы быть преподавателем — это отсутствие необходимости оформлять от руки бланки и дневники практики. Правда, потом ему придётся писать отчёт и заполнять сводную ведомость, так что краткие пометки об успехах или неуспехах студентов делать приходится… но по сравнению с количеством ненужной макулатуры, которая была нужна в студенческие годы, это кажется мелочью.

Седьмой день протекает достаточно свободно. Шэнь Юань в ощущении скорого отъезда чувствует себя расслабленно, почти как под седативными препаратами, и отдаётся на волю течения времени окончательно. Студенты сегодня не выходят «в поля» и утром, после медитации и завтрака, заканчивают заполнять бланки (а некоторые, видимо, и в принципе только начинают). А потом по одному приходят в пещеру к Шэнь Юаню и сдают мини-зачёт. Показывают все свои материалы и отвечают на несколько вопросов.

Шэнь Юань, конечно, изображает брата, но он — не брат. Чтобы тратить время на пересдачи потом, у него и так дел по горло хватает: лекции, к которым нужно готовиться, документы, которые нужно заполнять, домашние работы, которые нужно проверять, задания и тесты, которые нужно продумывать и составлять, по большей части электронно. Он видел, как работает брат, но, оказалось, даже близко не представлял себе объёмы.

Поэтому, хоть и вопросами он заваливает по самое не хочу, придумывая их буквально по принципу «что в голову придёт», и записи просматривает с внимательностью микробиолога, пытающегося обнаружить таинственный вирус, но зачёт по практике в конечном итоге получают все. Пусть считают, что им повезло. Он даже закрывает глаза на то, что условие «убить пять тварей за пять дней» некоторые особенно безнадёжные вчера выполняли экстренно и явно с посторонней помощью.

Ло Бинхэ, на самом деле, ещё откровенно неплох в итоге в этом плане для заклинателя, который утверждает, что не занимался заклинательством. В последующие дни после своей неудачи он заметно начал стараться. Ещё пару раз Шэнь Юаню пришлось спасать его от очередной твари (и неужели он правда настолько хорош в обращении с мечом, чтобы ловить такие восхищённые взгляды?), но потом Ло Бинхэ стал неплохо справляться и самостоятельно.

Да и принципы передачи и циркуляции ци схватил довольно быстро.

И Ло Бинхэ, видимо, уже рассчитывает, что его оставят в пещере на очередное занятие, поэтому сдавать зачёт приходит самым последним. Шэнь Юань в очередной раз поражается тому, насколько аккуратно он ведёт записи, даже в походных условиях выводя каллиграфически верные линии, помечая важные места цветными маркерами или маленькими стикерами. Это совершенно не обязательно, но такое тщательное оформление подкупает.

Особенно по сравнению с записями Хуа Чэна, которые можно открыть, пролистать с умным видом и закрыть, не поняв ни единого слова.

Шэнь Юань спрашивает про особенности гудяо, про то, какие против них можно применять талисманы, потом добавляет несколько вопросов про возможные типы иллюзий (однажды он объяснял про них, когда Ло Бинхэ решился задать вопрос) и как бороться с каждой. В принципе, на этом он ограничивается, делая последнюю пометку в своём блокноте.

И переходит к «обучению».

Он не знает, что думают остальные студенты насчёт путешествий Ло Бинхэ каждый день в преподавательскую пещеру, но, на самом деле, ему откровенно всё равно. Объяснения пусть лежат на совести самого Ло Бинхэ. Если говорит, что его учат — пусть говорит так. Если говорит, что его наказывают — тоже пусть, это вписывается в характер Шэнь-лаоши. Если вообще ничего не говорит… что ж.

Ло Бинхэ научился вводить поток ци довольно аккуратно. Пока только через точки на спине, но это тоже можно считать прогрессом. На запястьях Шэнь Юань научил его лишь проверять. Там, чтобы вливать, нужна более тонкая настройка и более осторожные действия. Ло Бинхэ, возможно, придётся продолжить подобные занятия. Возможно, даже с ним.

Не то чтобы в университете это было нужно, ведь там есть Шан Цинхуа, но в принципе… Шэнь Юань с интересом понаблюдал бы за прогрессом этого юноши. И за собственными попытками не выйти из образа.

— Шэнь-лаоши, — подаёт вдруг голос Ло Бинхэ, на середине прерывая передачу ци. — Я могу задать вопрос?

Шэнь Юань чуть поворачивается к нему и кивает. Ло Бинхэ с самого начала, как только зашёл в пещеру, ведёт себя странно. Он привычно собран и сосредоточен, но будто слишком погружён в какие-то свои мысли, и лицо его выглядит так, будто кто-то глубоко его оскорбил, прежде чем он направился сюда. Шэнь Юань позволяет ему говорить, уже заранее придумывая возможные варианты ответов, которые подошли бы брату.

— Почему все они так ненавидят вас? — вдруг горячо выпаливает Ло Бинхэ. — Вы даже всем зачёт поставили, а они всё равно только наперебой твердят, какой вы ужасный.

От такого заявления Шэнь Юань теряется и едва удерживается от того, чтобы не начать растерянно хлопать глазами. Вот такая реакция брату точно бы не соответствовала.

— А тебе есть до этого дело? — выдаёт он, раздражённо дёрнув плечом и отвернувшись.

— Есть, — упрямо отзывается Ло Бинхэ.

— И почему же?

Он смотрит в стену пещеры с магическими камнями, которые зажжены все, потому что ему нужно работать с бумагами. И потому что это тело более чувствительно не только к запахам, тактильным ощущениям и прочему, но ещё и к температуре, а ему совершенно не нужно перегружать ядро, которое и так работает не совсем в штатном режиме всю эту неделю. Ло Бинхэ тяжело дышит позади, как загнанная лошадь, и медлит с ответом.

Шэнь Юань решает отсчитать до пяти, прежде чем вернуть его к упражнению — резко, как положено по образу.

Что творится в голове у этого мальчишки?

— Просто… потому что, — тихо говорит Ло Бинхэ, дав ему добраться только до трёх. — Потому что это неправильно. Вы не… не такой, как вас называют. Я не буду повторять. Слишком мерзкие слова.

— Ты знаешь меня достаточно, чтобы утверждать подобное? — едко спрашивает Шэнь Юань.

— Я знаю вас достаточно, чтобы говорить то, что я думаю, — всё ещё тихо, но уверенно. — Быть строгим — не значит быть плохим.

Боги, с каких пор он стал таким бесстрашным?

Если бы брату кто-то посмел произнести подобное, наглеца ждала бы не самая завидная участь. Но Шэнь Юань — не брат. И его сердце почему-то задевают эти слова. Проходят сквозь ткани тоненькой-тоненькой иголкой, почти не причиняющей боли. И наглыми их не то чтобы назовёшь, скорее — слишком уж смелыми. Импульсивными. Пропустившими этап обдумывания и должной обработки головным мозгом перед тем, как добраться до языка.

Они приятны, но… неправильны.

Ло Бинхэ оценивает не того человека. Шэнь Юань не может позволить ему так себя оценивать, потому что не уверен, что Ло Бинхэ так же относился бы к его брату, останься тот жив. А брат — к нему. Ведь Шэнь Юань только изображает колючий, как у морского ежа, панцирь, не имея его на самом деле. И позволяет себе мелкие действия, которые Шэнь Цзю никогда бы не совершил.

Говорил бы Ло Бинхэ так же, знай он настоящего Шэнь-лаоши?

— Слишком много слов, — отрезает Шэнь Юань. — Продолжай передачу ци.

— Да, Шэнь-лаоши.

Ло Бинхэ звучит расстроенным. И его ци… словно становится холоднее обычного, отчего Шэнь Юань чувствует от неё почти физически ощутимый озноб. Он завершает занятие с тяжёлым сердцем, разрываясь между двумя чувствами. Удовлетворением от того, что выдержал в очередной раз образ, и вязкой, липкой, обволакивающей горечью оттого, что этот образ причинил боль человеку, искренне желавшему ему добра.

Боги, как же он устал.

Когда уже найдут его настоящее тело?