Это абсурд, вранье:

череп, скелет, коса.

«Смерть придет, у нее

будут твои глаза».

©Иосиф Бродский «Натюрморт»

Вокруг него была пустота. Пустым было его нутро. Он ни о чем не думал, ничего не желал. Не было боли. Ушло отчаянье. Миг прозрения перед болью предательства. Сотня ножей в его теле — все растворилось дымкой, и он утратил злость вместе с собой.

Сознание вернулось резко, он попытался вдохнуть и понял, что забыл, как это делается. Забыл свое имя и свою суть. Пустота пыталась пожрать его, он сопротивлялся, не до конца осознавая зачем. Он бы рычал, как пес, если бы его нынешнее состояние позволяло ему это, и если бы он вспомнил о том, что такое злобный оскал. А что такое пес?

Он ухватился за эту странную мысль, потянулся за нее, как за веревку наверх. Пес. Доган. Его пес. Где? В Египте. Он вспомнил: горячее солнце, желтый песок, смех детей и ругань взрослых.

Его естество наполнилось ощущением крови, она залила всю пустоту вокруг. Он тонул днями, неделями, месяцами и годами, он молил о пустоте, но раз за разом захлебывался. Он все еще не осознавал что такое тело, что может заполнятся жидкостью и топить его?

«Великий, Аш, услышь мои молитвы, прошу тебя, сбереги Эву».

Легкие. Жидкость заливается в легкие и топит его. Он больше не тонул, теперь он лежал на поверхности, смотря в пустоту. Или же пустота смотрела на него? Окружающая его реальность сгущалась, клубилась вокруг, затмевая собой все остальное. Не было ничего, только один голос, изредка пробуждающий его от оков небытия. Кто это? Друг или враг? А что такое враг? В голове осел неприятный клубок ощущений. В голове? А что это.

«Великий Аш, она нашла еще больше проблем себе на голову, боюсь, что не смогу защитить ее.»

Аш? Чей это голос. Вокруг все еще не было ничего, но теперь он ощущал собственные руки, ноги и тело, но не мог найти в себе силы пошевелится. Будто холодная цепь окутала его, обуяла все сущее его, заставила забыть. И только голос разграничивал эти отрезки времени.

«Мама говорит, что я должен молится богам о благословении, а ты… ты мертвый бог, забытый всеми, но мне кажется, что такой покровитель ей и нужен».

Нужен. Он вспоминает свет звезд и они загораются над его головой. далекие, холодные. Он все еще плавает в океане крови. Аш. Аш. Аш. Голос иногда зовет его захлебываясь слезами. Молит, молит, молит. Он тоже хочет взмолится, хочет заплакать и позвать. Но кого ему звать?

«Великий Аш, Эва спуталась с охотниками, защити ее, пожалуйста. Если ты не умер, защити ее, потому что не людям, не богам мы не нужны и никто не придет.»

— Вытащи меня отсюда, — он хрипит, давится кровью, которая тут же заливается в его рот.

Он долго барахтается, пока не вспоминает, как плавать. Он устал. Он скучает по этому голосу. Он злится на себя. Если бы он что-то мог его бы позвали еще раз. Он снова ложится на поверхность кровавого океана, звезды гаснут одна за другой, он закусывает губу и сдерживает панику. Что-то движется под ним, он держится, чтобы не закрыть глаза.

«Аш, я умираю, я так и не смог ей помочь. Сохрани ее, молю, я верю в тебя. Не знаю почему, но верю. Защити ее, защити…»

Он чувствует твердость тела твари, что плавает под ним. Он не помнит всего, но знает, что такое смерть и знает, что в отличие от других исчезнет полностью, если умрет. Умрет. А он не мертв?

Оно близко, звезды гаснут. Всплеск рядом, она играет с ним. Становится все темнее. Оно рычит, кажется, даже смеется. Он стискивает кулаки и рвано дышит. Он не знает что его заставляет пытаться держаться за подобие жизни, которое у него есть. Он устал, измотан, как древний старец, который прожил слишком много и видел то, что видеть не хотел никогда.

— Исман, прости меня, прости, — на этот раз это голос девушки. Хриплый, срывающийся на плач.

— Ты чувствуешь его? — Внутри него что-то начинает тянутся на мужской голос. Родное, это что-то родное. Привычный холод уступает жару, которое обхватывает его тело. — Попробуй призвать его дух.

Он чувствует, как его тянут вверх. Тварь рычит, устремляется к нему поняв, что ее добычу пытаются забрать. Кровавые волны накрывают его и он кричит.

— Я здесь!

Он чувствует дыхание твари, ее смрадное дыхание. Поздно. Он закрывает глаза, чувствуя ее зубы на своей плоти.

— Почти. Давай же! Я призываю тебя!

Вдох и удар, крик боли и отчаянья. Он не сдастся. Тварь распадается на сгусток тьмы, оно заполняет все кругом. Тьма захватывает.

— Ливий, Ливий, ты слышишь меня? — он чувствует боль от сильных пощечин. — Пожалуйста, я не могу потерять и тебя!

— Я… — он открывает глаза и тут же жмурится от света луны. — Я…

— Ливий, ты что? — девушка, красивая, — он не до конца осознает значение этого слова, но точно знает, что она ему соответствует — напугано смотрит на него, не понимает. Не понимает чего? Его? — Ливий?

— Я…

***

— Аш (Аш (егип. 3š) — в египетской мифологии — архаическое божество, правившее Ливийской пустыней, один из древнейших богов. Аш постепенно терял известность, и после нашествия гиксосов был окончательно вытеснен в качестве покровителя Ливийской пустыни другими пустынными богами — Ха и особенно Сетом.).

— Что?

— Аш вернулся, — Раздраженно повторяет Тот (Тот — древнеегипетский бог мудрости. Сын бога Хнума и богини Хекат.). — Я почувствовал всплеск его энергии.

Сидящий на троне Хнум (Хнум — в древнеегипетской мифологии бог плодородия, покровитель земледелия, сын Нуна; его священное животное — баран, с головой которого он изображался.) закрывает глаза, пропускает через себя энергию всех живых существ. Едва не сплевывает, натыкаясь на души пораженные скверной, отталкивает их, как бродячую собаку и исследует дальше. Мир спокоен, насколько это возможно.

— Ты ошибся, сын мой, — он раздражен. Всего на секунду он почувствовал страх. — Аш мертв, как мертв Ра и остальные его последователи.

— Но я… — начинает спорить Тот, но его перебивает голос:

— Сет играет с нами, давно пора заставить его прижать хвост.

В зал богов заходит Осирис (Оси́рис — бог возрождения, царь загробного мира в древнеегипетской мифологии и судья душ усопших. Согласно упоминаниям в древнеегипетских текстах и рассказу Плутарха, Осирис был старшим сыном бога земли Геба и богини неба Нут.) , со злостью взмахом руки зажигает жаровни, освещая все вокруг. Хнум прикрывает глаза, не желая участвовать в их новом споре, но стоит ему это сделать, как перед глазами встает Ра. Выдыхая сквозь стиснутые зубы, он поднимается, пытаясь отогнать от себя ощущение бьющегося в руке сердца бывшего верховного бога. Но, похоже, сегодня тень брата собирается преследовать его и терзать. Случается это редко, но заставляет морщиться каждый раз, будто это впервые. Шрам начинает неприятно зудеть, будто в воспоминаниях предаваясь агонии битвы, напоминая про случившееся. Что должно было случиться, что случилось, что повлекло за собой остальных.

— Скверна распространяется, мы должны что-то сделать с ней, мы начали это все, — спор Тота и Осирила прерывает Бастет (Баст, или Бастет — древнеегипетская богиня, которая изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки. Считалась защитницей фараона и бога солнца, покровительницей беременности и деторождения, защитницей от заразных болезней и злых духов. Отец её — бог Солнца Ра; мать — Хатхор-Луна. Богиня небес Нут — её сестра.). — Мы все замарали свои руки в крови.

— Измарали руки в крови? Решила оплакать отца, которого сама и помогла убить? — Осирис скалится. — Скверна вызвана людьми, этими чертовыми шезму, избавимся от них и дело с концом.

Бастет шипит, часть ее тела трансформируется в кошачье и кажется еще чуть-чуть, и она кинется на бога возрождения, но Тот встает между ними, не давая драки случится. Хнум отворачивается от них, внутри него разрастается беспокойство, тени пляшут на стенах словно готовые вцепится ему в глотку.

— Найдите Сета и узнайте, что за игры он затевают.

Он знает, что его голос подобен металлу, что они послушают его и притащат опального бога, но сомнение в собственных силах не уходят.

— Аш… Он был одним из вернейших тебе богов, — верховный бог трет лицо. — Неужели я совершил ошибку?

Мерцающие вдалеке звезды не отвечают, оставляя его наедине с тишиной и собственными тревожными мыслями.